А это облегающее элегантное платье её ещё и молодит. Ну конечно! У неё же самые свежие и модные журналы в городе, а это «маленькое чёрное платье», если мне не изменяет память, Коко Шанель где-то в это время и ввела в моду. Хм. А мама оказывается прекрасный модельер и совсем не чурается моды. Я блудливо усмехнулся про себя, надо бы подкинуть ей парочку идей насчёт нижнего женского белья, только как бы при этом не огрести по родной нежной шейке. А вот свой гардероб пора приводить в практичный и удобный для меня вид. Имея такого модельера под боком, грех этим не воспользоваться.
Если бы я шёл в школу один, то дворами и переходами добрался бы минут за десять-пятнадцать. Но до Михайловской площади мы с мамой «чинно гуляли», поэтому потратили на дорогу почти час и входили в холл школы к девяти часам утра. Нам торопиться было некуда, всё равно наша «группа поддержки» в лице Розы Моисеевны и Семёна Марковича обещали прибыть вместе с Борухом Израилевичем не раньше десяти утра. Занятия в школе уже начались, и коридоры школы были пустынны, но в правом крыле здания столпились бедолаги пришедшие, как и я для проверки уровня своих знаний.
Их запускали в аудиторию по пять человек, и начинали «сортировку». Быстрый опрос, проверка грамотности и вот уже счастливчик получал направление в первый или второй класс обучения. За всё время при мне только одна девочка подтвердила знания за третий класс и была рекомендована для обучения сразу в четвёртом, но ей и было, на мой взгляд, лет тринадцать-четырнадцать. Мы оставались самыми последними и я уже приготовился идти на экзамен один, когда наконец-то прибыли наши «болельщики» да не одни.
– Знакомьтесь, это моя хорошая знакомая Эсфирь Самуиловна Войтковская и её приёмный сын Миша Лапин, внук многим здесь присутствующим хорошо известного Иосифа Давидовича Гальперина. – Семён Маркович представил меня и мою маму трём мужчинам пришедшим вместе с ним. – А это также мои хорошие знакомые и коллеги. Марцел Натанович Нейдинг, профессор медицины, невропатолог. Григорий Иванович Маркелов, доцент и зав секцией неврологии. И Мигальский Борух Израилевич, доктор медицины и ректор института народного образования. Ну, а с Розой Моисеевной мы все давно и хорошо знакомы!
Я смотрел на Семёна Марковича и его «сотоварищей», и помаленьку охреневал. Они тут что, решили медицинский консилиум устроить? А меня «на опыты пустить» у них желания нет? И словно подтверждая мои подозрения, Семён Маркович развёл руками и виновато произнёс. – Увы, к сожалению моих медицинских познаний, для объяснения феномена Миши недостаточно. Я взял на себя смелость пригласить уважаемых профессоров, чтоб в ходе экзамена они смогли вынести своё беспристрастное экспертное суждение по этому вопросу.
– Что ж, мы все люди занятые, у нас не так уж и много свободного времени, так что попрошу всех пройти в аудиторию. Экзаменационная комиссия предупреждена, что сегодня им предстоит не обычная сортировка и готовы протестировать нашего подопечного по полной программе и качественно оценить уровень его знания. – Профессор Мигальский закончил свою короткую речь и первым вошёл в аудиторию.
Всего за столом в экзаменационной комиссии я насчитал двенадцать человек. Видимо заинтересовавшись необычным экстернатом, остались все преподаватели, присутствующие на первичной «сортировке». Медицинские светила сели за отдельный стол, организовав свою «коллегию». За ними пристроились моя мама и Роза Моисеевна. Семён Маркович поднялся из-за стола «коллегии» и обратился к присутствующим.
– Две недели назад ко мне поступило сообщение о мальчике находящемся в бессознательном состоянии. Осмотрев больного, я диагностировал его крайнее нервное и физическое истощение и тяжкие телесные повреждения. Как впоследствии выяснилось, Миша – доктор указал на меня рукой – более двух лет скитался безо всяких средств к существованию, и только чудом, не побоюсь этого сказать, нашёл свою дальнюю родственницу, Есфирь Самуиловну, которая и взяла на себя заботу о ребёнке.
