– Джимми, ты разве не слышала, что нельзя вторгаться в чужую комнату без приглашения? – сделал он последнюю попытку.
– Но вас-то, лейтенант, это не останавливало от ежеутренних визитов в мою комнату и воплей, сотрясающих стены, – парировала Эмма.
– Так ты, типа, мне мстишь? – Сеймас усмехнулся и тут же скривился.
– Ну, если такой мотив моего появления вас больше устроит, то да. А теперь мы не могли бы уже приступить? Вам же лучше – быстрее избавитесь от моего так бесящего вас присутствия.
– И что ты, мелкая упорная пиявка, хочешь, чтобы я сделал? – смирился с неизбежным мужчина.
– Выпейте обезболивающее, – тут же шагнула ближе девушка.
– Я не глотаю наркоту, – недовольно огрызнулся мужчина.
– Это сейчас просто необходимо! – уперлась Эмма.
– Сказал, не буду! – упрямо повторил мужчина.
– Послушайте, лейтенант. Я же не профи. Когда стану возиться с вашей спиной вдруг причиню слишком много боли, а вы психанете и поколотите меня? Вы вон какой здоровенный бугай. Так что будем считать это гарантией моей безопасности.
Мужчина фыркнул, давая понять, насколько для него прозрачна ее попытка схитрить.
– Ладно, давай! Хотя, если честно, я бы иногда поколотил тебя и без всякой больной спины. Но это совсем не значит, что когда-нибудь сделаю и в самом деле. Разве если опять решишь дать прикончить себя демону. Тогда уж не обессудь, лично привяжу и высеку – неделю стоя есть будешь. – Мужчина покладисто проглотил прозрачные мягкие капсулы. – Что дальше?
– Думаю, теперь вам нужно лечь на кровать на живот.
– Отвернись! – буркнул мужчина.
Что это было? Смущение в исполнении СС? То есть, мыться в общем душе ему было нормально, а оказаться голым перед ней – проблема? Почему от этого к щекам самой Эммы прилил совершенно неуместный сейчас жар. Просто до этого ее мысли были заняты тем, как победить упрямство этого мужчины, да и вид его спины не способствовал ничему, кроме мыслей о том, что нужно избавить его от боли как можно быстрее. Но сейчас, когда Сеймас сидел к ней лицом, со скомканной в районе паха простыней, до Эммы вдруг дошло, что она находится в комнате один на один с огромным обнаженным мужиком. К самому факту присутствия рядом голых представителей противоположного пола Эмма уже привыкла за эти дни, и даже такая вещь, как нагло демонстрируемая эрекция, ее уже почти не смущала. Но вот прямо сейчас наедине с лейтенантом она почему-то была шокирована степенью интимности момента. И то, что этот самоуверенный самец попросил ее отвернуться, сказало ей о том, что, видимо, и для него все несколько необычно. Совсем некстати вспомнилось, что как раз с Сеймасом ей ни разу встречаться в душе и не случалось. Он будто бы нарочно старался не пересекаться с девушкой в такие минуты. Эмма, резко отвернувшись, стала суетливо копаться в сумке, непонятно что выискивая и ощущая, как жар от вспыхнувших щек предательски расползается во все стороны. Наверняка сейчас ее уши пылают, да и по шее распространился непрошенный румянец. Но хуже всего было то, что, стоя спиной, Эмма не могла избавиться от воспоминания о том, как выглядел торс этого пугающего мужчины, широченные плечи, его мускулистые бедра и длинные сильные ноги. Даже видение сжатой в кулак руки, удерживающей простынь… в таком месте почему-то рождало в теле какие-то пугающе порочные ощущения. И на краткий миг в мозг даже просочилась абсолютно неуместная мысль, что она понимает Пич, которая, несмотря на обилие вокруг таких роскошных и явно не уродливых мужчин, все же сохнет по лейтенанту. Эмма тут же не на шутку испугалась такого развития собственных размышлений и почти остервенело стала гнать их прочь. Но не то чтобы они и правда ушли.
– Я готов! – проскрипел Сеймас. – Можешь начинать играть в медсестру.
Господи, почему ей в его словах слышится какой-то двойной смысл, вгоняющий ее в еще большую краску? Как же хорошо, что лейтенант уткнулся лицом в подушку и не видит, как у нее трясутся руки, и лицо, скорее всего, напоминает цветом вызревший на солнце томат. Эмма посмотрела на израненную спину Сеймаса, и тут же смущение стало стыдом, выметая все дурацкие непонятные мысли. Лежащему перед ней человеку просто была нужна помощь, а она тут позволяет себе думать черт-те что!
