– Что вам стоит сделать запрос? Не укусят же в самом деле?
– Я не уполномочен. Сколько вам еще повторять?
– Так назовите того, кто уполномочен. Я офицер русского флота и обязан связаться со своим начальством.
– Послушайте, мичман, или кто вы там? Требовать канал экстренной связи ради вашей драгоценной персоны, я не собираюсь. Это против всех инструкций.
– Так хотя бы свяжите меня с командующим Добровольческого Корпуса…
– Иж ты… – чиновник уселся на место. – С самим великим князем! Может вас еще с личной канцелярией связать?
– Да прекратите вы паясничать, черт вас подери! Ваша обязанность – сообщить обо мне! Моя – доложить о себе!
Чиновник ухмыльнулся и неторопливо подкурил.
– Круг моих обязанностей, господин офицер королевских ВКС, я буду определять без вашей помощи. Вы поймите меня правильно, на каких основаниях я буду беспокоить великого князя? Доложу, что какой-то старлейт королевского флота желает вступить в добровольческий экипаж? Где ваши документы русского офицера? А? Нет их. А экстренный канал с Новой Русой, уж простите, мне не по чину… Вот так вот, сударь.
– Бюрократ… – Масканин вышел вон.
За воротами он нервно курил и пинал камни. "Да твою ж мать! – не мог он успокоиться. – В третий раз вырвался и в третий раз эта канцелярская морда ни палец о палец!…"
Масканин докурил и щелчком выбросил чинарик. Прах побери эту секретность, если б не она, сам бы давно разыскал великого князя. Посмотрел на небо, посчитал облака и невесело улыбнулся. Прошел четвертый месяц, как он перестал быть Мэком, оставив позади этот период жизни. Период, в котором не вспоминал, кем был прежде, но и не забывал. Период, с которым распрощался, едва прошел через КПП Владивостокского Центра Переучивания и Переподготовки. Теперь он снова был Константином Масканиным, мичманом русского флота и офицером Главразведупра. Но вот доложить о себе… Сперва в королевской контрразведке ему вежливо так сказали, мол, не их это дело. Как же, так мы и поверили! Потом все четыре месяца, что он провел в ЦПП, его рапорты самым прилежным образом херились. И был разговор с кадровиком. Опету очень нужны офицеры флота, особенно выпускники-командники. И чего горевать, убеждал кадровик, не дезертир же в самом деле? Потом как-нибудь сообщишь о себе, свалишь на нас, на союзников. Кем ты там был, мичманом? Так будешь старшим лейтенантом у нас, уже и приказ начальника курса есть. А то что ты всего год мичманом отлетал, так ведь отлетал же! Там в своей империи до командира корабля тебе расти и расти, а у нас с этим сейчас просто. Через полгода получишь свой звездолет и даже не тральщик какой-нибудь…
Масканин закурил новую сигарету и глянул на часы. Времени осталось только чтоб добраться до Новоречинска.
Новоречинский космодром располагался рядом с ремонтной базой и если бы не последняя, тут была бы тишь и благодать. Разнокалиберный шум, исходящий из ремонтных доков, разлетался на километры вокруг. По земле и по воздуху беспрерывными потоками тянулись всевозможные грузовозы, доставляя сотни тонн необходимых в ремонте материалов, секций и даже цельных модулей. Космодром же был сам по себе относительно более тихим местом. Здесь никто не резал сверхпрочную броню, не проверял на стендах работу двигателей, никто не орал, пытаясь перекрикнуть оглушающий лязг всевозможных механизмов. Лишь изредка здесь проносились гравиплатформы, да взлетал или совершал посадку какой-нибудь корабль, беззвучно, на антигравах, да еще автопогрузчики скармливали грузы раскрытым брюхам звездолетов. В остальном, это место было тихим.
Масканин спрыгнул с попутной гравиплатформы и зашагал к ближайшему боксу, одиноко стоящему среди посадочных площадок. Вдалеке виднелись другие боксы, административные здания, диспетчерские вышки и пакгаузы.
