Все слушатели дружно посмотрели на БТР, в направлении которого рассказчик немного неуверенно махнул рукой, но в недра Бронетранспортёра никто не заглянул. А боец, судорожно подёрнув плечами - как будто по его спине ползла мерзкая букашка, и продолжил свой сбивчивый рассказ:
- А меня значит, сегодня вместе с ремонтниками отправили забрать наше имущество подлежащее ремонту: меня и Этриха Мецгера. В тот день БТР отбуксировать к ремонтникам не получилось - не было подходящего тягача. Да и наш офицер поначалу оценил нашу машину как безвозвратно потерянную, поэтому и бросили. - Солдат судорожно сглотнув, указал на тело, лежащее на противоположной стороне дороги. - А наш полковник узнав об этом, возмутился и всё равно велел прибуксировать технику: мол снимем с него всё что может пригодиться. А когда мы сегодня вернулись и почти закончили всю подготовку к буксировке, эти варвары снова открыли по нам огонь. Нашего унтер-офицера убили первым же выстрелом - он даже слова сказать не успел. А по ту сторону Sd.Kfz.9⁹, лежит прошитый пулемётной очередью помощник водителя и ещё один неизвестный мне стрелок. Я чудом не был ранен или убит, а вот спину водителя на моих глазах пулей вспороло: она так мерзко вжикнула....
- Оберлейтенант, почему вы позволяете своим подчинённым, вести такие панические разговоры?
Перевязка уже окончилась, раненый водитель тягача после укола морфия успокоился и пребывал в полузабытьи; а остальные, слушали опьяневшего панцершутце. И неожиданный окрик, прозвучавший из остановившейся неподалёку машины, заставил вздрогнуть всех. В паре метров от них стоял Штовер Р-200 и с его заднего сидения на оберлейтенанта Кальбеля смотрел седовласый гауптман в полевой форме. Его тонкие губы были плотно сжаты, а холодные серые глаза бесстрастно буравили вытянувшегося перед ним по струнке офицера.
- Оберлейтенант Пауль Кальбель, двести восемьдесят шестая охранная дивизия. Мы здесь оказывали помощь тяжелораненому! - Оправдываясь отчеканил Пауль. - А этот стрелок, так он в шоке - он единственный кто выжил из всей ремонтной команды посланной сюда.
- Хорошо. - Ответил офицер, чей вид вызвал замешательство и оторопь у всех солдат стоявших перед ним. - Вижу, помощь раненому вы уже оказали. Сейчас вы и ваши солдаты поступаете в моё распоряжение.
- Господин гауптман, это не возможно у меня приказ двигаться в Ба-ра-новыши. - Оберлейтенант - с трудом выговорил название конечного пункта его движения.
- Нет! - Сухо и жёстко: как отрубил, возразил офицер сидевший в камуфлированном вездеходе. - Чтобы выловить тех опасных бандитов, мне нужны люди, но я не могу снять с марша не единого боевого подразделения: они как воздух необходимы наступающим войскам. А небольшая задержка вашего подразделения не принесёт фронту никакой беды. Тем более мне понадобитесь вы и один из ваших взводов: остальные могут двигаться к месту назначения самостоятельно.
Видя что Пауль собирается чего-то возразить, гауптман резко вскинул руку и немного повысив голос продолжил:
- В сложившейся обстановке, я, как старший по званию, беру вас в своё временное подчинение! Пять минут вам на отбор взвода бойцов и его погрузку: затем выдвигаемся!
Уже позднее - когда Пауль прибыл на место и расположил своих людей в засаде, он узнал что трое бойцов гауптмана, в скором времени должны привести сюда напавших на его колонну Русских окруженцев. И его задача заключалась в их полном уничтожении - за исключением бойцов гауптмана.
Устроивший эту засаду офицер, не счёл нужным информировать рекрутированного им оберлейтенанта, что ушедшая вдогон за красными группа это никто иные как бойцы прославленного Бранденбурга - которые должны были через сутки быть заброшены во вражеский тыл. И чтобы одежда успела хоть немного пообмяться по фигуре, они были экипированы соответственно предстоящему заданию и в данный момент направлялись на аэродром. А увидев последствия вероломной засады: для недопущения дальнейших потерь среди маршевых войск, воины добровольно вызвались обезвредить наглых недобитков. Благо, время позволяло это сделать.
- Отто, - если это будет возможно, мы сами уничтожим этих коммуняк. - По привычке немного фамильярничая, говорил Карл. - А ты, на всякий случай устрой здесь засаду.
