И у рыжей, чувствую, так же. Удовольствия мне глотку перегрызть она никому не уступит.
Ладно. Всю эту лирику — скатать и запихнуть поглубже. О деле предстоящем думать надо.
А что о деле? Автомат бы?
Ну вот, думаю, опять песню завел. А пулемет не хочешь утащить? Или винтовку? Винтовки-то у тебя, Малахов, тоже нет. Рыжей стерве отдал. Ну, у кого просить будешь, у нее или у Трофима? Или так и пойдешь с пистолетиком?
А что? При стрельбе в упор, если уж на то пошло, пистолет куда расторопнее винтовки. А в перестрелку я ввязываться не собираюсь. И потом, у меня еще кое-какие гостинцы заготовлены.
Смотрю — Кара из двери выходит. Оделась во вчерашние сапоги с кожанкой, причем сверкает вся эта галантерея на ней, словно новенькая. Вроде и не перемазалась она вчера так, что сапоги от лица не отличить. Я только приготовился рот открыть, прислушался — не скрипит.
Ладно, думаю, черт с тобой, а то еще опять примется прямо посреди двора раздеваться.
И винтовка за плечом.
Подходит так спокойно и смотрит вопросительно, словно и не было между нами ничего пять минут назад.
Хорошо, думаю, забыли до поры до времени.
— Патроны к винтовке?
— Пять обойм.
— Где?
— В карманах. Показать?
— Не надо. Прикажи лучше этим олухам, чтобы пропустили нас к машине.
— Они меня не послушаются.
— А ты, — говорю, — прикажи так, чтобы послушались.
Снова глазищами сверкнула, развернулась, подошла к этим двум болванам, кротко что-то бросила — шарахнулись, как от змеи. А что, их понять можно. Я, например, их очень хорошо понял.
— Эй, — кричу, — куда рванули-то? А ну назад.
Вернулись. Стоят, с ноги на ногу переминаются.
Очень им тут неуютно и явно не из-за меня с грузовиком.
— А ну, — командую, — снимайте весь ваш металлолом, мечи, кольчуги, все снимайте и становитесь во-он сюда. Будете ящик принимать.
— А что, господин, — один блеет, — с ними делать?
— На землю ставить, — рычу. — Аккуратно. Уронишь — я тебя на том свете достану. Ясно? Вперед.
Черт, еще бы такую же парочку вверх, но уж больно не хочется никого из местных в кузов пускать. Хотя… одного можно.
— Эй, не-рядовая. Арчета сюда, срочно. Трофима тоже можно было бы. Да ну эту бороду. Не успел пару верхних ящиков стащить — рыжая назад вернулась. И Арчет с ней.
— Ну воин, — интересуется, — чего тебе на этот раз ни свет ни заря нужно?
— Пришел? Отлично. Давай, — руку протягиваю, — прыгай ко мне. Тут работы много. И как раз для тебя.
Вдвоем мы до гранат за десять минут добрались. Передали их вниз, спрыгнули, с меня пот ручьем, а Арчету — хоть бы что. Если и устал, то по нему незаметно.
— Ну и что теперь? — спрашивает.
— Теперь, — говорю, — твоя задача, пока меня не будет, все остальные ящики точно так же разгрузить.
— Слушай, Сергей, — усмехается, — а почему ты все это мне приказываешь? Тебе что — именно мной охота покомандовать?
— Да нет, — отвечаю, — просто я тут еще мало освоился и кому, кроме тебя, такое ответственное дело поручить можно — не знаю. Не Иллирию же.
— Можно и Иллирию, — говорит. — Он от ответственных поручений никогда не отказывался.
— Вот когда его увидишь, — говорю, — обязательно передай, что я просил все эти ящики разгрузить. До моего возвращения.
— А ты куда?
— Да приятеля одного навестить собрался, — говорю. — Лысого.
Тут Арчет моментально улыбаться перестал, и глаза его серые сразу стальными сделались.
— К Гор-Амрону?
— Уж не знаю, — говорю, — как его кличут. Сам он мне представиться позабыл, редкостно невежливый тип, а при мне его только Мессером обзывали.
— Мессир — это не имя, это титул. И с его носителем… лучше не шутить.
— Так я и не собираюсь ему глазки строить. А вот узнать бы, что эта личность замышляет — другой вопрос.
— Очень многие, — говорит Арчет, — с радостью дали бы отрезать себе правую руку затем, чтобы узнать, что замыслил Арик Гор-Амрон.
