Киллиана провели мимо пары отсеков, стены которым заменили грубо соединенные металлические прутья. Помещения, выделявшиеся своей загаженностью даже на фоне остального «великолепия» «Гулу», почти до отказа были забиты людьми. Оборванные, закутанные в грязные тряпки мужчины и женщины жались друг к другу, будто животные, которых готовили на убой. В вонючих клетках кружили облака мух. У единственной решетчатой двери стояла металлическая колода с чернеющими остатками помоев, которыми кормили пленников. Сивар заглянул в затравленные, истерзанные страхом глаза этих людей и увидел там радость. Радость приговоренных к смерти, из стройного ряда которых палач выводил очередную жертву. Их глаза сияли безумной благодарностью. Они хотели упасть перед своими истязателями ниц, они хотели целовать им ноги, они молили богов о здоровье своих палачей, ведь сейчас выбор пал не на них.
Ни взгляды затравленных рабов, ни бедлам царивший в чреве тяжеловоза ничуть не смущали конвоиров Киллиана. Они споро пробирались к конечной точке маршрута, которая на поверку оказалась капитанской рубкой. По меркам «Гулу» эти апартаменты можно даже было назвать роскошными. Стены, внизу отделанные деревом, сверху покрывались пурпурными тканями. Огромная галопанель, занимавшая большую часть дальней стены, была разбита на несколько сегментов, на которых мелькали столбцы цифр и кадры с камер. На одном из изображений узнавались подступы к шлюзовому отсеку Вергилия. Центр рубки, или лучше сказать зала, занимал массивный стол, над которым вихрилось несколько голограмм, которые исчезли, стоило хозяину кабинета обратить свое внимание на визитеров.
Тучный лысый мужчина поднялся и растянул пухлые губы в лощеной улыбке, заставив свою темную эспаньолку потерять исходный вид. Он вышел из — за стола и подошел ближе к процессии, центром которой и был удерживаемый конвоирами Киллиан. Пиджак мужчины был распахнут, да и вряд ли в условиях наличия такого огромного живота, коим располагал хозяин рубки, застегнуть его вообще было возможно. Толстяк приблизился к мемору и застыл от него в паре шагов. Его узко посаженные глазки сверлили шлем «Регула»
— О, какие гости, — из его рта вырвался неправдоподобно высокий голос, — И что это мы сидим и не вылезаем из своей раковины, мой крабоподобный друг?
Мужчина улыбнулся, на этот раз обратившись к конвоирам:
— Мальчики, вы же знаете, я терпеть не могу консервы. Что вы мне эту консервную банку приволокли? Мне бы мякотки его.
Вся шестерка сопровождения дружно загоготала, косясь на Киллиана, которому от этих слов стало совсем не по себе.
— Ну что, молодой человек, сами выберемся или помучаемся?
Мужчина продолжал «тепло» улыбаться мемору одними губами, до тех самых пор, пока Сивар не нашел силы выдавить из себя одно единственное слово:
— Помучаемся.
— Какой серьезный молодой человек, только посмотрите, — толстяк похлопал «Регул» по плечу и начал прохаживаться перед броней, скрестив руки за спиной, — как невежливо с моей стороны, я не представился. Очень приятно, молодой человек, меня зовут господин Дево. Я на этой посудине главный. И нам с вами предстоит познакомиться поближе. Я узнаю вас, молодой человек, как никто другой. Можно сказать, я заберусь вам под кожу.
После этой фразы конвоиры вновь загоготали, словно сборище павианов. Тут Дево отвлекся, уставившись в пространство — кибер, пусть и плохонький, по — видимому, имелся и на этом корабле. Через несколько секунд лицо капитана «Гулу» прояснилось, и он вновь начал приветливо улыбаться Сивару.
— Не хочет ваш товарищ выходить наружу. Да и корабль какой — то несговорчивый. Хамы. С чего это они? Не знаете, молодой человек? Мы же само радушие, — конвоиры вновь оскалились. Они как верные псы улавливали эманации своего вожака, подчиняясь его настроению. Дево с трудом повернул свое шарообразное тело вокруг оси и, призвав гостей кабинета проследовать за ним, побрел к столу. Усевшись в обитое кожей — о происхождении которой Киллиан начинал догадываться — кресло, толстяк отдал несколько команд через кибер и вновь обратил все свое внимание на Сивара.
