Быкан сказал раньше о том, что он, как и я, оказался не в том месте и не в то время, уголовник по кличке Грин — после имитации его смерти на электрическом стуле, брюнетка миляшка-симпотяшка, шагающая рядом со мной — неизвестно. А вот Бара-Бек несмотря на безобидную внешность был приговорен к высшей мере наказания. И после встречи с палачами очнулся, как и бандит, уже на Нинее.
Получалось, с последним следовало держать ухо востро, интересно, за что его так? Конечно, существовала вероятность судебной ошибки, но крайне, крайне мизерная.
Между тем Джоре, чуть помолчав, продолжил:
— Да, Саш, понимаю, они сами тогда полезли в бутылку. Ответили за свое по полной программе, но… но можно было не превращать их в пепел. А сегодня ты смогла сдержаться, меня вызвала, не устроила геноцид. И это во время реабилитационного периода! Поэтому ты у меня — красава, чудо ты мое…, — ворковал тот, куда тому голубю, — За четверых чистых, учитывая, до этого без всякой видимой мотивации два убийства, скорее всего, перевели куда-нибудь подальше, и до самого Мертвого сезона на Первой башне, например, куковала. Я же, пока не проведу курс обучения, себе не принадлежу, и не смог бы быть рядом. Не хочу тебя, любимая, терять даже на это время. Встречи наши и без этого коротки, а расставания убивают… Просыпаться без тебя рядом — пытка. Дурацкий закон! Ну почему я не могу жениться на тебе? Сколько мы уже вместе? И все как дети, вынуждены скрывать чувства, прятаться по углам… Бесит. Нет, не так, кроет! И ведь все знают о наших отношениях, но приходится. Закон есть закон… Млятство!
— Забыл уже? Полтора года через четыре дня, как ты меня совратил. Местных. Но если ты серьезно решил бедную девушку совсем закабалить и превратить в домашнюю рабыню, то не вижу тебя на коленях, руки, сердца и кольца. И, кстати, будет очень романтично, если еще и цветы…
— Ты же все знаешь!.. Это невозможно! — явно раздражаясь, ответил мужчина, — Злые шуточки, Сань, ой, какие злые. Не стоит. Хотя раз не сожгла идиотов, то черт с ним, потерплю. Главное, чтобы у тебя все было хорошо. У нас.
— Дорогой, ты не понял, я не шучу. Я ухожу из Дланей…
— Да, кто тебя отпустит?! — нервно перебил ее наставник, — Ты понимаешь, что из Карающих так просто не выходят? Не та организация!..Только смерть, а из-за увечий крайне, повторюсь, крайне редко! И то потом под колпаком! На моей памяти таких товарищей едва больше десятка наберется. А я почти двадцать лет в данной структуре… Фантазерка!
— Вот моя индульгенция, — похлопала та с улыбкой ладонью себя по животу.
— Какая, к черту… Стоп!.. Стоп-стоп-стоп! Ты серьезно?! Ты реально серьезно говоришь?!
— Да! Сама только с утра узнала. Срок — почти две декады. Провидец дал девяносто шесть процентов, что ребенок будет мальчиком, восемьдесят девять — чистым с тремя «А» и значками плюс-плюс, и сто, что просто с тремя ашками. Ну, как тебе мои «фантазии»?
— Спасибо! Спасибо, Великий Холод! — проорал Джоре, не обращая внимания на окружающих, смотря куда-то вверх. Затем порывисто обнял Саманту и закружил.
А на «пусти, дурак! Плеть!», ответил очень серьезно, бережно ставя девушку на тротуар:
— И черт с ним! Мне плевать! И всегда было плевать, ради такого хоть минуту, хоть две потерплю, хоть до самой Смерти! — и по каким-то интонациям в голосе становилось понятно — это не бравада, не просто брошенные в порыве чуЙств слова, а то, на что он готов реально пойти без всякого сожаления.
Мне даже стало немного завидно, вместе с вопросом, а ради кого или чего я готов биться до последней капли крови, терпеть адскую боль и… отдать жизнь, кроме самого себя? А от предельно честного ответа окончательно испортилось настроение — нет таких людей ни на Земле, ни на Нинее.
