– Выполняя приказание главкома, я восстанавливаю в звании и должности Привалова и в должности – Малинина.
– Рано, – проворчал Ардышев.
– Сам знаю, – досадливо поморщился Ладыгин, – их бы месяц проманежить, чтобы осознали. Вот это им и надо сказать. Теперь Савельев. Эскадрилья для тебя вчерашний день, ты способен на большее. Главком в беседе со мной выразил недовольство, что мы забираем в строевых частях лучших пилотов и тем самым ослабляем их. Он приказал создать при дивизии Учебный центр, из которого и черпать резервы. Начальником Центра, как вы понимаете, назначается полковник Савельев. Приказ главкомом подписан и поэтому возражения бесполезны.
Я и не намеревался возражать и пожал плечами.
– Ваши задачи, полковник?
Я призадумался:
– Наверное так:
Первое, отбор способных курсантов в училищах и курсах. Причем ограничить число учебных заведений, чтобы не ослаблять молодое пополнение в строевые соединения.
Второе, обучение курсантов вести таким образом, чтобы завершить учебный курс и одновременно подготовить к службе в дивизии беркутов.
Третье, организовать курс повышение квалификации для уже служащих пилотов.
– Гм, – Ладыгин удовлетворенно, – третий пункт слишком уж расширяет деятельность Центра, а так ничего, есть начало. Не хмурься, Семеныч, ты от этого тоже получишь свежие кадры.
– А ладно, – махнул тот, – неужели в других полках никого нет?
Вопрос был риторическим и Ладыгин, понимая это, даже не стал отвечать. Вместо этого мы начали обсуждать материальную и кадровую базы. С первым было проще – нашлись здание, имитаторы, сушки с ограниченно годным техресурсом. Комдив обещал поставить и несколько боеспособных сушек, а в перспективе – вооружить всех молодых пилотов полноценными машинами, с которыми они пойдут служить в полки. Также он решил, что я буду жить на втором этаже штаба вместе с другими дивизионными командирами – там оставалась свободной одна квартира.
А вот с кадрами было плохо. Дивизия являлась не таким большим соединением, чтобы можно было безболезненно выгрести из нее пятнадцать человек только командного состава. Плюс почти сто технического и вспомогательного.
– Я позвоню заместителю начальника отдела кадров военно-воздушных и космических сил, – решил Ладыгин, – но и ты ищи. С чего начнешь?
Я подумал и сообщил:
– Слетаю-ка я на свои родные курсы, курсанты мне знакомы, да и преподаватели также.
Ладыгин подумал и кивнул. На этом совещание, если можно так выразиться, завершилось. Все трое стали собираться, благо цель передвижения была одна.
Зазвенела моя таблетка связи.
– Товарищ полковник, – раздался голос Валюшки, – я вас никак не могу застать для медицинского осмотра.
Я прикинул. Вылететь можно и завтра. Нечего гнать лошадей по бездорожью, надсадишь.
– Буду в полку через двадцать минут вместе с комдивом и командиром полка, – сообщил я.
Ладыгин заговорщически подмигнул Ардашеву:
– Неприступная красавица на глазах превращается в заботливую жену.
– Да ну вас, – сказал я, чувствуя, что опять краснею.
Комдив и комполка загоготали, как мальчишки, довольные, что уели меня.
Пилоты отдыхали после боя. Появление комдива явно их изумило. Но еще больше ошарашил я, оставшись рядом с Ладыгиным и Ардашевым.
– Майор Привалов, постройте эскадрилью.
Привалов, крайне удивленный моим приказом, вскинул голову. Но поскольку комдив и комполка были невозмутимы, приказал строиться.
– Товарищи офицеры, – заговорил Ладыгин, – полковник Савельев откомандировывается в штаб дивизии. Он назначен начальником Учебного центра на правах заместителя командира дивизии.
Кивров удивленно присвистнул. Остальные тоже были ошеломлены.
– Кивров спокойнее. Главком ВВКС, учитывая недавний бой, объявил благодарность пилотам вашего полка и приказал снять штрафные санкции с пилотов. Опираясь на этот приказ, я объявляю, что подполковник Привалов восстанавливается в должности комэска, а майор Малинин – командира звена. Но есть нюанс. Мы тут поговорили с командиром полка и пришли к мнению, что рано мы восстанавливаем. Так что считайте это как аванс.
