Но травмированное колено практически приковало меня к одному месту и лишило подвижности, а лёгкая алюминиевая тросточка – это вам не бейсбольная бита. Против кастетов так и вовсе ни разу не аргумент. Да и молодые они, и бугаи здоровые, а мне седьмой десяток идёт… шёл.
Одно огорчило. Когда меня уже сбили с ног и с остервенением запинывали, увидел я огромные испуганные глаза прибежавшей на шум Фимочки. А затем раздался её душераздирающий вопль. Уже проваливаясь в небытие, успел с горечью подумать:
– Ну вот, ребёнка напугали. Не, Марийка – точно шалава! Не могла девочку придержать…
Глава 1. Перенос
Вселенная всегда помогает нам осуществить наши мечты, какими бы дурацкими они ни были. Ибо это наши мечты, и только нам известно, чего стоило вымечтать их.
От этого заполошного вопля я и очнулся. Оказалось, что я лежал на спине, бессильно раскинув руки в стороны. Попытка пошевелиться вызвала тупую ноющую боль во всём теле и острый болезненный спазм в горле. Попытался открыть глаза и ничего не увидел. Левый глаз приоткрылся только чуть-чуть и из него тут же обильно потекли слёзы, а правый глаз не открывался совсем.
Я не на шутку струхнул. Если глаз повреждён, то я на всю жизнь рискую остаться одноглазым. Нельсоном, блин! А с повреждённой гортанью могли появиться проблемы куда как более серьёзные. Тогда прощайте лекции, студенты и вообще профессура. Кому нужен немой препод? Вот же уроды! Чудо, что я ещё жив остался. Наверное, это Фимочка всё же спугнула бандитов.
– Соня, ша! Закрой рот и не делай громко. Эти босяки уже не здесь. Бежи по-бистрому до Семёна Марковича и скажи ему шоб он уже шёл до миня и не забыл за свой саквояж.
– Щас!
– Не «щас», а зараз!
Послышался лёгкий шлепок, негромкий детский всписк и тут же быстро удаляющийся топот каблучков. А я сквозь слёзы разглядел, как надо мной нависло что-то огромное.
– Вей з мир! Как вам это нравится? Взяли в моду убивать людей за так! Не плачь дитятко, тётя Фира тибя не обидит.
Я почувствовал, как меня осторожно взяли под мышки и без всякого усилия вздёрнули на ноги. При этом уткнулся носом… в юбку? Мягко выражаясь, я чуток охренел, но не от боли. Во мне без малого шесть пудов веса, да и мой рост под метр девяносто! От такого непринуждённого игнорирования основ мироздания мне как-то даже стало не совсем хорошо, ноги подкосились, и я чуть было опять не грохнулся на землю. Но случиться конфузии не довелось. Меня ласково подхватили на руки и бережно прижали к женской груди. Вот столь вопиющего пренебрежения физическими законами мой потрясённый мозг вынести уже не смог, и я опять провалился в темноту.
В очередной раз очнулся от того, что кто-то неосторожно поправил мне подушку и тем самым нечаянно меня разбудил. Я ещё немного полежал, пережидая лёгкое головокружение и тошноту, заодно приходя в себя и гадая, куда я попал. Глаза не открывались, по моим ощущениям на моих веках лежало что-то мягкое и влажное, на голове чувствовалась тугая повязка, горло также было аккуратно перебинтовано. В комнате витал слабый запах валерьянки, йода и почему-то дёгтя.
Уф! Я в больнице. Видимо крепко мне досталось, раз появились галлюцинации, да ещё такие реалистичные! Да уж. Давненько я так не огребал, считай, что со времён своей бурной молодости, где однажды в злой драке мне вышибли передние зубы и знатно стряхнули голову. Тоже пришлось поваляться в больничке. Но в прошлый раз глюков я не ловил, видимо тот молодой организм был всё же покрепче моего сегодняшнего.
Во рту ощущался солоноватый привкус крови, и я с опаской ощупал зубы языком. А ну как опять что сломали? Это будет ещё та морока, ремонтировать мост на имплантах. Язык зацепился за скол зуба. Так и есть. Гады, зуб сломали! Сломали зуб? Как это можно сломать металлокерамику? Я поспешно засунул в рот палец и провёл им по зубам, замерев в шоке от полученного результата.
