- Так ты хочешь, чтобы я не просто пробрался в школу, так еще и тебя взял?
- Ну, знаешь, я конечно беременна, но когда мне еще представится такое веселье? Сомневаюсь, что рядом с тобой мне может грозить хоть какая-нибудь опасность, - радостно объявила я. Калеб окинул меня хмурым взглядом.
- Ты забываешь, что я - сплошная опасность, - глухо заметил он, сжимая руль неподвижной машины. Значит, все еще обижается на мои слова в воскресенье. Ну как я могла исправить, что тогда ляпнула в сердцах?
На улицу начали выходить ученики, и я поспешила покинуть его машину, пока нас не увидели вместе.
- У меня в десять, - кинула я на прощание и побежала на математику, молясь про себя, чтобы он пришел.
Грустное лицо Бет навевало на меня чувство вины, но я старалась не поддаваться ему. Я же знала, что все исправлю.
- Что-то случилось? - я должна была спросить. Не рассказывать же ей о том, какой Дрю сплетник. Интересно, а много ли он так уже подслушал и подсмотрел?
- О нет, просто болит голова, - солгала Бет, и перевела разговор в другое русло.
Мне стало очень стыдно оттого, что Бет не хотела расстраивать меня. Чтобы поднять ей настроение я весело сказала:
- Думаю, больше вам с Евой не нужно будет решать, кто же станет крестной мамой!
- То есть? - Бет непонятливо моргнула.
- А то, что, скорее всего, у меня двойня или близнецы, - я весело дернула ее за кудряшки.
- Ух, ты! - аж задохнулась она, - вот классно! Я стану крестной и Ева тоже, и всем будет хорошо.
Прозвенел звонок, и мы уткнулись в свои тетради, но до самого конца дня, улыбка не сходила с лица Бет.
Я удивлялась, как спокойно могла пользоваться своей беременностью для разных целей. Я не хотела ее, но, не стесняясь, использовала каждый раз, когда хотела добиться какого-нибудь результата. Возможно, все было бы по-другому, будь эти дети желанными. Но представить себе что-нибудь такое, я не могла. Вряд ли дети были мне когда-либо интересны, как что-то живое. Скорее, я представляла их куклами: занятными и смешными.
Я вернулась домой в приподнятом настроении. И сразу же кинулась на кухню, желая что-нибудь испечь. Выпечка была моим хобби. Еще в Чикаго я каждое воскресенье баловала своих друзей новыми булочками, тортами, пирожными.
Когда скрипнула входная дверь и на кухне появилась Самюель, с полными пакетами еды, я почти заканчивала покрывать клубничным кремом второй торт. От такой чрезвычайной активности я уже почти не чувствовала ног.
- Вот, испекла тебе для сегодняшнего вечера в церкви, - просияла я, стараясь опереться на стол, чтобы Самюель не видела мои распухшие щиколотки.
Кажется, у нее пропал голос. Она несколько минут стояла, не сводя с меня растроганных глаз. Поставив пакеты на пол, Самюель осторожно обняла меня со словами:
- Наконец-то я действительно вижу, что моя девочка вернулась.
Я с наслаждением прижалась к ее холодному плечу, и на мое настроение отозвалось несколько ударов в животе. Я даже не поморщилась - не помню, когда это ощущение было таким приятным, как сейчас.
- И когда же вы собирались мне сказать? - улыбнулась я, говоря с укором. Меня не злило молчание родителей, я догадывалась, чем оно было продиктовано.
- О чем? - непонимающе тряхнула головой Самюель.
- О том, что вместо одной жизни, во мне их две, - посуровела я.
Самюель виновато улыбнулась.
- Калеб сказал, - догадалась она. - Ох, мы переживали, что он расскажет. Калеб единственный, кто был за то, чтобы рассказать. Но ты так переживала, что тебе приходиться выносить одного ребенка. И мы боялись, как на тебя повлияет весть о том, что их двое. Мы даже и представить не могли, как ты отреагируешь на эту весть.
- Не знаю, - созналась я, - меня больше не раздражает тот факт, что во мне живет крупица того урода. Я приняла все, что случилось, надо жить дальше. Разве в моих силах что-либо изменить?
Самюель болезненно сжала мои плечи, наверное, будут синяки, и глухо простонала:
- Ты слишком рано стала взрослой. Мы не смогли тебя уберечь!