– Есть! – раздался слитный оклик Привалова и Малинина.
– Тогда все, попрощайтесь со сворим кратковременным командиром.
Ладыгин поднес ладонь к виску и, не торопясь, отправился к "газику". Ардашев, у которого было какое-то горящее дело, умчался в первую эскадрилью.
Я же остался со своими бывшими соратниками и, на не долгое время, – подчиненными. Впрочем, прощались мы не долго. У пилотов завтра было боевое дежурство, а у меня сегодня – доктор Любаревич, которая уже потирала руки в предвкушении мучения маленького меня.
Шучу. Валюшка меня, конечно, ожидала. Но не только для медосмотра и втыка за боевой вылет. Подаренная заколка была на видном месте в кипе ее волос и очень гармонировала с элегантной черной брючной парой.
Распрощавшись с пилотами, направился к своему доктору.
– Товарищ полковник, вы вылетели сегодня без разрешения, – она пыталась быть сердитой, но губы сами складывались в улыбку.
– Виноват, товарищ доктор, – дурашливо вытянулся я, – как прикажите заслужить прощение? Пригласить вас в ресторан?
Любаревич сделала вид, что задумалась.
– Хорошо, – наконец сказала она, – но перед этим я все же посмотрю вас. Не знаю, хватит ли у вас сил дойти до ресторана.
Я бросил взгляд на индикатор часов на рукаве комбинезона. Половина четвертого. Успеем. Перебросил свои вещи в новое жилье – трехкомнатную квартиру на втором этаже штабного здания – целое футбольное поле, зачем-то мне дарованное – и побежал в санчасть.
Валя провела короткий, но эффективный экспресс-анализ моего организма.
– Живой, – констатировала она, рассматривая материалы медосмотра. В ответ я чмокнул ее в губы. Она даже не пыталась отбиться, только крепче взяла листок пластика, чтобы он не упал. – Можете летать на боевые задания без ограничений.
Вот ведь незадача! Летаешь на задания чуть ли не тайком, а когда получаешь разрешение, то с войны тебя отстраняют.
С таким настроением я отправился с Валей в расположенный неподалеку от части ресторан. Она твердо взяла меня под руку и мне стало понятно, что я уже чья-то собственность. Интересно, а кто за кем ухаживает?
Видимо, мы были красивой парой, поскольку я ловил кучу взглядом. Кто пожирал взглядом красавицу капитана, кто молодого полковника с георгиевским крестом (ооновский орден я не надел). Валя, похоже, также уловила момент и обещающе прижалась ко мне.
В ресторане метрдотель нерешительно показал на столик, заказанный мною из штаба. Он находился в темном углу и был скрыт от сцены. По телефону я не представился и мой молодой голос давал понимание, что говорит молодой человек, наверняка невысоких чинов и еще не совсем богатый.
Действительность оказалась иной. Даже прожженный ресторанный слуга понимал, что садить в угол георгиевского кавалера и его красавицу спутницу будет верхом кощунства.
– Извините, подождите чуть-чуть, я узнаю о свободных столиках.
Он испарился и действительно моментально возник снова.
– Пройдемте, – пригласил он и привел нас к столику, стоящему в центре зала, от которого великолепно виделась сцена.
– Прошу вас.
На столе возникла папка с меню.
Валя захотела морскую кухню. Я не возражал. Деньги у меня еще оставались и мы заказали устрицы, рыбу по-провански, омаров и несколько сопутствующих салатов. Пили мы бордо.
Валя быстро захмелела, но, почувствовав это, далее почти не прикасалась к бокалу, а налегала на рыбу и омара. Мы несколько раз танцевали. Попытки пригласить красавицу лицами со стороны натыкались на мой ледяной взгляд. Что уж они там видели, но никто не осмелился подойти.
В разгар веселья зазвонил телефон. Я поморщился, но включил связь. И чуть не вскочил по стойке смирно. Звонил главком.
– Отдыхаешь, – с заметным сарказмом спросил Захаров, – когда займешься формированием Центра?
– Завтра, товарищ генерал-полковник.
– Ага, а сейчас, значит, Любаревич развлекаешь?
