- Да паря, у тебя точно всю память отшибло. Совсем забыл матчасть, да? Ты свою винтовку даже с предохранителя снять не попробовал.
- А это где?
- Берёшь за эту фуську сзади, оттягиваешь её и проворачиваешь. - Дзюба взял винтовку и стал проделывать с ней необходимые манипуляции, параллельно поясняя свои действия. - Открываешь затвор... Оп-па! Да ты Ванька у нас счастливчик.
Выбрасыватель винтовки вышвырнул целый патрон. Старшина быстро поднял упавший боеприпас, заглянул своим единственным смотрящим из-под повязки глазом в открытый затвор, удивлённо присвистнул и тихим заговорщицким голосом произнёс:
- Да тебе снаряжённая мосинка досталась Ванюша. Значит так. Вылетевший патрон мой - за обучение. Дай ка ещё патрончик.
Лёшка - он же, отныне благодаря старшине - Ваня, протянул пилотку. Дзюба с показным пафосом: двумя пальцами взял патрон и дозарядил его в винтовку.
- Ты Ванюша, свои патрончики в карманчик своих галифе переложи, так меньше шансов рассыпать их по окопчику. Держи свою пиф-паф и пошли.
- Не смейте со мной так говорить! Я не какой-то там блаженный и не ребёнок! А то, не посмотрю на чины и звания...
Рядом кто-то рассмеялся, но старшина, строго посмотрев на весельчака осадил того:
- Чего ты скалишься душная твоя душонка? Человеку контузией память отшибло: можно сказать беда у него! А ты?
- Виноват товарищ старшина!
- Вот то-то что виноват! Не смей! ... А вот мне можно - земеля он мой! Ясно?!
Уже идя по окопам Дзюба не оборачиваясь проговорил:
- Не обижайся на меня Ванюша. Я когда сильно нервничаю, всегда так ёрничаю: с детства такой, а на Зимней войне это только усилилось...
Принося свои извинения старшина не оборачивался, и чего-то выискивая, смотрел под ноги. Находя, несколько раз он нагибался, чего-то подбирал со дна окопа, и продолжал шагать к выбранной им позиции. И подойдя к ней указал:
- Ты Ванюша стой в этой ячейке, а я рядом буду. Вот твой сектор обстрела и он очень выгоден. - Старшина указал его границы рукой. - И главное не забудь, поглядывай и слушай меня. Да ещё вот что, держи обоймы и снаряди их патронами: они помогут тебе поскорее перезаряжаться в бою.
С этими словами Дзюба протянул две железные скобы. А сам быстро снарядил свою пару, открыл затвор своей винтовки, вставил обойму и одним движением пальца вогнал все патроны.
- Понял?
- Так точно, товарищ старшина!
Старшина улыбнулся, посмотрел на вытянувшегося перед ним по стойке смирно молодого красноармейца и еле слышно, с какой-то тоской в голосе ответил:
- Вольно Ванюша, вольно.
Долго ждать немецкой атаки не пришлось. Неожиданно в небе появились стервятники с нанесёнными на крылья крестами: они завыли своими выворачивающими душу сиренами - выцеливая куда можно скинуть свой смертоносный груз. В воздухе что-то гудело, стрекотало, мелькающие тени чего-то сбрасывали. А земля как живая дрожала от разрывов; на неё как из разверзшихся небесных хлябей полился свинцовый дождь, выкашивая всех, до кого он только доставал, и от всего ужаса этого Алексей впал в панику. Молодой человек схватился за голову; осел на дно окопа и заскулил как перепуганный щенок. Он даже не заметил как перед ним возник Дзюба; не обратил внимание как тот схватил его одной рукой за грудки; самообладание стало возвращаться после того, как голова несколько раз дёрнулась и щёки обожгла боль - это старшина несколько раз отпустил весьма чувствительные пощёчины и спокойно, но громко проговорил:
- Спокойно Ванюша, скоро всё это безобразие закончится, и мы с тобой тихо встанем, и будем вместе стрелять в немецких фашистов. А будет в том необходимость, так мы его штыком и гранатой. ясно?...