- Мама, вы вампиры, но и вы не всесильны! - мягко сказала я, погладив ее прекрасные, серебристые волосы, - К тому же, взрослой я стала уже в пять лет, и с этим вы ничего не могли сделать.
Она тяжело вздохнула, видимо понимая, насколько правдивы мои слова. Ей тяжело было смириться с этой мыслью. Странно видеть ее красивое лицо искаженное горечью. Даже как-то не правильно.
- Все так шатко, когда дело касается тебя. Ты такая хрупкая!
- Надеюсь, ты не вычитала это в энциклопедии для беременных?! - хохотнула я и, выбравшись из ее ледяных объятий, принялась за довершение своих кулинарных шедевров.
- Да нет, с чего ты взяла? - удивилась она.
- Так, просто подумалось, - я еще раз усмехнулась.
- Кстати, давно что-то Калеб не приходил, - осторожно начала Самюель, решив использовать мое хорошее настроение. Наверное, ей еще вчера хотелось спросить, так как она вечером спрашивала Грема о том же, специально, когда я вошла в гостиную.
- Мам, - отозвалась я, на миг отрываясь от посыпания торта шоколадным песком, - мы не встречаемся с Калебом. Если ты помнишь, он вампир, причем очень красивый, а я, как ни как, беременна. Три сердца сразу в одном теле - слишком большой соблазн.
Я даже не подумала, что ляпнула. Глаза мамы на миг потухли, она словно постарела от той боли, что вызвали мои слова. Я с вздохом добавила, желая исправить и смягчить эффект от своих слов:
- Просто, я хочу объяснить тебе, что такая, как Я, не понравится, в определенном смысле, такому как Он.
- Ох, уж ты со своей заниженной самооценкой, - с трудом восстановив дыхание, пробормотала она. - Ты сама угнетаешь себя, не видя очевидных фактов. Он явно симпатизирует тебе.
- Это не так, - не унималась я, но чтобы не злить Самюель, сказала, - в любом случае, если тебе станет от этого лучше, Калеб будет сегодня у нас в десять. Мы пойдем погулять.
- И ты хочешь сказать, что вы не встречаетесь? - иронично изогнув бровь, переспросила она. Это Самюель не видела очевидных фактов.
- Это скорее одна из разновидностей дружбы, - осторожно сказала я. Иногда говорить с родителями очень тяжело. Им кажется, что они видят очевидные вещи, но ошибаются.
- Возможно, с твоей стороны, - она на миг призадумалась, будто бы не зная, стоит ли мне говорить что-то, - думаю, ты не слышала всего, что Грем рассказывал об их жизни раньше, до становления вампирами. Так вот, когда Калеб ушел на войну, дома осталась его беременная жена,... говоря короче, она умерла в ночь превращения. Его беременная жена была большим препятствием на пути у той, что обратила их. Так что не будь к нему излишне строга или предубеждена. Вот почему я думаю, что ты ему нравишься ему. Он все тот же человек, с присущими ему человеческими качествами.
Я не ответила и постаралась спрятать свое удивленное лицо за занавесом волос. Самюель оставила меня наедине с горькими мыслями, так же тихо, как и появилась. Я уже без особого рвения украшала торты, прокручивая в голове слова мамы, и сопоставляла с некоторыми фактами, что замечала, но которым не придавала значения.
Например, на безымянном пальце его левой руки было серебряное кольцо без гравировки. Я думала, это всего лишь кольцо, украшение. Но почему же до меня ранее не дошло, что во время второй мировой войны золото было дорогим. Возможно, это кольцо сплавили из чьих-то зубов. А его постоянная опека, слова недовольства о том, что я не берегусь. Как же я глупа и слепа!
И то, что я принимала за стремление внести меня в список, было действительно переживанием.
Казалось, эти дети, что росли во мне, понемногу отбирали всех, кто мне дорог. Родители, Калеб, Ева, Бет, Теренс - все они ждали рождения этих детей. Даже Грем из каждой поездки привозил игрушки, которые я тайно скидывала в ящик в кладовке, подальше от своих глаз.
Конечно, будь я последней сволочью, могла бы каким-нибудь шантажом, даже женить Калеба на себе, зная его, по видимости, чувства к детям. Но что будет потом?
