День тянулся медленно. Я взмок, пока работал пилой. По негласному сговору мы решили работать без перерывов. Хотелось сбежать из этого места как можно быстрее. Уехать и забыть. Я даже уверен был, что если Джули предложит мне ещё одну поездку, то я от неё откажусь.
Мальчишка появился в баре в разгар сиесты. Обычный такой мальчишка лет восьми со светлыми волосами, в мешковатых штанах на лямке и рубашке в клетку. Я его заметил первым. Бурый как раз входил в бар, после того как отнёс порцию железа. Увидев мальчишку, он поднял пистолет на изготовку, приготовившись стрелять. Мне вспомнился анекдот, что страшнее ничего нет, чем одинокая девочка, которая бредёт ночью по кладбищу.
— Кто ты? — спросил я.
— Миша. А вы кто? — спросила он.
— Ты здесь живёшь?
— Да. А вы хотите разобрать этот дом?
— Ты против?
— Мне всё равно. А вот папе это может не понравится. Я ему скажу, что вы здесь. Хорошо?
— Скажи, — согласился я, делая знак рукой, чтоб Бурый не думал стрелять. Пусть уходит. Пока он будет за отцом бегать, то мы отсюда уедем. Кузов был почти полностью наполнен. Мы ничего не теряли. Только Бурый так не считал.
Хлопок выстрела. Пуля достигла цели в миг. Я только успел подумать: зачем? Зачем нужна была такая смерть? Без необходимости?
— Уходим отсюда, — сказал я, забирая инструменты. Оставаться в баре было опасно. Проверять жив ли мальчишка, я не стал. Это время, которого теперь не было. Да и помочь я ему ничем не мог. Из меня врач был дерьмовый.
Джули встрепенулась, когда мы появились с инструментами и стали стягивать тент на кузове ремнями, чтоб его приподнять и поставить на колёса. Здесь был гидравлический механизм, который позволял снимать кузов с колёс и ставить его на землю, чем облегчал погрузку металла.
В нос ударил запах свежескошенной травы. Гул. Я не оглядывался, быстро закончил привязывать тент к кузову и закрыл борт. Кузов начал подниматься. Со стороны бара вылетели лианы с острыми шипами, которые плюнули ими в нашу сторону. Я успел укрыться за машиной. Шипы падали на асфальт и тут же начинали разрушать его, прорастая в нём. Наблюдать за этим явлением я не стал. Бросился к кабине. Благо Джули уже завела машину. Бурый встал за пулемёт и открыл огонь. Начал стрелять по стёклам домов, хотя я не видел ничего такого, что представляло опасность. Хотя за нами дорога начала покрываться зеленью, которая нас хотела сожрать. Цветы с колючими шипами и клыками гнались за нами по пятам. Джули свернула с пустой дороги в сторону.
— Джули, это всего лишь глюки! Там ничего нет! Езжай по прямой!
Пулемёт не останавливался. Бурый стрелял так, словно за нами гналась армия. Джули вылетела из города, а Бурый всё не унимался. Я не мог его остановить. Мужик находился в таком состоянии, что меня мог в любой момент прибить и не заметить этого. Я лишь ждал, когда у него закончатся патроны или перегреется ствол. Бурый осел. Плюхнулся на сидение. Глаза бешеные. Пустые. Джули машину вела так, что та петляла. Я молчал. Сердце готово было выпрыгнуть из груди. Хотелось остановить Джули и повести машину самостоятельно, так бы вернулась уверенность, появилось бы ощущение, что я контролирую ситуацию, но я молчал. Сейчас было не до разговоров. Все на взводе. Любое слово могло спровоцировать бойню уже между нами.
Джули остановилась часа через три, когда город скрылся из вида. Она рванула по тормозам и вылетела из машины. Я слышал, что её рвало. Долго выворачивало наизнанку. Бурый вылетел следом из машины и упал в траву. Закурил. Я выбрался из кабины. Плеснул остатки воды на ладонь и умыл лицо. Наполнил из баклажки фляжку. Отпил тёплой воды. После этого подошёл к Бурому.
— Там, похоже, газ какой-то. Вот глюки и пошли. Ты что видел? — я подсел к нему. Бурый схватился за нож. Накинулся на меня. Я быстро перекатился и оказался на ногах. Он же упал на землю носом. Изо рта пошла пена. Всем было плохо, кроме меня. Я смотрел, как они валяются по траве и не знал чего делать.
