Отдохнули мы с Мишкой отлично. Вернулись в Москву в начале августа морально и физически удовлетворённые. Я пейзажей много привёз, друг — фотографии. Светке из них показали далеко не все. Она немного пробурчала на тему того, что если бы мы с ней заранее согласовали, то она бы изменила летние планы. Заверили, что на будущее так и поступим. На самом деле как у нас сложится с отпусками на будущий год, ещё неизвестно. У Михаила аспирантура, у меня высшая школа КГБ.
Спектр обучения в школе был широким. Там же я перешёл с самбо на дзюдо. По стрельбе из пистолета показывал неплохие результаты. Иностранный у меня шёл автоматом, прочая теория марксизма-ленинизма проблем не вызвала по причине того, что я это все сдавал в университете.
Самый большой напряг случился, когда нам сообщили, что мы обязаны иметь тридцать человек в качестве осведомителей. Тридцать! И где их взять?! Родить, что ли? Серьёзно, при всей моей общительности и наличии приятелей из числа тех, кого приводила на вечеринки Светка, набрать столько осведомителей в ближайшие несколько лет я физически не мог. Это же не ОБС (одна баба сказала), это должны быть люди, которые осознанно сотрудничают и передают некую информацию. С каждым из них должен быть подписан ряд документов.
По общепринятому мнению, комитетчики буквально жаждали заиметь агентов среди простого народа. На самом деле это было не так. Зато срабатывала своеобразная пирамида: завербовав одного осведомителя (поймав его на чём-то горяченьком) легче и проще через этого человека выспросить, кого бы он рекомендовал в качестве «стукачей», и так далее. При условии, что каждому новому ученику школы полагалось обзавестись тридцатью осведомителями, то получалась своеобразная лавина. Не думаю, что жители деревень и сёл завербовались в массовом порядке (кому они нужны!). Зато в той же Москве, где до фига было неформалов, фарцовщиков и околокриминальных элементов, единицы. Опять же повторю — не все эти люди подходили для конкретных задач.
Строчить доносы и писать всевозможные докладные на имя вышестоящего начальства наш народ любил. И не только наш. Был у нас на первом курсе один курьёзный случай.
В это время СССР активно обучал студентов из разных «банановых республик». Селили их в обычное студенческое общежитие, не делая разграничений по цвету кожи (в стране Советов не только секс, но и расизм отсутствовал). На самом деле условия в общаге были отличные, в комнате по два человека, а нашему студенту по какой-то причине сосед-африканец не понравился и он решил немного пошутить.
В первую же ночь без пяти двенадцать ночи он растолкал спящего, пояснив, что ровно в полночь по радио исполняется гимн Советского Союза и слушать его нужно по стойке смирно. Прикалывался он так несколько дней подряд, пока в один из вечеров не завалился в комнату вдупель пьяным и проспал ритуал с гимном. Наутро после попойки он еле доплёлся до факультета. Я лично, как комсорг курса, с деканом и старшим преподавателем встречали бедолагу, поскольку в деканате лежала докладная от африканца, что студент такой-то проявил гражданскую несознательность и не прослушал государственный гимн в положенное время предыдущим вечером.
Как мне хотелось ржать, когда я понял подоплёку дела, не буду рассказывать. Понимал, что шутник немного перегнул палку, но реагировать на такой проступок пришлось на полном серьёзе. С трудом отстоял парня, не выгнали его, обошлось всё выговором.
Все эти докладные писались, так сказать, по порыву души. Мне же требовались осведомители, сознательно занимающиеся стукачеством. Перебрав в уме знакомых, я понял, что никто из них не подходит. Не было в нашей компании подходящих людей. Я бы сказал, что даже слишком порядочные попадались. Светка каким-то образом познакомилась с Натальей Белохвостиковой и один раз пригласила на вечеринку. Наталья не танцевала, парней не кадрила, а сидела за столом и листала альбомы по истории искусств. Романова её больше к нам не звала.
Прикинув и так и эдак, пошёл я Мишку подбивать. Пусть он не тот осведомитель, который требуется по будущему профилю моей службы, но нужно же с чего-то начинать. Я вообще сильно удивился, когда Михаил поступил в мехмат. Оказывается, в это время действовали негласные ограничения при приёме на этот факультет. Можно сказать, что это были годы антисемитизма в математике.