– За прошедшие две недели мальчик полностью пришёл в себя и почти восстановил свою физическую форму. Что с медицинской точки зрения абсолютно невозможно. Для такой реабилитации требуется как минимум полгода – год. Но это случилось, и чем можно объяснить этот феномен, я судить не берусь. – доктор развёл руками. – Но это не всё. Я постоянно наблюдаю за Мишей, и он не перестаёт меня удивлять.
– На фоне тяжких физических и нравственных потрясений у пациента развилась стойкая избирательная ретроградная амнезия. Другого медицинского термина я подобрать не могу. Мальчик абсолютно не помнит, что было с ним в последний год. С трудом вспоминает, что было два года назад. Не помнит когда и где родился, где учился и что изучал. Из всех детских воспоминаний остались только отрывочные сведения о родной матери и на этом всё.
Я смотрел на экзаменаторов и размышлял о том, насколько быстро мне удастся сдать за первую ступень обучения, и насколько реальна возможность сдать за пятый класс. В своих силах я был уверен. Два предыдущих дня я только тем и занимался, что «повторял пройденный материал». Мне и самому было интересно сравнить уровень знаний двадцать шестого года и семьдесят пятого, когда я сам заканчивал десятилетку.
Что ж, нам «в будущем» есть чем гордиться. Через пятьдесят лет уровень преподавания существенно вырос по всем предметам. Особенно заметен этот скачок в материалах по физике, химии, географии, биологии и астрономии. Но это и понятно, фундаментальные открытия в этих науках ещё только предстоят, а сейчас уровень преподавания этих дисциплин в десятом классе примерно соответствовал уровню моего бывшего шестого-седьмого класса.
Но вот учебники по алгебре, геометрии и тригонометрии мало чем отличаются от учебников в «моём» прошлом, разве что подачей материала. Но и это легко объяснимо, разные авторы, различный подход и методики изложения. Но для меня эти предметы не представляли сложности. Ещё учась в школе в «моём» времени, я к изучению этих предметов относился со всей серьёзностью.
Готовился в мореходку поступать, мечтал о море, а там без точных расчётов никуда, да и в дальнейшей моей работе знание точных наук не оказалось излишним. Так что я не испытывал перед предстоящим экзаменом никакого мандража или волнения. Единственное, что меня смущало, так это отношение экзаменаторов к моему возрасту. Что ж, придётся включать обаяние на полную катушку, тем более что и мордочка у моего реципиента была довольно симпатичная. А доктор между тем перевёл дух и закончил мою «презентацию».
– Несмотря на всё выше перечисленное, мальчик показывает высокий уровень ранее полученных знаний. Вот этот уровень и предстоит вам оценить. На этом у меня всё!
Семён Маркович сел, а я как примерный ученик поднял руку, испрашивая разрешения задать вопрос.
– Миша, ты хочешь что-то добавить или спросить? – Председатель экзаменационной комиссии, чем-то неуловимо похожий на молодого Чехова с интересом разглядывал меня сквозь пенсне, словно диковинную зверушку. Впрочем, и взгляды всех остальных присутствующих в этот момент также скрестились на мне. Под этими заинтересованными взглядами я почувствовал себя неуютно и непроизвольно передёрнул плечами.
– Да. Я предлагаю начать проверку со знания иностранного языка. Причём сразу с письменного экзамена. А затем, когда вы убедитесь, что я хорошо знаю эти языки и владею письменностью, мне будет проще выйти к доске и остальные предметы сдавать уже там. Так мы сэкономим время.
– Миша, ты сказал «эти языки»? Какими ещё языками, кроме русского, ты владеешь и готов по ним аттестоваться?
– Английский, немецкий, испанский, французский, итальянский, свободно читаю, пишу, разговариваю. Японский, корейский, китайский, письменности не знаю, кроме нескольких иероглифов, но в основном устную речь понимаю без переводчика, хотя говорю с трудом и гарантии, что не носитель язык поймёт меня правильно, дать не смогу.
Ха! Вот это я их огорошил! Смотреть на растерянные лица экзаменаторов для меня одно удовольствие. Ничего, то ли ещё будет. Надеюсь, эта «диковинная зверушка» вас сегодня ещё не раз удивит и ошеломит. Уверен, этот день, и этот экзамен вы запомните надолго!
Заканчивался третий час моего «экстерната». Если экзаменаторы выглядели уставшими и слегка ошалевшими, то я был свеж, как огурчик только что сорванный с грядки. Поймав кураж в самом начале экзамена, я так и не вышел из этого состояния. И зачастую знал ответ ещё до того, как экзаменатор заканчивал формулировать свой вопрос. Постепенно размеренное и монотонное течение экзамена превратилось в перекрёстный блиц опрос. А мои сухие краткие ответы на вопросы сменились расширенными мини лекциями «на заданную тему». Первым не выдержал преподаватель географии:
– Товарищи! Да не может такого быть! Я задаю вопрос об Австралии, которую большинство моих учеников и на карте-то найдут с трудом, а в ответ получаю развёрнутую лекцию о буше и жизни бушменов, о климате и природных особенностях континента, о которых можно прочесть только в специализированных изданиях. И это касается не только Австралии, но так же и Северной и Южной Америки. У меня складывается такое впечатление, что испытуемый жил в этих странах не один год и наблюдал эти особенности воочию! В чём тут подвох?
И словно прорвало плотину, разом вспыхнули шумные разговоры и обсуждения.
– Откуда у него такие познания в физике? Что означает выражение «сейчас закладываются основы»? Откуда он может вообще знать за основы, если этого и я не знаю?
Упс! Кажется, преподавателя физики зацепила моя брошенная вскользь фраза о том, что сейчас закладываются основы будущих фундаментальных направлений и исследований в области физики и астрономии. Так кто ж ему виноват, этому злобному буратине, что он не держит руку на пульсе науки и не читает журналов? Самообразование преподавателям никто не отменял.
– Тише товарищи! Тише, пожалуйста. Вы ж не ученики, а галдите как ваши подопечные. У меня тоже возникли вопросы. Но я предполагаю, что их надо задавать не Мише, а нашим уважаемым профессорам. Скажите, Марцел Натанович, это такой ваш медицинский эксперимент? Вы испытываете какую-то новую методику обучения? Надеюсь, это не повредит нашему испытуемому? Я слышал, что за границей есть методики внушения и обучения под гипнозом, но сам с этим сталкиваюсь впервые. Вы уверены, что ваши новаторские методы в будущем не отразятся на психическом состоянии вашего пациента?
Председатель комиссии требовательно посмотрел на профессора Нейдинга и продолжил:
– Признаться, я вначале подумал, что это будет самое обычное тестирование. Но видя сейчас перед собой лучших специалистов не только Одессы, но и всей Украины, а может быть и всей бывшей Российской империи в области психиатрии и неврологии и, наблюдая ошеломительные итоги тестирования, я склонен считать, что ваш эксперимент полностью удался.
– Действительно, несмотря на юный возраст, ваш пациент показал блестящие результаты и я, как председатель экзаменационной комиссии готов признать ваш эксперимент полностью удавшимся, а вашему подопечному выдать диплом с отличием за полный курс средней школы. Думаю, что остальные члены комиссии со мной согласятся. Единственно, что меня смущает, так это насколько стойким окажется достигнутый результат, и есть ли уже разработанные методики подобного обучения?
– Нашей стране, пережившей войну и разруху такие методики сейчас нужны как воздух! Чем быстрее мы сможем подготовить нашу молодёжь к созидательному труду, чем быстрее она вольётся в поступательное движение на благо нашей советской Родины, тем быстрее мы достигнем конечной цели, завещанной нам великим Лениным. Построением справедливого коммунистического общества во всём мире! Ура, товарищи!
Я слушал оратора и наблюдал, как стихали разговоры и перешёптывания, а недоумение и растерянность на лицах преподавателей постепенно уступает место облегчению и пониманию. Как в головах экзаменаторов с едва слышными щелчками отдельные пазлы головоломки встают на свои места и приобретают вид законченной картины.
– Так это оказывается медицинский эксперимент!
Ну конечно, кому же ещё, как не заслуженным учёным и большевикам с большим дореволюционным опытом и стажем, партия могла доверить такое важное и ответственное дело. Вся Одесса знала, что Марцел Натанович был лично знаком с Лениным и состоял с ним в переписке ещё с дореволюционных времён. А Мигальский Борух Израилевич, участник первой революции и член ЦК КСМ Украины был хорошо известен Ф.Э Дзержинскому.
