Слева от Вани - во вражеском окопе что-то суетливо замельтешило и, отпрянув назад, Иван вытащил из-за ремня германскую 'колотушку‟; продолжая начатое перемещение - переориентировав его вдоль окопа, он открутил колпачок в нижней части рукоятки и с силой дёрнул за вывалившийся из неё керамический шарик на шнуре; упав на землю, выждал около двух секунд и бросил гранату туда, откуда враги уже начали вести беглый ружейный огонь. Уткнувшийся лицом в землю, боец не заметил как с коротким интервалом во вражеский окоп влетели ещё две гранаты - брошенные другими воинами, и траншею озарило тремя вспышками.
Однако прорыв продолжался; а сопротивление врага усиливалось, и чтобы не отстать от товарищей чьё изрядно поредевшее: - 'Ура‟! - звучало уже по ту сторону окопа, Иван вскочил с земли и побежал вдогон за ними. Спотыкаясь в темноте, падая, и снова подымаясь, Непомнящий бежал, бежал, бежал. Когда ему показалось что немецкие позиции уже окончились, и можно немного расслабиться, как тут же, как будто из-под земли возникла чья-то фигура, и выкрикнула: -'Вас ис дас‟?! - Солдат не задумываясь - мимоходом ударил вопрошающего фрица прикладом в лицо и с прежним рвением продолжил своё движение.
-Странный оказался фашист: уже немногим более минуты идёт интенсивный бой, а он до сих пор ничего не понял. - Запоздало подумал молодой солдат, которого отныне все называли Иваном.
Он только что достиг рубежа, на котором собирались те, кому повезло прорваться сквозь плотный заградительный огонь противника живым и невредимым и, повалился на землю, взяв свою мосинку наизготовку для стрельбы: мало ли что, вдруг немец кинется в погоню за вырвавшимися из окружения красноармейцами.
- А- а, это ты Непомнящий. - Рядом, почти возле самого уха прозвучал запыхавшийся голос лейтенанта Щеглова. - А где твоя 'мамка‟? Где потерял?
- Какая мамка? - Растерянно переспросил Иван.
- Как какая? Твой старшина Дзюба...
- Здесь я Семён Семёнович, вот за вами ляжу и голову рядового Полищука перевязываю. Прозвучало откуда-то сзади.
Несмотря на густую темень, которую незначительно разжижали осветительные ракеты интенсивно взлетающие над вражескими позициями: Иван заметил, как лейтенант немного скривился и осторожно дотронулся рукой до своего левого плеча. Догадавшись, что может быть этому причиной и, вспомнив что старшина говорил про положенные в сидор аптечки, боец молча стянул со спины свой вещмешок. Как не странно, но он поразительно быстро нащупал в нём немецкий складной нож, и стерильный бинт. И только пару раз за время поиска, он извлекал из сидора не то что было нужно..
- Товарищ командир, вы ранены, давайте я вас по-быстрому перевяжу.
- Отставить перевязку. - Строго прошептал красный командир. - Некогда нам этими делами заниматься, солдат: того и гляди фрицы опомнятся и ринутся в погоню.
Красноармеец, который по наспех составленному списку личного состава числился как Непомнящий, в этом вопросе всё равно решил 'гнуть свою линию‟.
- Да поймите же лейтенант, - вы у нас единственный командир. И что прикажете нам делать, если вы свалитесь в беспамятстве от большой кровопотери? Сами небось понимаете что подразделение без командира, значительно потеряет в своей боеспособности. А гибель вообще может деморализовать.
Как ни странно, но эти слова возымели своё действие: и помолчав пару секунд в раздумии, лейтенант Щеглов кивком согласился с правотой слов сказанных его подчинённым и подставил ему свою раненую руку. И пока локально вспарывался рукав окровавленной гимнастёрки; пока на кровоточащую рану накладывался сложенный в несколько слоёв бинт, и прямо поверх гимнастёрки делалась фиксирующая повязка: он, временами скрежеща от боли зубами, высматривал в неровно освещаемой темноте, - не бежит ли к ним кто-либо ещё. За время перевязки, к вырвавшимся из окружения бойцам присоединился только пулемётный расчёт. Один из этих бойцов, пошатываясь, принёс станину от 'Максима‟, другой, сипло дыша подбежал с самим пулемётом.
А лейтенант, явно нервничал: и было от чего, в прорыв пошло намного больше людей, и наверняка во время прорыва на поле боя остались не только убитые, но раненые красноармейцы. Однако не поддержать их огнём, не вернуться за ними было не возможно. Поэтому подождав пока более или менее отдышатся последние вырвавшиеся из окружения бойцы, он резко встал и скомандовал:
- Всё братцы, уходим. Дальше здесь оставаться опасно. - И дождавшись когда все поднимутся, дал последние перед маршем указания. - Идём как и было нам ранее приказано - на Черемху, где мы должны будем соединиться с находящейся там стрелковой дивизией. Дзюба, Семченко: идёте в авангарде, я и Полищук замыкающими.
- А остальные как же? Неужели мы не поддержим выход остальных? - Задал вопрос солдат, который появился самым последним, неся за плечами тяжеленный пулемётный станок.
- Основной прорыв уже состоялся: и он был в направлении Волчина. - Несмотря на остаточное возбуждение боя, лейтенант понял о чём его спросили, и не разозлился на такой вопрос, а наоборот, просто и спокойно на него ответил. - Я дважды видел, как в этом направлении взлетали условленные зелёные ракеты.
Что тут добавишь, все всё прекрасно понимали: как говорится - без лишних слов, и первыми во тьме растворился тихо выдвинувшийся дозор, через минуту пришла очередь основного отряда, состоявшего всего из пятерых человек. Еле различимый в ненадолго освещаемой ночной тьме низкорослый крепыш, - которого как позднее узнает Иван, звали Марком, немного кряхтя, присел перед станиной: собираясь снова взвалить её на свои плечи. Но Непомнящий, тихо притронулся к его плечу и проговорил:
- Подожди браток, давай я её понесу.
- Спасибо тебе брат. - Иван в этот момент не мог рассмотреть лица пулемётчика, однако был убеждён, что тот улыбнулся. - Я тебя быстро сменю: давай пока свою мосинку.
Иван без возражения отдал свою винтовку: на крайний случай, у него на ремне весела трофейная кобура с пистолетом, из которого он и мог в случае необходимости начать вести огонь по врагу - как с ним работать он разобрался ещё днём. Судя по всему, кто-то решил подсобить и другому пулемётчику: во всяком случае, он тоже кого-то тихо благодарил. Словом, малый отряд был готов к выдвижению и благополучно покинул место первичного сбора.
Глава 5
Перефразируя всем известную поговорку, можно сказать, что намеченное по предварительным прикидкам всегда кажется более простым - а на деле всегда выявляется то, о чём никто и не мог подумать. На первой же дороге, которую предстояло пересечь возникла проблема: - 'Как её преодолеть‟? - По ней, несмотря на поздний час, нескончаемым потоком шли длинные колонны вооружённых до зубов оккупантов. В основном это были пешие солдаты вермахта, иногда их обгоняли крытые грузовики, мотоциклы с пулемётчиками в коляске и вся эта армада направлялась на восток. Подползшие почти вплотную к трассе красноармейцы смотрели на это безобразие и негодовали:
- Где же наша дальнобойная артиллерия, авиация, танки? Ведь эти гады даже не соблюдают режим светомаскировки... Как так получилось что мы просмотрели скопление такой силищи около нашей границы?...
- Товарищ лейтенант, - обратился Иван к Щеглову, пристально рассматривавшему очередную проходящую мимо маршевую автоколонну, - я вот что заметил: между идущих колон пехоты есть интервалы, и мы вполне можем незаметно между ними проскочить - скорость передвижения врага небольшая и на некотором удалении ему невидно не зги. Пока темно, это вполне реально сделать.
- Вижу. - Зло проговорил лейтенант. - Но ты только посмотри, как они нагло идут по нашей земле. И ты что, предлагаешь оставить это плевок в душу безнаказанным?
- Я предлагаю для начала решить первую задачу: пересечь дорогу. А на той стороне мы уже можем подумать и о наказании обнаглевших Гитлеровцев.
- Кого? - Удивлённо переспросил Щеглов.
