ЮЛИЯ ГАЛАНИНА
КОДЕКС ВЕДЬМЫ
ОГЛАВЛЕНИЕ
ЛАДОНЬ МЯГКОГО ВЕТРА 2
ТИГР ВЫХОДИТ ИЗ ДЖУНГЛЕЙ 4
БЕЛЫЙ ЖУРАВЛЬ РАССЕКАЕТ ВОДУ 6
ЛЕВ ИГРАЕТ С ЛУНОЙ 9
ПОСЛУШНИК ПОДНИМАЕТ ТРЕНОЖНИК 12
СЕРП РАЗВОРАЧИВАЕТ ТЕЛО 15
НЕБЕСНАЯ ДЕВУШКА СОБИРАЕТ ЦВЕТЫ 18
РЫБА В БЫСТРОЙ ВОДЕ 20
ЛАДОНЬ БАБОЧКИ 22
ТЯЖЕЛЫЙ МЕЧ РУБИТ ДЕРЕВО 24
ЗОЛОТАЯ ЗЕМЛЯ 27
ОДИН ЦВЕТОК ДРАКОНА 30
МОНАХ СНИМАЕТ ОДЕЖДУ 34
ТЕМНАЯ ЖЕСТКАЯ ЛАДОНЬ 41
СТАРЫЙ ЛУК - ЗМЕЯ 50
ЗАВЕРШЕНИЕ 56
ЮЛИЯ ГАЛАНИНА
КОДЕКС ВЕДЬМЫ
Смерти нет.
Я знаю.
Я ведьма.
***
Люди смутно чувствуют это, а я знаю наверняка. Есть живое и неживое. Живое - живо всегда.
Нам, ведьмам, достается это знание еще до рождения, с момента, как заводит свою песенку новая частица, сложенная в одном танце двоими.
Ведьма ведает то, что другим неведомо.
Это тяжелое знание.
Не знать - легче.
Глава первая
ЛАДОНЬ МЯГКОГО ВЕТРА
Листья тогда из зеленых стали алыми и золотыми.
Прошло время летних костров, когда земные дороги бросались под ноги человеку и манили идти, идти, куда глаза глядят. И мы бродили по земле там, где нам вздумается, шли и возвращались, и снова уходили на восход и на закат.
Когда же ветры с горных хребтов стали пахнуть снегом, а ночные заморозки убили цветы, мы по заведенному порядку вернулись в Зимний Город, в черные шатры, чтобы ждать зиму.
Зимний шатер всегда черный - полотнища его делают из жесткой шерсти диких яков, что пасутся в высокогорье. Только этот войлок стеной встает на пути вьюг. Мы расшиваем его черноту золотом и пурпуром, солнечными колесами, рысями и крылатыми псами.
А внутри колышутся яркие шелка, удерживающие лето в жилище, пахнущие теплым ветром.
Шатер не ставится прямо на землю - небольшие стены, выложенные из камня, не дают благородному войлоку соприкасаться с влажной почвой. Войлок стоит дороже золота: мы получаем его от ячьего народа, чьи жилища в горах, на юге. Там люди живут выше неба, держат огромных собак с голубыми глазами, а кости своих яков не выкидывают, а прячут под камни, чтобы в голодное время достать и сварить. Голод там частый гость, а холод - гость постоянный.
Но мы не берем у них для шатров ни седой, ни бурый войлок.
Это шерсть домашних животных. Слишком мягко.
Только свирепые дикие яки, добытые в горах. Яки, которых невозможно остричь прежде, чем убьешь. Только они дают нам надежные зимние стены. Плотные, жесткие и непокорные.
А мягкий, податливый шелк тоже с юга. Из теплых, влажных равнин, где цветут шелковичные деревья. И он, шелк, притягивающий солнечные струны, конечно недешев.
Но не дороже золота.
И мы его покупаем, чтобы видеть солнце зимой.
Для нас это главное.
***
Мы живем здесь, потому что нам нравится здесь жить.
Здесь холодно зимой и жарко летом. Там, где больше солнца, нет таких зим, и нам это не нравится. Там, где меньше солнца, нет такого лета. И это тоже нам не по нраву.
Здесь есть и горы, и степи, и леса, и реки, и озера. Все это наше, потому что здесь живем мы.
Мы - всеядны. Наших коней мы кормим мясом и сушеным творогом. Зимою, когда заканчивается сено и солома, а снежные покровы так глубоки, что не докопаешься до спящих трав. И сами едим сушеный творог и мясо наравне с конями.
На наших полях растет пшеница, ячмень и горох. Морковь, лук и редиска вызревают на огородах. Стада наших свиней пасутся в лесах, укрываясь на ночь в загонах, овцы же и козы вольно ходят степями.
Наши овцы несут груз на спине, когда их гонят горными тропами от одного селения к другому. Пусть это не кони, не вьючные яки, но они делают свое дело, как могут.
Мы не знаем, что такое Добро и Зло. Мы знаем, что такое добро для нас. И это необязательно добро для всех. Понять это сложно, но необходимо, иначе беды не избежать.
Ведь мы любим солнце и радуемся каждому солнечному дню. Но в глубоких пещерах гор совсем неподалеку от нас живут те, для кого луч солнца смертелен, чья кожа идет пузырями и обугливается, а глаза навсегда слепнут от яркого света. И мы понимаем это. И не лезем в чужую жизнь, не желая зла своим соседям.
Мы любим чай, караваны с которым идут к нам вместе с шелками и пряностями. Мы любим заправлять чай молоком наших коров.
Люди, пасущие яков высоко в горах, презирают нас за это: они добавляют в чай масло, соль и щепотку золы из костра. Для них налить молока в чай - проявить слабость. Такой человек не сможет выжить в заснеженных хребтах.
Мы понимаем это, но мы любим чай с молоком.
Люди, выращивающие шелковичные деревья в теплых зеленых долинах, считают нас грубыми дикарями. Их ужасает наша привычка добавлять в чай молоко. Они думают, что тонкий, изысканный вкус чая не нуждается ни в каких добавках. Они не понимают, как можно уродовать драгоценный напиток.
Мы понимаем это, но мы любим чай с молоком.
Так уж получилось.
***
В Зимнем Городе нам нравится жить на Горе. С нее далеко видно, здесь постоянно дует свежий ветер, который развевает дым над шатрами. С нее видно Реку. Очень красиво.
Весною, когда тают снега, по горе текут потоки воды. Это время быстро проходит и грязь высыхает. Вода не застаивается здесь, как в низинах. И нам это нравится.
Нам нравится каждый день спускаться с горы и подниматься на гору, хоть это и тяжело.
Но кто сказал, что всё в жизни должно быть легко? Пусть лучше будет радостно! И надежно.
***
Люди часто не понимают, что это такое - быть той, кто ведает.
Иначе они не считали бы ведьмами убогих злобных старушек, строящих козни всему белому свету. Это не ведьмы, это злобные и завистливые, и от того очень несчастные бабульки. Ведь невыносимо глупо, обладая знаниями, отдавать все силы на пакости ближним и дальним, вместо того, чтобы наладить свою жизнь и сделать ее счастливой. Это все равно, что топить очаг шелками и кедровыми чашами. Ведьме такое и в голову не придет.
Быть ведьмой - это знать, что ты делаешь, зачем ты это делаешь и почему.
И это должно быть твое знание, а не чужое, каким бы правильным оно не казалось.
Но если ты говоришь себе: я делаю это, потому что мне интересно, - в твоих руках сами собой оказываются ответы на многие вопросы. И чужие знания становятся твоими, пропущенными через тебя, опробованными тобой, ставшими твоей неотъемлемой частью. Докопаться до сути вещей и поступков сложно, но что еще в мире может быть таким захватывающим?
Люди побаиваются тех, кто знает, и трудно винить их за это. Любое непонимание рождает страх и злобу. Самое сложное в мире - это понять того, кто не такой, как ты.
Поэтому настоящую ведьму не видно и не слышно, если она сама этого не хочет. А ей видно и слышно многое. Ведьма умеет думать. Это редкое качество.
И ведьма знает твердо: нельзя обижать людей.
Нельзя - и все тут. Человек не виноват только потому, что ты слышишь, как страстно поет ветер, а он нет. Ему доступно то, что недоступно тебе. В мире нужны разные люди и всякому найдется свое место.
Нельзя обижать людей. Обижаешь людей - обижаешь себя. Мы все люди.
И настоящая ведьма знает, чем грозит нарушение этого правила.
Потому что себя в обиду она тоже не дает.
