Но когда темнота накрыла город, Седой Ольн зажег пламя. Он заметил приближение врага и простер свой взор через пыльные деревни и песчаные дюны. Верховный бог искал человека, подходящего для его замысла. Наконец он остановил свой выбор на простом ткаче по имени Нишран. Прошептав его имя, Седой Ольн разбудил Первого Дракона. Кодзу взмыл над пустыней быстро и бесшумно и ринулся на поиски избранного.
Когда Первый Дракон нашел Нишрана, тот сидел перед своим станком. Едва он увидел мелькнувший силуэт дракона, разглядел черную, словно безлунная ночь, чешую, как его пальцы замерли, а челнок остановился.
Страх наполнил его сердце.
Но Нишрана выбрал сам Седой Ольн. Отказаться было невозможно. Он хотел, чтобы тот стал его Намсарой. За это верховный бог наградил его способностью видеть в темноте.
Когда над городом поднялся юный месяц, Нишран беспрепятственно провел армию королевы драконов через пески, прямиком в стан врага. Скраллы не ожидали нападения. Их разбудили стрелы и пламя дракона. Те, кого они хотели завоевать, оказались сильнее.
Все было кончено, но королева драконов не позволила остаткам войска скраллов покинуть королевство. Если бы она это сделала, враги принялись бы опустошать другие земли и сеять хаос где-нибудь еще, а потом наверняка вернулись бы сюда за возмездием. Она не захотела нести бремя ответственности за несчастья других народов. Поэтому королева приказала надеть на каждого скралла невольничий ошейник в качестве наказания за совершенные на северных островах злодеяния.
Поработив своих врагов, драксоры пребывали в мире. Весть о том, что захватчики повержены, быстро разошлась по другим землям. Правители дальних стран двинулись через пустыню, море и горы, дабы заверить королеву драконов в своей преданности.
Но ликование драксоров длилось недолго.
Тьма окутала Фиргаард, когда драконы неожиданно обернулись против своих хозяев, напали на их семьи и принялись сжигать их жилища. Вместо праздничных песен и танцев Фиргаард наполнился предсмертными воплями жителей, метавшихся по пылающим улицам и садам, пойманных в огненную ловушку во дворах собственных домов. Черный дым скрыл дневной свет, черные тени мелькнули над городом и пропали – разрушив город, драконы улетели в сторону Расселины и больше не возвращались.
Беда внесла раздор в ряды драксоров. Одни остались верны королеве, которая прокляла драконов за измену, другие перешли на сторону верховной жрицы, обвинившей во всем королеву.
Разделенные люди поднялись друг против друга. Фиргаард лежал в руинах.
Так свершилось первое предательство.
Второе явилось в виде древних напевов.
4
В Фиргаарде существовала старинная традиция: каждый раз, когда убивали дракона, его голову торжественно преподносили королю драконов. Эту часть охоты Аша любила больше всего. Ей нравилось триумфально входить во дворец, когда зрители замирали в благоговейном страхе. Но больше всего она ждала взгляд отца, исполненный гордости за свою дочь.
Однако сегодня все было по-другому. Где-то за стенами города, по непроходимым пустошам, бродил огромный старый зверь, и Аше не терпелось вогнать свой топор в его сердце.
Скоро все случится, думала она, стоя вместе с Сафирой перед огромной аркой, ведущей во внутренний двор королевского дворца, откуда доносились звуки музыки. Сквозь быстрые, мерные удары барабанов и резкие вскрики медных труб еле слышным шепотом просачивались мелодичные переливы лютни.
Прежде чем войти, Аша по привычке внимательно оглядела кузину, ища новые синяки, но не нашла ни одного. Напротив, Сафира выглядела на удивление сияющей в бледно-зеленой мантии, украшенной золотой вышивкой в виде цветов жимолости.
– Я думала, ты их терпеть не можешь, – сказала она, кивая на шелковые перчатки Аши.
Эти перчатки Джарек подарил Аше почти год назад, на ее семнадцатилетие. Заморский дар, Аша и вправду их не выносила: они постоянно сползали с рук, а ладони в них делались влажными – но сейчас она смирилась с неудобствами, так как они скрывали ожог.
