В любом случае, попробовать стоило. Дрожа, она ткнула пальцем в клавиатуру… гудок… два, три, четыре…
— Алло? — В голосе ее сестры прозвучала боль.
Сердце Вейл гулко забилось от любви и облегчения, словно она попробовала сладкое шоколадное масло, а на глаза навернулись слезы.
— Ты жива, — прошептала она, ее колени подогнулись. «Осторожно, осторожно». Если Нокс ворвется внутрь…
— Вейл? Моя великолепная крутая чувиха! Ты жива. — Рыдание прорвалось через линию. — Я так волновалась.
— Нола. — Глубокий мужской голос, мягкий тон. Вкус цитрусовых. Должно быть, Зион рядом с Нолой. — Звонящий тебя расстраивает?
— Нет, нет, я счастлива, — сказала ее сестра и шмыгнула носом.
Все еще шепча, Вейл спросила:
— Как твои дела? Он хорошо с тобой обращается?
— Я не знаю, где мы находимся. Зион сказал мне, что будет лучше, если я не узнаю, и я согласна, — ответила Нола. — Он защищает меня от одного из воинов, блондинки, пытающейся похитить меня по неизвестным причинам. И я тоже… выживаю каждую минуту, и некоторые из них жестче, чем другие.
Через секунду они заговорят о блондинке. А прямо сейчас Вейл пришлось зажать рот кулаком, чтобы заглушить крик отчаяния. Ее сестра в агонии, и она ничем не могла ей помочь.
— Скажи Зиону, чтобы он украл для тебя таблетки.
— Он так и сделал. Мне досталось полное ведро. Я приняла одну или две таблетки, хотя и был соблазн взять больше, но я полна решимости очиститься. Я устала от того, что моя жизнь вращается вокруг маленькой белой таблетки. Но хватит обо мне. Как твои дела?
— Не меняй тему, сестренка. Ты же знаешь, что не можешь сразу слезть с таблеток. — В последний раз, когда Нола пыталась это сделать, она попала в больницу. — Ты должна постепенно уменьшать дозу или напряжение в твоем сердце…
— Кто-то приближается. — Опять Зион. Помеха. — Мы должны идти, Нола.
— Я люблю тебя, Вейл. Я так тебя люблю
В то же время Вейл сказала:
— Я люблю тебя, сестренка, и я сделаю…
Телефон замолчал. Вряд ли это имело значение. Нола была жива, ее защищал и заботился Зион, как и обещал Нокс. Ну-ну. Он был не таким уж и засранцем, как она думала вначале.
Как только Вейл вернула контроль над своим дыханием, то выключила телефон и спрятала его за унитазом, затем разделась и вошла в душевую кабину. Плотное облако пара окутало ее прежде, чем она успела расположиться под горячими струями воды. Чувствуя себя так, словно тяжесть свалилась с ее плеч, она вымыла волосы и намылила тело.
Затем ее мысли вернулись к Ноксу.
Сегодня она многое о нем узнала. Прежде всего, он ревновал по максимуму. Всякий раз, когда какой-нибудь парень проявлял к ней интерес, Нокс вставал перед ней и рычал. Рычал! Как будто он жаждал ее любви. Настоящая и неожиданная аномалия.
Нокс ей тоже нравился. Он был умен, легко приспосабливаясь к этому новому миру. После того как они сделали покупки, он угнал машину, повторив ее действия. Но настоящий сюрприз? Он вел машину как профессионал. И, черт возьми, выглядел так сексуально за рулем.
Он игнорировал людей, пока у них не оказывалось того, что он хотел. «Отдай это мне». Фразу, которую она слышала бесчисленное количество раз.
Если кто-то задавал ему вопрос, он смотрел на него до тех пор, пока тот не начинал делать ноги. Он никогда не расслаблялся, но и не торопился. Ожидал абсолютного повиновения в любой момент, когда отдавал приказ, и убивал любого, кто осмеливался сопротивляться.
Нокс поделился с Вейл болезненной частью своего прошлого, открыв более мягкую сторону. Его глаза наполнились болью, когда он заговорил о дочери, и, возможно, слезами, но он быстро сморгнул влагу, оставив ее гадать, не померещилось ли ей это.