— Сейчас мы свяжемся с кораблем, и ты попросишь своего старшего товарища выбраться, иначе мы достанем тебя из твоей раковины, и ты будешь его уже не просить, а умолять.
Киллиан промолчал, лишь вновь сделав забрало своего шлема непроницаемым. Слишком много удовольствия блуждавший на лице топазца страх доставлял его пленителям. Хотя бы в этом он хотел их уколоть. Откуда — то из аппаратуры стола раздался голос Айзека.
— Вниманию всех разумных существ, находящихся на борту корабля «Гулу», — Капитан Дево от неожиданности повел бровями, — с вами разговаривает Эксперт по экстренным ситуациям Космических сил самообороны Человечества Айзек Райберг. Призываю отпустить моего подчиненного, находящегося у вас не по своей воле. Это зачтется вам, как содействие властям. В противном случае, корабль «Гулу» будет уничтожен вместе со всеми находящимися на нем живыми организмами.
Райберг на секунду замолчал, а потом менее официальным тоном продолжил:
— Не бойся, Киллиан.
Капитан «Гулу», с лица которого наконец — то исчезла самодовольная ухмылка, забыв о наличии рядом с собой Сивара, связался с кем — то из членов своего экипажа. Сделал он это не через кибер, а воспользовавшись обычной голосовой связью.
— Экранирование не подведёт? Этот хитрожопый мудак не сможет запросить помощь?
— Босс, да он просто цену себе набивает, все сигналы глушим.
— Хорошо. Давайте сюда Мозгуна. Мальчишку нужно достать.
Киллиан, слышавший весь разговор капитана с незримым собеседником, после этих слов должен был бы начать нервничать, но ему сейчас было совсем не до этого. Стоило голосу Айзека оборваться, воздушная смесь внутри «Регула» изменила свой состав. Вместо обычного кислорода нутро брони наполнила темно жёлтая взвесь, имевшая просто невыносимый запах. Казалось, будто внутрь герметичного скафандра бросили несколько дохлых крыс, внутренности которых уже порядком подгнили. Топазец дышал ртом, изо всех сил старался не подавать виду, что с ним что — то произошло. Дево и конвоирам незачем было знать о случившихся с интеллектуальной броней изменениях. Одно мемор знал точно: Айзек Райберг ничего не делал просто так. И если для спасения ему требовалось терпеть невыносимую вонь, то он с радостью готов был это сделает.
Взвесь постепенно начала оседать, позволив Киллиану, который на несколько минут потерял обзор, рассмотреть окружающую обстановку. Людей в комнате прибыло. К капитану Дево и конвоирам прибавился ещё один малоприятный субъект. По — видимому, это и был тот самый Мозгун, которого толстяк вызвал по голосовой связи. Новый член свиты капитана самим своим внешним видом оправдывал данное ему прозвище: на голове немолодого мужчины почти не осталось свободного места; череп был испещрён десятками имплантированных прямо в мозг вставок. Из редких просветов, не занятых врощенным в кость псевдопластиком, торчали сальные белые волосы. На шее был закреплён странный аппарат, больше всего походивший на дыхательную маску. Отличался он от нее лишь тем, что от того места, где аппарат подходил к лицу, вперед выступали постоянно вибрирующие механические щупальца. С десяток вертких, как змеи, металлических трубочек выполнял совершенно очевидную функцию. Щупальца на "наморднике" заменяли Мозгуну отсутствующие руки. Нет, мужчина не был лишён рук каким — то изуверским путем. Верхние конечности у него наличествовали, но в каком — то усеченном, зачаточном состоянии. Крошечные руки, едва виднелись под замызганным халатом, в который был одет Мозгун.
Дево откинулся на спинку кресла и принялся вертеть в руках огромный нож, который секундой ранее он выудил из лона стола. Капитан «Гулу» уставился на Мозгуну, принявшегося копаться своей имплантированной конечностью в обшивке «Регула».
— Ущербный, отключи вначале моторику, чтобы наш друг не брыкался. Эти зверские рожи мне уже порядком опостылели.