Да и со многими другими партийными вождями республиканского и союзного уровня он был что называется «на короткой ноге». И «двоюродная бабушка» подопытного была не просто «первой встречной», а вдовой сподвижника и друга «железного Феликса». Вот теперь всё понятно! Экзаменаторы понимающе переглядывались и облегчённо вздыхали, бросая сочувственные взгляды на «подопытного кролика» и восторженные, на «гениальных учёных».
А «коллегия учёных» всем дружным коллективом выпала в осадок и только беспомощно хлопала глазами, когда толпа разгорячённых поклонников и поклонниц ринулись шумно выражать им своё восхищение, пожимать руки и одобрительно хлопать по плечам. Я, поначалу так же обалдевший от выводов комиссии, всё-таки пришёл в себя чуть быстрее, чем «медицинские светила» и обыграл ситуацию в свою пользу.
– Товарищи! Минуточку внимания! – Я переключил интерес присутствующих на себя, и строгим голосом произнёс: – Вы должны понимать, что наши враги не дремлют, и поэтому крайне не желательно, чтоб о том, чему вы сегодня стали очевидцами, начали распространяться различные нелепые слухи. Если вам начнут задавать вопросы, что вы сегодня видели и делали, то вы должны отвечать, что просто принимали экзамены и экстернат. И ничего более! Надеюсь, вам это понятно?
Конечно, мой спич, произнесённый в другое время и в другом месте, вызвал бы в лучшем случае лишь недоумённую или насмешливую ухмылку, но не в этот раз, и не в этой наэлектризованной таинственностью атмосфере.
– Конечно, Миша, мы всё понимаем и никому ничего не расскажем! Разрешите пожать вашу мужественную руку! – я удостоился рукопожатия от председателя, а затем и остальные экзаменаторы выдали мне мою толику от всеобщего восхищения.
Уже позже, когда мы покинули здание школы и прощались перед расставанием, видя на себе задумчивые взгляды профессуры, я вздохнул и произнёс: – Вы бы их всё равно не переубедили. Они поверили в то, во что хотели. Но вы-то знаете, что это не так. Так зачем тратить время на никому не нужные оправдания? Каждый получил то, что хотел. Я – аттестат, вы интересное медицинское наблюдение за мной в экстремальной обстановке, экзаменаторы частичку причастности к большой тайне. И всем хорошо.
– Знаете Миша, а вот я не уверен в том, что получил то, что хотел. Более того, я уже не уверен в том, что над вами и в самом деле не проводили опытов. Но вот кто и зачем? Это для меня загадка. – Марцел Натанович протёр очки, и вновь нацепив их произнёс: – А вы действительно интересный молодой человек! В таком юном возрасте и уметь так искусно манипулировать людьми? Этому не научишься под гипнозом, это приходит с возрастом и опытом. Откуда это у вас? – я беспомощно развёл руками. – Не помню!
Вчера после сдачи экзамена мама уехала по делам, а мы всей своей малолетней компанией в сопровождении Беллы Бояновны ходили на пляж Ланжерона отдыхать. А вернувшись вечером с пляжа, во дворе я неожиданно встретил Цыгана. Старый вор и судя по тем наколкам, что я у него увидел, вор авторитетный, сидел на лавочке и явно меня поджидал. Покуривая свою трубку, он вновь расспросил меня о стычке на пляже, о моём прошлом, но так ничего нового не узнав, огорошил меня новостью.
– А ты знаешь, что Гриня умер? Тебе пацана-то не жалко? – Я прислушался к себе и не найдя в душе никакого отклика на эту новость, равнодушно пожал плечами. – Я предупреждал его. Он получил то, что заслужил, не я, так кто-нибудь другой его на перо поставил. Он совсем берега потерял.
– Злой ты. Можешь много горя людям принести. Мы решили, что в этот раз ты был в своём праве. Но больше кровь тебе не простят. Дед, это одно, ты другое. К тебе ещё присмотреться надо, чего ты стоишь. По Отраде люди работают и тебе туда не надо. Ты меня понял? Я слышал, ты школу экстерном закончил? Молодец. Вот и учись дальше, зачем тебе… остальное?