- Гитлеровцев, - спокойно ответил Непомнящий и пояснил, - они служат в армии проклятого Гитлера - знать они и есть самые настоящие Гитлеровцы.
- Логично...
Здесь в разговор бесцеремонно вклинился сержант Петренко:
- Товарищ лейтенант, у моего 'Максима‟ в нескольких местах кожух посекло - такое вне мастерских починить невозможно.
Здесь уже и Непомнящий забыв про всякую субординацию: решил, как говорится взять быка за рога.
- А несколько длинных очередей он выдержит?
- Выдержать то выдержит, но это может привести ствол в полную негодность: ведь он в последнем бою неизвестно сколько времени без охлаждения проработал.
Что бы там не говорили о командирах начала Великой Отечественной Войны, но Щеглов на удивление быстро сообразил, к чему один из его солдат заговорил о длинных пулемётных очередях.
- Ты Петренко не переживай насчёт перегретого ствола: никчему таскать за собой тяжесть, которую нельзя использовать по назначению, тем более её и отремонтировать невозможно. Ты лучше скажи, насколько у тебя велик боеприпас?
- Так, одна непочатая коробка - Н.З так сказать: как вы и приказывали перед самым прорывом.
- Ага. Значит двести пятьдесят патронов... - Задумавшись проговорил лейтенант: затем помолчал несколько секунд и продолжил уже более бодрым голосом. - Слушай боевую задачу. Как только предоставляется такая возможность, переходим дорогу и занимаем позиции возле самой кромки леса. Ты Савелий, вместе с Марком расстреляешь весь оставшийся боекомплект по первой же подходящей колонне: а все остальные прикроют вас с флангов. ...
Быстро сказка сказывается, да долго дело делается: пока небольшой отряд, группами по двое, трое перебежал на другую сторону дороги. Затем, на самой границе густого подлеска они выкопали стрелковые ячейки: чему изрядно мешали разросшиеся корни рядом растущих молодых деревьев, и установили в одну из них пулемёт - начало постепенно светать, а на небе стали постепенно гаснуть звёзды. Было даже немного странно, как на эту беспечную возню во тьме не отреагировали проходящие мимо немцы: они могли хотя бы ради проформы подсветить это место, или дать пару очередей на звук - от обочины дороги до леска было не больше пятнадцати метров. Когда всё было готово, активизировалось и движение на дороге - фашисты заметно увеличили интенсивность перемещения своих войск. А пулемётчик, всё чего-то высматривал, подправлял - подкручивая что-то на станине, и никак не начинал обстрел. Всё началось когда появилась пешая колонна, идущая в утренней серятине относительно бодрым шагом, а солдаты вермахта шествующие в ней, и выглядели слишком беспечными расслабившимися: почти все были без касок, а кто-то даже вышагивал, положив карабин на плечи и 'забросив‟ на него свои руки. Видимо эти вояки воспринимали войну с Россией, как свой победоносный блицкриг по Европе. А окопавшиеся советские воины, скидку на это заблуждение делать не собирались - они желали за это наказать.
Как красноармейцы засевшие в засаде ни ожидали начала боя, но, даже для них 'Максим‟ застрекотал слишком неожиданно. Пулемётная очередь бьющая почти в упор, первые секунды, каждой своей пулей находила цель. Вражеские солдаты опешивши он неожиданного нападения замерли: для некоторых это стало смертельной ошибкой - правда нашлись и те, кто без заминки юркнул 'рыбкой‟ в кювет расположенный по другую сторону дороги, и вскоре вся колонна, теряя людей сражённых свинцовым роем, устремилась в укрытие. А Савелий - первый номер пулемётного расчёта, стрелявший в первые секунды боя непрерывной очередью, перешёл на короткие: видимо, подсознательно он всё равно берёг ствол своего пулемёта от чрезмерного перегрева. И сейчас, боец больше удерживал противника от активных действий, стреляя по тем, кто имел наглость выглянуть - заставляя его снова прятаться.
