Сфера же, витавшая над Мстиславом, теперь описывала местность, лихорадочно металась из стороны в сторону. Как выяснилось, она являлась неким подобием всевидящего ока и благодаря ей Виктор, находясь в своих покоях, мог в мельчайших деталях наблюдать за происходящим. Гавриил ошибочно принял сферу за высокотехнологичную видеокамеру, в то время как сфера работала по принципу сканера: считывая каждый миллиметр окружения, она передавала данные на огромные расстояния, при этом проецировала все в желаемых масштабах и мельчайших подробностях прямиком в специальный приемник, расположенный в комнате Виктора. Гавриил понял, почему покои Виктора были настолько просторны и выполнены в темных тонах, видимо, для более четкого отображения картинки. Вопреки всему догадка оказалась недостаточно верной, поскольку позже при личной встрече Виктор признался Гавриилу в том, что давно привык к темному цвету: он расслаблял, способствовал размышлениям, не отвлекал и попросту ему нравился. Он говорил так: если глаза не видят границ, то и мозг начинает мыслить безгранично.
Подойдя к Джет Сету почти вплотную Мстислав жестом руки остановил позади идущих, а после, остановился сам и, наклонив голову, почти прислонившись к самолету ухом, пытался вслушаться – мертвая тишина.
После немного затянувшейся паузы Мстислав, как бы подготавливая, окинул всех быстрым взглядом. Убедившись в готовности своей команды он, рукою вцепившись в наглухо закрытую дверь самолета, вырвал ее без малейших усилий, а уже спустя секунды сам Мстислав, Вера, Надежда и замыкающий их Гавриил находились в плохо освещенном салоне самолета. Сфера появилась только после того, как убедилась в отсутствии опасности.
Едва успел Мстислав переступить порог пассажирского салона, как свет зажегся, точно после окончания представления и, перед глазами их предстала ужасающая картина. Ужасающая настолько, что даже бесстрашная Надежда, потрясенная зрелищем, уткнулась лицом в грудь Гавриила, пытаясь спрятать глаза куда угодно, лишь бы не видеть окружающего ее кошмара. Ужас этот передался и Гавриилу, да так, что тело его стало ему совершенно неподвластным; он буквально застыл на месте, ему даже не удалось успокаивающе обнять Надежду, черные глаза которой увлажнились и, казалось, вот-вот зальются слезами. Веру, как и Гавриила на какое-то время парализовало увиденное. Ни одно лицо не способно было передать столько печали, горечи и грусти одновременно, сколько сейчас передавало измученное горем лицо Веры. Только Мстислав, не теряя над собой контроля, аккуратно ступал в места, не залитые черной, точно смола, кровью. Очевидно, подобное самообладание стоило ему немалых усилий. Он бродил меж убитыми и растерзанными телами, мучительно осматривая их.
– Виктор, Виктор, – сдавленным голосом взывал Мстислав, продолжая осматривать салон. Сфера молниеносно, почти беззвучно проникла внутрь и в мгновение ока полностью считала окружение салона самолета, точь в точь походившее на то, что обычно происходит внутри приостановившей свою работу мясорубки. Целиком выполненный в ослепительно белых, подчеркнуто дорогих тонах салон, играючи переливался черными кляксами и брызгами. Просторные кресла, расположенные вдоль салона, наполняли безжизненные и истерзанные многочисленными уродливыми порезами и глубокими укусами тела, очевидно совсем недавно принадлежащие Хранителям. Белоснежная обивка самолета была покрыта черными брызгами их крови, кое-где они размазывались по стенкам салона и заканчивались глубокими выщербленами, искорежившими металл. Гавриил уже видел похожее – в клетке, в которой был заперт относительно недавно. Мстислав, как и Вера, и Надежда наверняка догадались об этом намного раньше него, они знали о существе, способном сотворить такое, но не решались, отказывались произносить свои мысли вслух – не верили.
Очевидно, Хранители пытались сопротивляться, сражались, но к несчастью их участь была предопределена. Смертью. Гавриил никогда бы не разобрался в том кому конкретно принадлежали тела, поскольку головы, как и другие части тел были оторваны и беспорядочно разбросаны по салону. Более того, очевидным был и способ отделения голов: их не отрубали, как могло показаться на первый взгляд, а зверски вырывали прямо из тела. Словно свирепый и беспощадный ураган пронесся по салону самолета, калеча все вокруг.
Мстислав останавливался у каждого из четырех изувеченных тел и с горечью прикладывал к каждому из них свою руку, будто прикосновение окончательно убеждало его в реальности увиденного – Хранители мертвы. Даже Гавриил уловил отсутствие цели в этих убийствах. То было убийством ради убийства с неоправданной жестокостью. Вера тем временем, пытаясь сдержать подступающие слезы, разбитая смертью Хранителей, ходила меж их растерзанных тел опустошенная, замкнутая в себе.
Скорбящую тишину, тяжело повисшую в воздухе, прервал доносящийся из сферы неистовый, почти звериный, насквозь пропитанный безудержной яростью крик. Виктор, но уже не тот сдержанный и размеренный, каким его знал Гавриил, а какой-то совершенно иной, дикий Виктор орал так сильно, что даже сфера дребезжала от этого крика. Отчаянный вопль разбавился звуком трескающегося дерева, после которого крик Виктора сменился пронзающим ревом. Никто не мог утверждать наверняка но, кажется, все негласно сошлись во мнении о том, что красивейший предмет интерьера в обители Виктора – стол был вдребезги разбит. Предположительно о стену. Ничего удивительного в таком поведении Виктора не было, более того, оно вполне оправдано, поскольку сейчас Хранители – самые близкие из его окружения были зверски убиты и разорваны точно тряпичные куклы, а планы, выстраиваемые им на протяжении многих тысячелетий, рушились карточным домиком.
Отчасти Гавриилу, Мстиславу, Вере и Надежде несказанно повезло пребывать за сотни километров от Виктора, ведь совершенно неясно как он мог себя повести, будучи в порыве ярости и находясь рядом с ними. Также, одновременно, всем было лишь немного жаль великана Клима. Ему-то и не посчастливилось оказаться в эпицентре гнева Виктора, однако как позже стало ясно, Клим недвижимой статуей безмолвно наблюдал за разъяренным Виктором, пытавшимся в отчаянных попытках обуздать вспышку своей ярости; он ураганом метался из стороны в сторону точно в клетке. Клим стал свидетелем и того, как Виктор, выпуская пар, захлебываясь собственной злобой, несколько раз ногой вбил в пол останки вдребезги разбитого о стену искусно выполненного стола, следом за которым пострадало и глубокое то и дело, скрипящее своей кожей царственное кресло.
– Как это возможно? – Гавриил задал вопрос, ответ на который уже знал, но все же надеялся, что он окажется неверным, – Кто способен на такое зверство?
– Что, – бросил Мстислав, точно вынося кому-то приговор, с опаской продолжая разглядывать изувеченные тела. – Что способно на такое. Зверь.
Он тоже знал ответ, но противился озвучивать его, не верил. Ведь даже если допустить, что одной единственной особи каким-то чудом удалось уцелеть и выжить, то она никак не могла вырасти в мире, полностью контролируемом Бессмертными. Такого зверя не возможно не заметить, да скрываться совершенно не в их природе.
Вера и Надежда одернулись, точно проснулись от жуткого кошмара и наверняка поняли, о каком именно звере говорил Мстислав.
– Тебя ведь держали на нижних уровнях Библиотеки, Гавриил, в клетке? – почему-то поинтересовался Мстислав и, не думая дожидаться ответа продолжил: – Ты никак не мог не заметить их. Эти следы, глубокие царапины на стенах, Гавриил. Их оставили те самые твари, что в силах сотворить такое, – тут Мстислав, охваченный глубочайшей печалью, вновь оглядел безжизненные тела Хранителей и, скривившись лицом, назвал тварь во всеуслышание: – смилодоны.
– Невозможно! – тут же возразила Вера, разрезав рукой воздух, будто силой пыталась отогнать мысли об их существовании.
– Мы давно истребили их вид! – подхватила Надежда, говоря так, будто сама пыталась поверить собственным словам.
Мстислав, вдруг повернулся к Гавриилу, и некоторое время разглядывал его так, словно чего-то опасался.