Как всякая ведьма.
***
Зимою жизнь совсем другая, заботы другие и радости.
Любили ли бы мы так лето, если бы не было у нас зимы - не знаю. Ценишь ведь обычно только то, что можешь потерять.
Но если задуматься, главные, настоящие ценности должны быть доступны тебе вне зависимости оттого, что считают по этому поводу другие люди. Даже самые лучшие люди в мире. Главное - главное нужно уметь держать в своих руках.
Ведьма знает: чтобы быть счастливым, надо быть счастливым.
Нужно уметь быть счастливым. Какое бы время года не стояло за стенами шатра, какие бы бури не сотрясали землю.
Это очень просто и очень сложно.
И это непривычно. А, значит, тяжело. Иногда невыносимо тяжело.
Нужно уметь любить себя и не уметь жалеть себя. Но жалеть легче, чем любить. И многие люди путают два эти чувства, отчаянно себя жалея, и тем самым обрекая на гибель. Неминуемо себя обрекая.
Я знаю, что говорю. Залог моих слов - могилы людей, которые шли рядом со мной, были лучше меня, ярче, талантливей и тоньше. Их сгубила жалость к самим себе. Сгубила вернее, чем самый лютый враг.
Это тяжелое знание.
Я знаю, я ведьма.
Чтобы не жалеть себя, нужно учится себя уважать. И уважать других.
В этом твоя сила.
Глава вторая
ТИГР ВЫХОДИТ ИЗ ДЖУНГЛЕЙ
Он пришел в Зимний Город, туда, где стояли наши шатры, когда листья из зеленых стали алыми и золотыми. Этот чужой человек.
Он приходил из-за Реки и уходил за Реку.
До него не было никому дела, но он сказал, что принес новые знания, новые умения и охотно поделится ими. Люди станут здоровыми, пообещал он, научатся защищать себя, откроют в себе новые способности, обретут ранее неведомое. Про него же говорили те, кто занимался с ним, что он прошел влажные джунгли, чтобы добраться до затерянных храмов. И настоятели отметили его усердие. И он несет здоровье.
Здоровья каждому не хватает, у меня болела после родов спина. И всегда интересно узнать новое.
Я решила спуститься с Горы и посмотреть на пришлого наставника.
Мне надо было узнать, можно ли отдать ему в обучение сыновей. Чему он способен их обучить, чему не способен.
Мне нужно было понять, чему он учит.
Потому что словам здесь верить нельзя.
***
Людям всегда кажется, что там, за горами, жизнь другая. Не такая, как здесь. Не скучная и обыденная, а полная чудес. Там и мудрецы летают, и старость обходит стороной, и на каждом шагу диво дивное.
А те, кто живут за горами, думают, что именно здесь, у нас, жизнь совсем другая, не скучная и обыденная, а полная чудес. Чудеса всегда прячутся где-то там, за горой, за рекой, за синим лесом.
В Зимнем Городе принято верить в то, что ячьи люди знают секрет долгой жизни. Что в их горах растут такие травы, каких нигде больше не сыщешь. Что мудрые старцы делают из них чудесные снадобья. Что они, эти снадобья, лечат все и даруют почти что бессмертие. Ведь всякий знает, что ячий народ - народ богатырей и долгожителей.
А я знаю, что из десяти младенцев, родившихся там под теплым боком домашнего яка, до второго года доживает лишь половина. И еще половина от этой половины умирает, не достигнув и до пяти лет.
Там трудно с водой, там то невыносимо жарко, то невыносимо холодно. Высокогорный воздух совсем другой, им с трудом дышат люди с равнин, они задыхаются, им не хватает дыхания. Отапливать жилища приходится сухим ячьим навозом и тонкими веточками ядовитого кустарника - а где взять другое топливо среди камней?
Моются там раз в год, по весне, когда сходит лед на реках. Все вместе, трут друг друга песком и окатышами, отдирая годовую грязь. Тогда же и стирают одежду, если считают, что она нуждается в стирке. Или не стирают.
И тем, кто дожил там до совершеннолетия, уже не страшны никакие лекари.
Но ячьи люди долго не живут, уходят, не достигнув и сорока зим. Подняв детей, увидев первых внуков.
Только богатые старухи могущественных родов могут зажиться подольше. Если их не вынесут на горную тропу и не оставят умирать там от голода и холода, как велит обычай.