Верхнего протеза небыло! Как небыло и двух мостов на нижней челюсти за полной их ненадобностью. В состоянии крайнего возбуждения я начал себя лихорадочно ощупывать. К своим шестидесяти годам, с небольшим «хвостиком», несмотря на регулярные занятия в спортзале я заметно погрузнел. Не мальчик всё же. И щёки уже не радовали былой упругостью, и подбородок потерял прежнюю подтянутость.
Но сейчас мною ощупывалось явно чужое лицо, сухое и скуластое с подбородком без малейших жировых отложений. Мой расплюснутый «боксёрский» нос превратился в маленький аккуратный носик с лёгкой горбинкой, а вместо модельной стрижки, из-под грубого бинта топорщились потные свалявшиеся волосы, достававшие мне почти до самых плеч. Тонкие пальчики, и такие же хрупкие ручки, вместо моих прежних «медвежьих лап» привели меня в состояние тихой паники.
В страхе, затаив дыхание и предполагая самые невероятные и скверные для моего тела метаморфозы, я запустил руки под одеяло и ощупал своё «сокровенное». На лице расплылась блаженная улыбка. Облегчённо выдохнув – Ну, слава богу, хоть не девка! – Я провалился в целительный сон, пришедший на смену болезненному забытью.
Проснувшись, я почувствовал, что в моём состоянии наконец-то наступило улучшение. Голова больше не кружилась, горло не болело, а тело не отзывалось острой болью на попытки пошевелиться. Разве что слегка саднило там, куда пришлись удары. А ещё пришло понимание того что со мной произошло то, что у любителей фантастики называется «переносом».
Я не стал забивать себе голову вопросами, как и почему это произошло. Толку-то мне от этого? Меня больше беспокоило и удручало то, что возможно именно сейчас моё тело «там», лежит пристёгнутым к койке и пускает слюни. Охренительное завершение карьеры для заслуженного экономиста и кавалера ордена за заслуги! Ага, всю жизнь мечтал о таком замечательном финале.
А вот для меня «тутошнего» это возможно некий новый стартап. Как говорил дедушка Декарт: «Cogito, ergo sum». Вот и буду исходить из этого утверждения. Раз я способен ещё что-то соображать, значит, я ещё как-то существую. А как я буду существовать сейчас и в будущем, и существовать желательно хорошо, зависит от того как я буду соображать сейчас. И соображать, похоже, надо будет тоже хорошо.
Такая вот двойственная диалектика. И, как говаривал другой не менее известный философ, на данный момент для меня актуальны три «архиважных» вопроса: «кто?», «где?», «когда?». Такая вот Игра вышла нежданчиком. А из знатоков тут обретаюсь только я один. Ага. Такой вот «Вассерман и Друзь» в одном флаконе.
А с ответами на эти вопросы у меня как раз сейчас полный затык. Если на последние два вопроса я со временем, надеюсь, смогу получить ответы, то с первым – глухо как в танке. В памяти реципиента я так и не нашёл ни кто он такой, ни откуда он взялся. Впрочем, как не нашёл и самой памяти, или того, что там за неё отвечает. Ни малейших проблесков, даже искорки, даже тлеющего уголька.
Если мы и на самом деле обменялись с аборигеном разумом, то я могу лишь посочувствовать пацану. Не дай Бог такое еврейское счастье, молодым попасть в тело старика. Да лучше застрелиться! Буду надеяться, что Бог всё ж таки не совсем циничная сволочь, и не засунул разум мальца в моё тело ради какой-то высшей, своей прихоти.
И что он предоставил моему разуму тело погибшего ребёнка «здесь», взамен моего тела погибшего «там». Только на это и стоит надеяться. Иначе нахрен нужны такие «игры разума» и такие «обмены телами»? Мне вот точно, ни к чему. Никогда не рвался в попаданцы, хотите – верьте, хотите – нет, но даже и не мечтал.
Кстати, о птичках, то бишь о попаданцах… Что-то я не заметил, что б у меня появилась какие-нибудь дополнительные плюшки в виде суперсил или супер возможностей. Всё врут фантасты про попаданцев. Правильно я над ними стебался, и особенно любил слегка потроллить альтернативщиков. То они Цусиму переиграют «7:0 в нашу пользу», то «вековую мечту о проливах» перекопают.