Налёт окончился так же внезапно, как и начался. Вокруг наступила нереалистичная тишина, - которую казалось можно даже потрогать руками, а мерзкий, проникающий во все уголки сознания страх, сменился чувством обиды и ненависти: - 'Гады! Сволочи! Это же надо, какого на меня ужаса нагнали! Не прощу‟! ... - Лёшка негодовал: никогда ранее он не считал себя трусом - а здесь...
Дзюба видя что взятый им под опеку боец приходит в себя моча похлопал того по плечу и неспешно ушёл в свою ячейку окопа. А Прохорчук, осмотрел свою винтовку на предмет повреждений, встал и с небольшой опаской выглянул за бруствер. Фашисты уже шли редкими шеренгами: чётко различалась их болотно-серая форма с нагрудными орлами, каски, винтовки. Лёха удивился: - 'А где их вездесущие пистолеты-пулемёты, из которых, если судить по кинофильмам, идя в наступление 'поливают‟ от пояса ‟? - Ничего этого не было, и Алексей передёрнув затвор, взял на прицел первого попавшегося фрица.
- Не спеши Ванюша. - Дзюба говорил негромко, но не услышать его было невозможно. - Дождёмся команды: иначе испугаешь их раньше времени и сам погибнешь - они все откроют огонь по одиночному стрелку. Ждём команды. Ждё-ё -ём.
Вот уже стало различаться лицо немца удерживаемого на прицеле: а приказа открыть огонь всё не было. Тянулась секунда за секундой, заставляя нервы натягиваться как струна. Обречённый немец оказался долговязым, светловолосым парнем, на его носу поблёскивали нелепые очки с круглыми окулярами...
- Огонь!
Палец стал плавно стравливать слабину курка: однако ощутив сопротивление замер: Лёшка смотрел на своего немца и никак не мог заставить себя произвести выстрел.
- Ты что Су... застыл?! Убью гада! - Резкий оклик старшины снял неизвестно почему возникший блок и прогремел выстрел.
Фашист дёрнулся и упал навзничь. Дальнейший бой Алексей воспринимал как любимый им в своё время Страйкбол: он брал на прицел очередного фрица, задерживал дыхание, стрелял и передёргивал затвор. Целил в тех кто залёг, или только собирался вставать для короткой перебежки и снова стрелял. После чего вновь повторял этот алгоритм движений снова и снова. Вот Прохорчук заметил немца усиленно машущего руками - тот явно отдавал своим подчинённым какие-то команды. Прицел, спуск ... немец никак не отреагировал. Лёха передёрнул затвор, прицелился и снова ничего. Парень опять открыл затвор и только сейчас заметил что никакой экстракции гильзы не произошло. Пришлось лесть в карман, доставать обойму и.... К моменту когда можно было продолжить стрельбу унтер-офицер вермахта уже лежал не подавая признаков жизни.
Снова окинув взглядом поле боя, краем зрения Лёшка заметил две фигуры, которые выбивались из общего направления движения. Один из солдат вермахта бежал с пулемётом в руках, а другой семенил за ним по пятам, неся какие-то две коробки. Пока Алексей изготавливался, брал их на прицел, те достигли выбранной ими позиции и залегли под остовом обгоревшего, покрытого окалиной броневика.
- Ага гады! А я вас всё равно вижу. - Пробубнил себе под нос Лёшка и, прицелившись, вогнал пулю под самый срез каски пулемётчика. - Опа!
Фриц дёрнул головой и ткнулся в землю лицом. Второй номер, не сразу поняв что произошло, потряс своего друга за плечо: дав этим Алексею время необходимое для передёргивания затвора и второго прицельного выстрела.
Что-то тупо, но сильно ударило Леху в бок: - 'Хык‟. - Вырвалось из его груди, и он упал. Не понимая что произошло парень постарался встать, но сделать это не получилось: кто-то, обхватив его корпус руками прижимал к земле.
- Тише Ванюшка! Ты паря конечно молодец, только нельзя же так подставляться! - Чуть ли не кричал Дзюба, удерживая в прочном захвате Лёшку. - Я ведь обещал тётке Ксане за тобой присмотреть - а ты меня под монастырь подводишь!
- А что случилось?
- Да тебя щегол, стрелок ты Ворошиловский, определили как снайпера и перенесли массированный огонь на тебя. А ты олух царя небесного свою башку подставляешь. Что, дополнительную дырю³ в лоб захотел? -
- Нет. Не хочу я никаких дырок.