Я невольно оглянулся. Главком засмеялся:
– Не ищи соглядатая. Тебе сейчас завидуют, как минимум, миллиона два военнослужащих. Выбор одобряю. Теперь о деле. Через час в штаб дивизии беркутов доставят пластик с твоими полномочиями. Они большие. Когда будешь возвращаться, позвони мне, я тебе назначу время приема. Пора тебе уже узнать обо всем.
Он резко оборвал связь. Валя, поняв, с кем я разговариваю, замолчала, а когда разговор оборвался, только мягко улыбнулась, увидев мое озабоченное лицо.
– Ты такой молодой, а уже становишься озабоченным бюрократом, – попеняла она мне.
Мне осталось только развести руки.
После ресторана мы долго гуляли по улицам. Конечно, немного нарушали распорядок, но вряд ли кто решиться предъявить мне упрек, а уж связываться с Любаревич означало не только наткнуться на разгневанный взгляд, но и на скальпель в случае попадания в санчасть.
Мы даже поцеловались. Я подумал, что если бы навязался к ней "на чашку чая", она бы не отказалась. Но всему свое время. Мне уже не семнадцать лет, гормоны не вскипают в сумасшедшей пляске.
Около четырех часов ночи или утра – кто как пожелает, я явился к своему новому жилью. Тихо вошел, чтобы не разбудить Ладыгина. Напоролся на сюрприз. На косяке входной двери квартиры был прикреплен малозаметный генератор гравитационных импульсов. Если бы не отточенный взгляд пилота – истребителя, обязательно бы напоролся. При пересечение импульса что-то должно сработать: либо коробочка закричит благим матом, либо у Ладыгина сработает передатчик. Детские игры. Я обесточил генератор и с чувством выполненного долга завалился спать, приказав квартирному компу разбудить меня в шесть часов.
Впрочем, вбитый на генетическом уровне распорядок дня заставил проснуться самому в пять тридцать. Двухчасовой сон позволил восстановить силы, а умывание под краном холодной водой окончательно взбодрило. Почистил зубы, побрился, попил воды из-под крана – из съестного в квартире была только казенная мебель, переоделся в парадное обмундирование со всеми регалиями, которые у меня были, подхватил "дежурный" чемоданчик и около шести отправился в штаб. И, конечно же, сразу напоролся на комдива, который с нетерпением мерял шагами лестничную площадку.
– О, – обрадовался он мне, – а я жду, думаю минут десять еще дам поспать и позвоню. Как прошел незабываемый вечер с Любаревич?
Елки-палки, все знают о свидании!
– Не морщись, я так, шутя. Более важные проблемы есть. Поздним вечером на твой адрес с фельдъегерем пришла спецпочта.
– Главком мне сообщил, – уточнил я.
– Вот оно каково, – как бы удивился Ладыгин, – кое-кому главком лично звонит. Хорошо устроился.
Я широко улыбнулся, постаравшись, чтобы улыбка выглядела искренней.
Мы отправились в штаб, где я смело взрезал пластик небольшого пакета, запечатанного электронной печатью штаба главкома. В ней, как и предупреждал Захаров, было удостоверение и временная электронная печать на десять суток. Я пробежал глазами текст и молча протянул удостоверение Ладыгину. Тот прочитал и присвистнул.
– И этот человек, – ехидно произнес комдив, – уверяет нас, что он перестал быть представителем главкома. Да у тебя полномочия увеличились на несколько порядков.
Я молча согласился и перешел к делу:
– Туда я долечу на попутных, а вот обратно нужна машина. Пришлете пассажирскую тушку?
– Да тебе проще конфисковать, – пробурчал комдив, но сразу же согласился, понимая, что я могу просто заставить его лично пригнать Ту.
Мы распрощались, я перехватил легкий завтрак в штабной столовой, открывающейся в шесть утра, и поспешил на аэродром.
Шинель была перекинута через руку и дежурный, видя мой иконостас, подошел, почти чеканя шаг. В ответ на мой вопрос ответил, что через десять минут на Урал, в Челябинск, идет привычный мне грузопассажирский борт. Меня это устраивало. От Челябинска же по российским меркам до Новосибирска рукой подать.