— Ну, руку резать я не собираюсь. А горло кое-кому при случае — не откажусь. Одному уже вторую улыбку нарисовал.
— Кому?
— Мунгору. Слышал про такого?
Арчет от этого имени скривился и в сторону сплюнул.
— Как же. Об этом… можно порассказать много такого, что не выдержит никакая бумага. Так ты говоришь, он мертв?
— Когда я его последний раз видел, — говорю, — выглядел как натуральный мертвец.
— Хотелось бы надеяться, — говорит Арчет. — Очень жаль, что тебе не удалось сжечь тело.
— Ну, извини, — говорю. — Крематория под рукой не оказалось.
— С кем идешь?
— Да вот, — киваю, — с ней.
— Хороший выбор.
— Да уж.
— Я серьезно. Кара — один из лучших бойцов в замке. И она умеет обращаться с оружием из твоего мира. А главное — она может ходить Тайными Тропами.
— Да хоть парашютными стропами, — говорю. — Был бы у меня выбор…
— Между вами пробежала кошка?
— Нет, «тигр» проехал.
— Жаль. Я бы пошел с вами, но меня Арик учует за десять лиг до замка. И большинство остальных тоже. А с Карой… у тебя есть шанс.
— Ну, спасибо. Утешил.
— В утешении, — говорит Арчет, — из вас двоих нуждается она.
— Как же. В плетке она нуждается. Хорошей.
Арчет промолчал.
— Может, возьмешь мой меч?
— Да нет, — говорю, — спасибо, но обойдусь как-нибудь… Хотя дай-ка на секунду.
Поддел мечом крышки и р-раз — вскрыл оба ящика с гранатами.
— Можешь, — спрашиваю, — мешок заплечный организовать? И заодно НЗ, в смысле, съестное чего-нибудь туда кинь.
Я было думал — просто по карманам распихаю, а сейчас решил — нет, неудобно. Да и еду какую-никакую все-таки надо взять. Кто его знает, на сколько идти придется.
— Сейчас принесу.
Пока Арчет за мешком ходил, я гранаты выложил — четыре «лимонки» и две противотанковые. Запалы пока по карманам спрятал — на той стороне, думаю, вставлю.
Тут Арчет прибежал.
— Вот.
Я мешок взял, на руке взвесил, заглянул.
— Э, нет, — говорю, — тут продуктов на неделю. А ну, подставляй руки.
Опустошил мешок на три четверти.
— Вот так, — говорю, — дело другое. Можно тащить.
— А мы что, — рыжая проснулась, — пешком пойдем?
— Именно.
— А почему не на…
— Слушай, не-рядовая, — говорю, — мы сейчас с тобой в сторонку отойдем, и тогда я тебе объясню. Договорились?
Промолчала.
— Ну… — Арчет стоит, всю охапку жратвы к груди прижимает. — Да пошлют вам боги удачу.
Я уж было собрался его к черту послать, но в последний момент опомнился. Вдруг не принято, думаю, они ж тут на религии все задвинутые. Так что послал его мысленно.
— Ну что, не-рядовая Карален. Пора идти.
Странно как-то в этот раз получилось. Дергано, скомкано. Эх, не умею я все толково организовать!
Вышли мы за ворота, и тут рыжая поворачивается — руки в боки.
— Так почему мы должны идти пешком?
— Да потому, — отвечаю, — что мотор «Аризоны» за километр слышно, если не больше, а что касается твоего коня недорезанного, то я тебя в прошлый раз по его запаху и обнаружил. Раньше, чем ты меня. Помнишь? Так что, давай, показывай свою Тайную Тропу.
— Тайными Тропами могут пользоваться только посвященные.
— Во что?
— В таинства.
— Ну так я, — говорю, — самый что ни на есть посвященный. Не просто пионер там какой-нибудь — комсомолец, почти что кандидат в члены партии. Улавливаешь уровень?
Рыжая, похоже, провела серьезный бой сама с собой. Ей и тайну мне открывать не хотелось, но и в разведку пойти тоже охота. Матч окончился один — один в нашу пользу за подавляющим преимуществом любопытства.
— Хорошо. Я открою тебе тайну. Но если…
— Обязательно унесу эту тайну с собой в могилу, — шучу. — И там, на досуге, буду ей восхищаться. Уж чего там будет много, так это свободного времени для досуга.
Ладно. Спустились мы по дороге метров на семьсот, потом Кара в сторону свернула, в щель между скалами. Я за ней.
