Роман размещен с разрешения автора.
Страничка автора на СИ:
Колесникова Юлия Анатольевна
Sun of the sleepless
Солнце бессонных
Печальная звезда, бессонных солнце!
Ты указываешь мрак, но этой темноты
Твой луч трепещущий, далекий,- не рассеет.
С тобою я сравню воспоминаний свет,
Мерцанье прошлого - иных, счастливых лет -
Дрожащее во мгле; ведь, как и ты, не греет
Примеченный тоской бессильный огонек,-
Лучист, но холоден, отчетлив, но далек...
(В. Набоков из Байрона)
Депрессия.
Одно слово, рассказывающее обо мне так много. И никому другому, это слово не откроется с той стороны, с которой познала его я. Депрессия заставила забыть о возможности полюбить вновь, верить и надеяться. Рядом могла стоять лишь месть и ненависть.
Проходит время. Ты, наконец, прощаешь себя, и подарок за испытания совсем рядом, но...
Когда ты счастлива, влюблена и любима, то обязательно, видишь, как тебя кто-то ненавидит, завидует, ревнует. И понимаешь, довольно таки поздно - каждая минута счастья, должна быть оплачена. Болью или слезами, тяжелыми жертвами. Выбирать тебе, а главное при этом помнить, что ничего нельзя получить даром.
Я хотела бы сейчас возненавидеть свою жизнь, как ненавидела ее последние полгода, но не могла. Я смотрела в глаза бывшего друга, налитые кровью и ненавистью, и хотела жить, а он хотел причинить мне боль. Не было времени вспоминать о счастливом последнем месяце, да и сил отбиваться не осталось. Приходилось делать одно - безысходно смотреть, как воплощается в реальность, недавний кошмар, вовсе тебя не напугавший. Мне уже не страшно...
Часть I. В дороге к себе
Ненавижу, отвергаю ваши торжества,
И при сходках ваших не обоняю жертв;
Если вознесете мне всесожжение и хлебы, не приму,
Не взгляну на заклание тучных ваших тельцов!
Удали от меня шум песен твоих.
Я не стану слушать звон твоих струн;
Но пусть льется правосудие, как вода,
И правда - как обильный поток!..
(Амос, 5, 21-24)
Тогда волк будет вместе с ягненком жить,
И рядом с козленком ляжет барс;
Будут вместе теленок, лев и вол,
И малое дитя их поведет.
С медведицей корова станет пастись,
Бок о бок лягут детеныши их,
И лев будет, есть солому, как вол;
Над норой ехидны дитя
Будет играть,
И младенец руку прострет
В пещеру змеи.
(11, 6-9)
Глава 1. Сильна ненависть и глухо незнание
Что может быть хуже, чем переехать в новый город с численностью населения не больше 5 тысяч человек из просторного, родного Чикаго? Только первый день в новой школе. Но мне удалось сделать свой первый день совершенно ужасным, потому что, как оказалось, быть новенькой 15-ти летней беременной девушкой, худший грех и наибольшая сплетня за последние 20 лет в этом захудалом, забытом солнцем городишке, в пригороде Лутона.
И если бы мой отец не был новым профессором в местном, как его называли горожане, университете Бедфоршира, сплетники, несомненно, съели бы меня на завтрак, обильно полив сиропом, или чем там англичане поливают свои завтраки. И очень надеюсь, что подавились бы. Но, к счастью, не тут то было, никто не стал вешать мою фотографию на позорный столб, соседи толпами не бегали к нам с пирогами, и почти никто не таращился на мой живот, уже довольно приличных размеров. После того как мы приехали в город из аэропорта, познакомиться нам довелось лишь с риелтором, мистером Клайвисом. Это был не очень красивый мужчина средних лет с выдающимся животом. И, видимо, очень любопытными соседками близнецами мисс Адель и Генриеттой Стоутон, старыми девами, жившими, так сказать, через дорогу, потому что наш дом почти со всех сторон окружал парк, постепенно переходящий в лес.
Погода в Англии меня не расстраивала, а точнее почти не отличалась от Чикаго - все тот же дождь, не редко ветер, только вот облачность сильнее и малое количество солнца. Безусловно, лучший вариант для моих родителей, и полное безразличие с моей стороны относительно погоды. Жить прошлым и ужасом можно и не в родных краях!