Аша едва заметно пожала плечами.
– Просто они хорошо смотрятся с мантией.
Мантия дождалась своего часа, после того как долгое время пролежала под крышкой серебряного сундука возле ее кровати, – еще один подарок Джарека.
– Верно, – насмешливо произнесла Сафира, угадав настоящую причину, – почти так же, как эти ботинки.
Аша взглянула на свои ноги, выглядывающие из-под подола, и мысленно обругала себя: в спешке она забыла сменить походную обувь на парадные туфли, а сейчас уже поздно.
В крытых галереях, окружающих внутренний двор, горели бронзовые светильники, заливая дрожащим светом лестницы и переходы. Посередине двора вытянулся широкий бассейн; звезды отражались на неподвижной поверхности черной воды. Обычно в такой вечер галереи полны пышно разодетых гостей, потягивающих сладкий чай на низких бархатных лежанках и делящихся последними сплетнями.
В этот раз все было по-другому. Драксоры собрались на праздник в честь возвращения наследника престола из Редколесья, где он пробыл месяц, но галереи пустовали: люди теснились во дворе, переговаривались, прикрывая ладонями рты, и изредка бросали взгляды на пустые лежанки.
Сафира первая поняла, в чем причина.
– Смотри.
Она показала на группу странно одетых людей, толпящихся под аркой галереи и бросающих настороженные взгляды на драксоров, словно ожидая засады.
Драксоры, расхаживающие во дворе под ночным небом, были одеты в яркие мантии или приталенные туники до колен, с богатой вышивкой и изящной отделкой бисером. Одежда гостей выглядела гораздо проще и скромнее. Просторные балахоны из небеленого льна свободно укрывали их фигуры, а плечи укутывали бахромчатые шарфы песочного цвета. Почти у каждого на бедре висели ножны с изогнутыми мечами.
– Лестонги.
Враги – в самом сердце дворца, в жилище короля, которого они трижды пытались убить.
О чем только Дакс думал?
Лестонги свято верили в древний уклад и ревностно охраняли его – тем удивительнее казалась их готовность ослушаться собственного бога и нарушить вековой запрет на цареубийство. Этот закон был одним из немногих, что король драконов позволил оставить.
По закону, уходящему корнями в миф о богине Искари, пытавшейся убить Седого Ольна, любого, кто посмеет лишить короля или королеву драконов жизни, ждет смертная казнь. Это означало, что как только лестонги задумают покушение, каждый из них сознательно идет на самоубийство.
Мысли о лестонгах прервал голос Сафиры, позвавшей ее по имени.
– Да? – обернулась к ней Аша.
– Что?
Сафира всматривалась в группу незнакомцев, оглядывая каждого с головы до ног, прикидывая, кто из них лучше натренирован и у кого под полой может быть спрятано оружие. Она делала это всякий раз, когда входила в комнату. Инстинкт самосохранения превратился в привычку.
– Ты меня только что позвала, – сказала Аша.
– Нет, это не я.
Аша оглянулась, заглянула в боковой коридор, скользнула взглядом по солдатам, торчащим вдоль стены, словно частокол. Никого поблизости не было.
Не успела она повернуться обратно к Сафире, как по толпе гостей во дворе пронеслась волна шиканья. Музыка оборвалась. Аша знала, что произошло.
Люди заметили Искари.
Уж лучше сразу с этим покончить.
Она вышла из-под арки во двор.
Все взгляды устремились к ней. Она ощущала их тяжесть, так же как чувствовала в груди собственное жестокое сердце. Взгляды острые, словно кинжалы, бешеные, как загнанные в угол дикие вепри. Аша не отводила глаз. Один за другим люди потупляли свой взор и отступали, образуя молчаливый коридор, по которому она шла прямиком к отцу, с улыбкой глядевшему в ее нахмуренное лицо.
Рядом с ним стоял юноша в золотистом наряде – почти полная копия короля драконов: курчавые волосы, добрые карие глаза, вытянутый нос, дважды сломанный по его же вине и оттого слегка кривой. Юношу звали Дакс, и он был старшим братом Аши.
