Гладышев положил прочитанные листы и посмотрел на интенданта, тем взглядом, который всe объясняет подследственному.
- Документы будут переданы прокурору корпуса для ознакомления и проведения соответствующих мероприятий.
- Можете арестовать эту мразь немедленно! - Взорвался командир корпуса генерал Крейзер.
- Вы, товарищ генерал, меня неправильно поняли. - Повернулся к нему подполковник Гладышев. - Арестовывать и судить его будете вы. Юридически он уже подданный другого государства, пусть пока и не существующего. К тому же, обворовал он ваших солдат, а не бойцов Красной Армии. Пусть ваши подчинeнные его и судят.
За столом наступила неловкая тишина, которую нарушил майор Драгунский. Танкист прибыл в корпус раньше остальных членов комиссии для встречи со старыми друзьями и сослуживцами, провeл здесь более суток и сейчас сидел мрачнее любой тучи.
- Дожили. - Начал он злым голосом. - Мы на фронте кровь проливаем, в танках горим, гибнем тысячами - ради чего? - Майор вскинулся и посмотрел на другую сторону стола, где сидели офицеры Еврейского корпуса. - Чтобы вы тут жрали, пили, воровали, баб щупали и от фронта прятались.
Большинство офицеров, знавших, что у Давида Абрамовича под Штетином погиб брат, стыдливо опустили глаза. Только генерал Крейзер одeрнул его.
- Ты, майор, говори, да не заговаривайся. - Гневным голосом попытался он поставить на место младшего по званию. - Я от опасности никогда не прятался. И боевых наград у меня не меньше твоего. - Генерал кивнул на грудь майора, украшенную звездой героя и четырьмя орденами.
- А я, товарищ генерал, вас в трусости и не обвиняю. - Приподнялся из-за стола майор Другунский. - Но кроме вас тут хватает и других людей, которые меня, боевого офицера, дураком и гоем обзывали из-за того, что я на фронте свою Родину защищаю. - Танкист замолк на короткое время, скользнул взглядом по груди генерала и добавил. - А насчeт наград. Не вижу я их, товарищ генерал. Ни орденов, ни звезды героя. Стыдитесь носить? Или ваши новые друзья запретили?
Генерал просто онемел от такой наглости, а танкист окинул взглядом противоположную сторону стола и продолжил свою отповедь.
- Да и у вас, товарищи офицеры, наград не видно. Не успели Родину поменять, как от советских орденов и медалей открестились. Из «товарищей» в «господа» переквалифицировались.
- Да ты как со старшими по званию разговариваешь, майор? - Наконец-таки нашeл нужные слова генерал Крейзер. - Под арест захотел?
- Я, господин генерал, к вашей армии не принадлежу. И на ваше генеральство мне наплевать. - Отпарировал Драгунский. - А ещe я сделаю всe возможное, чтобы никто из моих родственников и друзей в вашем войске не оказался.
Майор Драгунский повернулся к генералу Зайцеву, спросил разрешения покинуть совещание. Виктор только сдержанно кивнул. Майор отдал честь и отправился к выходу.
На этот раз тишина наступила надолго. Приходил в себя генерал Крейзер. Вертели в руках различные предметы присутствующие офицеры, переваривая отповедь танкиста Драгунского. Размышлял Виктор.
Нет слов, майор устроил неожиданный сюрприз, который не лез ни в какие ворота. Конечно, следовало напомнить офицерам Еврейского корпуса о том, какая страна их вырастила и воспитала. Но не в такой оскорбительной форме. Что же именно произошло у него при встрече с друзьями? Что эти идиоты наговорили храброму и бескомпромиссному майору?
Но дело сделано. Первая встряска произошла, пусть и не в том виде, как хотелось генералу Зайцеву. Пора переходить и к серьeзным вопросам.
- Я думаю, что текущие дела могут решить и ваши заместители, товарищ генерал. - Обратился Виктор к командиру Еврейского корпуса. - У нас есть более серьeзный разговор. Для него достаточно будет вас и генерала Хацкилевича.
Ещe не отошедший от спора с танкистом Драгунским, генерал Крейзер отдал команду и все остальные офицеры его корпуса встали и направились к выходу. Поднялись и пошли вслед за ними и члены московской комиссии, как было обговорено заранее. За исключением самого генерала Зайцева, полковника Зенковича и подполковника Гладышева. Уже за дверью с проворовавшегося интендантского полковника двое еврейских офицеров торопливо оторвали погоны, сняли портупею и повели куда-то в сторону. Кажется, это дело не оставят без последствий.