Данный аспект, конечно, порождал еще один довольно интересный и безрадостный вывод, точно также не имелось и тех, кто за меня пойдет и в огонь, и в воду. И тут же задал сам себе вопрос, а нужны ли они? Опять правдивый ответ — нет. Не хочу проходить снова через это все. Друзья и любимая женщина — предадут. Всегда. Соблазны непреодолимы, c'est la vie, как говорят французы. И «ви» здесь только для себя и ради себя. А затем сопливо-слезливое объяснение морального падения или броска тебя через причинное место: «понимаешь»…
Не понимаю, не хочу понимать!
С этим я сталкивался.
Смысл снова наступать на те же грабли? Никто не обронит слезинки после смерти? Не вспомнит? И? Уже смешно, мне тогда точно будет все равно. Опять мысли о конечности бытия не вызвали страха, как раньше. Я не старался их прогнать, как можно скорее. По крайней мере, для всех своих знакомых Там, я уже мертв или скоро перейду в такой ранг. Заблудился ночью в лесу, а потом сожрали медведи, готовясь к зимней спячке, волки или напала рысь.
Но вывод опять из всего следовал однозначный и неожиданный — надо становиться самому той силой, к которой захотят прислониться многие. Использовать всех, брать максимум. Быть лучшим из лучших, самым матерым сталкером или рейдером, в крайнем случае, «черным искателем», но не собирушкой. Не нравилось мне такое самоназвание. Вспомнилось из мультфильма про «Беду»: «Как вы яхту назовете, так она и поплывет». А для этого необходимо учиться, учиться и еще раз учиться, как завещал Ленин, и здесь отнюдь не делу коммунизма, а всему. Но пока первая задача — выживать.
Пока я размышлял, то часть беседы между наставниками пропустил. Да, и что мне могли дать их «ути-путечки» и «сюси-муси», но мозг снова автоматически начал вычленять фразы из общей какофонии окружающих звуков.
Прислушался.
— …что же, тогда и я буду сегодня милостив. Долги нужно отдавать. Подарю одну жизнь. Орел — бойцовская псина, решка — пингвин, — с этими словами Джоре из кармана извлек большую монету, блеснувшую золотом в лучах местного светила. Она была раза в полтора больше царского червонца. Тот полюбовался немного, повертев ее между указательным и средним пальцами, обратился к подруге, — Что выбираешь?
— Решка, — не задумываясь, ответила девушка.
Учитель подбросил высоко деньгу, перехватил ее в воздухе, и со шлепком опустил на наруч. Посмотрел.
— Решка. Значит, сегодня к полярному жителю придет полярный же лис. Жаль. Но знал бы прикуп жил бы в Сочи. Считай, полторы сотни улетело…, — с сожалением протянул Джоре.
— Завтра будет другой день, будет и пища, — обстоятельно подытожила будущая мать.
— А ведь точно. Да, и учитывая дурную голову нашего визави, долго он тут не задержится…
Так, так, так!
Мои мозги заработали лихорадочно, паранойя взвыла сиреной воздушной тревоги, уж не я ли и Бара-Бек, точнее наши жизни были поставлены здесь на аверс и реверс? Хотя… Если меня задумали убить, то какого черта столько возились? Саманта сначала лечила от сбоя магоинтерфейса, затем еще и лекарство вколола после крысана, и девяносто процентов из ста — не из дешевых. Трофеи с дрессировщика, опять же.
Может быть, еще кто-то в группе имел кличку, относящуюся к собакам? А может речь вообще не про нас?
Ничего не ясно… Да, и почему сразу соотнес Бара-Бека с пингвином? Из-за брошенной ненароком фразы Джоре, вырванной из «Песни о буревестнике»? Так тот первый начал декламировать бессмертное творение классика. И, что-то я высокого стал о себе мнения, вон даже с легкостью воспринял прозвище «бойцовский пес», применив именно к себе. Прибил с величайшим трудом какую-то крысу-переростка, а уже возомнил себя, чуть ли не богом войны.
Еще один аспект, буквально пару часов назад, у меня не вызывало сомнений, что ко мне наставник применил «Плеть боли», на деле же произошел системный сбой Магги. Поэтому нужно ко всему подходить взвешенно.
Бесило отсутствие информации, кругом одна кофейная гуща, гадальный шар и другая невнятная и непонятная хрень, по которой делаешь «безупречный» прогноз биржевых котировок на год вперед. Исходя из такой глубокой аналитической справки, покупаешь акции МММ на все деньги, предварительно продав все движимое и недвижимое имущество.
