Но, простите, эти движения настолько сложны, а повторения многочисленны, что мне приходилось считать, чтобы не сбиться. Мысленно, про себя. И это поставило надежную стену на пути воздействия.
Наставник попытался применить то, что уже помогало ему.
Вообще-то, это глупо, но кто я такая, чтобы указывать наставнику на ошибки? Если человек в черных одеждах раз за разом нарушает самые основные правила работы с людьми, одно из двух: либо он прекрасно знает, что делает, либо у него отсутствуют мозги. А причем здесь я?
Наставник попытался пустить в ход свои замечательные руки.
Движения резко поменялись, мы опять стали делать их неправильно.
Наставник, изо всех сил заботясь об учениках, не поленился, подошел к каждому: похлопал, погладил, терпеливо показал, как надо.
Внешне относясь к нему с обычным почтением, я всего лишь терпела его присутствие рядом. И мысленно показывала ему фигу в черную спину, когда он уходил на свое место.
И продолжала усердно заниматься. Старательно.
Я начинала движение последней, и заканчивала тоже. Тщательно следила, чтобы наши волны даже случайно не совпали.
Наставник не сдавался, остановив упражнение, начал показывать, как безобидное с виду движение рукой превращается в боевой прием. Все сгрудились вокруг него, чтобы рассмотреть, не упуская мелочей.
Я осталась наблюдать со своего места: ремесло кулачного бойца мне не грозило. Мне этот прием был не нужен.
Кроме того, дома накопилось столько дел, что теперь, после окончания занятий поклонившись пустому месту перед собой, я, ни мгновения не задерживаясь, уходила на Гору.
Ведь счастливая семья не только у наставника, у остальных людей такое тоже, как ни странно, встречается сплошь и рядом. А семья всегда забирает много времени и сил.
***
Все это было чудесно и замечательно.
Опыт показал, что когда отрезаешь нити воздействия, когда снова берешь управление собой в свои собственные руки, от учения, полного чудес, в остатке получается вполне бодрящая зарядка. Без волшебных сил, без демонов и инопланетян.
Зарядку ведет вполне себе заурядный человек в черных одеждах, который не в состоянии со своими-то червяками справиться, который боится неизвестно чего и очень странно себя ведет. Дело одного мгновения: сказать "да, давайте поговорим" либо "нет, мы не будем разговаривать, прощайте", - он превратил в какую-то помойку.
Но было ясно, что в учении, которое он принес, эта самая зарядка неразрывно связана с его корявыми речами, он от них не откажется. И мне там делать нечего.
Но из пяти оплаченных занятий, оставшихся у меня, после возвращения в Зимний Город я отходила только два.
А подарить этому человеку три занятия, - за что? За его красивые глаза? Так они у него страшные, мертвые.
Но и заниматься рядом с ним я больше не в силах.
Потому что учитель, который оттолкнул ученика с вопросами - не учитель. Хвост это собачий, а не наставник.
Самозванец.
Настоящего учителя ничто так не радует, как вопросы ученика.
***
Я решила, что занятие в пятницу будет у меня последним.
После занятия я переоденусь в обычное, отзову человека в черных одеждах в сторонку, чтобы остальные не слышали и скажу:
"Я не могу заниматься у человека, которого не уважаю. А вас я не уважаю. Вы убить меня можете - но вам не вернуть мое уважение!"
Развернусь и уйду на Гору.
Может быть, эти заготовленные слова кажутся смешными, слишком громкими, либо наоборот, слишком тихими, но надо знать ведьму, чтобы понимать, что стоит для нее за такими словами.
Ведьма со словами в особых отношениях. Не только они подчиняются ей, но и она подчиняется им. Именно поэтому для нее доступно то, что для многих недостижимо.
И если ведьма говорит "убить меня можете" - это значит, что она приготовилась к смерти, она не исключает такую возможность. И это - чистая правда, такими вещами нельзя шутить, нельзя играть.
Я учитывала все, что знаю.
Человек в черных одеждах - сильный и опасный мастер боевых искусств. За рекой он учит не мальчишек, а других наставников. Он искусен в схватках.
Он неоправданно жесток. Показывая боевые приемы ученикам, он причиняет боль человеку, который стоит с ним в паре. Даже в тех случаях, когда этого можно избежать. Ему нравится быть сильнее остальных.
Он не раз подчеркивал, что может воздействовать на людей незаметно.
Он сильнее меня, быстрее меня, хладнокровней меня. Если он попытается меня убить, я для него, скорее всего, не противник.
И все это не имеет никакого значения. Вообще никакого.
Потому что он может убить меня - и все. Заставить меня уважать его вновь не в силах никому на земле.
И поэтому я плюну ему в лицо эти слова - поставив точку в истории, которая началась тогда, когда листья из зеленых стали алыми и золотыми. Все должно закончиться там, где началось.
Не люди сошлись не на жизнь, а на смерть, а два подхода к счастью.
Мое счастье не зависит ни от каких секретных ключей, выдаваемых только посвященным, ни от каких таинственных благодетелей, находящихся неизвестно где. Только я сама знаю, в чем заключается мое счастье, и только я сама могу его себе создать, сложить из цветных кусочков в яркую картинку.
Это знание передано мне от родителей и уйдет моим детям.
Даже если меня не будет.
Счастье разлито кругом, не ленись, подбирай его, делись с людьми, когда его у тебя много, но давай им ровно то счастье, которое им нужно. У всех это разное - кому-то нужна всего лишь улыбка, кому-то моток шелковых нитей для вышивки, а для кого счастье заключается в том, чтобы тебе помочь. Именно поэтому запасы счастья неисчерпаемы.
Для человека в черных одеждах счастье было тем крючком, на который можно насадить рыбку.
Не будет рыбка послушной, начнет трепыхаться, - не будет ей счастья. Страдай рыбка, поделом тебе, строптивой. Нет у тебя Расширенного Сознания. Ты помучаешься - и снова сама, добровольно, заглотишь крючок.
Но мои учителя своими книгами учили меня не так:
Я стоял против Сциллы, теряя последние силы,
На бессмертное Зло покушался со смертным копьем.
Мне сказали: мой милый, к чему доводить до могилы?
Даже боги, и те... Я стоял, настояв на своем.
Как светло. Иногда хорошо умирать под луною.
Убивал женихов? Нет, не помню, должно быть не я.
Троя, море, Циклоп... Лишь одно здесь, у ложа со мною:
Я стоял против Сциллы. Стоял против Сциллы. Стоял.
И я счастлива, что благодаря своему ремеслу ведьмы знаю, какие они, настоящие люди. И могу отличить незабудку от дерьма.
Глава четырнадцатая
ТЕМНАЯ ЖЕСТКАЯ ЛАДОНЬ
Погода в тот день была теплой, солнечной и ветреной.
Совсем скоро должны были распуститься первые зеленые листья.
Сестры не было, она лечила плечо.
Эны тоже не было, она простудилась.
Ничего не мешало ни мне, ни наставнику.
Барабаны сердца бешено стучали. Кровь шумела в ушах, она давно шумела, с той поры, как наставник возобновил беседы после Праздника Темных Дней.
Ветер раздувал мой плащ, только алая кисточка капюшона колыхалась.
Наставник запоздал. И тоже принарядился. В белую, украшенную загадочными надписями разлетайку, привезенную из храмов во влажных джунглях.
С наставником я не поздоровалась, как не здоровалась с ним со дня отправки письма за Реку.
Разминка прошла по заведенному порядку. Я тихонько махала в своем углу цветастыми рукавами, стараясь напоследок получить удовольствие от движений.
Когда разминка закончилась, наставник благостно нас оглядел и, улыбаясь, сказал:
- Воистину сегодня великий день. В прошлый раз у нас была растяжка, мы хорошо растянули тело. А сегодня я покажу вам такую чудесную вещь, как духовная растяжка. Вы узнаете о себе такое, чего никогда до этого не знали. Сегодня я подарю вам, мои дорогие, два ключа. Целых два секретных ключа за одно занятие! Вспомните, было ли когда-нибудь такое раньше? Никогда! Садитесь в уголке поудобнее, на коврики. Никто ведь не торопится?
В этот миг и нужно было уйти. Потому что именно я торопилась.
Но слова "духовная растяжка" остановили меня. С давних времен ведьмы не понаслышке знакомы со многими мастерами растягивания души и тела. На дыбе, к примеру. Душа прекрасно растягивается, когда косточки хрустят, связки рвутся и кровавые пузыри лопаются на губах.
Холодную ярость сменила ярость горячая. Хорошо, посмотрим, что это за духовная з-за растяжка з-з-за такая...
Когда все уселись вдоль стеночки и вытянули ноги, наставник проворковал:
- А теперь закроем глазки. Я буду задавать вам вопросы, а вы должны будете отвечать. Про себя. А потом вслух, когда я спрошу. Один, два, три, четыре. Какая нога тяжелее? Правая или левая? Какая нога тяжелее? Правая? Левая?
Это было божественно в своем непробиваемом невежестве. У наставника ученик которое занятие с ним не здоровается, кланяется пустому месту, закрылся наглухо. А наставник, вместо того, чтобы отозвать человека в сторонку и спокойно выяснить, в чем дело, начинает стайные игры на внушение: сначала потеряв доверие ученика, потом дополнительно отпинав того по болевым точкам. (Точнее, думая, что отпинав). Да за такие вещи даже подмастерья в лоб получают, чтобы не позорили ремесла, не позорились сами. А этот человек, похоже, искренне гордился своим умением управлять людьми. Тьфу!
Подождав мгновение, чтобы все осознали, какая нога у них тяжелее, наставник начал спрашивать.
В ответ раздавалось:
- Правая!
- Левая!
- Никакая!
Он обратился ко мне:
- А у вас?
- У меня обе ноги были одинаково тяжелые, - почтительно объяснила я наставнику.
Они и правда были одинаково тяжелые - я сидела расслабленно, без перекосов, ровно дышала и не позволяла забивать себе голову чужими приказами. Любая ведьма хорошо управляет своим телом, особенно в ярости. И голову при этом тоже не теряет.
- Да? Обе? - удивился наставник. - Это хорошо, это душевное равновесие. Почти.
И перешел ко следующему развлечению.
- Это было очень легко. А вот теперь нас ждет задача посложнее. Мы подошли к САМОМУ СЕКРЕТНОМУ КЛЮЧУ! Только в нашем учении есть такой ключ, и только он может вам помочь. Он позволяет найти внутри вас то, что вас тревожит, и убрать это навсегда. Ничем другим вы это не уберете! Оно будет вас мучить. Только не врите себе, пожалуйста. Очень важно не врать себе! А то мы помогли одной бабушке восьмидесяти пяти лет, а она врала себе. После мы ее спросили: а сколько вам лет? А она говорит: я девушка и мне семнадцать! А мы спрашиваем: девушка, а скольких детей вы хотите завести? А она: что вы, какие дети в моем возрасте?! А мы ей говорим: какая же вы девушка, когда вы бабушка и врете сами себе! И наша помощь пошла прахом. Поняли, мои дорогие, как страшно врать самому себе?
Наставник набрал воздуху и, понизив голос, видимо, для большей убедительности, задушевно продолжил:
- Может быть, вас что-то гнетет? Может быть (остановился на мгновение наставник) вы затаили чувство мести? Может быть, какие-то события последних дней вас тревожат, а? Вы что-нибудь знаете про недеяние? Мы, мудрые люди, ничего не делаем, а невидимая глазу работа идет, мы помогаем, даже если человек этого не понимает. Итак, закройте глазки, загляните в себя и представьте то, что мучает вас, в виде шарика с шипами или какой-нибудь иной гадости. Предупреждаю вас сразу, многие рыдают в это время. Так должно быть, не пугайтесь. Все закрыли глазки, начали.
Я, все-таки, не зря осталась. В многие вещи, пока не столкнешься напрямую, не хочется верить, они достаточно противные. Например, ведь куда проще, надежнее и выгоднее лечить человека от той болезни, которой лекарь сам заразил. Тогда действительно, он сможет дать ему лекарство, которое есть только у него - уж он-то знаешь, какой яд подсунул больному, какое противоядие здесь способно помочь. Дорогой наставник совершенно сознательно ворошил угли в моем костре эти дни, нагнетая обстановку, пестуя желание отомстить, обостряя его изо всех сил. Узнать, что у ведьм месть выведена за грань их натуры, как чувство вредное и крайне опасное, он почему-то не удосужился. Но вылечить меня страстно желал.
Мы, ведьмы, тоже помогаем людям, даже если человек этого не понимает. Ведьмино снадобье для наставника было готово, оно бурлило в котле, его пора было снимать с огня и давать по ложечке больному.
Мне не нужно было представлять шарик с шипами внутри себя - то, что мучило меня в последнее время, сидело передо мной в белой распашонке, оно было не внутри, а снаружи. Чтобы рассмотреть его во всей красе, глазки закрывать не требовалось.
Наставник притворно удивился, что на него смотрят:
- Закройте глазки!
- Я не буду делать это.
Вот и сейчас, пока остальные упоенно искали внутри себя шипастые шарики, вполне спокойно можно было оставить занятых делом людей и в стороне выяснить, что случилось с учеником.
- Стоп, - сказал наставник. - Все открыли глазки.
Все послушно открыли глазки.
- Вас что-то тревожит? - участливо обратился ко мне наставник. - Вы хотите о чем-то поговорить?
- Давайте не устраивать балаган при людях, - попросила я напоследок.
- О нет, давайте поговорим о ваших бедах. У нас же нет тайн друг от друга? У меня лично нет никаких тайн от моих любимых учеников.
- Конечно-конечно! - хором отозвались любимые ученики, крайне заинтересованные, чего это тут заварилось.
Ведьма не лезет туда, куда ее не зовут. Без приглашения.
Приглашение я получила.
Ведьма начала работать.
Ведьма не работает с тем, что на поверхности, ведьма работает с тем, что в глубине.
Ведьма не любит работать с толпами, ее дело - не лес, а деревья. Но работать ведьма может везде, люди ей не помеха. Тем более, если они не помеха человеку, который уверял, что его задача - счастье этих самых людей. И без всякого стыда, грязно и низко решил сделать их даже не зрителями, соучастниками травли.
Ведьма знает, что при работе с человеком на людях, в нее полетят камни, огрызки и грязь. Это азы ремесла. Людям нельзя показывать конец представления, когда все взрывается, и герои радостно режут друг друга. Им надо подробно рассказать и показать, как это главные герои дошли до жизни такой, что, забыв про все на свете, взялись за ножи. И еще неизвестно, получится ли такой рассказ. Но, по большому счету, ведьме все равно, будут ли лететь огрызки в спину или нет. Это неважно.
Настоящей ведьме не нужны дохлые лягушки, вонючие зелья и сушеные лапки мышей. Она работает словами, а слова и лечат, и калечат. Ведьма может нанести удар совершенно безобидным с виду словом, произнесенным в нужное время в нужном месте с нужным чувством. Или нанести ровно такой же по силе удар молчанием. Здесь нет готовых заклинаний, здесь есть врожденное чутье ведьмы, помноженное на опыт и знания. И для каждого человека нужны свои слова, то, что сразит одного, не причинит никакого вреда другому. Знахарки, когда варят приворотные зелья, требуют капельку крови того человека, на который делают приворот. Точно так же ведьма берет нужные ей слова у человека, с которым собирается работать, как я сейчас. Ведь сила ее проста и безотказна: ведьма не врет.
- Ребята, - предупредила я остальных. - Все, что вы увидите, это бесплатное представление. Так дела не делаются. И я, и наставник это знаем.
Никто, конечно же, ничего не понял. Кроме наставника.
- О, может быть, кто-нибудь считает, что им управляют? - обрадовался наставник.
- Да, я считаю, что вы бессовестно управляете людьми. Вы подменяете понятия. Вы сопли мухоморами лечите.
Теперь мы сидели друг напротив друга в одинаковых позах.
До этого мгновения на всех занятиях я не позволяла себе смотреть в глаза наставнику, если он меня о чем-то впрямую не спрашивал, тщательно соблюдая все внешние приметы робости и покорности, принятые в Зимнем Городе и которые многие считают устаревшими. Чтобы не пугать наставника понапрасну, раз от него и так тянет страхом. Многие мужчины очень неуверенно себя чувствуют, если в разговоре смотришь им в глаза, а не на башмаки. А мне несложно соблюдать правила подчинения, если собеседнику так легче. Нужно еще постараться, чтобы ведьма заговорила с человеком, как с равным.