Домик был таким милым и уютным, что я даже забыла, как не хотела переезжать сюда из Чикаго, от моих друзей, особенно Доминик, и оставлять свою ту жизнь. Хотя переезжать нужно было, ведь, если подумать, больше не было прошлой меня, все мои друзья, кроме Доминик, перестали общаться со мной, видимо под давлением своих родителей, а моим родителям давно нужно было сменить город на какой-нибудь другой. Почти восемь лет в Чикаго слишком долгий срок для таких, как они.
Сегодняшнее утро начиналось просто отвратительно. Целая неделя здесь без осадков, и вдруг дождь, который всегда был моим другом, превратил дорогу от нашего дома к центру города, в грязь. Значит машину, которую я вчера усердно драила, конечно, чтобы увильнуть от распаковывания вещей, будет похожа на кошмар. А мне бы очень хотелось показать в новой школе, что такое девчонка из большого города. Ну, или если быть полностью откровенной, чтобы все восхищались машиной, а не разглядывали мой живот, настолько сильно округлившийся, что я уже не могла ссылаться на полноту.
Через грязь в нашем микрорайоне, если так можно назвать 5 домиков утопающих в деревьях, я ехала осторожно, поскуливая от злости каждый раз, когда видела, как новая капелька грязи попадала на машину. Я ехала настолько медленно и осторожно, что старушки Стоутон обогнали меня на стареньком Фордике, годов эдак 70-ых, и это меня, на моем красном Мерседесе SLK 63. Позор, но мыть машину в ближайшее время я не хотела и не собиралась, так что приходилось мириться с черепашьей скоростью.
И вот, наконец-то, я выехала к центру, где благо цивилизации - асфальт, причем совершенно идеальный, позволил моей машине ехать быстрее. Под завистливые взгляды мальчишек и парней я благополучно добралась до перекрестка не получив ни одного пятна грязи. Я как раз раздумывала о том, что вела себя чересчур вредно с утра, и наверняка обидела маму. Но вина и образ мамы исчезли, когда меня резко подрезал темно-синий джип, нахально нарушая правила дорожного движения.
- Да чтоб тебя!!!
Я просигналила ему, желая на самом деле кинуть что-нибудь вслед. Но вовремя остановилась - люди на улице опасливо косились на мою машину. Сестры Стоутон, почти выпрыгнули из своей машинки, стараясь разглядеть меня поближе, видимо, им мало было официального знакомства. Другие тоже рассматривали меня с большим интересом, значит, риелтор успел раструбить не только о моих чудесных глазах.
К школе я добралась уже без происшествий, но все равно нервно оглядывалась по сторонам, боясь еще одного такого лихача, так как машину водить я не очень любила и с самого начала ужасно боялась. Теперь же страха не было, но такие вот случаи выбивали меня из колеи. Хотя иногда я просто жаждала, чтобы меня кто-нибудь сбил, но чтобы сразу насмерть, не хотелось бы мучится еще и от физической боли.
Так как я не ожидала фанфар или какого-нибудь праздника, завистливые взгляды, которыми провожали мою машину, грели душу. Только припарковавшись, я заметила синий джип, потому как машин на стоянке оказалось очень мало. И поискала глазами того, кому могла бы принадлежать такая машина, довольно дорогая и шикарная для сельской местности, но рядом подходящих субъектов не оказалось.
И вот тогда наконец-то пришла истерика. Злоба, которая подпитывала мою уверенность, иссякла, и я сидела, в своем шикарном кожаном салоне, которым так хотела поразить всех, судорожно сжимая руль и пытаясь сосредоточится на дыхании. Хотя, я понимала, что не могу просидеть здесь весь день, ничто не могло заставить меня выйти. Лишь мысль о том, насколько глупо я выгляжу со стороны, заставила ожить мою гордость. Вот что подстегивало меня изо дня в день в Чикаго, еще в старой школе, идти на уроки. Теперь гордость заполнила все пробелы у меня в душе, где только что таился страх. Это не должно быть страшней прежней школы, там я встречалась со злостью и издевками тех, кто когда-то был моими друзьями. Тут я, по крайней мере, никого не знаю, и меня не должны задевать косые взгляды или чье-то невежество.