Часовой у ворот не позволил ему пройти мимо и Масканину пришлось обходить этот бокс. Он заметил, что часовой был одет в обычный полевой мундир, да и эмблемы говорили о принадлежности к "богам войны". Видать, в охраняемом боксе хранилась одна из зенитно-ракетных установок.
Масканин огляделся по сторонам и задумался. Сегодня истекли двое суток его увольнения. "Не увольнения, – поправил он себя, – а положенного отпуска". Прошло четыре месяца с тех пор, как он попал во Владивостокский Центр Переучивания и Переподготовки, где из гражданских пилотов, навигаторов и судовых специалистов делали офицеров военного космофлота. И ведь попал он в ЦПП не как гражданский, в личном деле ясно говорилось, что он офицер. Однако потом Масканин признал правоту того "гения", которого тихо крыл за направление в школу для гражданских. Все дело в матчасти, ведь опетский флот имел иные стандарты нежели русский. Иную специфику работы и обслуживания аппаратуры и "умной" начинки, иное вооружение, да и в принципах навигации имелись незначительные, но отличия. Это были четыре месяца напряженных занятий по двенадцать местных часов в сутки, без выходных. Впрочем, очень редко и ненадолго курсантов отпускали в увольнения. Поначалу было трудно освоиться в круговороте бесконечных лекций, семинаров, коллоквиумов, практических занятий и вовсе не из-за жестких уставных порядков. Подумаешь, казарменный режим! В Юрьевском Кадетском куда круче порядки, да и в Екатеринаславской Академии ВКС построже было. А уж на Уль-Тии с ее солнцем и не понимающими шуток бээнцами! Словом, раньше намного тяжелее приходилось. Но в ЦПП, тем не менее, сумели согнать семь потов. Ведь, во-первых, зачислили его уже во время учебного процесса, а во-вторых, приходилось заново осваивать свою, казалось бы уже давно забытую профессию. Но, как говорится, опыт не пропьешь. Уже во второй месяц Масканин стал получать высшие оценки, а перед выпуском он успешно сдал экзамены и по пилотированию различных классов кораблей, и по астронавигации.
Сегодня в восемь ноль-ноль истекли двое суток отпуска и новоиспеченный младший офицер прибыл по направлению в отдел кадров 7-го флота. Там его долго не задержали и приписали к эскадренному миноносцу "Защитник", который, по сведениям штабного офицера, находился в ремонтном доке главной рембазы 7-го флота. Через час Масканин был уже на территории ремонтной базы и, после бесплодных поисков выяснил, что пару часов назад "Защитник" покинул док и теперь находится где-то на прилегающем космодроме. Масканин не стал огорчаться по напрасно потерянному времени и направился искать свой первый на королевской службе боевой корабль. Никуда тот от него не денется, он так надеялся.
Четверть часа спустя, Масканин уверенным пружинистым шагом зашагал по металлокерамическим плитам космодромного покрытия. Мимо пронеслась пара автопогрузчиков, в отдалении, параллельным курсом, куда-то спешил приземистый робот на гусеничном ходу. Масканин остановился, прямо перед ним стояли два до боли знакомых стройных корвета. Характерные очертания и тысячи вызубренных в академии и не единожды потом наблюдаемых конструктивных особенностей говорили, что корабли построены на русских верфях. Это были корветы типа "Стерегущий", предпоследней, кажется, серии. Вокруг красавцев суетилась команда техобслуживания.
Оглядевшись, Масканин выбрал правое направление и зашагал вдоль стоянок. Минут через пять его нагнала гравиплатформа, управляемая оператором, нагруженная длинными и высокими ящиками. Оператор остановил свою бандуру и окрикнул одинокого путника:
– Эй! Подбросить, друг?
Масканин согласно кивнул и взобрался в кабину. Служащий космодрома двинул дальше и с улыбкой спросил:
– Что ищешь? Могу подсказать.
– "Защитник". Кажется, я заблудился. И кажется, начинаю жалеть, что не поинтересовался сначала где-нибудь в управлении или диспетчерской. Выручай, друг, времени итак в обрез, а теперь, видать, я его еще больше потерял.
– Надо же! – улыбка не сходила с лица оператора. – Тебе повезло, я как раз к "Защитнику". Сорок минут ему до отлета.
