Вперед, спешившись, вышел юнец, вот только в руках он держал огромный молот.
Варяги загомонили. Молот реально выглядел здоровенным. Такой не враз подымешь и тем более не потаскаешь с такой видимой легкостью как это делал тот юнец. И тут одно из двух, либо молот игрушка, либо все непросто.
– Я князь Святослав! Сын князя Игоря! Внук конунга Рюрика! Отмеченный Перуном и владеющий искрой его силы! Какого хрена вы незваными приперлись на мою землю?!
Ему навстречу с секирой вышел Свен Вилобородый.
– Что это у тебя за молоточек в руках? – едко спросил он представившись в ответ. – Не сильно большой?
– Это молот Перуна и в нем заключена его сила! Если не хотите испытать ее на своей шкуре, то убирайтесь туда откуда пришли, но прежде выплатите мне виру! Десять гривен серебра с человека! А не сможете, так отработайте! У меня как раз рабочих рук остро не хватает, все польза от вас будет!
– Ты слишком много на себя брешь щенок! Мы платим только железом! И уж тем более не станем уподобляться рабам! – крутанул в руках секиру Свен.
Варяги за его спиной одобрительно загудели.
– Слепил какую-то хреновину и считаешь мы поверим в то, что это молот Тора и имеет его силу, а испугавшись сбежим роняя портки?! Ты глупец! Это тебе придется сильно раскошелиться, если не хочешь, чтобы запылали твои города!
– Что ж, тогда я предлагаю тебе поединок Свен Вилобородый!
– Принимаю!
Противники начали сближаться.
В какой-то момент Святослав остановился и перехватил свой огромный молот, так что длинная, чуть больше метра рукоять приняла положение параллельно земле, а непосредственно рабочая часть смотрела в сторону противника.
В последний миг Свен Вилобородый усомнился в том, что этот молот – бутафория, прикрылся щитом, но это не помогло. Да и как мог какой-то щит спасти от божественной мощи? По крайней мере так потом думали очевидцы…
Святослав дернул за бронзовое навершие рукояти и раздался оглушительный гром, из молота вылетел сноп пламени и возникло здоровенное облако сизого дыма, что все приняли за тучу…
Свена снесло с ног. Сноп картечи пробил щит и буквально разорвал его тело.
– Все еще сомневаетесь в том, что это Молот Перуна и в нем заключена его сила?! – заорал Русов на попятившихся варягов.
Они были в ужасе.
В какой-то момент они с паническими воплями просто драпанули к своим кораблям и не чувствуя их веса столкнули в воду, попрыгали внутрь и бешено загребли веслами под радостные и оскорбительные выкрики воинов князя.
Что до появления Молота Перуна, то Русов решил, что стоит иметь более зримое подтверждения того, что он отмечен богом-громовержцем. А поскольку один из знаков Перуна как и Тора – молот, вот и сделал этакую фэнтезийную кувалду.
Понятно, что она была не цельнометаллической. Дубовый брус просто обшил листами металла и украсил все бронзовыми полосами с выбитыми на них руническими знаками, чтобы скрыть этими накладками стыки стальных листов, которые банально прибил гвоздями к дереву.
Рукоятью служил бронзовый ствол калибром в три сантиметра, снаряжаемого по тому же принципу, что и стволы в наруче и сигналки.
Он и не скрывал, что сам его сделал, просто пришлось ждать ближайшую грозу и делать все, чтобы в молот угодила молния. Но зная как ее приманить, это не сложно. И вот после того как в молот при свидетелях угодила молния, было объявлено, что Перун вложил в него частичку своей силы.
Преследовать беглецов не стали. Его дружинники из молодых еще не готовы к серьезной драке.
Рисковал? А ну как кинулись бы в атаку?
Нет. Риска практически не было. Психология хроноаборигенов была учтена в полной мере.
Когда Святослав впервые показал действие Молота Перуна своим дружинникам и новгородцам, то реакция была… в общем она была… медвежья.