Так и оказалось. В нашей провинции появление боевого полковника с двумя высшими орденами, пусть и низших степеней произвело неимоверный фурор, сравнимый только с визитом президента. Молоденький лейтенант, командир транспортника, идущего до Владивостока, с легкостью согласился сделать крюк и подбросить меня до базы ВВКС, где располагались Новосибирские курсы.
ПВО базы, обменявшись паролями с бортовым компом, пропустила машину и вскоре я уже шел по до одури знакомому плацу. Было тихо и пустынно. Курсанты, скорее всего, либо где-то занимаются, либо над ними изымается Коромысло. Известная картина.
Прошел в штаб. Дежурный, с любопытством посмотрел на меня и не узнал. Быстро же они забывали ночные штурмовки. Хотя, скорее всего, ордена и звание полковника маскировали недавнего курсанта. Потребовал Свекольникова. Оказалось, что его нет. Посмотрев на мои ордена, дежурный изъявил желание поискать генерала и попросить его явится в штаб.
Я благосклонно кивнул, спросил, кто старший имеется в наличии. Оказалось, Оладьин. Попросил сообщить ему, что с ним желал бы пообщаться начальник Учебного центра XVI дивизии беркутов полковник Савельев.
И пока сержант из дежурной смены бегал к полковнику, устало расположился в кресле спиной к кабинету Оладьина.
– У нас служил ваш однофамилец, – услышал я голос Оладьина. Полковника явно выгнало из кабинета любопытство. Не так часто на курсы являлись нештатные старшие офицеры.
– Почему же однофамилец, – громко возразил я и, поднявшись, пошел навстречу Оладьину.
Полковник споткнулся, чуть не упал, но восстановил и равновесие, и самочувствие.
– М-да, – он с ревностью оглядел украшения моего кителя, – кое-что мне знакомо, но вот эти ордена я вижу впервые. И погоны…
– Ордена знаете за что – сбитые сушки, а погоны… взял поносить.
Оладьин хохотнул, подумал о чем-то своем, потом предложил пройти в его кабинет.
– Слушаю вас, – перешел на официальный тон.
– Будучи начальником Учебного центра дивизии беркутов, только еще открываемого, отбираю курсантов и постоянный состав.
Оладьин внес корректировку в мои требования:
– Курсантов подобрать можно. Разумеется, по нашим предложениям. А вот инструкторов и других представителей постоянного штата… У нас у самих людей не хватает.
Я ухмыльнулся. Вот ведь кулак! Вытащил удостоверение и положил на стол перед Оладьиным. Тот взял его в руки и внимательно прочитал. Констатировал:
– Понятно. Главком дал тебе такие полномочия, что ты можешь хоть мачту радиосвязи забрать.
Я кивнул и подчеркнул:
– Поэтому буду брать всех, нужных для Центра. Подождем Свекольникова, доложусь ему и потом за дело. Ко мне замом не пойдете?
Лицо Оладьина посветлело. Но потом он огорченно сказал:
– Генерал не отпустит. Сработались мы с ним.
– Жаль, но я все же попробую.
На панели кабинетного компа загорелся индикатор вызова. Оладьин включил связь. Звонил Свекольников, сварливо поинтересовавшийся, кто решил покончить жизнь от его руки.
– Товарищ генерал, – не принял его шутливый тон полковник, – прибыл личный представитель главкома с большими полномочиями, требует немедленно прибыть в штаб. Будет отбирать курсантов и инструкторов.
Даже на расстоянии был слышен тяжелый вздох генерала.
– Скажи ему, сейчас буду.
Он действительно быстро прибыл и прошел в кабинет Оладьина.
– Генерал Свекольников, – холодно представился он.
– Полковник Савельев, – в ответ отрекомендовался я.
– Савельевых развелось, – проворчал генерал, рассеяно глядя в мою сторону.
– Да нет нас мало, – возразил я.
Свекольников наконец-то заподозрил что-то неладное. Он резко приблизил свое лицо к моему и сделал открытие:
– Савельев, Димка! – он недоуменно посмотрел на погоны: – слушай, ты же лейтенант. Невозможно за такой срок в полковники пробиться. Ого, да это же орден "За заслуги". Что за маскарад, их на всей Земле не больше полусотни вручено. И Георгиевский крест. Какого генерала ты ограбил?