Наверное, я сошла с ума, если даже думаю о таком. Возможно, депрессия все еще не отступила полностью, если я думаю о том, чтобы пасть так низко. Я любила его, и мне становилось страшно, что я не нужна ему, но даже так я не стану ему нужнее.
Калеб пришел на два часа раньше, чем мы договаривались, и сокрушенно качал головой со словами:
- Не знаю, как ты меня в это втянула. Мне следовало задать тебе трепку, чтобы отбить желание от подобного рода дел. Так нет, я еще и принимаю участие!
Я молчала, разглядывая украдкой его кольцо, и думала, какой она была - его жена. Наверняка красавица, ведь, по словам Грема, Калеб уже тогда был красив. Была ли она доброй? Чем интересовалась, и что привлекло его в ней? Были ли они счастливы? И главный вопрос: любит ли он ее до сих пор?
- Рейн, - окликнул меня Калеб, и я со смущением поняла, что он, видимо, что-то спросил. Его глаза казались мне еще темнее, чем днем, я смотрела в них, и не могла нормально дышать. - Надеюсь, этот счастливчик, о котором ты думаешь, заслуживает этого? - с непроницаемым лицом сказал он.
Мне показалось, или он действительно сказал это слишком равнодушно?
- Да уж, я тоже, - сухо отозвалась я. Счастливчик об этом даже не знает. А если и догадывается, то явно не ощущает радости по такому поводу.
- Я спрашивал, знаешь ли ты, где точно находятся контрольные работы с английского? - повторил он свой вопрос, немного странно улыбаясь.
Я ответила ему не сразу, делая вид, что сосредоточилась на вытирании стеклянных тарелок. На самом же деле, постаралась собраться с мыслями. Его улыбка и странным образом мерцающие глаза, имели для меня катастрофические последствия. Мне трудно было собраться с мыслями и ответить ему.
- Мне кажется, они должны быть в учительской, в столе мисс Крат, однажды, когда мы разговаривали о кружке, я помогала относить ей подобные работы, и она складывала их именно туда.
- Это так, - самодовольно ухмыльнулся он, - я помог ей сесть в машину и заодно немного покопался в ее памяти.
- Стоп, - нахмурилась я, поворачиваясь к Калебу, совершенно забыв, что мне не стоит смотреть в его глаза. Сердце сразу же гулко забилось, как только я встретила его внимательный взгляд. Тарелки со звоном стукнулись. - Ты же говорил, что видишь прошлое, если поцелуешь кого-то?
- Я тебя дразнил, - ничуть не смущаясь, сознался он. Его глаза лукаво блестели, и мне все тяжелее было сохранять спокойствие.
Я несколько секунд подумывала, а не кинуть ли мне в него тортом? Но Калеб легко прочитал это желание на моем лице и предостерегающе оскалил зубы в улыбке. Мне было интересно, так ли легко читаются все мысли на моем лице, как он теперь прочитал эти. Скорее всего, нет, иначе он бы давно знал, что я чувствую к нему.
- Странно видеть тебя на кухне, - он передвинулся ближе ко мне, - ты всегда такая колючая, а здесь совершенно другая, домашняя...
Я тяжело вздохнула. Видимо он увидел теперь во мне свою бывшую жену. Узнай мама, какими мыслями теперь я себя мучила, она вряд ли рассказала бы о его бывшей жене.
- В Чикаго я часто пекла, пока не случилось... - я замялась, подбирая другие слова, - то, что случилось.
Его глаза потеплели, и мне было больно видеть, с какой добротой Калеб смотрит на меня. Я не хотела видеть в его глазах никаких других чувств, кроме любви. Он просто убивал меня своей добротой. Никогда не думала, что пожалею об исчезнувшей из его глаз насмешки.
- Может, хочешь поговорить о... - мягко начал он, но я жестко его перебила.
- Может, хочешь рассказать мне о своей бывшей жене?
Удар настиг цель. Глаза Калеба сразу же превратились в две льдинки. Так стало еще хуже. Жалость и доброта были лучше злости.
- Нет, - грубо отрезал он.
- Вот и я нет, - в тон ему сказала я, воинственно выпятив подбородок.
Мы несколько мгновений упрямо мерились глазами, но я сдалась первой, и стала убирать за собой следы моего пребывания на кухне. Он, молча, начал помогать.