Сейчас она заметила, что с ним что-то не так. Пробыв в Редколесье ровно месяц, он вернулся явно не таким беззаботным, каким был раньше. Исчезло вечное озорство в глазах, улыбка, от которой таяли все девушки, погасла, кулаки, постоянно ищущие драки, разжались. Того парня будто подменили. На его место пришел кто-то похудевший, уставший и… немногословный.
Аша оставила Сафиру позади. Ее кузина не имела права приближаться к королю драконов. То, что она вообще осталась жива, будучи дочерью невольницы и королевского сына, было просто чудом. Ее оставили во дворце и позволили расти там, где Лилиан и Райан, ее родители, переступили запретную грань. Благосклонность короля – единственное, что давало ей право войти во двор, но на этом она и заканчивалась. Сафире никогда не стоять рядом со своей семьей.
Аша заняла свое место возле отца, бросив озабоченный взгляд на брата. В этот момент звуки труб известили о появлении во дворе четырех невольников-звероловов. Они внесли огромное серебряное блюдо с витиеватой чеканкой, на котором возвышалась голова дракона. Узкие желтые глаза померкли, язык вывалился из пасти – жалкое подобие того воплощения ярости, что он являл при жизни.
Пораненная рука ныла под перчаткой, заставляя Ашу стискивать зубы. Чтобы хоть как-то ее заглушить, она представила на блюде голову Кодзу, а дальше мысли унесли ее прочь от дворцовых стен, на бескрайние пустоши – она вышла на охоту.
Кто-то вновь произнес ее имя. Аша вздрогнула и впилась взглядом в толпу. Каждый, кто встречался с ней глазами, отворачивался, будто боялся, что созерцание ее лица может вызвать драконий огонь. Она смотрела и прислушивалась, но голос молчал.
«Мне что, послышалось?»
На мгновение ее охватила паника. Неужели она обработала ожог слишком поздно и яд уже проник в ее сердце? Как же унизительно будет погибнуть от драконьих ожогов на глазах у всего королевского двора, прямо перед отцом!
Аша тряхнула головой: ерунда, этого не случится – она все сделала вовремя. «А может, это древние напевы наконец завершили свое дело? Отравили меня так же, как мою мать?» Вот только сейчас она не замечала ни одного из тех признаков отравления, что были у ее матери, а ведь она всегда так тщательно за этим следила.
Отец тем временем начал свою речь с благодарности своей Искари за добычу. Затем он, как обычно, принялся рассуждать об опасности и вероломстве драконов, которые во времена правления его матери были союзниками драксоров, а потом подло предали их. Аша знала эту историю почти наизусть, поэтому слушала вполуха, пока отец не схватил ее за обожженную руку. Дернувшись, она едва сдержала крик.
Твердой рукой король выставил дочь перед собой на всеобщее обозрение, дабы лестонги вдоволь налюбовались этим зрелищем.
– Видите, что они сотворили с моей дочерью? Вот что происходит, когда пытаешься приручить дракона.
Он, несомненно, думал о том дне, когда сгорел город и Джарек принес обгорелое тело Аши во дворец.
– Моя Искари посвятила всю жизнь охоте на этих тварей, и она не остановится, пока не перебьет их всех, до последнего. Тогда, и только тогда, у нас наступит мир.
Он повернулся и улыбнулся ей. Аша попыталась выдавить ответную улыбку, но не смогла. Рука нещадно горела, пульсирующая боль словно кричала о нарушенном запрете. Наконец король отпустил ее руку и махнул невольникам, чтобы те унесли трофейную голову. Вновь заиграла музыка. К Аше подошел благоухающий мятным чаем Дакс.
– Моя грозная младшая сестренка, – ухмыльнулся он, и Аша заметила глубокие складки вокруг его рта, которых раньше не было, – видела, кого я привез с собой?
Он кивнул в сторону лестонгов, будто бы кто-то мог их не заметить.
– Конечно, но не столь впечатляюще, как голова дракона…
На нем была его любимая золотистая туника до колен, с длинными рукавами, закрывающими запястья. Белая вышивка окаймляла ворот и спускалась чуть ниже, вдоль выреза, красиво оттеняя сверкающий шелк.
«Золотой наряд для мальчика с золотым сердцем», – подумала Аша.