«Зверские рожи» в составе шести человек молниеносно понурили взор. Никто не хотел гневить босса. Как только чудаковатый механик, изо рта которого постоянно вылетали ясные только ему одному звуки, показал капитану, что броня не активна, конвоиры, не оборачиваясь к вожаку спиной, вышли из рубки. Дево тут же ухмыльнулся:
— Видишь, мальчик, что делает хорошая дрессура? Бегают как угорелые — все, чтобы порадовать папочку. Папочка может рассердиться, а может и отблагодарить их, — толстяк смотрел в зеркальный шлем брони, словно никакого забрала и не было, словно он видел Киллиан. Видел страх в его глазах. С наслаждением впитывал его панику.
Сивар продолжал молчать. Взвесь внутри «Регула» уже осела, но вот запах… Запах остался, и топазцу стоило немалых усилий, не подавать виду и скрывать свои трудности от Дево. Капитан «Гулу» не должен был почуять неладное.
— Может, все же выберешься и не будешь заставлять старого человека ждать?
Мозгун на секунду поднял голову — ему показалось, что хозяин говорил о нем.
— Чудище, работай, я про себя, — Дево хохотнул и придвинулся к столу, облокотившись на него руками. Толстяк продолжал крутить нож, — ты подумай, малец. Сдашь второго, а я тебя отблагодарю. Будешь, как сыр в масле кататься. Ну, правда, есть у нас с ребятами, так сказать, гастрономические пристрастия, и тебе их не избежать. Но ведь это такая мелочь, по сравнению с ожидающей тебя жизнью, а лучше сказать с тем, во что я могу превратить твое дальнейшее существование. Ты, вроде, симпатичный малый. Знаешь ли, у нас на борту девок не то чтобы много, так что сам подумай, что с тобой может сделать толпа голодных до свежей плоти мужиков, у которых тестостерон капает изо всех дырок.
Толстяк ухмыльнулся скабрезности и продолжил:
— Ноготочки мы тебе повыдерем, чтобы ты не царапался. И с зубками придется попрощаться… Сам понимаешь. Вдруг ты будешь неблагоразумен… Станешь любимой подстилкой моих ребят, — Дево стучал пальцами правой руки о стол, держа нож в левой, и продолжал ухмыляться, пытаясь разглядеть лицо Киллиана за забралом. Монолог капитана «Гулу» заставил топазца забыть про вонь внутри «Регула». Он сидел, словно кролик перед удавом, не смея даже пошевелиться. Картины нелицеприятного будущего стали формироваться у него в сознании, стали брать верх над решительностью и смелостью, которые выступали хрупкой стеной, отделявшей сознание Сивара от паники. Дево не шутил и не сгущал краски, он с холодом и прямотой палача предсказывал судьбу своей очередной — не первой и даже не десятой — жертвы.
Киллиан, узнав очередного сильного мира сего, поразился одной отличительной черте, которая выделяла всех без исключения представителей высшей касты человечества: мораль и честь — понятия, которые во все времена пытались прививать людям их родители и учителя — напрочь отсутствовали у индивидов, которые управляли массами. Благородство и честь у этих людей заменила страсть к исполнению своих собственных желаний и прихотей. Сивар вспомнил речь Миноса, гремевшую над его головой перед самым входом в Лабиринт, и поймал себя на мысли: «Как же Минос и Рэйтор Дево похожи.»
Оба упиваются своей властью над людьми. Власть пьянит, власть развращает, власть выводит наружу низменные желания. Минос гнал людей на убой, потакая нескончаемой темной похоти своего сына. Дево же извращал людей, оказавшихся на борту «Гулу», с помощью другого табу, даже подумать о котором было дико людям, вступившим в космическую эру. Каннибализм — отголосок дремучего прошлого, всплыл из небытия, подпитываемый вседозволенностью власти и обернулся нескончаемым потоком людских жертв, которые Дево приносил не сколько ради утоления голода, сколько для вовлечения людей в свой круг, свою свиту. Человек, познавший вкус своего сородича, прошедший через обязательный для всех жителей «Гулу» ритуал, никогда бы не посмел бежать с этого корабля, осознавая тяжесть своего поступка.
Ворох мыслей о том, что он навечно может стать рабом — не физически, а духовно — подстегнул Киллиана. Страх и образы будущего, воцарившиеся в сознании мемора, сгинули, скрытые стеной из решимости стоять на своем. Решимости, которую почти сразу же придется подтверждать действиями.