В этом нападении на маршевую колонну врага не бездельничали и остальные красноармейцы, впрочем, как и Иван: первый свой выстрел в этом бою он произвёл ровно под козырёк неудачно выглянувшего офицера. Следующее что привлекло его внимание, это была каска маячившая немного в стороне и над поверхностью дороги чуть более чем на половину: её обладатель сильно жестикулировал, его кисть то исчезала, то снова появлялась, мелькала, куда-то указывала - что-то поясняла. Неизвестно, да и некогда задумываться: пробила пуля стальной шлем, или ушла рикошетом, но любитель для убедительности своих слов поразмахивать руками, на глаза больше не попадался. Пронаблюдав в направлении куда так старательно указывал неизвестный фашист, Непомнящий заметил группу ганцев, опасливо и часто выглядывающих из своего укрытия. Только он успел взять на прицел эту нетерпеливую компанию, как поднялись сразу три солдата: выскочившего первым на дорогу сбило ударившей в его грудь пулей. Это поумерило пыл его товарищей, и они, как будто забыв зачем только выскакивали из своего укрытия, вернулись на исходную позицию. Следующее что сделал Ваня, так это встав во весь рост, с сильным замахом забросил туда 'Колотушку‟. В этот момент, он сильно рисковал: попавшие в засаду немцы не праздновали труса и вели ответный огонь, и надо признать он был весьма плотным. Но и в этот раз, Ване сильно повезло - его даже не оцарапало.
- Командир, отходим! - Закричал насколько мог громко Иван: решив что он понял намерение противника. - Они начали выполнять обход нашей позиции. Сейчас возьмут в клещи, подкрадутся с тылу и перебьют нас за здрасти!
Может быть боец всего на пару секунд опередил своего командира - он тоже мог это заметить, и самостоятельно - без чьей либо подсказки, понять что надо делать. Поэтому над полем боя послышался приказ отданный уже лейтенантом:
- Отхо-о-одим!
Видимо для этого отряда ещё не пришла пора погибать: все услышали команду и продолжая отстреливаться, стали отползать. Вскоре - судя по треску ломающегося сушняка и прочих веток, все бойцы бежали в одном направлении: ориентируясь по интенсивной стрельбе у дороги и на шуму производимому впередиидущим человеком. Насколько долго продолжался этот отрыв от врага, понять было невозможно: его рервал негромкий окрик:
- Стой! Тут кто-то раненным свалился! И судя по всему, ему необходимо немедленно сделать перевязку! И кажись он наш!
- Стоять. Оказать помощь раненому.
Это уже говорил Щеглов, и его голос прозвучал почти рядом с тем местом, откуда раздался окрик оповестивший о необходимости вынужденного привала. Кто-то ненадолго включил фонарик: было непонятно - откуда он взялся. Но его непродолжительная работа позволила многим сориентироваться с направлением куда надо идти. Впрочем ориентиром служили и тихие голоса:
- ... Подь сюды, товарищ Лейтенант. - Это был голос Дзюбы, с его характерным говором: который сейчас сильно усилился. - Тут наш Полищук ляжить.
- И как он?
- Отошёл.
- Куда? - Щеглов не понял что имел в виду старшина.
- Оттуда уже не возвращаются. Ему ляш... бедро сзади прострелило: когда мы начали отход, он видимо сразу встал - а не отполз как вы его тому учили. А там пуля жизненную жилу⁵ и задела, вот он, и истёк бедолага кровью: пока досюда дохромал. Я вообще поражаюсь, как он смог так быстро и долго идти. Когда мы шли, мне ещё привиделось что кто-то впереди хромает - да кабы знать, кабы знать...
- Берём тело и уходим.- Прервал сожаления Дзюбы командир. - Похороним его в лесу, когда удалимся подальше от дороги.
Истинная причина смерти Станислава Полищука стала известна только когда группа окруженцев - в этом уже никто из них не сомневался, вышла на обнаруженную ими поляну. Когда уже была выкопана могила, то красноармеец Леонид Сотник, решил завернуть тело своего боевого товарища в трофейную плащ-накидку: которую убитый нёс прикрепив к сидору ещё перед прорывом из военного городка, - но не мог он смириться с тем, что придётся кидать землю в его открытые глаза.
- Товарыщу лэйтенант! - Позвал командира курносый и веснушчатый солдат. - Тута я знайшов що вбило Полышука! Ось вы тильки подывитеся!