Обычно эта туника ладно сидела на статной фигуре брата, подчеркивая прямую, красивую шею, сильные руки, длинный, гибкий торс. Но сейчас она свободно висела на исхудалых плечах, а глаза Дакса, всегда такие искрящиеся, были тусклыми, как безрадостная каменистая равнина.
Напряженные переговоры и долгий обратный путь из Редколесья через пустыню, несомненно, подорвали его силы. Аша смотрела на его слегка ссутулившуюся спину; усталый вид брата кого-то ей напоминал, но она никак не могла вспомнить кого.
– Ты пропустила представление наших гостей, – сказал он, тоже внимательно изучая ее.
– Мне нужно было кое-что сделать.
К примеру, спрятать доказательства своего предательства.
– Хочешь с ними познакомиться? – спросил он, принимая чашу вина от слуги.
– Не очень, – покачала головой Аша, отказывая и брату, и слуге, протянувшему вино и ей.
– Отлично! – воскликнул Дакс. – Я тебя представлю.
Аша с опаской следовала за ним сквозь толпу. Брат остановился так неожиданно, что она чуть не налетела на него. Когда он сделал шаг в сторону, перед ней оказалась молодая девушка в тонком льняном одеянии кремового цвета. Лестонка откинула шарф и взглянула на Ашу ясными темными глазами. На ее правой руке в защитной перчатке сидел сокол, белоснежный, словно туман в горах Расселины ранним утром. Аша уставилась на птицу; та глядела на нее не мигая жутковатыми серебристыми глазами.
Аша инстинктивно отступила назад, но девушка не заметила этого и увлеченно изучала шрам на ее лице.
– Это моя сестра, – сказал Дакс, – та самая Искари.
При этих словах он погладил сокола по белой груди. Птица явно знала Дакса, раз позволила это сделать, да еще и потерлась клювом о его пальцы.
– Аша, это Роя, дочь Поющего Дома. Ее брат не смог приехать, но очень хотел познакомиться с небезызвестной Искари. Я обещал ему, что в следующий раз возьму тебя с собой.
Он подмигнул сестре, прекрасно представляя, как она к этому отнесется.
Аша не имела ни малейшего желания стоять рядом с любым из лестонгов: они скучные, унылые и убогие – или ей так про них рассказывали. Но самое неприятное – что лестонги до сих пор придерживались древнего уклада. Ей было совершенно непонятно, как, во имя всего святого, Даксу удалось уговорить их приехать сюда – в столицу, которую они считали бездуховной и поэтому ненавидели.
Аша любила брата, но он вряд ли мог похвастать отличными навыками дипломатии. Единственная причина, по которой его отправили в Редколесье, заключалась в желании короля на время удалить его из города. У Дакса произошла пьяная драка с близким другом Джарека, который к тому же был его правой рукой в армии. Тот упал с крыши и сломал позвоночник. Это вызвало в народе бурное возмущение и привело к напряженности между королем и его солдатами.
Дакс вообще собирал скандалы как трофеи: вечно затевал драки, проигрывал деньги из королевской казны, волочился за дочерями самых влиятельных придворных. Наследник был одной сплошной головной болью, и терпение отца в конце концов лопнуло. Он отослал Дакса на переговоры с лестонгами и велел Джареку ехать с ним. Потеряв друга, командующий не испытывал к виновнику ни малейшей жалости, поэтому король был уверен, что тот сможет держать юношу в узде.
Роя прижала кулак к сердцу – таково было приветствие у лестонгов, – но взгляд ее по-прежнему блуждал по лицу Аши.
– Сама Искари, – тихо проговорила она; ее низкий голос звучал мягко, но чувствовалось, что, если нужно, он может превратиться в громовые раскаты.
Она разжала ладонь и опустила руку.
– Дакс говорил: ты можешь задушить дракона голыми руками.
Аша уже хотела расхохотаться, но ей помешало появление молодого человека. Как только его тень легла между ними, все внутри нее сжалось.
Джарек.
Это он все три раза срывал планы лестонгов, замышлявших покушение на короля, поймал и казнил наемных убийц, подавил последнее восстание невольников. С ним Аша свяжет себя узами брака до того, как наступит красное новолуние, только если не убьет Кодзу раньше.