Хорошо, я раньше посоветовал Мишке получить паспорт с указанием в графе национальности «русский». Это ему удалось по той причине, что в свидетельстве о рождении его мать каким-то образом оказалась русской. Глядя на тётю Розу, я бы так не сказал, но Мишке конкретно повезло с документом. От него потребовалось лишь заявление, и более ничего. Выражение «бьют по морде, а не по паспорту» с моим другом не срабатывало. В большей степени он напоминал грека или даже араба, но не еврея, хотя фамилию свою он не менял.
Разговор по поводу того, чтобы стать осведомителем, получился долгим. Не сразу Мишка понял, чего я от него хочу и зачем. Пришлось оперировать фактами. Михаил собирался идти в аспирантуру. Как дальше пойдёт его научная карьера — неизвестно. Завистливых людей среди учёной братии хватает. Случись какая ситуация, он сможет сказать, что о своих действиях докладывал непосредственно сотруднику КГБ.
Сейчас диссидентов и всяких «политических» сажают по двум статьям. Раньше была только 70-я за «антисоветскую агитацию и пропаганду», которая предполагала лишение свободы до семи лет и после ссылку. При Брежневе ввели ещё одну статью — 190-ю с разными подпунктами «за распространение в устной и письменной форме заведомо клеветнических измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй». Наказание: исправительные работы до года, лишение свободы до трёх лет или могли просто оштрафовать на сто рублей.
По идее, ничего особенного в этой 190-й. Типа пожурили, отпустили, штраф выписали. Однако человек попадал в списки неблагонадёжных со всеми вытекающими последствиями. А осудить по такой размытой формулировке можно было каждого второго жителя страны. В серьёзных случаях обвиняемых по этим статьям посылали на экспертизу в Институт психиатрии, откуда после заключения врачей человек попадал на принудительные медицинские процедуры. Потому что в стране Советов нет врагов, а есть шизофреники, не ощутившие до конца прелестей социалистического строя.
В общем, с Михаила подписку по всем пунктам я взял, обязав писать докладные хотя бы раз в месяц. Он писал. Добросовестно так. Возможно в будущем издам их отдельной книгой.
Вот как пример: «Студент Иванов имел близкие знакомства со студенткой из Кубы. Вероятно в порыве страсти и переполнявших его чувств он скакал по её комнате голым, прикрыв причинное место флажком отличника соцсоревнования. Сам я не видел, о чём очень сожалею. Свидетелями этому происшествию стали студенты Белов и Гаврилов, курившие на площадке пожарной лестницы и наблюдавшие за разворачивающимся действием через окно». И так далее на подобные темы.
Толку от этих донесений никакого не было, но видимость работы с осведомителем создавалась. Всего у меня имелось три таких осведомителя. Я из бывших однокурсников двоих «подписал». Тоже не особо надеясь получить что-то полезное от их писанины, но куда деваться, приходилось работать с тем материалом, что был под рукой, надеясь в будущем заиметь более полезных людей.
Глава 2
Кроме Мишки, никто из моего окружения так и не понял, куда я пошёл дальше служить. Предполагаю, что отец подозревал и, как всегда, оставлял выбор за мной, не навязывая своего мнения. Маман занималась своими делами. У неё трагедия последние хм… лет десять — она начала стареть. Мне категорически запрещалось называть её «мама» в обществе незнакомых людей. Это чтобы никто и не заподозрил, что у этой эффектной женщины взрослый сын.
Они с отцом уже давно жили словно соседи. На даче маман появлялась редко, а отец, выйдя на пенсию, предпочитал проводить там всё лето, радуясь тому, что у нас в Валентиновке такие интересные друзья. Один Никулин чего стоил! Как начнёт рассказывать о съёмках того или иного фильма, то хоть прямо помирай со смеху. Когда он описывал сцену из «Бриллиантовой руки», где жена будит Семёна Горбункова будильником, я под стол сполз, смеясь.
— Картина должна была со стены упасть и на шее у меня повиснуть, — рассказывал Юрий Владимирович. — Раз дубль, упала, но мимо, второй, третий дубль, верёвочка за уши зацепилась. Всем смешно, а режиссёру всё не так. Наверное, с десяток дублей сделали и отменили эту сцену.