– Ты что-нибудь чувствуешь? – спросил он, не сводя с Гавриила тревожного взгляда. – Необъяснимую бодрость, внезапный прилив сил?
Но Гавриил не чувствовал ровным счетом ничего и в подтверждении этого лишь отрицательно покачал головой.
Вновь обратив свой взор на изуродованные тела, Мстислав озадаченно свел брови. Глубокое непонимание охватило черты его лица, но даже из неведенья этого ему удалось извлечь полезную информацию: никто из Хранителей был не причастен к созданию Гавриила, иначе, в случае их смерти он бы почувствовал это; его неизбежно бы выдали силы, унаследованные и перешедшие ему после смерти создателя. И едва Мстислав успел принять свою версию за чистую монету, как вдруг, монета эта тут же обесценилась.
– Виктор! – решительно выпалил Мстислав, заметив некоторую странность в разорванных телах. – Тут четыре тела, – еще раз быстро пересчитав их глазами, Мстислав подтвердил, – Все верно, именно четыре.
Прищурившись, Мстислав быстро, почти моментально определил не только убитых Хранителей, чья смерть оказалась весьма страшной, но и Хранителя, по неизвестным причинам отсутствующего, а может и чудом спасшегося.
– Сусаноо, – едва шевеля губами и беззвучно, промолвил Мстислав, – Сусаноо, среди погибших нет, – уже совершенно точно установил Мстислав. Хранителя Сусаноо не постигла участь остальных. Он не сгинул. Его не забили как скот на бойне. Он жив.
Теперь, зная это, Виктор был спокоен. И спокойствие его заключалось отнюдь не в новости о спасении Сусаноо, оно заключалось в осознании того, что виновный жив, а значит наказание, уготовленное Виктором, непременно свершится. Виктор не просто так винил Сусаноо. Он прекрасно понимал – Сусаноо не спасся, его попросту не было на борту самолета, ведь в противном случае Мстислав бы непременно нашел его меж тел остальных Хранителей, или хотя бы нашел его останки. По мнению Виктора, отсутствие Сусаноо на борту свидетельствовало о двух вещах, а именно: Сусаноо знал о готовящейся западне, или же сам являлся ее инициатором. Виктор тут же отнес его действия к измене, и готов был приговорить его к смерти. Второе: Сусаноо в очередной раз ослушался прямого приказа Верховного Хранителя и, не предоставив объяснения своим действиям, так и не явился для запечатывания Предков. Это непослушание и полное игнорирование обязательств перед своей расой выводило Виктора из себя еще сильнее. Он презирал подобное даже пуще измены и потому, по понятным причинам, наказанием подобного деяния также служила смертная казнь. Следом, возможно незаслуженно, но вполне логично, Виктор обвинил Сусаноо и в создании Бессмертного из человеческого существа – Гавриила, а также похищении капсулы Предка. Повинным в этом Сусаноо вполне мог и не быть, однако этот ход по расчету Виктора мог ослабить бдительность настоящего виновника, если таковой существовал и виновник этот, расслабившись, непременно допустит ошибку и выдаст себя. Как бы то ни было, что-то необъяснимое, возможно чутье, а может интуиция, или острый ум подсказывали Виктору – изменником и виновником во всем непременно должен быть Сусаноо, во всяком случае, все крайне удачно на него указывало. Лишь на мотивы его действий Виктор не мог указать однозначно.
– Возвращайтесь, – из стальной сферы донесся теперь уже совершенно спокойный и лишенный всякого раздражения голос Виктора. – Мстислав, – спустя секунду добавил голос, – уничтожьте Джет Сет.
Мстислав вновь дотронулся до сферы, на этот раз двумя быстрыми касаниями и та вдруг замертво упала на пол. Вера кивком призвала Гавриила следовать за ней, после чего вся команда почему-то поспешила покинуть самолет и едва они успели выбраться, как раздавшийся на мгновение глухой хлопок искорежил фюзеляж, а затем и вовсе от самолета не осталось и следа. Видимо сфера служила не только своеобразным коммутатором, но и при острой необходимости выполняла функцию той гранаты обратного действия, принципом работы которой Мстислав похвастал перед Гавриилом в момент их первой встречи.