Тишина недолго сохранялась между нами. Самюель как раз начала собираться на вечернюю службу, и первым делом заглянула на кухню, чтобы убедиться в готовности тортов. Ей нравилась идея принести на чай что-то сделанное своими (в данный момент моими) руками, все-таки в таком маленьком городишке, как наш, что еще оставалось делать женщинам, как не печь, заниматься рукоделием и выращивать цветы? К моему огромному ужасу, все это тоже начало нравиться ей. Для Самюель такие занятия были напоминанием о том, что она леди, по рождению и по воспитанию. На мое счастье, она хотя бы не поддавалась на уговоры Терцо и не тянула меня на такого рода предприятия.
Представив себя среди этих напыщенных матрон, я еле удержалась от смеха.
- Могу ли я забирать свои шедевры? - Самюель вопрошающе встала возле Калеба. Я еще не видела людей прекрасней, чем эти двое. Как я могла даже мечтать о Калебе?
- Да-да, - в смятении ответила я, видя, как она переводит взгляд с меня на Калеба и усмехается. Она всегда обвораживала всех людей, но Калеб, почему-то, совершенно не обращал на нее внимания. А может, просто хорошо скрывал свои чувства? Мысль о том, что Калебу может нравиться Самюель, больно ударила меня по сердцу.
- И тебе нравится? - удивлялся Калеб, очевидно совершенно не замечая снисходительной улыбки Самюель. - Эти ваши посиделки в церкви?
- О, милый мой, хотя нас разделяет всего 20 лет, но ты еще такой ребенок, - вздохнула она и мило тряхнула своими светлыми волосами. Я же подумала, если он ребенок, тогда кто я? Младенец?
- Вера дала мне так много. Даже больше, чем ты можешь себе представить.
Я старалась заниматься своим делом и не концентрировать свое внимание на них двоих, и все же они завораживали меня. Я следила за их плавными движениями и смотрела на свое отражение в оконном стекле. Мне казалось, что я выгляжу как заплывшая жиром свиноматка около стройной, прекрасной Самюель. Разве могли оставаться вопросы, почему я не нужна Калебу?
- Ну почему же, - сухо хохотнул Калеб, - меня воспитывали в строгом католицизме. Я даже подумывал о доле священника до того как... - видимо он хотел сказать "женился", но вставил другое, - как началась война. Тогда, когда я увидел, сколько умирает невинных людей, я понял, что будь Бог на свете, он бы не позволил этому произойти.
- Не Бог вложил оружие в наши руки, и не Бог выбирал на высокие посты тех, кто развязал войну, - как будто говоря с маленьким ребенком, терпеливо пояснила Самюель.
- Ну, хорошо, - почти согласился с нею Калеб, его движения стали порывистыми, он забывал и двигался быстрее, чем надо, от этого у меня начинали болеть глаза. - А мы с тобой? Мы с тобой - ошибки природы, фантастика, так сказать. Так почему мы существуем? Зачем он позволил это?
Его раздражали разговоры о Боге, это я заметила давно. Особенно его волновал тот факт, кем является он сам. Возможно, в этом городишке, не я одна страдала депрессией. Интересно было бы взглянуть на его картины. Возможно, они полны суицидальных сюжетов. Смешно, если учесть его плохоумираемость.
- Двадцать лет назад, черную розу тоже считали фантастикой, а теперь это даже не роскошь. Если верить историям, мифам, легендам - вампиры были всегда. Просто мы, скорее некоторая мутация. Многое в эволюции зависит от мутации. Может, мы другой вид человека? Все в Его власти, и мы тоже.
Я тихо застонала, не имея сил слушать далее их спор. Видимо для меня звук был более тихим, чем для них. Оба резко повернули головы в мою сторону, будто на звук выстрела.
Всколыхнулся воздух, и Самюель была уже около меня.
- Тебе плохо?
- Да от ваших разговоров кому хочешь, станет плохо, - уныло отозвалась я, и они сразу же расслабились. Просто я терпеть не могла таких споров. Каждый выбирает то, во что ему верить. И хотя Калеб делал вид, что больше не верит в Бога, это не значило, что все так. Сколько прошло лет, а он просто был еще зол, вспоминая о случившемся пятьдесят лет назад. Сколько горечи и сожалений. Возможно, его схожесть в таких чувствах со мной, делали его еще более желанным. Никто иной не мог понять, что такое сожаление. Могла ли я его любить еще сильнее, чем теперь?