Дать противоядие? Но отчего? К тому же я был ноль в медицине. Максимум, что мог рану перевязать или самогоном обработать. Я забрался в кузов машины. Может им и было плохо, а мне хотелось есть. Я открыл банку с тушёнкой. Накапал себе стопку самогонки. Скоро опять ночь. Значит, придётся наблюдать за чудовищами. Я откинулся на сидении. Что было сегодня? Где реальность, а где вымысел? Я подцеплял сухарём жир из банки с тушёнкой. Запивал водой и ни о чём не думал. Наступило какое-то отупение. Словно не было ничего. Я впал в ступор. Еда казалась самым важным, что было сейчас. Больше меня ничего не волновало.
Начало темнеть. Это вывело меня из оцепенения. Если я не хотел лишиться группы, то пора было их поднимать и затаскивать в кабину. Я помог Джули доползти до машины. Посадил её в кресло и пихнул в руки фляжку. Потом потащил к машине Бурого. Убивать меня у него не было сил, что было хорошо. Посадив их в машину, я закрыл двери. Проверил фары. Если ехать на ближнем свете и на небольшой скорости, то мне хватит энергии аккумуляторов до утра. А там выйдет солнце и запитает аккумуляторы до нужных значений. Оставаться в такой близи от города я не собирался. Тем более что позади, в том месте, где должен был находиться город, исходило зеленоватое сияние.
Я завёл машину и поехал. Тяжело было морально, когда что-то прыгало на лобовое стекло и пыталось его пробить. Это что-то непонятное загораживало обзор. Настойчиво стучалось в кабину, запевая свою пронзительную песнь. Отвратительное существо, а человек, который его придумал, должен мучиться и после смерти. Этого я желал ему искренне. Сколько я не всматривался в тварь, которая ползала по кабине машины и пыталась добраться до меня, я не мог её разглядеть. Я видел лишь красные глаза, которые действовали возбуждающе на нервную систему, а с эффектом звука вызывали панику. Я чувствовал телом колебания, что исходили от твари, но отказывался их замечать. Я отказывался признавать этот ужас, как реальность. Для меня это был страшный фильм режиссера-садиста с дурной психикой. В реальности так бояться было нельзя, иначе можно было бы помереть от страха, чего я не хотел.
Стишок превратился в молитву, которая связывала меня с реальностью. С той реальностью, которую я хотел видеть в своей жизни. Поле, цветы, девушка и никаких тварей. Свой дом в тихом городке уже не казался таким уж скучным и тусклым вариантом прожить жизнь. Жена. Дети. А ведь такое было возможно. Но я знал, что стоило мне вернуться в город, как все эти мысли отойдут на второй план, потому что спокойной жизни я не хотел.
Через несколько часов я уже начал спокойно воспринимать попутчиков, что и правда походили больше на саранчу. Назойливую мошкару, которая переросла все разумные размеры. Человек такое существо, что приспосабливался ко всякой гадости. Джули и Бурый, похоже, были без сознания. Я надеялся, что они не помрут за эту ночь.
К рассвету мы отъехали достаточно, чтоб не переживать о влияниях научного города на наши умы. Я мог спокойно задремать в кресле, пока аккумуляторы подзаряжались рассветным солнцем.
— И где мы? — спросила Джули, которая пришла в себя и теперь отпивалась водой.
— Сама смотри, — ответил я. Ночью ехал на запад. Там мы сейчас и находимся.
— Ночью?
— Мне не понравился твой родной город. Компания саранчи была приятнее, — ответил я, не открывая глаз.
— Сильно.
— Как там Бурый?
— Пошёл воздухом подышать, — ответила Джули. — Ты валил бы с водительского места. Я сяду.
— Ты как?
— Нормально. Отошла.
— А сейчас ты рассказываешь, что это была за дрянь! — рявкнул Бурый.
— Давай без глупостей. Ствол убери и поговорим, — сказала Джули. Я посмотрел в их сторону. Бурый приставил обрез к спине Джули. Она как раз выходила из машины.
— Я терпеть не могу, когда из меня дурака делают! Какого хрена творилось в городе?
— Я знаю не меньше твоего, — стараясь сохранять спокойствие, ответила Джули.