Вейл так сильно хотела его обнять. Как Нокс отреагирует на проявление нежности? И что заставляло его продвигаться вперед в войне, решив завоевать мир для человека, которого он явно презирал? Чего же он хотел больше всего на свете?
Каков бы ни был ответ, Вейл была даже рада, что осталась с ним… но не так уж приятно застрять в эпицентре жестокой войны.
Жизнь, которую она знала, закончилась. Так много изменилось за столь короткое время. Отпуск, призванный зарядить ее энергией, в конце концов, сломил ее.
Мгновенно ослабев, Вейл опустилась на пол душевой кабины и подтянула колени к груди. Теперь, когда она добралась до безопасного места, адреналин больше не гнал ее вперед, вперед и вперед, и сила просто исчезла… испарилась.
Каким-то образом шок помог ей сохранить рассудок. Но больше нет. Без сил и потрясения она рассыпалась. Печаль, горе и сожаление поглотили ее, крупные слезы текли по щекам, обжигая кожу.
Это был первый раз, когда она плакала, по-настоящему плакала, всем своим телом… с похорон матери и ухода отца. Ее мечта о партнерстве с Нолой, открыть магазин Леди Кэрри, рухнула и сгорела. Степень по бизнесу, которую она так упорно добивалась? Бесполезна.
Только выживание имело значение. Если она не сможет сделать Нолу бессмертной и закончить войну, Вейл придется смотреть, как умирает ее любимая сестра, и провести вечность без лучшей подруги. Больше никакого смеха за завтраком. Больше никаких бодрых разговоров перед сном. Однажды Нола станет далеким воспоминанием из прошлой жизни.
Или Вейл может умереть первой. Это было не просто возможно, а вполне вероятно.
До начала отпуска она не слишком интересовалась встречей с мужчиной, влюбленностью и созданием семьи. Теперь ей даже думать не стоило о свиданиях с мужчиной или создании семьи, не тогда, когда ее жизненный план предполагал убийство других людей и/или ужасную смерть. И все же она вдруг затосковала по мужу, которого сама же и придумала, по паре сопливых детишек, по собаке по кличке Граучо и по кошке по кличке Пупси Мяу.
Вейл Лондон навсегда ушла с брачного рынка. Как сказал Нокс, кому она могла доверять?
Ее слезы превратились в громкие, прерывистые рыдания.
Пряча оружие по всему номеру мотеля, Нокс услышал слабый звук плача. Он замер, его сердце заострилось, царапая грудь с каждым ударом.
Он знал, что произошло. Тяжесть обстоятельств обрушилась на Вейл, и пришло осознание. Это было позитивным событием. Так почему же он шел к двери ванной, полный решимости обнять ее, прижать к себе и шептать слова утешения?
Он? Предлагает утешение?
Как он мог дать кому-то другому то, чего никогда не получал?
За исключением, того утешения, которое он получил от Вейл. В машине она выразила сочувствие по поводу потери его дочери. И что еще важнее, она поняла всю глубину его боли. Но…
Его шаги замедлились, остановились. Он не должен хотеть ее утешать. Нехарактерное желание указывало на недопустимое развитие событий. А именно, Нокс начинал о ней заботиться.
Секс был разрешен, эмоции — нет.
Сможет ли он разделить их после? Вейл была самым сексуальным воплощением женственности, которое он когда-либо видел, сила ее духа поражала его, а преданность сестре продолжала удивлять. Но, в конце концов, она оставалась врагом Нокса. Так что да. Да, он мог их разделить… и сделает это.
По-настоящему мудрый человек ушел бы, а не стал рисковать всем ради ночи страсти. Но Нокс рискнет всем, если не затащит ее в постель. Здесь, сейчас, он отвлекался. Нуждался.
Сегодня все изменится. Впервые в жизни враг станет его любовником. После этого желание и нужда исчезнут.
Сможет ли он убить ее тогда? «Спасибо за оргазм, моя сладкая, а теперь стой спокойно, пока я отрубаю тебе голову».
Нокс потер грудь. Он чувствовал себя так, словно ему вырвали сердце и растоптали его.
Он не убьет Вейл сегодня, даже если инстинкт потребует иного. Сделает все, чтобы она поняла, что секс не изменит ход их отношений. Однажды их столкнут друг с другом, и только один из них уйдет. Однажды он подведет ее, как подвел Минку.