- Тоды почаще меняй позиции.
На этом странное нравоучение старшины закончилось - бой ещё не прекратился, и как подтверждение этому, в их окоп залетела немецкая граната: она ударилась о стену, и со стуком упала прямо под ноги обоих бойцов. Дзюба среагировал мгновенно: он кинулся к ней и каким-то слитным, не объяснимым движением выбросил её обратно. Это невероятно, как всё было вовремя сделано: почти сразу, по ту сторону бруствера раздался испуганный крик:
- Алярм! Гранатен!
Раздался хлопок - правда не очень громкий и старшина, вскочив на ноги, произвёл пару выстрелов из неизвестно откуда появившимся в его руках ТТ. Тут же пригнулся и, даже не посмотрев на Лёху устремился к своей позиции.
- Ты Ванька больше меня не отвлекай, а-то вишь что получается! ... - Он кричал это через плечо: удаляясь. - А если бы супостаты нам две, или три такие 'колотушки‟ подбросили?! ... Да, Ваня ... ! Там справа от тебя ещё при бомбёжке бойца убило: так у него в винтовке и в нише для боеприпасов должны быть патроны, так ты их возьми! ...
Было совершенно непонятно: -' Как старшина имея всего лишь один глаз, умудрялся всё вокруг замечать‟? - Поэтому Лёха подымаясь со дна траншеи, смотрел на Дзюбу в полном недоумении - впрочем, следующее движение старшины принесло ответ. Бывалый вояка: судя по его случайно оброненной фразе успевший поучаствовать в Финской войне, повернувшись в его сторону старался что-то высмотреть. И дабы лучше рассмотреть то, что его заинтересовало, Дзюба задрал голову так, что было заметно, как из-под пропитанной кровью повязки, тонкой щёлочкой выглядывает его сильно заплывший глаз.
Убитый боец сидел как живой: можно было подумать, что человек просто устал и присел отдохнуть, и только если хорошенько присмотреться, то небольшая, дырочка в каске, да застывший взгляд не моргая смотрящий в вечную пустоту, говорили об истинной причине неестественной неподвижности этого воина. Винтовка лежала перед погибшим красноармейцем, а в аккуратной нише для боеприпасов находилось три полных обоймы и две гранаты Ф-1. Всё это было весьма кстати, и как только боеприпасы перекочевали в карман галифе, как над бруствером возникла зловещая фигура врага.
Лёха проклиная себя за то, что так глупо перемещался по окопу без оружия, потянулся к лежащей рядом с ним трёхлинейке - прекрасно понимая, что не успеет даже к ней притронуться. Но, немец еже почти наведший на него свой автомат дёрнулся; выронил своё оружие - которое, в падении больно ударило Алексея по левой голени и, падая навзничь исчез из виду. К появлению другого фрица, Прохорчук уже держал мосинку наготове. Возникший на бруствере фашист выцеливал Дзюбу: который только что пристрелил его предшественника - поэтому он не увидел Лёшку всё ещё сидящего рядом с убитым красноармейцем. Эта, казалось бы такая небольшая оплошность стоила ему жизни. Солдат вермахта даже не заметил, как молодой красноармеец подымаясь, с силой выбросил руки вверх, устремив этим слитным движением штык своей винтовки прямо в живот своего противника.
Так и не поняв почему его пронзила жгучая, невыносимая боль, немец позабыл что идёт бой и удивлённо посмотрел на свой живот; угасающее сознание зафиксировало что оттуда что-то торчит, и, выронив свою М-98К он инстинктивно схватился за ствол неизвестно откуда появившейся трёхлинейки: и это было последнее что успело сделать его умирающее тело.
Алексей не ожидавший что штык так легко входит в тело, немного растерялся и догадался его выдернуть только после того, как немец схватился за ствол винтовки.
- Отдай сволочь!
Выкрикнул Лешка после первого рывка, который так и не освободил оружие от нанизанного на него врага. Вторая попытка закончилась тем, что тело поверженного врага повинуясь этому движению завалилось на победителя. Дальше всё происходило по тем же неизменным законам физики и механики, мосинку вывернуло; произошло ещё несколько неуловимых движений и оружие вырвало из Лёхиных рук: а он еле успел отскочить в сторону - дабы не быть придавленным падающим трупом.
Памятуя о том, чем чуть не закончился его недавнее безоружное дефиле по траншее, Прохорчук спешно подхватил немецкий карабин - принадлежащий только что убиенному противнику. Надо сказать, что сделал он это как нельзя вовремя. В окоп спрыгнул рослый фриц: который был тут же сражён из трофейного оружия. Дальше всё понеслось как в быстро сменяющемся калейдоскопе - перезарядка, выстрел; снова передёргивание затвора, и снова выстрел - выстрел - выстрел... Вот очередной немец решил в прыжке достать Лёшку своим длинным штык ножом: но как-то так получилось, что Алексей успел развернуться на крик атакующего фашиста и выставить карабин вперёд. Вот так тупой ствол и угадил налетевшему на него немцу в грудину. Наткнувшийся на него фриц невольно хыкнул и скорчился на пару секунд от боли: а Лёха, за малым - повторно, чуть не выронил оружие. Не было никаких размышлений и догадок, не пришли на помощь даже отработанные рефлексы - навыки штыкового боя полностью отсутствовали: а подсознание само нашло выход. Пришелец с другого времени быстро перехватил карабин на манер дубины и с размаху обрушил его приклад на голову противнику. И в следующую секунду, не задумываясь, он подхватил упавший рядом с ним немецкий штык нож, пусть не с первой попытки, но примкнул к трофейному карабину и был готов отразить новую опасность, которая могла на него обрушиться с любой стороны.
В горячности схватки Лёша не сразу расслышал долгое: - 'Та-та-та-та‟. - Он только отметил, что немцы перестали вламываться в траншею и спустя несколько секунд после этого, решил посмотреть что послужило этому причиной. Как оказалось, противник отходил: он отступал и отстреливался - но всё равно.... Главным было что он отходил: а за спиной что-то стрекотало, и стрекотало - длинными очередями, и это что-то заставляло отступающих падать. Это выглядело как будто немцы обо что-то спотыкались и не удержав равновесия падали, а распластавшись по земле: сразу же засыпали.
- Да ведь это наш пулемёт Максим. - Эта догадка не вызвала никаких эмоций: только неизвестно почему тело ощутило сильнейшую усталость. - А судя по тому, что звук идёт с двух сторон, то он не в полном одиночестве поёт свой реквием по захватчикам.
- Молодец казак - атаманом будешь!
Похвалил Лёшу подбежавший Дзюба. Он украдкой выглянул из окопа, затем обернулся и подмигнул своим единственным глазом: который не скрывала повязка, ставшая после боя грязно-серой.
Однако парню было не до этой похвалы: его трясло мелкой дрожью. Горячка боя не дававшая ему задумываться о том что он делал, постепенно отступала, и ужас осознания того, скольких человек пришлось убить в этой схватке леденил душу.
- Э брат. Вона как оно тебя.... Да-а-а уж, тебе нужно срочно принять лекарство. - С этими словами Дзюба проворно развернулся и исчез из поля зрения.
Впрочем, вскоре он снова появился, присел на корточки и протянул открытую флягу.
- На Ванюша, попей моей микстурки.
Можно считать молодого парня, пережившего свой первый в жизни настоящий бой слабаком который раскис, и стало быть он не на что не годен. Однако этот вопрос спорный. Нам порою кажется, что уж мы точно обладатели не то что' крутых‟ - титановых яиц. И завалив больше десятка вооружённых до зубов вражин, будем олицетворять само спокойствие. Для пущей наглядности подойдём к горящему танку супостата и неспешно прикурим от него сигару - на крайний случай за неимением оной, раскурим самокрутку. И после чего, пустив дым колечками изречём:
- Да-а-а, могло быть и хуже... .
Однако в жизни всё по-другому - как говорится не зарекайтесь. Поэтому протягивая руку к фляжке и делая несколько глотков, Лёшка не обратил внимания не на сильный спиртной запах, не на вкус той жидкости которую пил. После третьего или четвёртого глотка он закашлялся и оторвался от горлышка фляги.
- От молодца. - По-отечески тепло проговорил Дзюба. - Гони эту тоску прочь.
Он ещё на Финской войне видел как после первых боёв ребят трясло, выворачивало - впрочем: не миновала сея чаша и старшину. Правда тогда он был ещё необстрелянным сержантом. ...