Я знаю, я ведьма.
И это тяжелое знание.
***
Летом наши крылья были раскинуты во всю ширь, и на степи, и на горы, и леса, и на воды. Зима прижала крылья к телу, родственники собрались у семейных очагов.
Потекли зимние будни.
Если хочешь бодро ходить летними тропами, нельзя останавливаться зимой.
Тело должно шевелиться, ему нужно двигаться.
Хорошо, когда за это не надо много платить. И всегда веселее в куче.
Я занимаюсь вместе с мальчишками одним из распространенных в Зимнем Городе боевых единоборств.
Это удобно и дешево.
Это трудно - угнаться за людьми, многих из которых ты старше три раза. Зная, что перед ними просторы, а твой потолок все ниже нависает над головой.
Они растут, набираются сил, превращаются в мужчин. Вчера они были тебе по плечо, а завтра смотрят на тебя сверху вниз и уже ты им по локоть.
А ты становишься старше с каждым годом, неизбежно утрачивая силу, утрачивая гибкость, утрачивая ловкость, честно расплачиваясь со временем, текущим сквозь тебя, как горная река.
Временем, которое тебя любит, как никого другого, ибо у ведьмы свои счеты с годами.
Но нужно двигаться, нужно, сколько сил хватает, стоять в одном строю с мальчишками.
Ты ползешь вдоль стены улиткой, а мимо тебя проносятся вскачь молодые олени. Боятся ненароком не задеть, не уронить, не покалечить тетеньку, которая плетется позади.
Но ты знаешь, что по меркам ячьего народа ты выглядишь девочкой. И твои ровесницы там - уже старухи на пороге смерти. С изношенными телами, с изработанными руками, с пустыми грудями. С умершими желаниями.
А у тебя второй сын совсем маленький. И он ест твое молоко.
Поэтому нужно бежать. И прыгать. И махать руками и ногами.
И тогда время будет тебе улыбаться.
Потому что вам нечего скрывать друг от друга.
***
Есть движения быстрые и резкие, а есть плавные и мягкие. Доступные и детям, и старикам.
Пришлый наставник предлагал именно такие.
Это было совершенно новое ощущение: не надо никуда бежать, надо стоять на полусогнутых ногах и расслабляться, взмахивая руками, как трепетный мотылек крыльями.
Наставник толковал, что нужно слушать себя. Что всю жизнь до нашей с ним встречи мы были зажаты, а теперь учимся разжиматься. Что нужно дать волю своим ощущениям, своим чувствам, развязать узлы внутри себя. Что нужно открыть некие тропы для пути некоей силы.
Все это было крайне интересно.
И легко.
И приятно.
***
Наслушавшись рассказов о новом мастере, сестра моя присоединилась к занятиям.
Теперь мы вместе спускались с Горы к Реке и вновь поднимались на Гору. Осенний ветер трепал темную и светлую гривы и ронял на них сухие листья. Алые и золотые.
Глава третья
БЕЛЫЙ ЖУРАВЛЬ РАССЕКАЕТ ВОДУ
Листья окончательно пожухли и опали. Ветра безжалостно обтрепали деревья. Черные стены наших шатров были ему не по зубам. Скалились весело с них рыси и крылатые псы.
Настоящий снег был все ближе.
Огонь в очаге приходилось делать все жарче, светильники зажигать все раньше.
Солнце не хотело греть землю, оно с трудом поднималось над землей - и тут же стремилось закатиться, уйти на покой, отлежаться за горами.
В такое время хорошо ходить по гостям, танцевать под гулкие удары бубнов и протяжные стоны дудок. Делиться едой, которой всегда много по осени. Рассказывать про летние странствия.
Когда снег засыплет дороги, попасть к друзьям и соседям станет сложнее.
Ночами ветры пели над шатром, пытались проникнуть внутрь холодными пальцами. И было очень приятно лежать, крепко прижавшись к спящему мужу и под его защитой слушать ветер. И слышать, как стучит рядом размеренно большое сердце. И чувствовать маленькие нежные пятки сына на своем боку, тихие до тех пор, пока их хозяин, оголодавши, не начинал возиться, ища во сне еду и питье.
Тогда горячее молоко щедро лилось от мамы к сыну. И ветрам приходилось затихать.
Это было время, когда земля ждала снега.