Русов старался не смеяться, когда вспоминал тот момент испытания. Оставлялось удивляться, что никто не умер от разрыва сердца, хотя обморочных хватало и этих обморочных не затоптали бегущие.
Одно плохо, держать молот было крайне неудобно и целиться морока. А уж как отдачей бьет…
Глава 4
Киев
1
Все произошедшие события: плавка металла в большом количестве, а значит рост благосостояния князя Святослава, его схватка с наймитами волхвов во время полюдья, а потом и грандиозная победа над варягами не могло остаться незамеченным. Из Киева потянулись разведчики всех заинтересованных сторон в первую очередь от самой княгини Ольги, а так же представители киевской дружины.
Последние служили женщине больше вынужденно. На Руси более никто не мог обеспечить им должный, как они это понимали, уровень содержания, не к племенным же вождям идти?! Те вообще нищие… Ну и формально она считалась не самостоятельной правительницей, а лишь регентом, так что вроде как урона чести нет.
Можно было конечно податься в Константинополь, вот только до недавнего времени их там по большому счету никто не ждал, все вакансии в варварской гвардии базилевса давно заняты.
Сейчас вроде как вновь потребовались мечи для отвоевания Крита у арабов, что крайне мешали византийским торговцам постоянными пиратскими атаками, но драки это для молодых. Почтенным же воинам, а именно они составляли большую часть дружины, махать мечами как простым бойцам, то есть быть обычным расходным материалом уже не сильно интересно. Возраст не добавляет резвости, на одни мощный рывок и таранный удар их конечно хватит… то есть биться должны другие, а они же получать свою долю в добыче.
Дружинники бы и дальше служили женщине и особо не тужили, но в последнее время она стала их напрягать, а именно с того момента как в девятьсот пятьдесят седьмом году съездила в Константинополь и приняла христианство. Как всякая неофитка княгиня Ольга стала прессовать окружающих своей верой, толсто намекая остальным, что и им неплохо бы уверовать в Иисуса Христа. Даже повелела начать строительства каменной церкви в Киеве.
Кто-то даже крестился (по принципу одним богом больше, то есть по факту оставшись многобожником), но большую часть воинов это раздражало особенно на фоне слухов о похождениях ее сына, что остался верен старым богам и те, а конкретно Перун, даже наделил его своей силой.
В общем дружинникам требовался привычный и понятный им князь-муж, что не заливает о любви к ближнему, всепрощении, а рассматривает ближнего как источник добычи. Ну и тех же благ возжелали, что получили дружинники состоящие при князе в Новгороде, а именно богатые доспехи и содержание серебром без задержек.
За разведчиками, коих всех зафиксировало НКВД, но не трогало, от дружины появился своеобразный посол, один из сотников, правая рука киевского воеводы Асмуда – Малм.
– Здравствуй князь…
– И тебе поздорову Малм.
– Возмужал-то как! А ведь я тебя вот таким в последний раз видел, – где-то по пояс показал себе сотник.
Повспоминали былое, а там и пир горой начался в честь гостя.
– Случилось чего? – наконец спросил Святослав, когда все хорошо подкрепились и выпили, а значит можно было перейти к серьезным делам, что как известно на сухую не решаются.
«Есть все-таки в этом обычае своя глубинная мудрость, – невольно подумал Русов. – Люди во хмеле становятся более открыты и правдивы, сказано ведь, что у трезвого на уме, то у пьяного на языке, так что пиры устраивались не пьянки ради, а дела для».
– Нет, просто браты интересуются князь, когда ты вернешься в Киев и возьмешь в свои руки вожжи управления княжеством? Тебе восемнадцать лет уже и ты стал добрым мужем. Матушка твоя исполнила свой долг и удержала власть пока ты был несмышленышем, но она все же женщина и не престало ей заниматься мужеским делом, когда есть тот, кто может и должен этим делом заниматься.
Святослав на этот наезд только усмехнулся. Как засылали соглядатаев к нему в Новгород, так и агенты НКВД работали в Киеве вербуя информаторов. Так сказать, нарабатывали опыт агентурной работы в тепличных условиях в условно чужом городе, так что информация у него была полная, а не только та, что могли поведать купцы.