Вообще-то, думаю, местные олухи немного переборщили. Понятно, что потайной ход через эти скалы нужно в секрете держать. Но все равно, зачем столько мистики городить, если по этому проходу конь пройти может? Что, слабо лысому собачек своих по следу пустить?
Да, но как же они с пропастью-то справились? Под ней — так тут не подземный ход, тут московский метрополитен нужно устраивать. С эскалаторами.
Вдруг рыжая так резко остановилась, что я чуть ей в спину не ткнулся.
— Что, пришли?
— Не мешай. Я должна найти место.
Ну вот, думаю, сейчас выяснится, что она приметы забыла.
Смотрю — а Кара из-под кожанки какую-то штуковину на цепочке добыла, деревянную, резную. Вроде талисмана. Немцы такие амулеты на шею часто цепляют. У наших больше крестики.
Пошептала она в эту деревяшку, словно в рацию, погладила — и я глазам своим не поверил. В воздухе какое-то шипение тихое раздалось, и в скале, прямо перед Карой, черное пятно возникло. Но не проход, а словно бы лужу чернил кто-то умудрился набок поставить. Даже не чернила — тушь. Поблескивает масляно, и волны по поверхности перекатываются.
— Это еще что?
— Это — Проход.
— Забавный, — говорю, — проходик. Очень забавный.
Рыжая только ухмыльнулась.
— Ну что, Ма-алахов, — спрашивает. — Не передумал? А я предупреждала. Не всякий решится ступить на Тайную Тропу. Далеко не всякий.
И только я ей ответить собрался — шагнула в эту лужу и пропала. А волны за ней с тихим таким хлюпаньем сомкнулись.
Я пару секунд с открытым ртом постоял — а потом взял и прыгнул вслед за ней. И еще подумать на лету успел — вот смеху-то будет, если о скалу хлопнусь.
Прошел сквозь эту черноту, словно сквозь поверхность воды. А за ней — темнота. Жара. И тяжесть неимоверная со всех сторон. Как будто действительно под воду угодил, но сразу на глубину, метров на двадцать — и еще глубже продолжаю опускаться.
Я плавать-то никогда особо сильно не любил. И вообще, по-моему, самое лучшее место для воды — это аквариум.
И вдруг — свет.
Вывалился я из темноты, приземлился, на ногах, правда, не смог удержаться. Рыжую зато успел рядом заметить. Упал, за грудь хватаюсь, отдышаться не могу — воздух словно в сгущенку превратился, переворачиваюсь — что за черт, и с глазами что-то не то, небо зеленое.
А оно и в самом деле зеленое. Чужое небо. Не наше.
И кажется — как будто действительно из глубины, со дна, на поверхность смотришь, только волн нет, а просто зеленая толща, и только пузырьки в ней какие-то плавают.
Огляделся — камни, трава какая-то красноватая, чуть поодаль — скалы, а справа — лес.
Я моргнул, глаза протер — нет, думаю, или у меня со зрением все-таки что-то глубоко не в порядке, или с этим лесом.
Потому что не бывает леса, в котором деревья — метров под полтораста минимум.
Правильно мыслишь, Малахов. А черные дыры в скалах бывают? А рыжие стервы, прекрасные до неправдоподобия?
— Где мы?
Еще странность. Вроде говорю нормальным голосом, а звук доносится — как сквозь танковую броню. Но Кара услышала.
— Это — Тайная Тропа.
Ничего себе тропка-тропиночка!
— Тропа?
— Другой мир. Еще один. Избранные могут проникать в него — ненадолго.
Ничего себе заявы.
— Как ты?
— Н-нормально.
По правде говоря, хреново. Не нравится тут мне. Тьфу!
— Нам надо идти. Вон к тем скалам. Там второй проход. Ты сможешь дойти?
— В крайнем случае, — выдавливаю, — доползу.
Побежали. Черт, а воздух здесь действительно густой. Кажется, что стоит руками посильнее взмахнуть — и взлетишь.
Я рыжую догнал.
— Эй, — кричу, — а другого пути нет, попроще?
Она головой мотает. И волосы ее рыжие не летят, а словно бы текут.
— Нет. Это самый безопасный путь. Просто нельзя здесь долго оставаться.
Ладно. Мы уже почти до самых скал добежали — и тут из-за камней выскакивают. Засада. Люди, не люди, не поймешь, с головы до ног в красные тряпки замотаны, только глаза виднеются. Десять их. И у каждого нож кривой, здоровый, сантиметров в тридцать.