Мозгун оторвался от начинки «Регула», до которой ему не сразу, но все же удалось добраться с помощью принесенных инструментов и, опустив голову вниз, будто опасаясь смотреть в глаза своего хозяина, обратился к Дево:
— Господин капитан, — к удивлению Сивара, Мозгун мог выражаться внятно. Слыша бормотания механика, топазец сомневался в его вменяемости и уж точно не надеялся, что тот способен говорить с этой диковинной штукой на голове. — Все готово. Открывать мальчишку?
— Чего ты ждёшь, убогий? Хочешь, чтобы я отобрал у тебя этот чудный кляп? Живо! — Щупальца на лице Мозгуну задергались, страшась быть отнятыми от носителя, и техник бросился к броне, чтобы через секунду отпрянуть под шум активированной начинки доспехов. «Регул» раскрылся, продемонстрировав Дево Киллиана. Капитан «Гулу» помахал свободной рукой у лица и сморщился:
— Ты что там, обделался? — Вонь взвеси и не думала ослабевать и, вырвавшись из брони наружу, обрушила всю свою мощь на ближайших жертв. Даже Мозгун отошёл на несколько шагов, позабыв о раболепии.
— Ну, впрочем, это уже не важно — свой шанс ты упустил. Сейчас мы тебя направим к вашему кораблику и посмотрим, какая из частей твоего тела дорога этому мудаку больше.
Дево отложил нож в сторону и начал делать над столом пасы руками, видимо, намереваясь вызвать кого — то из конвоиров, в тот самый момент, когда одна из потолочных панелей с шумом обвалилась, прижав руку толстяка. Капитан «Гулу» взвыл, пытаясь выдернуть отбитую конечность, но ему помешал человек, рухнувший с потолка вслед за панелью.
Внутри Сивара что — то ёкнуло. Силуэт человека, который фривольно сидел на корточках прямо на руке капитана Дево, был ему до боли знаком. За несколько часов путешествия по Лабиринту он успел выучить эту спину досконально. Следом за ним он пробирался темными тоннелями Тайруса. Именно ему он доверился и был предан. Чтобы поквитаться с ним, он и пришел на «Гулу».
Таэр сидел на столе, словно наслаждаясь воплем Дево, с руки которого на пол начинала струиться кровь. Флегиец поднес руку к голове толстяка и легонько сжал его череп. Крохотная нить выскочила из пальца убийцы и забралась в ухо капитана «Гулу». Через секунду Таэр отпрянул от Дево. Идентификация объекта прошла успешно.
Совершив кульбит, Таэр оказался перед Мозгуном. Щупальца техника задрожали, предвкушая недоброе, которое не заставило себя долго ждать. Флегиец молниеносно, почти не меняя положение корпуса, нанес безрукому удар ногой по голове такой силы, что техник и его имплант полетели в разные стороны. Киллиан как в замедленном повторе наблюдал, как тело мужчины и "рукозаменитель" разлетаются по разным углам. Щупальца продолжали двигаться, даже когда их разделили с человеком. Абсолютная невероятность и абсурдность ситуации родили в голове мемора бредовую мысль. В пристанище каннибалов, перед лицом смерти и мужчины, который однажды уже на эту самую смерть его и обрёк, Киллиану стало жутко интересно: может быть, всё — таки это щупальца управляли Мозгуном, а не Мозгун щупальцами.
«Хвост и собака. Собака и хвост.»
Эта аналогия вызвала на лице мемора улыбку. Именно так — идиотски улыбаясь, он и встретил Таэра, наконец обратившего на него свое внимание.
— Знакомые все лица, — будто в противовес толстяку Дево, который все время скалился, Сектант и не думал улыбаться, — ты там в Лабиринте не сдох случайно? А то я по запаху не пойму. Или это от меня?
Флегиец понюхал обноски, в которых прибыл на «Гулу», и поморщился:
— Не твое конечно амбре, но тоже не манящий аромат.
Взгляд флегийца расфокусировался, при этом остановившись на Киллиане.
— Интересно, а я думал эти твари давно повымерли.
Бросив эту фразу, Таэр оставил Киллиана и подошёл к Дево. Капитан каннибалов продолжал силиться вытащить руку, перейдя от воплей на тихий скулеж. Пальцы толстяка шкрябали по металлу, не в силах помочь своим собратьям. Флегиец прошёлся вокруг кресла капитана и потом нехотя облокотился на потолочную панель. Изо рта Дево вырвалась новая порция нечленораздельных звуков, смешанная с угрозами и бранью: