— Вопрос только один. А что если заниматься только новорожденными? — Потом сам смеюсь над тем, что сказал. — Шучу, извините.
Котлинский скупо улыбается, не присоединяясь к веселью, и передаёт мне конверт:
— Саня, считай. Насчёт грудничков, это и называется востребованность. Тот случай, когда рынок сам несёт тебя вперёд…
— Игорь Витальевич, а давайте вернёмся к разговору о клапанах? Я общался с родственниками, и с Бахтиным, вот что они говорят…
— … Саня, кажется, ты хотел бежать на первый этаж? — поддевает меня Котлинский. — Я подумаю. Серьёзно подумаю, хорошо? Лично мне очень не нравится, когда начинается «звёздная болезнь». И я должен быть уверен, что у нас её нет.
— Что это, звёздная болезнь?
— Хм… — Котлинский удивлённо смотрит на меня. — Это когда специалист думает, что может всё, не соизмеряя объёмы работ со своими реальными возможностями. Обычно бывает как защитная реакция психики.
— Упс. Думаете, ко мне относится?
— Саня, я подумаю над твоим планом, — деликатно уходит от прямого ответа Котлинский. — И ты же сейчас видишь, что я действительно подумаю?
— Да.
— Я согласен, что я часто перестраховщик. И часто опасаюсь чрезмерно и необоснованно. Но лично меня, Саня, никогда не подводила чрезмерная осторожность. А вот шапкозакидательский настрой… — Котлинский выразительно смотрит на меня.
— Игорь Витальевич, так и какие риски вы видите при подключении арабов? И при работе «на паях» с ними?
— Саня, я не Бахтин. Я врач. И то, что ему очевидно, мне нужно выяснять и перепроверять. Я действительно подумаю. Но чтоб наш разговор не был пустым сотрясанием воздуха, предлагаю говорить профессионально. Ты хочешь обсудить и инициировать проект? Готов участвовать и финансово? Здорово. Давай оформим, для начала, в читаемой лично для меня форме?
— Это как?
— Майкрософт-проджектом владеешь?
— Да.
— Вот давай ты вначале накидаешь, с цифрами, как ты себе видишь проект по клапанам, в связке с онкологией, в связке с грудничками. С учётом сезонности в педиатрии, ааага-га-га-га, — веселится Котлинский. — А потом я, как старший товарищ, вникну в серьёзный документ. И мы вместе решим, как, куда, с каким темпом и условиями двигаемся дальше?
— Хм… не сообразил, — искренне удивляюсь, как не додумался до очевидного. — А ведь штабная культура должна быть. — Бормочу под впечатлением. — Ведь действительно надо не языком молоть… Спасибо!
— Не за что. — Кивает Котлинский. — Я действительно готов двигаться дальше, но, во-первых, обдумаю все твои новые вводные «от Бахтина». Во-вторых, если мы обсуждаем серьезные вещи, то давай ты хотя бы пропишешь свои соображения, для начала? В виде проекта. Как полагается. Что не прописано, то не управляемо… А не будешь это мне предлагать сделать за тебя, — Котлинский весело улыбается из своего кресла. — Я начальник, мои правила.
— Принимается. Виноват. Не хватило опыта.
— Не обиделся?
— Боже упаси. Перед тем, как принимать решение, надо оценить обстановку. Для оценки обстановки, нужно систематизировать вводные и данные. Для вас картина «не прозрачна», по крайней мере, пока я не переложу всё из своей головы в сроки, цифры и ресурсы. Сейчас удивляюсь, почему сам не додумался.
— Ну-с, я к индивидуальному подходу готов, — Сергеевич с энтузиазмом потирает руки.
Сегодня он мне сказал прийти попозже, остальных отпустил пораньше, чтоб под ногами никто не путался, как поясняет он сам.
— Саня, вообще физподготовка, в твоём случае, ставит целями устранение функционального дисбаланса у тебя, если он есть, это первое; и проверку под нагрузкой твоего обмена веществ: чтоб ничего «не вылетало», как позвоночник у Сабирова, это второе. Информирую, чтоб действия спортсмена на тренировке были не только добросовестными, а и осознанными и инициативными.
— А что у меня в дисбалансе? — Сергеевичу удаётся меня регулярно удивлять.
— А вот это мы сейчас и будем выяснять… Пошли в манеж.