А то мышкой от ноута взмахнут и немецкий блицкриг в молниеносный капут превращают. Желания-то хорошие, не спорю, но где на всё это взять ресурсы, а главное «где деньги, Зин?», если их изначально небыло? Ещё Михайло Васильевич Ломоносов своему собутыль… другу Баркову, тому самому, что: «В блестящий век Екатерины…» говаривал не раз:
– Эх, Ванюша! Чтоб в твоём кошеле золотишко прибыло, надо чтоб оно у кого-то из кошеля убыло. Только без уголовщины! Кодекс мы должны чтить. Поэтому бить будем аккуратно, но сильно. А концы в воду!
Или это не он говорил? Впрочем, неважно. Всё врут товарищи писатели, хм… а может и не врут? Вот сейчас немного оклемаюсь и сам проверю. Как пойду нагибать всех вокруг, так держите меня семеро! Главное про командирскую башенку на Т-34 не забыть, видел я этот танк… на постаменте. Вот про промежуточный патрон ничего не знаю. Откуда?
Я и автомат-то два раза в руках держал, когда присягу принимал, да когда на дембельский альбом фотографировался. Нахрена писарю автомат? Писарь тяжелее авторучки в руках ничего не держит. Это его стратегическое оружие и другого ему не надо, его и так все боятся. Вы когда-нибудь видели писаря с авторучкой наперевес в атаке? То-то. Орёл!
Чёрт! Что ж меня так торкнуло-то? Сарказм так и прёт из меня, а мне срочно надо по маленькому. А то тоже прёт изнутри не по-детски и конфуз уже не за горами. Я осторожно снял тряпичный тампон с левого глаза (тампон на правом глазу оказался прибинтован повязкой) и с любопытством осмотрел помещение. Да уж… не ВИП палата в больничке и не люкс в Хилтоне.
Небольшая узкая комнатка, чуть больше двух метров в ширину и метров шесть-семь в длину, обклеенная старыми выцветшими обоями. Этакий пенал-переросток, с потолками около трёх метров высоты, но скорее всё же ниже. В торцах пенала располагались широкие и высокие окна. Одна стена комнаты была глухой, в другой стене почти посредине были видны широкие двустворчатые двери. Комната условно делилась на три части двумя ширмами. Одна стояла возле моей кровати, вторая отделяла более «длинную» хозяйскую часть и перегораживала комнату от двери и до глухой стены.
Моя кровать была поставлена почти вплотную к стене вдоль торца этого «пенала», а окно располагалось немного выше кровати. В настоящий момент оно было прикрыто плотными шторами почти не пропускающими дневной свет. Спеша избежать конфуза я откинул одеяло и, перевернувшись на живот, сполз с кровати, так как мои ножки, увы, до пола не доставали. О! Какая чудная ночная ваза под кроватью стоит. Литров на семь-восемь, не меньше, явно не мой размерчик, но мне сгодится.
Одежды на мне, кроме повязок из бинтов, никакой не было, но меня это нисколько не смущало. Я поспешил воспользоваться «удобствами» одновременно изучая обстановку вокруг. Возле моей кровати в изголовье стоял небольшой столик, напоминавший журнальный, но более массивный на вид и рядом с ним стоял вычурный венский стул. И столик, и стул были изготовлены в едином стиле что-то смутно мне напоминающем. От остальной комнаты мой закуток отделялся небольшой раздвижной ширмой сейчас сдвинутой к глухой стене.
На стуле я обнаружил постиранные и поглаженные «штаны», как я их назвал, затрудняясь дать точное определение этому «шедевру» портняжного искусства. Штаны пестрели свежими заплатками, а сверху на них лежала какая-то верёвочка, явно один из аксессуаров «настоящего джентльмена». Больше из одежды небыло ничего. Ни рубашки, ни трусов, ни носков, ни ботинок.
– Да мы с тобой, «дружок», оказывается распоследняя голь перекатная. – Со вздохом произнёс я, подвязывая штаны шнурком, так как ни пуговиц на ширинке, ни самой ширинки, как и ремня, или подтяжек, вблизи не наблюдалось. «Дружок» при тщательном осмотре так же привёл меня в состояние задумчивой меланхолии. Конечно, я не большой специалист по подростковой анатомии, но такие размеры у меня прежнего были в классе так пятом-шестом. Хотя моё телосложение в тот раз было значительно крепче… Отсюда вывод, я или доходяга-дистрофик, или вообще карлик. Что печально. Одно радует, судя по всему энурез мне не страшен, а до простатита ещё как до Пекина… хм, пешком.