Перед тем, как сесть в автомобиль Гавриил еще раз, как бы прощаясь, напоследок, решил оглядеть место. Удивительно, но после использования сферы, от их присутствия не осталось и малейшего следа. Теперь все казалось совершенно безжизненным и пустым. "Интересно, – промелькнуло в голове Гавриила, – сколько еще подобных случаев было в их истории?" – так и не дав себе однозначного ответа на этот вопрос, Гавриил юркнул в черный Мерседес.
Обратный путь оказался много короче и куда более оживленным. В какой-то момент, вцепившийся в руль Мстислав, одернул от него руки и, нажав на небольшую кнопку на руле, запустил автопилот – ИССИ тут же перехватила управление. Само наличие автопилота ничуть не удивило рядом сидящего Гавриила, он просто несказанно, про себя, радовался тому, что его предположения касательно ИССИ и ее возможности управлять транспортом подтвердились. Сейчас ему было в разы интереснее происходящее в голове Мстислава. Он периодически в голос проговаривал связующую цепь своих мыслей и, толком ничего не разобрав, не уследив за ходом его мыслей, Гавриил решил начать спрашивать и Мстислав, понимая, что неведение может погубить и Гавриила, отвечал, поскольку сейчас каждый оставшийся Бессмертный был важен как никогда прежде.
– Смилодон, – начал Мстислав, сложив пальцы обеих рук у переносицы, – исключено. Их истребили. Это точно. Виктор сам руководил процессом, но если я не прав, и им чудесным образом удалось уцелеть, – после Мстислав попытался опровергнуть свои же догадки, – и если это действительно был смилодон, хотя это не возможно, – вновь подчеркнул Мстислав. – Почему сейчас?
Гавриил не отвечал, лишь слушал. Да и вряд ли он мог бы дать хоть какое-нибудь вразумительное объяснение. Мстислав же растирал ладонями лицо, а пальцами лоб, словно массировал мозг в попытках заставить его работать то ли лучше, то ли быстрее, а возможно и то и другое одновременно.
– Сусаноо, – бормотал Мстислав сквозь ладони, продолжая выстраивать свои догадки, – и его Бессмертные с геном Хранителей, – тут он убрал руки от лица и, выпрямившись на сидении, многозначно впился взглядом в Гавриила. – Он мог посадить на самолет одного из них вместо себя, но неужели его детище настолько сильно, что способно в одиночку расправиться с четырьмя Хранителями одновременно? Если так, то мы в беде, – заключил Мстислав, а позже подумал о возможной причастности серафимов.
О самих серафимах Гавриил не знал ровным счетом ничего за исключением того, что они изначально были агрессивно настроены, хотели убить его и Мстислав в попытках отогнать одолевающие его мысли, пролил свет на их Орден.
– Напрочь умалишенный, – охарактеризовал Гавриил Главнокомандующего серафима, где-то посреди разговора, – Как его зовут?
– Никак, – абсолютно серьезно ответил Мстислав, – у них нет имен. Они просто называют себя серафимами.
По изумленному выражению лица Гавриила стало понятно, что ничего более странного он в своей жизни прежде не слышал. Ему было сложно понять какой может быть жизнь человека, лишенного имени.
– Отказываясь от своего имени и отрекшись от прежней жизни, а также всецело лишая себя всякой индивидуальности, – продолжал свой краткий экскурс Мстислав, – они становятся одним целым. Во всяком случае, по их мнению, – Мстислав в очередной раз улыбнулся, вообще он улыбался, точнее, насмехался над серафимами постоянно, при любой удобной возможности, но сейчас, со смертью Хранителей, характерные ему улыбки давались ему с величайшим трудом. – Этот процесс "асоциализации" объединяет их, делает серафимов одним целым и помогает бороться со злом, – тут Мстислав прищурил глаза и, слегка пошатывая головой в разные стороны, оскалил свои жемчужного цвета клыки, как бы становясь этим самым злом, – в нашем обличии. Впрочем, ты был свидетелем того, насколько успешно им это удается.
– А убийство Хранителей? – справедливо заметил Гавриил, – Если серафимы настолько слабы и незначительны, как они смогли одолеть самых сильных из вас?