Но, если я все же прав, и речь шла о нас, чем это может грозить?
Необходимо было понять, потому что, судя из фразы девушки, ничего на этапе возможной гибели «пингвина» не заканчивалось для «пса». Только начиналось. А еще немалого труда стоило оставаться невозмутимым, натянув на лицо полупрезрительную маску безразличия ко всему и всем.
Тем временем мы вывернули на широкую прямую улицу. Здесь оказалось на порядки больше прохожих. Здоровенный колоритный бородатый мужик в синей униформе, в фуражке с треугольной кокардой и в кожаном фартуке тщательно подметал тротуар и недовольно зыркал чернущими глазами по сторонам. Отчего делался совсем уж похожим на лесного разбойника, как их показывали в многочисленных фильмах.
Людей на улице было много, некоторые спешили куда-то, чаще те, на коих красовалось сюрко с клановым знаком и те, что носили спецодежду, кольчуги, какие-то бронежилеты или нечто маготактическое, а за спинами имелись тощие и набитые под завязку рюкзаки. Эти господа часто были сплошь увешены холодным оружием, словно новогодние елки игрушками.
Местные, одетые не по-походному или боевому, а в обычную одежду, чаще что-то из классики, прогуливались, сидели на многочисленных скамейках и за деревянными столами в летних кафешках, читали газеты, переговаривались и так далее, далее, далее.
Но кинжалы и ножи зачастую, если судить по ножнам, крайне причудливых форм, имелись у каждого, включая женщин, подростков и детей младшего школьного возраста. Последних было немного. Но все же…
По другую сторону тротуара росли напоминающие кипарисы деревья, усыпанные розовыми и белыми цветами, размерами с десятикопеечную российскую монету. От них исходил терпкий и одновременно какой-то тонкий, но очень приятный аромат. Огромные пчелы и шмели создавали настоящий самолетный гул, собирая нектар.
Нередко проезжали конные экипажи, копыта лошадей стучали по мостовой. Вообще, окружающая реальность напоминала специфические, но отлично проработанные декорации к фильмам про конец XIX-го — начало XX-го века. Пока еще окончательно не верилось, что смартфоны, компьютеры, ноутбуки, интернет — все-все достижения земной цивилизации для меня остались в прошлом. Будущее же туманно.
На нашу группу местные не обращали внимания, и только я удостаивался где презрительного, а где и удивленного взгляда. Что не мешало мне крайне внимательно рассматривать все и всех. Насчет же внешнего вида практически не комплексовал, доберусь до своего нового обиталища, отмоюсь, а так посмотрим.
Отметил с каким-то детским удивлением очень важную деталь — на лицах горожан не отражалась печать безнадежности, некой обреченности, озлобленности ли. Это было бы логично, учитывая рассказанные ужасы о местных реалиях кураторами, как и о вероятности сдохнуть, приближающуюся к абсолютным значениям.
Нет, люди не улыбались постоянно, будто пережравшие психотропных средств или надышавшиеся сладкого чуйского дыма, а испытывали вполне обычные эмоции — где-то радость и веселье, где-то озабоченность и серьезность, где-то злость и ярость…
Норд-Сити именно жил, а не выживал, доедая последний…, пусть будет — «корень жизни» без соли. И вот эта обыденность, повседневность ли позволила не погрузиться окончательно в глубины депрессии, чему способствовало собственное положение практически рабско-скотское, рождая безнадегу, коя порой океанскими штормовыми волнами захлестывала и перехлестывала с головой. Топила. Огромный долг, вероятность подставы со стороны наставников и со смертельным для меня исходом, еще до кучи постоянное возможное наказание плетью тянули на дно пудовыми гирями на ногах, рождая безумные мысли и желание убивать.
Всех! Все! Вся!