— Газ ядовитый, — предположил я. Чего-то меня начало напрягать, что в группе постоянно кто-то на кого-то наставлял оружие. — Вызвал галлюцинации.
— Если она жила в городе, то должна была предупредить о роботах напичкана этой хренью.
— Считаешь, что тот мальчишка был роботом?
— Охранка, которая сработала, когда я выстрелил, — сквозь зубы сказал Бурый.
— А на кой ляд нужно было стрелять? — выругалась Джули.
— Тут я с ней согласен, — ответил я. — Пусть это был робот, но ты не знал, что мальчишка не живой. Тогда зачем выстрелил?
— Чтоб не сдал, идиот.
— Бурый, отстань от Джули. Она не могла знать всех ловушек, что были там. Мы сами полезли в качестве разведки. Надо думать, можно ли будет сюда вернуться, или лучше найти более спокойное и прибыльное дело, чем лазить по городу напичканному охранниками в виде роботов детей, которые распространяют галлюциногенный газ, — сказал я, выбираясь из машины и пересаживаясь на заднее сидение.
— А почему ты не поддался? — Джули, похоже, заразилась подозрением от Бурого. Вроде он её не кусал.
— Когда мы въехали в город, то асфальт был чистым и ровным. После того как побеги, что вылезли из бара, начали плеваться шипами, то асфальт начал разлетаться на куски. Если такое было часто, то город должен был напоминать место после бомбёжки. Вот и сработало, что это всего лишь красивая картинка. Когда же я увидел, что ты сворачиваешь с ровной дороги, а Бурый стреляет по пустым окнам, то в этой идеи только убедился. А дальше оставалось лишь не обращать внимания на ужасы, которые нас преследовали.
— Цветы? Я видела трупы людей, что заполонили улицу, — ответила Джули. — Без глаз, в оборванных одеждах. Они хотели остановить машину. Забраться в неё.
— Тараканы и клопы. Они лезли изо всех щелей и напоминали ночных тварей, — ответил Бурый, опуская обрез.
— У каждого была своя картинка, — ответил я. — На меня газ подействовал не так сильно, как на вас.
— Да ты, похоже, ничего не боишься. Ночью по степи ехать, когда не знаешь, как за руль держаться, — сказала Джули, обходя Бурого и садясь на водительское место.
— Почему же? Боюсь. Но это не мешает разделять страхи и реальность, — ответил я, закрывая глаза. — Меня до сиесты не будить.
Черта. У каждого из нас есть своя черта, за которую опасно переходить, иначе ты потеряешь себя, изменишься. Когда сострадание будет потеряно, а на первое место выйдет желание жить. Своя шкура окажется ближе и дороже, чем чужая. Я всегда считал, что такие люди, которые ставят свою жизнь в приоритете, они перестают быть людьми, а становятся животными. Нет. Они не становятся животными. Себя таким животным я не считал. Не считал и скотиной, потому что вчера мне было всё равно выживет ли Джули, с которой я спал в городе. Мне было всё равно чокнится ли Бурый. Я знал лишь одно: если они будут представлять для меня угрозу, я её устраню, как это делал Бурый. Что-то изменилось. Я стал циничнее и эгоистичнее. Вроде надо было расстраиваться по этому поводу, но я испытывал на душе лишь здоровый оптимизм, когда считаешь, что всё делаетесь лишь к лучшему.
Глава 9. И что дальше?
Теперь мы ехали ещё и ночью. Мне реально стало плевать на тварей, которые пытались проникнуть в машину. Они явно считали машину каким-то диким, невиданным существом, которое не понятно было представляет опасность или нет. Одно было точно, прокусить шкуру этого чудовища твари не могли. А значит можно было убедить себя, что мы в безопасности. Погружались же люди в батискафе на дно моря к акулам? Так, а мы чем хуже?
Эта тварь появилась под утро. Я раньше её не видел. Явно была какая-то разновидность саранчи. Она плевалась зеленоватой жижей, которая растворяла дворники машины и делали обзор невозможным. Пришлось остановиться и дожидаться утра.
— Если бы у нас были помощнее приборы, то можно было закрыть стекла железом, превратив машину в крепость, а ехать, ориентируясь по приборам. Получилась бы машина, которой ничего не было бы страшно, — заметил я, наблюдая за зелёной жижей, что растеклась по стеклу.