Эмма осторожно распечатала упаковку и покрыла всю поврежденную поверхность специальным обеззараживающим и размягчающим корки тканым материалом, как можно нежнее распределяя его.
– Смелее, Джимми. Та хрень, что ты заставила меня глотнуть, кажется, реально работает. – Судя по голосу, Сеймас уже слегка «поплыл». – Давай поскорее покончим с этим.
– Я стараюсь делать все, как мне объясняли. И я не заметила, чтобы вы куда-то сегодня опаздывали, так что не собираюсь делать больно, излишне поторопившись, – возразила Эмма.
– Да ладно, а то, ты думаешь, я не видел, как ты на меня глазами сверкала всю неделю. Наверняка фантазировала о том, как прикончишь меня, расчленишь труп, а куски разбросаешь с геликоптера.
Да, похоже, в санчасти ей дали что-то реально вставляющее.
– Лейтенант, у меня, благодаря вашему внимательному и тщательному подходу на фантазии, сил не оставалось, так что я хотела прикончить вас как-нибудь банально, а главное – с минимумом усилий, – неожиданно для себя фыркнула Эмма. – А в том месте, когда нужно было что-то делать с вашим здоровенным трупом, я обычно уже засыпала.
– Называй меня Сейм, – пробормотал мужчина. – А то как-то тупо выходит. И я должен был так себя вести.
– Почему?
– Не скажу! Тебе знать не положено! – Он приподнялся, чтобы еще и помотать головой, видимо, для полноты утверждения.
– Лежите… Лежи спокойно, Сейм. Теперь я понимаю, почему ты обезболивающие не принимаешь.
– Да меня от них конкретно прет. И язык развязывается.
Сеймас издал звук, какого она от него еще никогда не слышала.
Руки Эммы зависли над спиной мужчины. Она что, не в своем уме, или действительно только что СС издал нечто похожее на хриплое хихиканье? Она промолчала, решив, что уточнять, так ли это, с ее стороны будет весьма опрометчиво. Выждав нужное время, стала снимать ткань вместе с приставшими к ней струпьями. Лейтенант же, похоже, не испытывал от этого ни малейшего дискомфорта, и девушка мысленно поблагодарила тех, кто составлял рецептуру такого сильного препарата.
– Ты не должна на меня злиться, Джимми, – продолжил вещать Сеймас, расслабляясь и закрывая глаза.
– Я сейчас и не злюсь. Просто знаю, что, как только ты опять придешь в себя, снова начнешь рычать на меня и издеваться. Хотя думаю, что от тебя, Сейм, совсем не убыло бы, если бы ты был хоть немного повежливей. Я ведь не стану хуже понимать твои приказы, если ты не будешь язвить и подчеркивать, какое я ничтожество по сравнению с вами – такими суперменами.
– Хм-мм. Я вовсе не ставил своей целью издеваться над тобой. И ничтожеством я тебя не считаю, маленькая Джимми. Ты… необыкновенная.
Эмма принялась тщательно накладывать ту самую «вторую кожу», что использовал Сейм для ее руки во время задания.
– Очень жаль, что завтра ты все забудешь. Я была бы не против видеть тебя… ну, не знаю, более добрым, что ли.
– Я не добрый! – Язык у мужчины уже слегка заплетался, как у пьяного.
– Ерунда. Тебе просто кажется, что если ты станешь вести себя чуточку дружелюбней, то потеряешь свой имидж жесткого парня. Но, поверь, если ты будешь хоть иногда улыбаться, небо не упадет на землю. И никто, у кого есть глаза и хоть капля мозгов, не усомнится ни за что в твоей крутизне.
Эмме показалось, что Сеймас отключился, и она осмотрела в последний раз результат первой в своей жизни перевязки. Плотный слой искусственной кожи буквально на глазах прирастал ко всем повреждениям, закрывая их и создавая защиту. Эмма по себе знала, что даже когда действие наркотика закончится, боль не вернется в полном объеме. А значит, мужчина вполне сможет поесть самостоятельно, когда очнется. Эмма поднялась, укрыла его простыней и собралась уйти. Когда она уже была у двери, неожиданно лейтенант ее окликнул.
– Джимми?
– Да? – вздрогнув, обернулась она.
– А крутой парень – это хорошо или плохо, по-твоему? – сонно пробормотал он.
– Ну, думаю, что когда он твой друг – это просто замечательно. А если враг… ну, это явно паршиво.
Она не была уверена, что Сеймас слышал ее ответ, и, подождав еще с минуту, просто подошла к двери.
– Джимми? – снова окликнул ее Сейм.
– Мм-м?
– Твои руки на мне… Это было… – он замолчал, и Эмма еще какое-то время стояла в ожидании продолжения.
Но его так и не последовало, и поэтому она пошла к себе. Растянувшись на своей койке, она никак не могла избавиться от видения обнаженного мужчины. Она видела их к этому моменту уже десятки, но по какой-то странной причине, если от других ей всегда хотелось отвернуться, то к лейтенанту глаза притягивались, словно металл к мощному магниту. Это ведь ненормально? Может, у него тоже есть какие-то способности сродни тем, что у Кироса, и ей не стоит смотреть на него слишком долго и пристально? Но будь так, Пич ведь предупредила бы ее? Могла ли она спросить напрямую у подруги? Эмма усмехнулась. Ну да, просто гениальная идея. Что она скажет?
«Извини, Пич, а ты не знаешь, почему, когда я пялюсь на собственного голого командира, меня бросает в жар и руки с ногами трясутся? И не могла бы ты растолковать мне, что же это такое?»
Да уж, Пич наверняка сочтет это чрезвычайно забавным, верно? Эмма со вздохом перевернулась на постели. Нужно попробовать вздремнуть перед вечерней тренировкой. Но у мозга, похоже, были другие планы.
«Твои руки на мне… Это было…»
Было что? Противно? Больно? Раздражающе? Просто неприятно? Или… Или все же он имел в виду совершенно противоположное?
Боже, Эмма! Что противоположное? О чем ты думаешь вообще?
Глава 8
– У тебя есть для меня хорошие новости, человек? – Длинные тонкие пальцы с идеальными золочеными ногтями клацнули по полированной каменной поверхности стола, и это простое движение заставило внутренности мужчины скрутиться тошнотворным узлом страха.
– Прошу прощения, Прекраснейшая, но все без изменений, – промямлил он. – Нужно еще немного подождать.
– Подождать… – в протяжном звучании голоса женщины появились нотки смертельного холода, и пальцы, выстукивающие угрожающий ритм, заметно ускорились.
Мужчина несколько раз нервно сглотнул, тщетно пытаясь увлажнить высохшее горло.
– Как думаешь, человечек, как долго я еще буду щедро раздавать тебе авансы, ничего не получая в ответ? – не прозвучало ни единой хоть крошечной эмоции, но мужчина почувствовал, как самый настоящий животный ужас сжимает тиски на его горле.
– Прекраснейшая, но я делаю все, что могу! Я нашел Ключ для вас, а это в условиях такой секретности было совсем не просто!
– Пока ты искал, были потеряны годы! Теперь этим Ключом можно управлять только при помощи гребаного Якоря! А его, как я понимаю, у нас все еще нет? Как и чертовой возможности получить новый Ключ!
– Я работаю, Прекраснейшая! Мы вытащили ее из-под опеки приемного отца, мы поместили ее в целое стадо озабоченных самцов. За ней постоянно смотрят. Но она на каждом еженедельном обследовании устойчиво показывает, что полностью стерильна…
– Да мне плевать! Я хочу мой долбаный Ключ! Сколько еще я должна проторчать в вашем жалком мирке, прежде чем получить свое? – в одно мгновение тихий голос стал гремящим рыком, и кровь мужчины вскипела, лишаясь кислорода.
Он схватился руками за горло, падая со стула на колени и умоляюще закатывая глаза.
– Безмозглый, самолюбивый идиот! Ты упускаешь что-то. И если так будет и дальше, я найду кого-нибудь другого, кто будет более сообразителен или удачлив! Ты меня понял?
Способность дышать вернулась к мужчине, и он упал на четвереньки, жадно хватая воздух и громко сипя.
– Как же я ненавижу эту необходимость использовать таких никчемных созданий, как ты! – Ногти снова стали выстукивать ритм по холодному камню. – Если бы эта проклятая жалостливая стерва-кормилица не украла девчонку, у меня уже давно было бы все желаемое! Ты хоть понимаешь, как меня бесит то, что приходится ждать и искать новые чертовы решения?
– Я понимаю, Прекраснейшая.
– Да что ты можешь понимать, червяк! Убирайся с моих глаз! И возвращайся только тогда, когда у тебя будет, чем меня обрадовать.
– Прекраснейшая, прошу, – мужчина протянул дрожащую руку в самой нижайшей мольбе.
– Ты не заслужил! – Мужчина отчаянно всхлипнул, униженно подползая ближе. – Ну ладно, я дам тебе последний шанс. Но на этот раз действительно последний.
На следующее утро Эмму никто не разбудил в привычные 5:30. И поэтому, когда она чуть позже проснулась сама, ее прямо подкинуло на кровати, и она стала в панике одеваться. В коридоре не оказалось ни Пич, с упреком на нее взирающей, ни других бойцов из ее группы. Вообще никого. Покосившись на противоположную дверь, девушка испытала краткий порыв зайти и узнать, как там Сеймас, но, во-первых, боялась опять нарваться на рык, а ее отвага далеко не безгранична, а во-вторых, в любой момент мог появится кто-то из команды и застать ее выходящей с утра из комнаты лейтенанта. Даже если на самом деле никто бы ничего «такого» и не подумал о них, то все равно Эмма бы стала настоящей мишенью для подколок близнецов и Кироса, наверное, на недели вперед.
Когда никто не появился и еще пять минут спустя, Эмма помчалась к комнате Пич узнать, в чем дело.
Само собой, на стук Эмма не услышала гостеприимного «войдите». Тут так не принято, приглашать любого не глядя. Пич распахнула двери, и Эмма впервые увидела подругу в легком платье и босиком вместо привычной темно— синей формы.
– А-а-а… – зависла Эмма. – А как же тренировка, Пич?
– Вообще-то у нас сегодня законный выходной, – сообщила темнокожая девушка. – Поэтому мы сейчас собираемся и сматываемся на весь день в город. Иди оденься по-людски.
– Пич, ты забыла? Сеймас не разрешал мне никаких увольнительных, – вздохнув, ответила Эмма.
– На данный момент лейтенант не в строю, мелкая. И по уставу я в его отсутствие командую группой. А я тебе очень даже разрешаю увольнительную. Я, блин, просто прямо приказываю тебе в нее со мной пойти. Ясно?
– Ясно. Только все равно не могу. Желаю хорошо отдохнуть. – Эмма ни за что бы не призналась Пич, что есть одна проблема в том, что живешь только с отцом, который к тому же и военный.
У нее не водилось никакой одежды, кроме форменной и домашней. И раньше она никогда не испытывала с этим никаких трудностей. Но сейчас, увидев Пич в совершенно ином образе, Эмма вдруг поняла, что даже не представляет, что сейчас носят девушки и по какому принципу должна выбираться красивая одежда. Но посвящать в это подругу она не собиралась.
– А ну, стоять! – властно рявкнула Пич и резко втянула Эмму обратно в комнату. – Я так понимаю, выйти в народ тебе тупо не в чем?
– Я просто не хочу никуда выходить, Пич! – предприняла еще одну попытку сбежать Эмма.
– А я просто тебе ни фига не поверила! Та-а-ак! Как же нам решить эту проблему? – задумалась Пич. – Постой-ка!
Пич открыла свой шкаф, и у Эммы полезли глаза на лоб. Если ее форма и пожитки занимали пару полок, то шкаф Пич буквально ломился от явно дорогой одежды.
– Ого! – не удержалась Эмма.
– Что ого? Ты хоть в курсе, сколько нам платят?
– Ну, я как-то этим никогда не интересовалась.
– Чудная ты, мелкая! – фыркнула Пич. – Поверь, отстегивают нам достаточно, чтобы я могла себе позволить все это и многое другое.
– Ты что, все деньги тратишь на одежду? – удивленно спросила Эмма.
– Ну почему же? Еще на косметику, украшения, развлечения, Джимми. А на что мне, по-твоему, их тратить? Каждый день меня могут прикончить, почему же не жить сейчас в свое удовольствие? Я не знаю никого, Джимми, кто бы, отслужив здесь, купил домик в пригороде и завел семью. Может, все мы и мечтаем об этом, но не стоит путать фантазии и реальность. Так что, живи сейчас, пока и правда жива!