Особенно Святослав озаботился приглядом за младшим братом Глебом, родившимся сразу после смерти князя Игоря. Тот был в полной власти матери, а она как женщина волевая, его полностью подавила и заставила принять христианство.
В итоге рос какой-то безвольный слюнтяй, что и слова поперек сказать не может. Ботан одним словом. Мало того, что воинским ремеслом похвастаться не мог, так еще по религиозной части пошел, взял его в плотный оборот некий священник по имени Григорий. Так что авторитета среди дружинников он не имел и угрозы власти не представлял.
Тем не менее у Русова на младшего брата появились большие планы, так сказать в своем Плане, причем именно как человека полностью ушедшего в религию.
Имелись и еще братья с сестрами, рожденных от княжеских наложниц и полонянок. Оных у папаши Святослава было много… Их Русов тоже на всякий случай отслеживал прикидывая возможности различного использования…
– Дела у меня тут крутятся серьезные и…
– То дела купеческие… князь, – выделил последнее слово гость.
– Дела-то может и купеческие, да только с них я дружину до двух тысяч увеличил и еще столько же воев оснастить могу!!! – взбесился Святослав, стукнув кулаком по столу, так что звякнула посуда. – Я не забыл, кто я есть и еще раз попрекнешь меня делами какими…
Русов резко оборвал себя, чтобы не наговорить лишнего. Он даже сам испугался своей вспышки гнева.
«Тело реципиента влияет?» – подумал он, все-таки гневливый был внук Рюрика.
– Прости князь… – пошел на попятную Малм, которого вспышка бешенства Святослава его тоже в какой-то степени даже испугала.
Ну и цифра количества доспехов впечатлила. Он уже успел оценить потенциал.
Что до того, отчего так сильно взвился Русов, то тут много чего намешано было. С одной стороны он вроде как освоился в Новгороде, контакты налажены, все идет прекрасно, производство металла только растет несмотря на то, что пришлось повысить цену за корзину руды до двух серебрух, хотя с большей частью народа расплачивались готовой продукцией: ножами, топорами, серпами, наконечниками. Сформировалось множество бригад, что занимались исключительно добычей руды и работали они так эффективно, что ближайшие залежи выбрали подчистую и теперь ее везли сильно издалека. Прикипел одним словом к месту и вот надо куда-то срываться бросая отлично налаженное дело.
С другой стороны он прекрасно понимал, что положение обязывает и рано или поздно Новгород придется покинуть, ехать в Киев, брать всю полноту власти в свои руки и идти в военные походы, на тех же хазар. Это выворачивало его душу. Ему, как любому нормальному мирному человеку этого мягко говоря не хотелось. На войне ведь и убить могут, тем более что придется участвовать в битвах лично. Увы, в эти времена князь ведет воинов в первых рядах, а не руководит боем откуда-то с холма.
Святослав конечно не забрасывал воинское дело, а весьма активно тренировался, но случайности неизбежны, попадет стрела в глаз и все…
– Передай Асмуду, ну и матери моей заодно, что я прибуду в Киев в следующем году. Поскольку своих дружинников я беру всех с собой, то в Новгород нужно отрядить человек двести. Угроза нападения минимальна, только и нужно, что в полюдье ходить, так что достаточно будет уже совсем старых или наоборот юных воев негодных для битвы. Пусть сами разберутся кто сюда пойдет.
Малм понятливо кивнул. Таких хватало. Старые дружинники женились, у них растут дети…
– А в знак того, что я их не забыл, отправлю с тобой триста комплектов брони. Пусть осваиваются. Нас ждут длительные походы. Так что не рады еще будете моему возвращению…
Деваться Святославу было некуда, рано или поздно с хазарами все равно придется разбираться. В реальной истории Святослав поперся на каганат не из своей природной драчливости, как можно было подумать, а выполняя вполне прагматичные задачи государственного значения.