Также я узнал, что не мороженым запускали в Миронова в сцене в кафе, а творогом.
— Он лучше ляпается, — просветил Юрий Владимирович.
Другая новость о том, что в «Кавказкой пленнице» Никулин долго не соглашался сниматься. Не нравился ему сценарий. И только согласие Гайдая на полную импровизацию в фильме стало решающим фактором его участия в съёмке.
Портретов Юрия Владимировича я написал пять штук. Не такое простое это дело оказалось. Чтобы и похож был, и в то же время не клоун, а артист, мне пришлось потрудиться. С Жаровым в этом плане было проще. Он у меня с первого раза получился именно таким, каким я его знал. Отец Михаила Ивановича очень уважал, как сядут, как заведут свои «скучные» разговоры и на всех им плевать.
Безусловно, интересных историй от Жарова нам тоже перепадало. Рассказал он как-то про свою поездку в Голливуд в составе советской творческой группы. Перелёт в Нью-Йорк Михаил Иванович с его сердцем перенёс плохо. Но как только отлежался, решил сходить посмотреть ту самую Америку. Английского языка Михаил Иванович не знал, но карту взял, а когда заблудился, стал искать помощь.
Советские люди, воспитанные в духе пролетарского интернационализма, в большей мере доверяли тем самым «обездоленным и угнетённым». Жаров, отыскав подходящий объект, с картой в руках обратился со словами: «Товарищ негр…» За что тут же схлопотал по физиономии. Русский язык чернокожий не понимал и отреагировал на слово «негр», а не на «товарища». Повезло, что поблизости оказался полицейский и вступился за Жарова.
— И ведь я всё равно не поверил, думал, что просто негр такой попался, — повествовал дальше Михаил Иванович. — Там как раз забастовка была, и я потащил Юлиана Семёнова в палаточный лагерь протестующих. Он чуток посопротивлялся, но пошёл. Смотрим, а туда на машинах подъезжают те, против которых протестуют, еду раздают, деньги суют. Как же, обездоленные! Те деньги хватают и снова за своё — скандировать и транспарантами размахивать.
Тогдашний посол в Америке поступком Жарова был сильно удивлён и для лучшего понимания ситуации свозил Михаила Ивановича в район, полностью разграбленный чернокожими. Вот это уже убедило Михаила Ивановича, что те «товарищи», не желающие работать и мечтающие получать пособия, нам совсем не «товарищи».
Дачу и дачные беседы мы все любили. В целом у нас в Валентиновке собиралась хорошая, душевная компания. Маман на дачу не приезжала, предпочитая комфорт квартиры, заверяя, что ей и без того дел хватает. Домработницы у нас уже не было, отец считал, что жене не требуется прислуга, а я уже самостоятельный.
На последних двух курсах университета я практически переселился в свою мастерскую и дома бывал редко. Светка мне мозги долбила, что нужна мебель и хотя бы один диван. Пришлось приобретать необходимый минимум, но большую площадь я постарался оставить свободной, развесив большую часть картин по стенам. Все мебельные обновки достались кухне и прихожей. Некая аскетичность моего жилья гостям нравилась, а я обрёл полную свободу своих действий, не отчитываясь ни перед кем из родственников.
Готовить теперь тоже приходилось самому. А я же парень избалованный домработницей и бабушкой. Но ничего, припомнил старые навыки. Правда, магазинные куры этого времени вызывали лёгкую оторопь. О том, что они плохо ощипаны, я не стану упоминать, это полбеды. Хуже другое, в большинстве случаев магазинная кура продавалась с головой и ногами. Приходилось это дело отрезать. Возможно, кто-то и употреблял этот второсортный продукт, но я, непривычный к такому, это просто выбрасывал. Давным-давно видел, как в китайцы в одном из мясных магазинов покупали куриные лапки (те, что с когтями). До сих пор мучаюсь вопросом, что из них можно приготовить и что там есть? Следующий прикол состоял в том, что кур в это время продают непотрошёных (за исключением импортных венгерских, упакованных в целлофан). Извлекать внутренности приходится самому. Порой случаются сюрпризы, когда выясняется, что курица была несушкой и внутри имеется гроздь несформировавшихся яиц. Вообще с этими куриными потрошками засада ещё та. Допустим, я знаю и умею готовить блюда из куриных желудков. Но это когда их много. А что делать с одним? Складывать в морозилку, пока не наберётся нужное количество?