Мы перемещаемся в атлетический манеж, примыкающий к нашему корпусу, и следующие полчаса посвящаем непонятным, на первый взгляд, упражнениями типа гусиного шага, отжиманиям в упоре, бегу с ускорениями, бегу ёлочкой и тому подобное.
— Странно, — удивлённо констатирует Сергеевич через полтора часа. — Надо бы, конечно, тебя так часов на пять пригрузить, но я думал, что уже сейчас что-то можно будет сказать.
— А что вас смущает? — спрашиваю, попутно приводя дыхание в норму.
— Ты под нагрузки адаптируешься, что ли. Из ресурса не выводишься. — Сергеевич ненадолго зависает. — Вижу, что от этого проку будет немного… Слушай, а если бы я тебе сейчас сказал десятку пробежать? Ну, десять кэмэ? Ты бы её пробежал? Имею в виду не дисциплину, а физически. Потянул бы?
— Давайте пробежимся, — указываю рукой на дорожку манежа. — Примерно на три четверти часа удовольствие. Но ответ «да». Пробегу. Вопрос: налегке или с отягощениями?
— А ты сейчас о каких отягощениях? — осторожно спрашивает Сергеевич, как-то странно глядя на меня.
— Ну там, дополнительный груз, как вариант. Дополнительный груз ещё бывает эргономично и неэргономично закреплён, — просвещаю Сергеевича. — Знаете, есть такие старые рюкзаки, которые не по спине вес распределяют, а только на плечах на лямках висят?
Сергеевич кивает, задумчиво глядя на меня.
— Вот это не самый удобный вариант. Там, чтоб темп не терять, лямки придётся руками придерживать. — Просвещаю его в ответ. — Или ещё груз бывает вообще не закреплён, в руках, например. Вот если он соизмерим по весу с заплечным, то это вообще каторга. Наверное, — добавляю на всякий случай.
— Приведи пример? — хмурится Сергеевич, глядя на меня с короткой дистанции.
— Например, аппарат. Для погружений. Ну, акваланг ещё говорят.
— Он же на лямках? Его же за спину можно повесить?
— Сергеевич, у него баллоны из металла, — снисходительно улыбаюсь. — И если вы с аппаратом соберётесь бежать, дай вам бог здоровья, то у вас, в ритм бега, железяка в четверть центнера будет делать массаж всех ваших позвонков. Но не осевой нагрузкой, а под углом в девяносто градусов. К оси позвоночника. Отгадайте, что будет с позвоночником через десять кэмэ?
— Фарш, — Сергеевич задумчиво смотрит на меня.
— А ещё, допустим, металлический или любой жёсткий ящик с ручками. За спину не крепится никак. Либо, как вариант, с собой крепления за спину отсутствуют, а переместить надо быстро. Допустим, тоже на дистанцию в десять кэмэ. Вот если тянуть в руках, то выдыхаешься на порядок быстрее, чем если бы груз был закреплён за спиной.
— Та то понятно, но откуда ты этого всего нахватался? — Сергеевич озадаченно смотрит на меня. — Тебе по жизни что ли заняться нечем?
— Про аппарат Вовик рассказывал. Говорил, пытка ещё та.
— А-а-а…
— А с грузами сам экспериментировал. Интересно было, — не вдаюсь в детали. — Сергеевич, но мы отвлеклись. Вы сейчас о десятке с отягощениями говорили или как? Или налегке?
— Тьфу ты… Да. — Спохватывается Сергеевич. — С отягощениями, можно сказать.
— Какой вес? Какие параметры, как груз крепится?
— Груз не крепится никак. В нашем виде спорта обычно практикуют три варианта. Бег по снегу, бывает, что и по очень глубокому.
— Насколько глубокому?
— По пояс. Второй вариант: бег по песку. Ну, для примера любой приморский пляж можешь взять за основу. И третий вариант, по глинозёму. Никаких рюкзаков, аппаратов на горбу и подобной ереси!
— Ух ты, — рефлекторно морщусь. — Третье, по глинозёму, вообще жесть… Сергеевич, по такому рельефу тоже пробежал бы. Особенно если налегке. Но ещё вопрос, а какая температура воздуха и влажность?
— Саня, не за… не парь мне мозги, — злится Сергеевич. — К чему этот вопрос? Выпендриться решил? Умный?
— Ну, зря вы так. Может, мне и приходилось, — дипломатично ухожу от прямого ответа. — В молодости экспериментировать. А спрашиваю затем, чтоб понять: пробежать-то я пробегу, но буду ли в состоянии ещё что-то после этого делать. И сколько процентов моей ресурсной боеспособности, я сейчас про бокс, от этого останется после такого забега. Только Сергеевич, это же бесполезно обсуждать. Это всё пробовать надо, потому что вы сейчас о каких-то циклических повышенных нагрузках, а я не понимаю, что вы на основании них для бокса во мне хотите определить.
— Зато я понимаю, — бурчит в ответ Сергеевич. — Ладно, хватит болтать, это всё действительно пробовать надо… Пошли в зал.
По пути в зал, Сергеевич продолжает ворчать:
— Ты не расслабляйся. А заряжайся на выходные. Твоя вторая половина нас в субботу на Большое Озеро сможет отвезти? Там как раз песок и рельеф, какой надо. Кое-что попробовать…
— В воскресенье сможет, в субботу она после смены. Только я бы лучше такси взял, если вы не против. Что она там делать будет, пока мы бегаем?
— Богат? — Сергеевич неодобрительно смотрит на меня.
— Ну мы же не каждый день будем туда мотаться? — вопросительно смотрю на Сергеевича.
— Пока только тестирую кое-что, — явно недовольно отвечает Сергеевич. — Это ещё не программа подготовки. Это только, если по-больничному, сдача анализов. Как пойму картину, тогда скажу, что дальше делаем.
— Сереевич, в субботу и воскресенье вас лично и привезу, и увезу на Озеро. — Прикладываю руку к груди. — Со всем почтением. Только давайте сами обойдёмся, если вы не против.
— Если ты платишь, то без проблем, — оставляет за собой последнее слово Сергеевич, которому, не могу понять почему, не нравятся результаты наших с ним экспериментов в атлетическом манеже.
— Сергеевич, а что вам не нравится? — решаюсь спросить откровенно, пока он возится с ключами, отпирая двери нашего зала.
— Саня, если всё так ненормально нормально, значит, где-то заложена большая жопа! Ну не может у человека быть настолько идеально сбалансированного организма! Ещё и перестраивающегося по ходу дела под нагрузку! Ну не бывает так! — Сергеевич резко успокаивается и продолжает нормальным тоном. — Я не понимаю. А когда я чего-то не понимаю, я нервничаю. Все, на мешок. Слушать таймер, я буду «рваные» раунды вручную давать.
— Привет, я думала, без тебя прокисну сегодня, — Лена встречает меня в прихожей и за руку тащит на кухню. — Пробуй.
— О. Пицца?
— Ага. Даже тесто сама катала.
— Ничего себе тебя жизнь покрутила, — смеюсь, опускаясь на стул. — Вас стало просто не узнать, Принцесса.
— Сама себе удивляюсь, — беззаботно отмахивается Лена. — Всю жизнь терпеть не могла ни готовить, ни по дому что-то делать, а вот поди ж ты…
— Я думал, ты отсыпаться будешь. — С удивлением гляжу на отмытую квартиру, чистые окна и прочие атрибуты генеральной уборки, которая была сделана сегодня в моё отсутствие.
— Отоспишься тут, как же, — хмурится Лена, раскладывая по тарелкам в дополнение к пицце салат.
— В этом месте не понял. В чём проблема?
— За задней стеной строят здание. Так-то мы их не видим и не слышим, но сегодня весь день перфоратором долбили. Не пробовал уснуть под перфоратор?
— Ну, лично я, если надо, усну, — смеюсь в ответ. — Но согласен, удовольствие ниже среднего. Блин, я как-то раньше на это внимания вообще не обращал! А сейчас даже в голову ничего не приходит, что делать и как с этим бороться… По идее, в дневное время же имеют право?
— В том-то и оно, — хмуро соглашается Лена, глядя в свою тарелку. — Ладно, извини. Не буду корчить козьи морды, пардон за негатив.
— Ничего себе, какая предупредительность, — мне снова становится смешно. — Слушай, я тебя прямо по-новому для себя открываю, — кладу свободную руку на её предплечье. — Но с точки зрения сидения в декрете, мне уже за тебя страшно. Если тебе уже сейчас так некомфортно.
— Ну, — коротко кивает Лена. — Понять бы ещё, насколько эта стройка по времени. Хорошо если быстро. А если, как у нас обычно бывает, на пару-тройку лет?
В этот момент, как по заказу, со стороны потолка раздаётся дробный стук, как будто кто-то решил побегать в квартире над нами по паркету на каблуках. Лена тяжело вздыхает и нервно косится на потолок.