Во-первых, пробивал пути для русских купцов на восточные рынки Каспия. Ведь хазары их обкладывали непомерными пошлинами, а то и вовсе банально грабили и убивали, продавали в рабство. Что крайне снижало скорость развития русских земель.
По этой причине Святослав даже пытаться не стал заниматься производством стекла. Не факт, что получится (сода нужна, а е нет), а если получится, то норма прибыли будет мизерной. На внутреннем же рынке этот товар по большому счету никому не нужен, нет еще той платежеспособной прослойки общества, бояр мало. В общем хлопот много, а выхлоп околонулевой.
Во-вторых, следовало снять давление хазар на восточно-славянские племена. Ведь хазары с одних племен собирали тяжелую дань, а других планомерно атаковали с целью захвата рабов. Кроме того давили религиозно, вынуждая подконтрольные себе племена принимать иудаизм, пусть не прямо, посылая миссионеров и не мечом и огнем, как делали христиане, а косвенно, дескать примите нашу религию и будет вам послабление…
Ну и в-третьих, следовало отомстить за подло убитого Вещего Олега. Дед по матери как-никак. # Если не отомстишь, не поймут и начнутся проблемы. В этом плане все очень серьезно.
# Авторским произволом я выбрал версию, что Вещий Олег является отцом княгини Ольги.
По-хорошему следовало оттянуть возвращение в Киев еще года на три, но тогда дружина, причем уже собственная, а не киевская может решить, что князь действительно переродился в купца и заочковал. Это при силе Перуна! А посему он мог в один далеко не прекрасный день обнаружить, что подле него и нет никого, разбежались все, прихватив с собой те же доспехи стоящие целое состояние.
В общем спокойной жизни пришел конец.
2
Две тысячи превосходно оснащенных воев дружиной уже назвать было сложно – рать.
Так вот вход рати в Киев, в июле девятьсот шестьдесят первого года произвел на жителей города сильное впечатление. В первую очередь конечно же бросались в глаза доспехи воинов, одинаковые, дорогие, обеспечивающие превосходную защиту. Еще удивляло, что идут воины не толпой, а ровным строем в ногу, печатая шаг (не как на парадах будущего в честь победы в ВОВ, а попроще) из-за чего возникал специфический звук и содрогалась земля, что заставляло зрителей в полной мере проникнуться мощью этой рати.
Рать останавливаться в городе не стала, просто прошла его из одного конца в другой и ушла в специально подготовленный для воинов городок с казармами-полуземлянками.
Стоя на заранее сколоченном помосте в окружении бояр и дружинников, и глядя на этот парад княгиня Ольга напряженно размышляла. Вид воинов ее не сильно удивил, она и знала о об этом от своих соглядатаев и видела нечто похожее в Константинополе, но вот как у ее сына все это получилось осуществить, она не понимала. Ведь чужих при нем не появлялось, тех же ромеев, что могли подсказать. И это не работа воеводы Свенельда, ведь что мешало ему раньше ввести подобные порядки среди дружины?
«Если не исходить из того, что Святослав действительно общался с Перуном и он не поделился с сыном знаниями», – подумала княгиня Ольга.
Да и сын… Вот он, сильно возмужавший, так похожий на своего отца, стоит рядом с ней опираясь на огромный молот доходящий ему до груди и тоже взирает на свое войско с бесстрастным лицом.
Да, этот Молот Перуна ее напрягал. Ее шпионы были свидетелями того, как сын извергал из него гром поражая насмерть здоровенного вола. Из него же был убит Свен Вилобородый. Из-за чего сейчас в землях варягов идет большая волна пересудов.
«Что это? Действительно дар Перуна, что если верить сыну вместе с другими богами вот-вот покинет этот мир или же, то происки врага рода человеческого? Не он ли вложил в молот силу, чтобы совратить с пути истинного моего сына?» – подумала княгиня едва сдержалась, чтобы не перекреститься.
Когда только стало известно о Молоте, она много общалась с недавно прибывшим от германского короля Оттона Первого епископом Адальбертом, но так ни к какому выводу и не пришла. Чтобы поставить точку в этом вопросе требовалась проверка…