После этих слов, он ненадолго углубился в изучение карты и указал на ней выбранное им место.
- Мы под каким-либо предлогом пошлём их сюда, или на крайний случай приведём: а скорее всего сами туда явимся и доложим о полном уничтожении этих опасных варваров. ...
А сейчас, тягуче - невыносимо медленно ползло время. Давно истёк указанный час встречи, а на поляну никто не выходил. Пауль нервно откидывал, то снова убирал приклад своего МР-40: его он подобрал ещё на дороге, где 'костром‟ складывали оружие и разгрузку погибших солдат. Оберлейтенант успел заметить одобрительный взгляд гауптмана, и оборвать начавшего было возмущаться по этому поводу вояку: по виду и манерам, из-за строптивого характера засидевшегося в категории манншафтен.
- Отчётность у тебя видите ли! - Зло накричал он на штабс-ефрейтора, подбирая к пистолету-пулемёту пару подсумков с магазинами. - А мне предстоит бой в лесу: и там это оружие будет нужнее твоей бухгалтерии!
Это не возымело на штабс-ефрейтора никакого действия. Однако после того как гауптман предъявил скандалисту какой-то документ, и тихо что-то сказал - то штабс-ефрейтор переменился лицом, стал заискивающе улыбаться, а сводный взвод даже довооружили неизвестно откуда взявшимися трофейными пистолетами пулемётами советского образца.
Вечерело. И в лесу стало заметно прохладнее.
- Оберлейтенант, поднимайте своих людей. - Не очень громко, но властно прозвучал голос гауптмана. - Выставляем дозоры и скрытно разбиваем лагерь.
- А как же жидо-коммунисты? Вдруг вскорости сюда заявятся комиссарские недобитки, - когда нас здесь не будет?
Миллер ничего не ответил, но он прекрасно помнил, что у него с Карлом было оговорено: несмотря ни на что, в контрольной точке он должен быть не позднее 20 ᴼᴼ. Условленный час давно миновал, а группа так и не появилась. Делиться с малознакомым офицером своими опасениями не хотелось - и всё тут. А скорбные предчувствия всё сильнее и сильнее бередили казалось бы давно задубевшую душу, но Отто гнал их: придумывая разнообразные причины, по которым его старый друг - ещё по членству в СА, мог задержаться. Хотя он сам себя тут же поправлял: - 'Карл до жути пунктуальный человек. И если он до сих пор не явился: знать случилась непоправимая беда‟. И только усилия воли и выработанная годами самодисциплина не позволили ему немедленно кинуться на поиски пропавшей группы. Так что, короткая летняя ночь растянулась в бессонную вечность. А к полудню...
То, что предстало перед глазами Миллера, было ужасно. Его самый опытный подчинённый, он же и лучший друг лежал на поляне вместе с двумя своими товарищами. Зиберт и Ланге были убиты выстрелом в спину, а на Гофмана варвары пожалели патрон - жестоко забили прикладами.
- Прав фюрер: славянская кровь должна быть полностью стёрта с лица земли. Всего несколько лет - ещё подростком мой боевой друг прожил в Советской России: а заразился их бесшабашностью и диким азартом. Да и я хорош - потакал ему в этом безумии. Не прощу. - Стиснув зубы процедил Миллер и с каменным лицом, не поворачиваясь к оберлейтенанту Кальбелю, проговорил. - Выдели людей, пусть отнесут тела к дороге и проконтролируют, чтобы их похоронили на военном кладбище со всеми подобающими им почестями.
Он извлёк из полевого планшета три листа бумаги и что-то на них написал, после чего вложил по одному в нагрудные карманы убитых.
- Здесь все их данные и куда нужно сообщить об их гибели. - Пояснил он заметив вопрошающий взгляд Пауля.
Гауптман ничем не выказывал бушующую в его душе ярость. Просто стоял и смотрел, как тела его подчинённых уложили на три палатки и понесли к дороге. Только во взгляде горели бешённые огоньки, играли желваки - грозя стереть зубы в труху и до хруста сжались кулаки. Когда за удаляющейся траурной группой стихли последние шумы: Отто окинул тяжёлым, налившимся кровью взглядом всех оставшихся с ним бойцов, заглядывая им в самую душу стоявшего перед ним солдата и указав рукой в направлении куда предположительно ушли окруженцы заговорил:
- Там враг. Это дикий и непредсказуемый противник. И если вы хотите жить, то стреляйте в любого кого повстречаете. Ребёнок ли то, или женщина, - они всё равно заражены неизлечимой жидо-коммунистической идеологией. Вы все видели как они убили наших товарищей - подло, бессмысленно и жестоко...