По этой причине я частенько ездил на рынок. Кому-то это дороговато, а мне привычно, да и проще. Здесь и картофель не гнилой, и молочное без очереди. Ох уж эти очереди! Как говорится, «всё во имя человека, всё на благо человека», как провозглашают партийные лидеры. Им из своих кабинетов плохо видно то самое благо.
Бабушка мою самостоятельность похвалила. Пару раз приезжала проверить, приготовить, но я заверил, что не нужно, сам справлюсь. Предполагаю, что бабушку гораздо больше волновало, как я себя веду и что делаю. У отца в этом плане сомнений не было. Здесь сказывалась моя репутация в семье и то, что я никогда не доставлял проблем родителям. Маман до сих пор не в курсе того, что детей надо как-то воспитывать, уделять им внимание, проверять школьную домашнюю работу или просто беседовать.
Отец после моего восемнадцатилетия посчитал меня ровней себе в плане интеллекта, и мы обсуждали с ним любые темы. В отличие от маман, он пытался привить мне некие высокие нормы морали и поведения настоящего «созидателя коммунизма». Ну, где-то так.
Вообще-то я являлся примерным комсомольцем и в «порочащих связях» был не замечен. Наверное сказывалось то, что я повидал в прошлой жизни много чего и меня теми же хиппи не удивить. Будут потом брейкеры, металлисты, рокабиллы, рокеры, панки и прочие неформалы.
Когда в СССР появились хиппи, не могу сказать. В конце 60-х в Москве их точно не было. Ходили слухи, что первые хиппи пришли из Прибалтики, в частности, из Риги. Этой молодёжи нравилась музыка и необычный стиль одежды.
На мой взгляд, идеалы, выдвигаемые хиппи, были близки тому самому коммунизму. Они провозглашали идеи всеобщего равенства, коллективизации, борьбу за мир. Поначалу на этих людей смотрели с недоумением. Длинные грязные волосы, поношенная, давно не стиранная одежда вызывали брезгливость. Хиппи в Москве кучковались примерно в тех же местах, где до них тусовались стиляги. «Своих» они узнавали издалека по характерным аксессуарам и одежде. Эти хиппи были подражателями западным, толком не понимая, за что они выступают. Мне как комсоргу пришлось провести с ребятами беседу на эту тему.
— Представим на минуточку, что все граждане нашей страны стали хиппи, — начал я, вызвав смех у публики. — Итак, никто не пошёл служить в армию, никто не работает на заводах. Все слушают музыку, рисуют и наслаждаются э-э-э… любовью. Рождаются дети, которых никто не учит и не лечит.
— По-твоему, музыканты и художники не нужны? — встрял один из однокурсников.
— По-моему, нужно подходить к любому из хиппующих и задавать вопрос, на что он живёт, где работает или учится. Знаете ли, легко объявлять о свободе, сидя на шее у родителей. Вот вам анекдот:
«Хиппи сидит у фонтана. Он «волосат, худ, грязен и небрит». К нему подсаживается ветеран.
— Сынок, ты что ж грязный такой?
— Помыться негде.
— А что рваный?
— Так надеть нечего.
— А что худой?
— Жрать не на что.
— А ты пошел бы да поработал.
— Щас, все брошу и побегу всякой фигней заниматься!»
На нашем курсе хиппи отсутствовали, если кто и носил броскую одежду, то за пределами университета. С излишне волосатыми парнями было кому и без меня бороться. Вообще за такое могли из комсомола и даже из университета вытурить. Ещё одно доказательство тому, что хиппи в большинстве своём не учились и не работали.
На самом деле хиппи не сильно выпячивали себя. Они были неконфликтными и жили спокойно. Поэтому я был сильно удивлён, когда первого июня 1971 года произошла демонстрация хиппи перед американским посольством. Что они хотели показать и доказать? Американцы и без того были в курсе появления этих подражателей в СССР, только КГБ работы прибавили.