А оружия пока ни у кого не видно. В смысле, огнестрельного, ножичком-то таким тоже можно так хватить — мало не покажется.
Окружили нас, стоят. Мы с Карой друг к другу спинами привалились, отдышаться пытаемся после бега.
— Ты же, — шепчу, — говорила, что это самый безопасный путь.
— Не знаю, что случилось. Никогда такого не было.
— Ладно. Постарайся, чтоб тебя не убили.
— А ты?
Вместо ответа я прыгнул, сапогом одного достал, с ног сбил — и бежать. На ходу кобуру расстегнул, оглянулся — большая часть за мой рванула, — достал «ТТ», снова оглянулся, ага, отстают… несподручно все-таки бежать в их тряпках, мне с мешком и то легче… а бегут за мной семеро, это хорошо, как раз столько, сколько нужно… Кара уже одного скрутила… еще метров пять выиграю и… эх, олух, забыл-таки из ящика еще патронов набрать, и что теперь делать… пора!
Развернулся, поймал переднего на прицел и выстрелил.
Они цепочкой растянулись. Я первого снял, подождал, пока второй добежит… снял, подождал третьего… да что ж это, думаю, совсем страха нет, и тут они в стороны прыгнули — и словно растворились в воздухе. Я на Кару — у нее один лежит, похоже, готов, а второй, за брюхо хватаясь, с земли поднялся, пробежал, вихляя, пару шагов — и тоже сгинул. Что за чертовщина?!
Подошел, глянул на своих — два в голову, третий в грудь, но тоже наповал. Откинул тряпки с головы — лицо как лицо, смуглое, но человек — вне всякого сомнения. Пошел к Каре.
— Кто это были? — спрашиваю.
— Не знаю. Первый раз их вижу. Никогда такого не случалось.
Потрогал шею у ее дохляка — готов. Похоже, шея как раз и сломана.
Тащить, не тащить? Осмотреть хорошенько труп, конечно,стоило бы.
— Далеко еще?
— Вон между тех скал, — показывает, — проход. Черт, не так уж и близко. Ладно, думаю, не буду рисковать. А то вдруг еще эта компания как смылась, так и вывалится из воздуха прямо на голову.
— Ты как? — у рыжей спрашиваю. — Не ранена?
Хотел ее за плечи взять, а она из рук вырвалась.
— Со мной все в порядке. Надо уходить.
Хорошая мысль.
Подбежали к скалам — рыжая на ходу амулет свой достала, пошептала в него — и прямо в воздухе между камнями открылась на этот раз не чернота, а сияние, правда, смотреть не больно, а даже наоборот — приятно. Мы в него с разбегу и влетели.
Глава 7
И снова все повторилось. Но теперь уже в обратном порядке. Тяжесть все меньше, меньше, и прохладой повеяло. Да это же декомпрессия, соображаю, вот что это такое. В этом, с зеленой крышей, давление атмосфер пять, если не все восемь, вот в перемычке между мирами какая-то добрая душа кессон устроила. А то бы выдернулся без компенсации — и прощай, Маруся, дорогая.
Вот бы еще, думаю, с этой доброй душой сесть где-нибудь в уголочке и потолковать, что это за чертовщина здесь творится.
В этот раз меня наружу с чмоканьем выкинуло. Осмотрелся — слава те, господи (или это местным богам хвалу возносить? Да хоть товарищу Сталину за мое счастливое детство) — трава под ногами зеленая, земля коричневая, а небо серое, но не само по себе, а потому, что опять все облаками затянуто. Мутный, конечно, пейзаж, но после зеленого аквариума — словно дома очутился. Местность и та знакомая. Те самые холмы, где я рыжую нашел, на свою голову.
А вот и сама рядом, никак в себя прийти не может.
Ладно. Скинул я мешок, вытащил гранаты, осмотрел — мало ли что, не рассчитывали их все же на такие фокусы. Вроде все в порядке. Ну, я тогда запалы вставил, две «лимонки» на ремень подвесил, а остальные обратно в мешок сложил.
Заодно обойму в «ТТ» поменял. Пусть, думаю, лучше девять в пистолете будет, чем после четырех выстрелов обойму менять.
— Дай гранату.
Ого. Быстро же девочка оклемалась. И даже слово правильное произнесла.
— Нет.
— Боишься, не умею бросать?