Гауптман говорил недолго, после чего построил людей в цепь и, несмотря на малочисленность его группы, пошёл по следу оставленному бежавшим врагом. Метров через сто, повинуясь жестам Миллера, отряду пришлось остановиться, залечь или притаиться за деревьями - впереди кто-то спешно шёл не разбирая дороги, и поэтому сильно шумел. Судя по доносившимся звукам, идущих было много. Вскоре между деревьями появились первые русские солдаты идущие в головном дозоре. Они беспечно шли: даже не держа оружие наизготовку, и растерянно замерли когда услышали команду:
- Внимание! Огонь!
Трое красноармейцев, услышав непонятную для них речь, замерли и после дружного залпа упали как подкошенные, в лесу послышались крики и наперекор логике, Русские с криками Ура, кинулись в атаку. Они не стреляли, а только исступлённо крича, старались сблизиться на расстояние клинча.
Пауль замешкался на пару секунд и только после первых выстрелов - немного запоздало выглянул из-за дерева: он увидел русоволосого солдата бегущего на него. Голова коммуниста была прижата к плечам, рот перекосило в диком крике, впалые серые глаза смотрели с усталым, пустым безразличием: а четырёхгранный штык его винтовки нетерпеливо подрагивал в ожидании встречи с живой плотью. оберлейтенант, не целясь дал короткую очередь, и голова бегущего варвара раскололась как перезрелый арбуз. Поразившись достигнутым эффектом, оберлейтенант спрятался за ствол и дрожащей рукой отстегнул магазин МР: пули оказались обыкновенными. Раздражённый окрик Гауптмана вывел из растерянного оцепенения и Пауль, пристегнув магазин продолжил бой, который для него слился в лишённую смысла мешанину. Обезумевшие красные с упорством обречённых атаковали и к несчастью иногда достигали цели: замешкавшегося стрелка Беккера, вражеский солдат с силой ударил малой сапёрной лопаткой по шее - голова круглощёкого сына пекаря пала под ноги победителя. Которого через мгновение, кто-то сразил короткой очередью.
Уже позднее, - после беглого обыска тел убитых, стало известно почему Иваны не стреляли: у этих безумных фанатиков помимо нехватки ружей не было патронов. И вместо разумной для такой ситуации капитуляции, они решили погибнуть в безнадёжно проигрышном бою - унтерменши и этим всё сказано.
Сводный взвод оберлейтенанта Кальбеля, в этом боестолкновении тоже понёс потери: помимо Беккера погиб ротный весельчак унтерфельтфебель Гальдер - его также сразили отточенной лопаткой, стесав ею большую часть лица. Рядом с телом унтерфельтфебеля, сидел нездорово улыбающийся Ролан Шнайдер: его глаза светились горячечным весельем и он мерно раскачивался, держал изуродованного убитого за остывающую руку, и напивал неприятным голосом 'проглатывая‟ слова:
Все взгляды устремлены на нас,
Расположились мы на отдых, ...
Мечтали мы...,
Быть сильными ...
... на завтра...
- О святая Мария,... Ролан, прекрати выть! - Не выдержав бессвязного, до жути не мелодичного пения, возмутился старший стрелок Кляйн: единственный кто из обстрелянных бойцов носил на рукаве четырёхугольную звёздочку.
Но на замечание высоченного - в противоположность своей фамилии солдата, Ролан только поднёс к своим губам палец и тихо, как ребёнок собирающийся по примеру взрослых поучать сверстников проговорил:
- Тихо, не мешай. Неужели не видишь что Гальдер спит. Он так устал, что на нём даже лица нет.
- Да. Отвоевался твой боец - не мудрено коль на его глазах боевой товарищ принял такую жуткую смерть. Признаюсь честно, в цивилизованной Европе такого ужаса не было. - Голос стоявшего за спиною Пауля гауптмана, на удивление звучал спокойно и с явно ощутимыми нотками сожаления. - Так что, собирай своих людей оберлейтенант, и отходим к дороге. Здесь мы больше никого не найдём.
Глава 9
Снова прошиб холодный пот и неприятный озноб: Непомнящий открыл глаза, и долго всматривался в безмолвствующую тишь леса. Как он устал от одного и того же сна, неизменно преследующего его после первого боя. Ежесуточно он нанизывает фрица на штык винтовки, тот хватается за него мёртвой хваткой, и никак не желает его отпускать - как и было в том бою. Только во сне немец смотрит в глаза своего убийцы, и мёртвым - стеклянным взглядом вопрошает: - 'За что‟?