— На такие приборы денег уйдёт немерено, — сказала Джули.
— Надо считать, как всё это окупиться. А так ведь хорошая идея. Или какие-нибудь шипы налепить, чтоб саранча на окна не лезла.
— Ты про тварей?
— Да. На букашек из старой книги похожи.
— Вань, это может всё и круто, но всё упирается в цену. Потратить на апгрейд машинки денег можно, но какой шанс, что ты её не потеряешь после первого же рейда? — сказала Джули.
— Если я её потеряю, то меня это уже будет мало волновать.
— Не факт. Ты можешь остаться в живых. Бандитам нужны рабочие руки. У них же есть производства, которые помогают поддерживать их существование.
— Хочешь сказать, что они держат рабов, которые на них работают?
— Да. А там сбежать уже дело техники, — ответила Джули. — Многие оттуда бегут.
— В степь? Самоубийцы? Или захватывают машины? — спросил я. Картинка представлялась смутной, как это было сделать и остаться в живых.
— На машинах, конечно, — рассмеялась Джули. На миг даже забыла, что мы сидели в машине, облепленной тварями. — Один раз был человек, который сбежал в пустыню без транспорта. Потом я натолкнулась на него в одном городе, но переговорить не получилось. А так я бы не отказалась узнать его секрет: как он пережил ночи.
— Ты много знаешь о бандитах, — сказал Бурый.
— Опять меня в чём-то подозреваешь? — кладя руку на кобуру, спросила Джули. Опять хотели сцепиться. Да сколько можно? Как будто это что-то решит!
Звук ножа по железу раздался над головой. Как раз кто-то начал прыгать у нас над головой, словно пытался продавить крышу машины. Я напрягся. Звук не прекращался.
— Они хотят спилить нашу крышу? Кто-то сталкивался с таким? — спросил я у Бурого и Джули, но ответа не получил. — Давайте шуганём его из пулемёта.
— Попробуем, — согласился Бурый, которому, похоже, хотелось деятельности, лишь бы не сидеть сложа руки и не чувствовать себя тушёнкой в банке, которую какая-то хрень хочет достать.
Пулемёт нарушил «песню» твари, которая действовала на нервы. Наступила тишина. Визг твари. Пулемёт заклинило. Машину закачало из стороны в сторону. Я решил ехать вслепую, стараясь скинуть тварь, которая продолжала ломиться к нам сквозь крышу машины. Последний визг и тишина. Вонь заполнила салон, как будто пахло палёной резиной. Пришлось остановиться. Часы показывали, что до рассвета был ещё час.
— У нас ничего гореть не может. Похоже, тварь сдохла на крыше, — сказал я.
— Обычно они не такие вонючие, — сказал Бурый, зажигая сигарету, чтоб дымом перебить запах снаружи.
— Утром сделаем крюк и выйдем к реке. Надо будет машину отмыть. В такой вони ехать невозможно, — сказала Джули.
— Ты решила не возвращаться прежнем путём? — спросил её Бурый.
— Заглянем в Рокот. Там и сбагрим товар, — ответила Джули.
— Хоть в чём-то определилась, — пробормотал Бурый.
Рассвет. Его мы ждали с нетерпением. От вони начала кружится голова. Видимо, тварь была токсичная. Первые лучи солнца показали, что у нас на лобовом стекле засохшая жёлтая слизь, от которой пластик плавился, а железо покрывалось ржавчиной. На крыше машины дымились останки твари, в виде зеленовато-жёлтой жижи. Тварь хотела вырвать пулемёт с крыши, но это у неё не получилось. Пулемёт её всё же продырявил. Зачем надо было собой жертвовать и лезть под пули? Нормальное существо отскочило в сторону, а не стало оплетать оружие, которое наносило вред. Может, она не поняла, что пулемёт её разорвёт? Или была слишком самоуверенной? Любопытной? А если у них был коллективный разум и опыт одной твари передавался другим? Допустим, что они раньше не видели пулемёта и решили его изучить? Тогда такая жертва выглядела вполне логичной, но при этом была и маловероятной. Сколько разъезжало по степи людей? Скорее всего, больше, чем пару смелых единиц. Авантюристы были во все времена, пусть и в небольших количествах. Но верить, что мы были первыми, кого твари встретили на своём пути — было верхом наивности и самоуверенности.