Я схватила свой рюкзак - мама настаивала именно на нем, а не сумке, так как в него влезало куча полезных вещей для беременных, как, например, запас еды. Глянула мельком в зеркало заднего вида, чтобы убедиться, не выгляжу ли я нервной, и почти выпрыгнула из машины с решительным лицом, чтобы встретить изучающие взгляды. Но, к счастью, в радиусе 10 метров никого близко не было, чтобы это увидеть. Думаю, беременная девушка с такой напускной строгостью выглядит глупо, ну и пусть, зато воинственно.
В основном все наблюдали за мной издалека, а те, кто стоял неподалеку, делали вид, что ничего не замечают, зато не заметить их неестественных поз мог лишь слепой. То, что я все-таки произвела должное впечатление, немало меня утешало.
Жаль, что я все же не надела мини-юбку, вот тогда я бы их точно добила. Хотя нет, еще бы сигаретку, вот тогда, точно был бы шок. Все выглядели такими тошнотворно одинаковыми, напоминая мне мою прежнюю школу, что я сама еле сдерживалась, чтобы не глазеть по сторонам, стараясь понять, не близнецы ли они все здесь. Конечно, у девушек были разного цвета волосы, косметика, обувь, сумки, но выглядели они почти клонированными, а скоро и мне, наверное, придется одевать такую же форму. Вот будет позор, когда для меня будут шить самый большой размер. Я аж затряслась от злости на себя, свой живот, и чертову английскую бюрократию и чопорность, хорошо, хоть не заплакала, что со мной в последнее время случалось часто.
Я решительно направила свои одеревеневшие ноги в главный корпус, желая поскорее найти администратора. Не забывая при этом хмуриться, проходя по коридорам, достаточно заполнившимся учениками. К своей радости, я увидела множество учеников одетых не в форму, а в простую одежду, джинсы, рубашки, юбки, но при этом они все же носили школьный пиджак. Вот это совершенно не было страшно - пиджаки я любила, и темно-зеленый мне подходил, даже больше, чем некоторым здешним красавицам. Мое настроение росло с каждым шагом и новой девушкой, которой темно-зеленый не шел. Знаю, низко самоутверждаться за счет других, по крайней мере, я никому не говорила гадостей вслух. Вот когда начну, тогда пусть совесть меня и мучает.
Ученики понемногу начинали пялиться на меня с плохо скрываемым интересом, но в глаза никто не бросался? и гнилыми помидорами не забрасывали, кажется, все не так уж и плохо, как могло показаться сначала. Я разглядывала их украдкой, чтобы не показаться заинтересованной. Меня здесь никто не интересует, - старалась показать я всем своим видом. Не знаю, удалось ли, но плохой реакции не было. Точнее говоря, на мое поведение не было никакой реакции, которой я могла бы ожидать, будь эта школа хоть вполовину похожа на мою прежнюю.
Я нашла канцелярию аж в другом корпусе, где находилась учительская и, конечно же, кабинет директора. Я постучала и, не дожидаясь разрешения, вошла, в нос мне ударил стойкий сигаретный запах дыма. И если бы я не была беременна, сладко бы вздохнула, как прежде, но теперь меня тошнило от этого запаха. Как и от многих других, но, думаю, именно поэтому я смогла избавиться от плохих привычек. До беременности сигареты были моей самой лучшей тайной и одним из худших грехов, которые я скрывала от своих родителей. Ведь именно в этом им меня, должно быть, тяжело понять.
Маленькая сухая старушка в огромных очищах и с классическим пучком смачно пыхтела сигарой, при этом что-то с интересом разглядывая в экране компьютера. Только после третьего стона, что вырывался из динамиков, я со смущением поняла, что она вряд ли предпочитает простые сериалы, ее больше устраивали фильмы из Амстердама.
Заметив меня, она ничуть не смутилась, и не стала тушить сигарету, а, только приспустив на нос очки, сухо прокомментировала звуки из компьютера:
- Конфескат.
Я подняла руки, будто бы не имею ничего против.
- Так, так. Значит это ты новенькая, - пропела она хриплым голосом и, не дав мне времени опомниться, добавила, - какой месяц?