- Достал сволочуга, и чего тебе в земле не лежится? - С раздражением подумал молодой человек, прогоняя последние остатки неприятного сна.
Заметив пробуждение Ивана, и подловив момент, когда тот посмотрит в его сторону, старшина вяло поманил его к себе рукой. Дождавшись когда он подойдёт и присядет рядом, Григорий Иванович дружески подмигнул бойцу - хотя впалые глаза несмотря на его старания выказывали сильную усталость.
- Ты это чего перед пробуждением снова так зубами скрежетал?
- Зуб на Гитлера точу. - Огрызнулся Иван.
- Это дело хорошее, только смотри не перестарайся: иначе придёт время в его поганую глотку вцепиться, а у тебя вместо клыков одни пеньки останутся.
- Ему же хуже: дольше грызть буду. - Иван на секунду задумался и с небольшим ехидством уточнил. - Хотя нет Григорий Иванович, не буду я его на зуб брать. Доктора не советуют всякую мерзость в рот тащить: я одену резиновые перчатки - и утоплю его в самом вонючем нужнике.
Бойцы дневавшие поодаль на лапнике, засмеялись а Марк, приподнявшись, опираясь на локти сквозь смех поинтересовался:
- А перчатки зачем? Неужто брезгуешь?
- Нет. Просто не желаю этим г. замараться.
Несмотря на то, что шутки были грубыми - топорными, новый взрыв хохота разнёсся по лесу, а старшина, с трудом сдерживая рвущийся наружу смех, пробурчал:
- Хватит ржать как кони - иначе лешака разбудите. Лучше вот, взвара попейте. Покуда вы дрыхли, я кое-чего по округе насобирал.
-Товарищ старшина, а картошечка с хлебцем остались? - Немного морщась, поинтересовался Петренко.
- Немного осталась, голубь ты мой сизокрылый. А зараз, мы все только похлебаем моего взварчика, да по лесу потопаем - для лучшего нагула аппетиту. А когда придёт время, тоды я вас всех и кортоплей, и хлебцем в досыт попотчую.
Отряд из десяти бойцов уже давно съел почти все трофейные продукты. Только хозяйственный старшина придерживал на НЗ пару банок консервированных сосисок, да завёрнутые в расшитый платок десяток печёных картофелин, и небольшой ломоть хлеба. Вчера они были возле одной из деревень: так ходивший в разведку Хватов принёс из селения этот спешно собранный узелок.
- Представляешь Ваня, - возмущённо рассказывал Игнат, машинально разглаживая своей огромной мозолистой ладонью, коротко стриженые волосы на голове, - подхожу я значит к ближней от леса хате. А хозяйка то, как только выглянула на стук, да как увидела меня, так сразу и запричитала: - 'Иди мил человек отсюда, нечего тебе на мой двор беду кликать. Иди отсель служивый подобру-поздорову: немцы пообещали строго наказывать тех, кто будет окруженцев привечать‟. - И от карга´ старая, представляешь, со стуком захлопнула перед моим носом дверь - за малым ею мой лоб не расшибла. Зато в другом доме чернявая молодка как меня завидела, так в раз пустила бабью горючую слезу, запричитала что-то малопонятной скороговоркой - мол подожди касатик, и вот какой узелок снеди¹ᴼ вынесла. А так, в деревеньке немцев нет. Эти гады на днях здесь побывали: застращали народ; пограбили по дворам; назначили из местных старосту и убыли с награбленной провизией восвояси.
Несмотря ни на что, небольшому отряду везло. Они не натыкались на засады или крупные патрули - поэтому больше не несли потерь. Правда несколько раз устраивали обстрел немецких маршевых колонн: старшина отстреливал офицеров, и мощных коней, везущих на телегах боеприпасы. Как он говорил: - 'Коней то оно конечно жаль, но чем дольше немчура будет вести до своих позиций обоз, тем легче нашему солдату держать оборону‟. - В этом его поддерживали все бойцы, но по общему уговору, вели огонь недолго и начинали отход ещё до того, как враг успевал опомниться. Поэтому носимый с собой боезапас быстро таял, а пополнять его было неоткуда. По этой же причине - расстреляв всё до железки, были разобраны и раскиданы по лесу оба немецких пулемёта. А отряд всё шёл и шёл к Черемхе - точнее по независимым от бойцов причинам уже просто на восток. Приходилось постоянно искать обходные пути то из-за блокпостов, или ещё чего либо, неизменно отклоняясь южнее.