Хотя четко понимал, та же Саманта или Джоре, Никодим и «добрые» доктора не имели никакого отношения к моему «переносу», если кого-то и винить то только себя. Радовал, откровенно радовал другой аспект — раз здесь живут, а не существуют, то главная моя цель, не ныть, сетуя на несправедливость бытия, а устроиться, научиться зарабатывать, раз предоставляется такая возможность, взять от обучения все, тем более я фактически за него и заплатил, пусть не по своей воле. Затем отдать долг обществу, по возможности обзавестись жильем. Осмотреться, не пропуская никаких деталей, вникнуть в перипетии на Нинее и, может, открыть какое-то свое дело, которое позволило бы зарабатывать без всякого риска для жизни на хлеб с маслом. Вот еще один вопрос вопросов: а что, собственно, я умею полезного?
Разберусь. Во всем разберусь.
Да, пусть кто-то утверждает, что это мещанство, мечты маленького ничтожного человечка, но у меня не было никакого желания спасать миры и планеты, проникать обратно на Землю. Целью бренной сделав поиск некого двустороннего портала, дабы раскрыть перед человечеством страшные тайны и представить весомые доказательства существования другого мира. Рассказать в «честных» СМИ о подлости и паскудности правительств любых государств, содействующих продаже сограждан, где в настоящее, а где в долговое рабство.
Люди проживут спокойно и без моих «откровений», без них не погаснет Солнце. Типа, если только я и именно я не открою всем глаза, то мерзость, продажность, местничество, коррупция и другие креативные черты истеблишмента сразу исчезнут. А еще они типа величина неизвестная, особенно для дружащих с головой людей. Серьезно?
Абсолютно любая политика — это грязь. Во благо, во зло ли, но ныряя в бочку с дерьмом, невозможно выбраться из нее в белом чистом костюме, благоухая элитной французской парфюмерией…
Чего-то меня не туда потащило. И злость проснулась на неизвестных оппонентов, на их едкие реплики. Вот только это все опять, опять плод моего воображения. Реальное сумасшествие. Надо срочно купить какие-нибудь успокаивающие таблетки. Бросало эмоционально из крайности в крайность, действительно, как и говорили наставники — с такими «качелями» с ума сойти — раз плюнуть.
Джоре отстал, встретив какого-то знакомого, поэтому я обратился к девушке.
— Саманта, скажи, пожалуйста, где можно какие-нибудь успокаивающие средства купить? Только недорогие.
— Сейчас сначала в приемку с Джоре, сдашь гринды с крысана, а там по пути аптека будет при магазине алхимических товаров. Принадлежит «Северу», поэтому цены такие же, как и везде. Чуть выше, чем у чердачников, но за свою продукцию отвечают, и не как барыги — только репутацией. Санкции при продаже некачественных товаров в клановых точках очень и очень жесткие. И я не завидую тем, кто решит проворачивать в подобном месте какие-нибудь грязные делишки.
Я кивнул, показывая, что информацию принял. И вновь стал рассматривать монументальные, основательные здания вокруг, на первых этажах которых часто располагались какие-то магазины, лавки, кафетерии, бары и таверны.
Да, вроде бы, исходя из текущей даты, учитывая продолжительность суток, люди жили на Нинее приблизительно двести лет с хвостиком. Но тут нужно было понимать, учитывая специфику данного мира, проблем имелось в достатке, начиная от численности населения и заканчивая технической оснащенностью, приплюсовать сюда Приливы и прочие прелести… Вряд ли системно к освоению мира стали подходить раньше, чем лет пятьдесят назад. Земных. Хотя мог и ошибаться, но поневоле закрадывались сомнения в том, что все вокруг построили наши люди. Учитывая же в большей мере натуральные строительные материалы, отсутствие железобетонных конструкций… Не знаю, не знаю.
Быкан, будто с языка снял мой вопрос. Здоровяк тоже вертел головой по сторонам, делая определенные выводы.
— Саманта, — неожиданно обратился тот к проводнице, — Скажи, а кто все это вокруг создал? — мужчина сделал неопределенный круговой жест рукой, — Это ведь сто процентов дело рук не наших «попаданцев»…
Провожатая, казалось, не услышала вопроса, но когда от нее никто не ожидал ответа, произнесла задумчиво:
— А никто не знает. Дом Соболевых занимался этим вопросом, правда, никаких определенных результатов, кроме того, что коренные были людьми, как и мы, больше ничего не выяснили. Предположений множество, но нельзя утверждать, что какое-то из них верное. Действительно в этом оазисе все постройки уже существовали. Впрочем, заброшенных городов, замков, деревень и многих других строений очень и очень много раскидано вокруг.