Мы подружимся, подумала я. Мне нравилось, когда о беременности говорили, как о беременности, а не о чуме или СПИДе. Конечно, вряд ли ее можно назвать простой, доброжелательной бабушкой, но зато без каких либо заморочек.
- Шестой.
- Еще почти столько же и сможешь снова носить бикини, - подмигнула она мне.
Я хотела ей сказать, что тут это не осуществимо, но промолчала. Если удастся уговорить родителей, мы уедем куда-нибудь далеко, где невозможно будет носить купальники, а моим родителям бояться солнца.... Но я не хотела сейчас об этом думать, я и так слишком уж испытывала их терпение, пока что отец был доволен университетом, а мама радовалась прекрасной, готической церкви с католическим приходом и огромным старым органом. Им хорошо, а мне и так все равно где рожать. Хоть на северном полюсе.
- Можно мое расписание? - наконец вспомнила я зачем сюда пришла, - Рейн Туорб, пожалуйста...
- О, милочка, да я и так прекрасно знаю кто ты, в таких городишках как этот, приезд людей, очень интересных людей, просто сенсация. Я думаю, что сегодня в университете на твоего отца проведут охоту, и, не сомневаюсь, соседи вас уже завалили приглашениями на ужин.
Она ухмылялась, и я отметила, что у нее недостает нескольких зубов, но мне она все равно нравилась. Никакого тебе лицемерия. Почему со всеми не может быть так просто?
- На самом деле около нас живет не так уж много соседей, из тех немногих мы пока что знаем лишь сестер Стоутон и старого профессора Дерека, кажется, именно он продал нам дом, а теперь живет в маленьком домике, но на той же улице.
- Значит, вы приобрели старый особняк? Там прекрасный сад, - вдумчиво сказала она и без всякого перехода, даже не пытаясь скрыть интерес, заметила: - Твои родители до неприличия красивы, как говорят в городе, и так молоды.
- Да уж, я немного не попала в генетическую линию, - невольно вспыхнула я, с болью вспомнив, как часто все удивлялись, что у такой яркой пары, как мои родители, родился совершенно посредственный ребенок. А он и не родился...
Администратор сверкнула на меня глазами и отдала листок, видимо пока закончив на этом свои расспросы, я должна привыкнуть к такому поведению. В таких маленьких городках появление кого-то нового - целое событие, а нашу семью очень трудно назвать нормальной, поэтому внимание к нам будет удвоенное. Вспоминая красавицу мать и прекрасного отца, я представляла, что будут думать о нас: "Наверняка они переехали из-за позора дочери".
Ну что ж, они не очень-то ошибутся. Позор не позор, а причина для переезда достаточно весомая. Хотя, не самая главная. Причин было много. Женитьба Ричарда - моего брата, изменение Мизери - его жены, очередной побег Прата от нас....Даже не хотелось обо всем этом сейчас думать. Никто и так не узнает о наших настоящих причинах, так что пусть думают что хотят. Я не гордая (ну почти), смогу вынести все, что будут говорить. Не впервой.
Разговор со старушкой был как глоток свежего воздуха перед казнью. Мне нужно было идти в главный корпус, искать свой класс и приниматься за учебу, я помедлила перед дверью и заметила, что старушка продолжает с интересом наблюдать за мной. И вновь эта глупая, острая гордость вытолкнула меня в коридор, в поток учеников, который достиг, видимо, своей максимальной концентрации. Я шла, не очень понимая, где искать кабинет английского, и была доведена до предела своей неуклюжестью, когда почти хамски ввалилась туда.
К сожалению, это дало ужасный эффект - все замолчали и уставились на меня, как на маленькое круглое чудовище. Как бы я не хотела в данный миг провалиться под землю, но урок уже начался, и сбежать я не могла. Не произвольно я коснулась живота, все, даже учительница, проследовали взглядами за моей рукой.
А мне еще казалось, что хуже уже не может случиться, но теперь они пялились на меня больше прежнего. Я потопталась на одном месте, пока до меня не дошло, что стоит поздороваться. Я смущенно кинула тихое "здравствуйте" и это, кажется, немного вернуло всех в чувство. Ученики сразу же потупились и занялись книгами, тетрадями и ручками, кто-то полез в портфель, другие отвернулись к окну.