- Так о чeм у нас будет серьeзный разговор, товарищ генерал? - Повернулся к Виктору генерал Крейзер.
- О заговоре, который зреет в вашем корпусе, товарищ генерал. - Ответил ему генерал Зайцев и не удержался от того, чтобы добавить. - Или господин генерал?
Крейзер дeрнулся, как от пощечины, встал со своего места.
- Товарищ генерал, я не понимаю на каком основании меня оскорбляют? Вначале этот майор. Теперь вы. Прошу дать мне объяснения. - Генерал наливался гневом. - И какие доказательства вы можете предоставить в подтверждение столь тяжкого обвинения о заговоре?
- Успокойтесь, Яков Григорьевич. - Виктор перешeл на имя отчество, как и принято в русской армии между офицерами при приватной беседе. - Мы не карать вас сюда прибыли, а помочь командованию корпуса разобраться с возникшей проблемой. - Он повернулся к полковнику Зенковичу. - Семeн Наумыч, ознакомь, пожалуйста, товарищей генералов со своей информацией.
Полковник Зенкович положил перед собой первую папку и начал с самого незначительного материала. Донесений контрразведки корпуса и агентов госбезопасности, конечно же присутствующих среди военнослужащих данного воинского соединения. Речь, в основном, шла об антисоветских разговорах, ведущихся среди солдат и офицеров корпуса. К чести командования корпуса, львиная доля данной болтовни велась в батальонах Третьей Варшавской и Четвeртой Интернациональной бригад.
Генерал Крейзер со скучающим лицом выслушивал эту информацию, показывая всем своим видом, что не воспринимает еe всерьeз. В общем-то был прав. Невоздержанных на язык дураков хватало везде. Они вели подобные беседы с друзьями и сослуживцами, делились взглядами в семейном кругу, болтали, чаще всего по пьяни, с посторонними людьми, надеясь что всe сказанное останется там, где было произнесено. Святая наивность. Большая часть этой болтовни вскоре становилась известна работникам НКВД, ну а те уже решали - привлечь болтливую личность к ответу или же оставить пустопорожний трeп без внимания.
Полковник Зенкович продолжал перечислять имена, фамилии, звания, смысл речей, а Виктор задумался о природе еврейского недовольства. Казалось бы данному народу жаловаться не на что. Благодаря Советской власти, а точнее своим соплеменникам, оказавшимся в передовых рядах руководства данной власти, смогли вознестись из грязи отверженных в элиту общества, захватили большинство тeплых мест в управлении страной, составили костяк творческой, и не только, интеллигенции, а всe равно недовольны. Невольно вспомнился анекдот рассказанный полковником Баневым о еврее, попавшем в рай и с ходу начавшем высказывать претензии на качество обслуживания.
Хотя, проблема не в недовольном брюзжании, а в том, что слишком много представителей данного народа переходит от антисоветских разговоров к прямому участию в заговорах и диверсиях. И не подозревает о том, что является всего лишь глупыми марионетками в умелых руках заграничных руководителей, выставляющих себя благодетелями «отверженного и угнетаемого» народа.
Виктору по долгу службы уже два года приходится бороться с умело законспирированным сионистским подпольем, которое старательно вредит Советскому Союзу, хотя сами деятели этого подполья мало представляют, что же именно они творят. Большинство просто приходит в ужас, когда им подробно объясняют к чему могла привести их деятельность, но, вот ведь парадокс, начисто отметают свою вину в происходящем, когда их деятельность уже принесла плоды. Впрочем, это свойство любого истинного интеллигента.
Радует хотя бы то, что некоторые из арестованных по делу сионистского подполья не только демонстративно раскаялись, но и на самом деле постарались искупить свою вину. Впрочем, чаще всего это были те, кого подставили «втeмную» их же соратники, использовав излишнюю доверчивость последних к своим соплеменникам. Взять, к примеру, Льва Захаровича Мехлиса. Просидев во внутренней тюрьме Лубянки полгода, Лев Захарович не только рассказал всe что знал и о чeм догадывался, но и по собственной инициативе подключился к следствию, предлагая всe новые и новые кандидатуры виноватых. Будь на дворе тридцать седьмой год, цены бы ему не было. Но на носу была война, хватало и реальных дел, никакой другой вины, кроме излишней доверчивости, за подследственным не было и его выпустили на свободу, чтобы не мешал поиску подлинных врагов. Товарищ Сталин не только не пожелал допускать замаранного подозрениями соратника к реальным делам, но и не посчитал нужным видеть его ближе, чем в нескольких тысячах километров от Москвы, и поехал товарищ Мехлис редактировать одну из сибирских газет. Впрочем, поиски Львом Захаровичем реальных и мнимых врагов на этом не закончились. Как сообщало управление НКВД Красноярского края, ни одного из работников газеты еврейской национальности на прежнем месте работы Лев Захарович не оставил. Все были или уволены, или переведены в такое место, где они никакого влияния на работу главного редактора оказать не могли. Воистину, обжегшись на молоке - дуют на воду.
Не брезговали зарубежные враги Советского Союза и использованием человеческих пороков. На них поймали бывшего сослуживца генерала Зайцева капитана госбезопасности Фельдмана. Хоть и была у них с Виктором вражда, хоть и не простил он Мордку ни тогда, ни сейчас, но нужно признать, что и этот настоящим врагом не был.
Любил Миша Фельдман красивую жизнь и красивых женщин. И всe бы ничего, если бы он оставался на уровне своего круга дешевых забегаловок и Нюрок с соседней чулочной фабрики. Захотелось Мордехаю большего - дорогих ресторанов и львиц столичного полусвета. На этом его и поймали. Подложили дорогую сучку, которая в совершенстве владела всеми способами выдаивания из попавшегося мужика всех возможных, и невозможных, денег и оказался Миша Фельдман на такой мели, что хочешь не хочешь, а руку в казeнные денежки запустишь. Тем более, что возможность была. Чтобы вернуть украденное на место, метнулся Миша на ипподром, поставил последние казeнные деньги на рекомендованную служителем данного заведения, кстати из соплеменников, лошадь. И оказался в полной заднице. Пришло время или стреляться, или постигать специальность лесоруба, но появился очередной «благодетель», который не только позволил вернуть деньги, но и вознестись по служебной лестнице. Правда, пришлось в благодарность за эту услугу осваивать не очень приятную профессию марионетки и послушно дeргаться каждый раз, когда наверху возникало желание потянуть за ниточки. Всe это рассказал Виктору сам Фельдман, когда тому окончательно стало ясно, что другого способа спасти свою жизнь, кроме как рассказать всe без утайки, ему не представится.
Зенкович наконец-таки дочитал материал первой папки. Как и ожидал Виктор особого впечатления на командование Еврейского корпуса данный документ не произвeл.
- Это всего лишь слова. - Высказал своe мнение генерал Крейзер. - В любой части найдутся недовольные. И в любой части найдутся дураки, которые это недовольство выскажут.
- Но ни в одной части количество данных дураков не достигает такой величины. - Возразил ему Виктор. - И ни в одной части подобные разговоры не ведутся так нагло и открыто.
Генерал обиженно поджал губы, демонстрируя свое несогласие. Виктор кивнул головой подполковнику Гладышеву. Тот открыл свою папку, извлeк пачку листов, скреплeнную ржавеющей скрепкой, как стало принято с некоторого времени, после вспоминания полковником Баневым какого-то фильма, виденного в незапамятной давности, встал со своего места и начал доклад, на этот раз не демонстрируя нарочитую занудность. Этот материал был намного серьeзней, так как не обобщал пустую болтовню, а представлял собой копии документов, принятые настоящими заговорщиками из числа английских и американских деятелей сионизма, присутствующих в Крыму по соглашению прошлого года, и некоторых офицеров Еврейского корпуса.
Речь шла ни много, ни мало, как об отделении Крыма от Советского Союза и образовании на его территории государства Израиль.
Данная информация вызвала целый переполох в Кремле. Реакция на неe была, мягко говоря, нервной, а если точнее, то предлагаемые меры воздействия разнились от просто «разогнать этот сброд», до «предоставить для будущего Израиля Чукотку». Это среди политиков. А генералы пошли ещe дальше, предлагая немедленно применить войска, пока ситуация не вышла из-под контроля. Войска в полной боеготовности, на недалeких позициях, ожидали результатов данных переговоров, готовясь вразумлять несостоявшихся союзников силой, если те не внимут голосу разума.
На этот раз на лице командира Еврейского корпуса выступило удивление вперемежку с недоверием. Генерал, судя по всему, ни о чeм подобном не знал, но данная информация не была для него откровением последней степени. Что-то подобное старательно муссировали в еврейских кругах ещe с двадцатых годов, обосновывая свои претензии тем, что в Крыму имелось несколько чисто еврейских поселений. Хотя, в таком случае, логичнее было бы образовать еврейскую республику в Западной Белоруссии, где процент еврейского населения иной раз доходил до восьмидесяти, а то и больше. Но вот же не глянулась им лесистая и болотистая Белоруссия, хотя их предки жили там не одно столетие. Ещe меньше энтузиазма вызвало у них образование на Дальнем востоке Еврейской автономной области. «Переселялись» туда евреи только по приговору НКВД и при первой же возможности старались вернуться в Европейскую часть страны. Нужно сказать, что и перспектива отправляться в далекую Палестину у большинства еврейского населения Советского Союза ничего, кроме стойкого неприятия, не вызывала. Не составляли исключения и граждане бывшей Польши. Большинство из них старались всеми правдами и неправдами перебраться в СССР, некоторые соглашались остаться во вновь образованной Польше, но только малая часть согласна была приняться за тяжeлую работу по созданию нового государства. Не испытавшие всех ужасов фашистских концлагерей люди не понимали зачем им куда-то ехать, если и тут хорошо.
- Я не понимаю, чего тут такого сверхкриминального? - Подал голос генерал Крейзер, отрывая генерала Зайцева от раздумий.
Виктор с удивлением посмотрел на него. Или Яков Григорьевич в самом деле не понимает важность данного вопроса, или он сознательно идeт на конфликт, пытаясь доказать свою правоту, весьма сомнительную даже с точки зрения оголтелых сионистов. Одно дело вломиться в Палестину, в которой, согласно преданиям, когда-то было государство их предков, и совсем другое пытаться оторвать часть территории дружественного государства, выступающего к тому же одним из главных сторонников создания будущего Израиля, так как ни Англия, ни Америка ничего, кроме пустой болтовни, в помощь не предложили.
- Генерал, а вам не кажется, что нужно поинтересоваться мнением населения Крыма? - Виктор добавил в голос холода, демонстрируя командованию Еврейского корпуса, что их точку зрения никто разделять не собирается. - Или вы окончательно перешли на сторону ваших ортодоксов, уверенных в том, что только они являются людьми, а все остальные всего-навсего двуногий скот?
Генерал Крейзер побледнел, реагируя на это обвинение, но продолжал упрямо молчать, не обращая внимания даже на недовольные взгляды со стороны своего начальника штаба. Хацкилевич встревожено наблюдал за развитием конфликта, но пока ограничивался только безмолвными попытками урезонить своего командира.
- Так вот, товарищ генерал. Если вы по-прежнему надеетесь на конструктивное сотрудничество, то придeтся дурь «богоизбранности» из головы выбросить. И уяснить простую истину - все люди одинаковы. - Виктор продолжал нагнетать обстановку. - И попытка возвысить какой-то один народ за счeт других является обыкновенным фашизмом. Разве ваши деятели не осудили его ещe несколько лет назад?
- Разве я говорил что-нибудь об исключительности евреев? - Вскинулся генерал Крейзер.
- Говорить совсем не обязательно. Достаточно так думать. - Подал голос полковник Зенкович. - Ты, товарищ генерал, можешь пытаться обмануть их. - Полковник показал пальцем в сторону генерала Зайцева и подполковника Гладышева. - Но я тоже «жидовского племени», и прекрасно понимаю, что ты думаешь на самом деле и что, из представленного тебе, пытаешься скрыть.
- Ничего я не пытаюсь скрыть. - Генерал опустился на свой стул. - Просто не верю тому, что вы тут мне наплели.
- А вот это ты, генерал, зря. - Виктор опять взял инициативу в свои руки. - Конечно, твои соратники за границей попытаются объяснить всe, что мы сотворим с твоей группой, как фальсификацию, но ты-то прекрасно знаешь, что это не так.
- Товарищ генерал, может быть, Троцкий со своими соратниками в чeм-то и виноват, но я тут ни причeм. - Устало продолжил генерал Крейзер, уже прикидывая себе, судя по всему, тот район Чукотки, где ему придeтся провести последние дни своей жизни до неминуемой смерти от непосильного труда или случайной пули при попытке побега. - Я никакого заговора не готовил, и никакие территории от Советского Союза отторгать не пытался.