— Сейчас вернусь, — мне-то смешно, но вижу по Лене, что за тишину пора начинать бороться.
Быстро переобуваюсь в прихожей и, поднявшись на этаж выше, звоню в одну из квартир над своей.
— Кто там? — раздаётся женский голос из-за двери.
— Сосед снизу, могу попросить не топать по полу? — говорю сквозь закрытую дверь.
После чего мне открывает женщина лет тридцати, за спиной которой бегает мальчик лет полутора-двух.
— Я вас слушаю? — женщина вопросительно смотрит на меня, кажется, не услышав всего моего текста с первого раза.
— Я ваш сосед снизу, — как могу вежливее повторяю ещё раз. — Могу попросить вас не топать по полу?
— Это не я, это он, — женщина устало кивает на мальчика за своей спиной. — Попробую, но не обещаю. Намордник на него надеть не смогу.
Поглядев на них ещё пару секунд, понимаю, что спорить бесполезно. Особенно в свете пьяного мужика (видимо, мужа), спящего на диване в комнате и просматривающегося прямо от дверей, где стою я.
— Понятно. Если будет возможность, пожалуйста, всё же попытайтесь. — Киваю на прощание и сбегаю по лестнице вниз.
На улице обхожу свой дом и выхожу на бывший пустырь, который теперь огорожен забором и размечен по всем правилам строительства. Как и положено, строящийся объект через каждые пять метров украшает огромный баннер, являющийся паспортом строительства, с указанием компании-застройщика, директора этой компании и ответственного непосредственно на этом объекте. Рядом, согласно требованиям законодательства, дисциплинированно указаны и все телефоны.
Не долго думая, набираю номер старшего по этому объекту:
— Ало? — раздаётся совсем не удивлённый, бодрый и не уставший мужской голос. На заднем плане слышен шум стройки.
— Здравствуйте. Андрей Петрович?
— Да, с кем говорю? — чуть удивляется собеседник на том конце провода.
— Я ваш телефон взял с паспорта объекта на ограничительном заборе. Прошу прощения за беспокойство, я жилец дома рядом с вашим объектом номер девятнадцать — восемьсот двадцать пять.
— Я понял, — подбирается голос в трубке. — Что случилось?
— Ничего не случилось, всё в порядке. Личный вопрос. Жду ребёнка, на стройке технологический шум круглый день. Меня это раньше не сильно тревожило, пока один был, но сейчас хотел спросить: не сориентируете, как надолго сама стройка?
— Ещё восемнадцать месяцев по плану, — моментально отвечает мой собеседник. — Но это до сдачи, не считая чистовой отделки самими жильцами. По опыту, отделочные работы будут ещё до ноября. То есть, считайте, ещё два года.
— Спасибо большое, вопросов больше не имею.
— Мы всегда строго соблюдаем правила, — продолжает голос в трубке. — С двадцати трёх ноль-ноль до шести утра у нас на объектах всегда тишина. Пожалуйста, не переживайте: на семь часов полнейшей тишины в сутки можете рассчитывать смело.
— Благодарю…
— У меня для тебя две новости, и обе так себе, — смеюсь, переобуваясь в тапочки дома.
— Я уже поняла, — сверлит меня взглядом Лена. — По твоему довольному виду, хе-хе. Куда ходил?
— Вначале поднялся на этаж выше, попросил не топать.
— Да вроде затихли, — морщится Лена. — Вопрос, надолго ли. Эх-х.
— Вот тут не знаю. Если коротко, муж, кажется, бухает. По крайней мере, сейчас, среди недели, валяется одетый на диване. В доме всё очень скромно, чтоб сказать мягко. — Подробно докладываю все подробности, которые успел заметить. — Ребёнку года полтора, может, два. Носится, как угорелый. Жена говорит, запретить ребёнку может не получиться, он ещё ничего не понимает. Потому не знаю, как надолго они затихли.
— Блин, — смеётся Лена. — Вот жопа-то… Действительно ничего не сделаешь. Какая вторая новость?
— Точно, это же не всё… Сгонял на улицу, позвонил старшему по строящемуся объекту.
— Каким образом? — широко раскрывает глаза от удивления Лена. — За три минуты?
— Дом обошёл вокруг, вышел к их стройке. Паспорт строительства на заборе висит, всё как полагается. На нём — телефоны всех ответственных, в круглосуточном режиме, — снисходительно смотрю на Лену. — Вот набрал на третий номер в списке, директору по стройке.