– И правда повезло. А то блуждал бы тут до скончания веков.
– Это как сказать, – оператор стал серьезным. – Недельки две назад, тоже одного, как тебя, подкинул к "Метеору", так тот успел в последние минуты перед вылетом. Потом я узнал, что "Метеор" погиб.
– Значит, мне это не грозит. Раз на раз не приходится.
– И то верно. А вашему брату надо верить в собственное бессмертие.
Мимо проплывали стоянки со стройными величественными крейсерами, на земле выглядевшими особенно грозно. Масканин невольно ими залюбовался. За крейсерами показалось несколько пустующих стоянок.
– Срежем путь, – оператор повернул и гравиплатформа прошла сквозь них.
Оператор еще пару раз заворачивал и, наконец, прошмыгнув мимо ветерана фрегата с прекрасным именем "Елена", носящего следы долгих странствий и многочисленных боев. Гравиплатформа остановилась между двух эсминцев. Масканин различил в одном из них "Защитник" и, тепло поблагодарив портового рабочего, спрыгнул.
Гравиплатформа побрела чуть дальше, к рампам грузового отсека звездолета, у которого уже скопилось полтора десятка других ее товарок и ватага громоздких погрузочных роботов.
Масканин осмотрел свой корабль. Выглядел он внушительно, поражая контрастами. Почти треть его обшивки сверкала новенькими бронеплитами, разительно отличающимися от остальных, ставших матовыми, со следами шрамов от плазмы, деструкторов и раскаленных газов. Была свежей также половина надстроек, две орудийные башни на корме тоже отличались от остальных своей новизной. По всему борту огромными серебряными цифрами был обозначен номер: 1351. На носу, также серебряными буквами, красовалось имя "Защитник".
Вокруг площадки было полно техперсонала космодрома, по трапам туда-сюда бегали матросы. В отдалении одиноко стояли двое офицеров, к которым Масканин и направился. За несколько шагов он перешел на строевой, остановился в паре метров и отсалютовал, доложив старшему из них:
– Господин капитан-лейтенант, старший лейтенант Масканин прибыл для прохождения службы на эскадренный миноносец "Защитник".
– Вольно, – офицер внимательно осмотрел своего нового подчиненного в новом, с иголочки, мундире и представился:
– Я командир "Защитника" Гарин. А это, знакомьтесь, командир бэ-че пять инженер-лейтенант Корнеев. Поздновато вы прибыли, старлейт
– Виноват, командир. В отделе кадров мне сообщили, что "Защитник" на рембазе.
– Это ничего, все же вы успели до вылета. Предъявите ваши документы.
Масканин полез во внутренний карман кителя, вытащил бумажник, из которого извлек несколько пластиковых листов. Гарин забрал их и сразу же некоторые вернул со словами:
– Эти меня не интересуют сейчас, ознакомлюсь потом, а вот продаттестат передадите младшему лейтенанту Калькову.
Командир внимательно изучил удостоверение офицера, некоторые другие документы и вернул их.
– Рад видеть вас на борту моего корабля. Надеюсь, мы с вами сработаемся. Вакантных должностей у нас много и вы займете сразу две: второго пилота и помощника астронавигатора. Как, справитесь?
– Так точно, командир.
– Другого ответа я и не ждал. Идемте, я введу вас в курс ваших обязанностей и будем готовиться к выполнению поставленной задачи. Личное оружие… вы, я вижу, им не успели обзавестись, получите попозже, когда мы присоединимся к эскадре. Тогда же вам покажут вашу каюту.
На орбите Владивостока III находились четыре тяжелых транспортника, загруженных зарядными энергоблоками для деструкторов и тысячами ракет, начиная с десятикилотонных "Шив" и заканчивая мегатонными "Немезидами". Груз был предназначен передовым соединениям 7-го флота, держащим оборону Владивостокского театра совместно с 6-м флотом. Помимо транспортных кораблей на орбите находились три эсминца, выделенных для охранения каравана. Вскоре, к ним присоединились еще два корвета и "Защитник". С некоторых пор опетцы стали уделять повышенное внимание безопасности своих коммуникаций и снабжению эскадр. Каждый транспорт получал конвой, что значительно снижало урон, причиняемый имперскими призраками и иными рейдерами.
Построившись в походный ордер, эскадра покинула систему. Ей предстояли три цикла напряженного пути.
…Масканин зашел в свою каюту. Это было небольшое, даже тесноватое помещение – минимум мебели, две выдвигаемые из стен койки. Здесь царил некоторый бардак, причиняемый личными вещами офицера, с которым придется делить жилище. Кто его напарник, Масканин не знал, единственное, что можно было заочно сказать о нем, так это то, что этот человек был неравнодушен к "железу" и женщинам. На столике были аккуратно сложены силовые диски в магазинных пластиковых упаковках. Надписи, сделанные световым пером, сообщали о новинках в вычислительных и сетевых технологиях. Рядом располагался портативный персональник неизвестной Масканину модели, на котором валялось с полдюжины затертых силовых дисков и одна из новомодных программных 'примочек'. Стена над койкой была сплошь облеплена стереограммами порноактрис и актрис кино. Причем последние либо опетские, либо имперские. А вот порноактриски – все сплошь иностранки. В Опетском Королевстве, как и в Империи Нишитуран, порноиндустрии не существовало, даже подпольной.
Масканин снял китель и повесил его на тремпель во встроенный в стену шкафчик, туда же отправилась и рубашка с кобурой с табельным лучевиком. У шкафчика висела полустертая табличка с надписью, прочитать которую не представлялось невозможным. Под табличкой в гордом одиночестве красовалась одна единственная кнопка. Недолго думая, Масканин тыкнул в кнопку. Обозначились контуры четкого квадрата, кусок невзрачной серой стены скрылся в глубине, из которой выехала раковина с краном.
"Будем знать. И умыться не помешает".
Масканин открыл воду и термодатчиком отрегулировал до очень прохладной. Вода приятно освежила и смыла усталость.
Дверь в каюту открылась. Вошел второй хозяин. Масканин оглядел своего соседа, этого офицера он не знал. Пока не знал. За последние несколько часов он познакомился со многими офицерами экипажа, изучил свои обязанности, выслушал наставления командира и первого пилота. Высокий светловолосый лейтенант представился:
– Морозов. Сергей.
Масканин крепко пожал протянутую руку.
– Масканин, Костя.
– Уже освоился?
– Угу.
– Да, – многозначительно сказал Морозов, обводя взглядом свою берлогу, – ничем особенным в этой конуре не похвастаешь. Я уж как мог, приукрасил…
Морозов с некоторой гордостью посмотрел на свою коллекцию стереограмм обнаженных и не очень девиц и, выдвинув койку, свалился на нее.
– После Академии к нам?
Вопрос Масканина удивил.
– С чего ты решил?
Морозов хитровато улыбнулся и прищурился.
– Видел тебя перед вылетом. Мундир нулячий, держишься как-то скованно, как все молодые. И в выправке есть что-то этакое… такую выправку только кадетам прививают. Хотя, ты вроде староват для выпускника-кадета… Да и звание… Младшой? Мамлейтом обычно года три ходят после Академии.
В ответ Масканин лишь буркнул:
– Я после ЦПП.
– Вот оно что… Не желторотик, значит, – Морозов проследил взгляд Масканина, направленный на 'железо', и опередил его вопрос: – Это я так, на досуге увлекаюсь. По штатской специальности я программист, а когда мобилизацию объявили, пошел не по своему профилю. В минеры. "Защитник" у меня второй корабль… Я полгода как сюда перевелся. Служил сперва на минном заградителе, пока нас не расшматовали имперские 'Гладиаторы'. Я выжил, хотя и не чаял совсем… После госпиталя сюда вот направили, командиром минно-тральной бэ-че. А ты, дай подумаю… пилот?
– Угадал, – кивнул Масканин. – Второй пилот и помощник астронавигатора.
– Хэ, – губы Морозова изогнулись в невеселой усмешке, – сразу две должности. До сих пор в штате дыры… После Ютивы III четверть экипажа добирали, "Защитник" аж три недели в ремдоке простоял.