Какая женщина в здравом уме согласится на такое предложение? Он мог придумать только три причины. Использовать его для защиты, предать, пока он отвлекается, или потому, что она так же обезумела от желания, как и Нокс.
Каждый раз, когда она смотрела в его сторону, ее зрачки расширялись, дразнящая плоть приобретала прелестный розовый оттенок, а пульс у основания шеи учащался.
Она действительно хотела его. Но хотела ли она, чтобы он был нежным или грубым? Что предпочитала? Он никогда не был груб с женщиной. Его любовницы в Ивилэнде были настолько беззащитны, хрупки и пугливы, он боялся, что они разбегутся с криками при проявлении малейшей агрессии с его стороны. Но Вейл была жестче, храбрее, смелее, и он хотел ее больше, чем когда-либо хотел другую женщину.
Началась вибрация в его руке. В руке с крошечным вживленным в костяшку пальцев коммуникатором. Он выругался.
Король Ансель только что запросил встречу.
Ненависть кипела в нем, но ни словом, ни делом он не выказал ее, когда поднял руку и провел большим пальцем по кольцу.
Луч света вырвался из драгоценного камня, и в центре появилось изображение.
Большинство членов королевской семьи предпочитали наслаждаться добычей, которую они крали у своих представителей, но король Ансель никогда не прекращал своих боевых тренировок, его мускулы были такими же громоздкими, как у Нокса. У него были фиолетовые волосы до плеч и глаза цвета зимнего леса. Он провел века под землей, защищенный от токсичных солнц Ивилэнда, прежде чем переехать в другой мир, то, которое выиграл Нокс, решив править гражданами Ивилэнда издалека. Его кожа была жемчужно-белой, почти прозрачной.
Говоря на языке Ивилэнда, Ансель спросил:
— Ты в безопасном месте?
— Да, — ответил он на том же языке. Иначе не ответил бы на звонок. Если когда-нибудь встреча поставит под угрозу его жизнь, или он физически не сможет ответить, у него было разрешение проигнорировать просьбу.
Нокс прижал язык к небу. Когда-нибудь ему уже не понадобится разрешение ни на что.
Ансель холодно улыбнулся.
— Скажи мне еще раз, на этот раз как следует. Ты обращаешься к своему королю. Встань на колени.
Всеми фибрами души Нокс боролся с желанием подчиниться. «Я никому не кланяюсь». Его рабские метки шипели, пот лился с него градом, а конечности дрожали. Он вел проигранную битву и знал это.
— На колени!
Его колени подогнулись, и он упал.
— Я нахожусь в безопасном месте.
Холодная улыбка Анселя приобрела самодовольный оттенок. Это сделает его смерть болезненной. Скоро…
— Гораздо лучше, — сказал король. — Тысяча триста лет прошло без единого слова от тебя, Наблюдателя или любого другого воина. Впервые за всю Великую Войну. Нужно принять меры и установить новые правила на случай, если подобное когда-нибудь повторится.
Что-то в тоне короля…
— Какие меры? — спросил Нокс.
— Тебе нужно знать только то, что я встречаюсь с другими правителями и Высшим Советом, и мы решим, что делать с твоей войной. До тех пор… — Ансель махнул рукой, безмолвно приказывая оставить эту тему. — Скажи мне, почему связь оборвалась в день собрания, и ты вышел на связь лишь спустя столетия.
Слова лились из его горла, спеша усладить слух короля. Он подробно описал нападение викингов, роль, которую сыграл жезл Кэннона, и случайный крах тюрьмы, не упоминая о Вейл.
Если она выйдет из ванной до окончания конференции…
— С тех пор как ты обрел свободу, ты совершал новые убийства, — выжидательно произнес Ансель.
— Да. Шайло и Гуннар.
Холодный смех.
— Шайло, наш союзник. Интересно.
Чувство вины усилилось. «Игнорируй его».
— Его смерть спасла мне жизнь.
— Значит, ты поступил правильно. Если король Аснанфали будет протестовать, я с этим разберусь.
Жестокость, замаскированная под доброту. Ансель устроит убийство короля или похищение и оплодотворение одной из его дочерей, чтобы использовать ребенка как рычаг давления. Его специализация. Кулаки Нокса сжались.
«Ничего не говори».
— У тебя есть план, я уверен. — Ансель сделал еще один королевский взмах, безмолвный приказ поделиться подробностями.
— У меня есть план, и я очень хочу к нему вернуться. — До того, как мужчина столкнется лицом к лицу с Вейл.
Аксель прищурился:
— Нет другого мира, подобного Терре, и я буду им править. Я ждал достаточно долго. Слишком долго. Выиграй эту войну как можно быстрее. Ты забыл, что получишь, когда выйдешь победителем?
— Нет, — проскрежетал он. «Свобода. Отмщение».
«Мир».
На мгновение, на одно поразительное мгновение, часть его захотела проиграть. Умереть, чтобы закончился токсичный цикл, и прекратились страдания. Ему больше не придется отрицать мучительное чувство вины, которое сопровождает его после уничтожения других воинов, оказавшихся в подобной ситуации и имеющих семьи.
Напряжение и стыд от того, что тебя даже не считают недосуществом… В итоге, Ансель наслаждался своей жизнью и победами, которые другие люди одерживали от его имени, никогда не платил за свои преступления, в то время как миллиарды других людей страдали под его угнетающим правлением. Бремя всего этого… «Слишком тяжелое для меня, чтобы вынести». Слишком тяжёлое для кого-либо.
Но Нокс не проиграет. Ненависть ему не позволит.
Он знал, что Ансель хотел бы, чтобы у Нокса еще были дети. Знал, что король жаждет угрожать тому, кого он ценит. Именно по этой причине он решил, что детей больше не будет, пока Ансель и Высший Совет не будут уничтожены, даже случайные.
Но воздержание для Нокса недоступно; ему могли приказать лечь в постель с плодовитой женщиной. Он знал только один верный способ спасти себя от горя потери еще одного ребенка. Временная стерилизация.
Свою третью Великую Войну он выиграл в волшебном мире, населенном ведьмами, колдунами и другими мистическими существами. Ансель понятия не имел, что он раздобыл там зелье или что, пока Нокс не вернется и не найдет противоядие, то останется бесплодным.
«Ни один другой ребенок не будет страдать так, как ты, милая Минка».
Голос Анселя вернул его в настоящее.
— Мои шпионы подхватили болтовню среди других монархов. Адонис из Коллума использовал Рог Призыва, чтобы создать армию безмозглых смертных, готовых умереть, чтобы его защитить. Если представится такая возможность, ты убьешь его.
— Да, я так и сделаю. — По крайней мере, король не приказал Ноксу убить Адониса сейчас и не останавливаться ни перед чем, пока это не будет сделано. Но с другой стороны, король знал, что лучше не вмешиваться в боевой план воина; такое могло послужить причиной для проигрыша.
Ручка на двери ванной повернулась.
— Кто-то идет, — сказал Нокс. Правда, за исключением некоторых подробностей. Ему было запрещено лгать своему королю. — Я должен идти. — Он прижал большой палец к кольцу, свет померк, хмурый Ансель исчез.
Скрипнули петли. Облако пара сопровождало выход Вейл из ванной, и она казалось очнувшейся ото сна. Хотя ее глаза были красными и опухшими от слез, она все еще была самой красивой женщиной, которую он когда-либо видел.
— У нас был гость? — Ее брови нахмурились, когда она посмотрела вокруг. — Мне показалось, что я слышу два голоса.
— Со мной связывался мой король, — сказал он, поднимаясь на ноги.
Она переоделась в белую футболку и крошечные розовые шорты, которые он выбрал во время их феерического шопинга, ее безупречные ноги были обнажены, и это зрелище разрушало его сосредоточенность. Материал был достаточно тонким, чтобы можно было разглядеть под ним бюстгальтер и трусики. Черное кружево, расшитое малиновыми розами.
С кончиков ее волос капало, белые пряди были заплетены на макушке, черные пряди свисали на спину.
Он не просто хотел ее. Он хотел ее больше, чем когда-либо хотел другую женщину. Каждое чувство, которое она когда-либо вызывала в нем, вновь нахлынуло на него, его тело болело и пульсировало.
— Мы собираемся обсудить твоего мужа, — сказал он резким, как кинжал, тоном.
Она побледнела.
— А что с ним?
— Скажи мне правду. Ты его любишь? — Если это так…
«Не разрушай эту комнату».
— Гм. — Переступая с одной босой ноги на другую, она прошептала. — Нет. Почему ты спрашиваешь?