Продолжая осмотр, я прошлёпал босыми ногами по хорошо сохранившемуся паркету (на вид так настоящий дуб), и заглянул за вторую ширму. Шикарный вид! За ширмой скрывался интерьер спальной комнаты выполненной в стиле Ампир. Широкая и даже на «мой прежний» взгляд неподъёмная кровать, прекрасной работы антикварный туалетный столик, с многочисленными изящными ящичками под разные женские штучки и, главное, с большим овальным зеркалом.
У столика стоял венский брат-близнец моего стула. Весь этот полированный антиквариат из красного дерева хорошо сохранился и в моём времени стоил бы немалых денег. Занавески и шторы на этом окне были открыты и я, отодвинув стул в сторону от столика, наконец-то смог взглянуть на себя.
Ну что сказать? Не карлик. Просто мелкий пацан в крайней степени истощения. То-то я чуть что, так сразу в обморок брякаюсь. Довели блин! Да за такое отношение к ребёнку надо на месте убивать! Прикусив язык, я начал осторожно разматывать повязку на голове. Какая-то холстина, но точно не марлевый бинт. Последние два витка я снимал с шипением, так как повязка подсохла, а воды, чтоб смочить бинт, в комнате я не обнаружил. Выходить куда-то на её поиски я счёл преждевременным, надо было сначала разобраться с полученными травмами. Спасало положение то, что ушибы и ссадины были густо смазаны какой-то гадкой коричневой мазью, от которой и воняло дёгтем.
Правую сторону лица украшала здоровенная гематома. Бровь была разбита, но уже схватилась корочкой и подживала. Синяк тоже начал спадать и теперь цветом напоминал из себя палитру безумного художника. Где тёмно-фиолетовый цвет перемешивался с багрово-красным, переходя в жёлто-зелёные оттенки. От удара полопались капилляры глаза, и теперь он напоминал глаз вампира, хищно краснея на фоне остального многоцветья.
Сняв бинт с шеи, подивился бледно-розовой узорчатой полосе на горле. Как-то уже доводилось такую видеть. Я задумался и вспомнил название. «Странгуляционная борозда». Блин! Пацана пытались удавить? Цепью? За что?? Да что ж это за мир такой! Не… надо разбираться. Там не получилось, так здесь за мальчишку кому-то ответить придётся. Или я не Миша Лапа!
Дальнейшее любование на себя «красявого» ничего особо нового не принесло. Конечно, досталось этому телу крепко. Как только и выжил малец… Хотя, может и не выжил, раз я здесь. Но, теперь точно выживет. И если бы не его замызганный и запущенный вид, то мальчишка вполне так себе ничего. Мне он даже понравился. Вот только лохмы эти, сальные и пепельно-серые от грязи надо обрезать, а то, как у девчонки, почти до плеч свисают. Пацана помыть, постричь, и будет тот ещё красавчег! Смотав бинты в рулон, я направился «на свою» половину.
И тут одна створка двери отворилась и в комнату вошла дородная женщина. Я даже замер от удивления. Ну, вылитая фрёкен Бок из мультика про Карлсона! В руках у неё находились небольшая миска и чашка. Она повернулась в мою сторону, взглянула и на секунду замерла. Ну, да! Видок-то у меня был ещё тот. Я-то себя во всей красе уже видел, и хорошо, что после горшка, а то ведь и маленькая неприятность могла бы от неожиданности случиться. А она меня такого «красивого» только сейчас увидела. Я ж до этого весь перебинтованный лежал.
Её лицо вдруг побледнело. Из ослабевших рук выпала сначала чашка и упала, расколовшись об пол и залив его чаем. Следом задребезжала и покатилась по паркету миска, пятная пол брызгами какого-то варева. А затем и сама хозяйка, закатив глаза и прижимая руки к груди начала медленно оседать на пол. И тут внутри меня что-то словно прорвалось, меня окатила волна безудержного отчаяния, и я с душераздирающим криком бросился к этой незнакомой женщине.
– Мама! Мамочка, не умирай! Прошу тебя!
Ухватив осевшую на пол женщину за плечи, я из всех своих тщедушных силёнок старался не дать ей завалиться на спину. Почему-то в тот миг это мне казалось важным. Меня била истерика, я кричал и кричал, давясь словами и слезами: