— Никакая это не провокация, — отмахнулся я, садясь на топчан. — Обычный вопрос, на который я хочу получить обычный ответ: у нас в стране уже коммунизм или пока ещё нет?
— Саша, ты прекрасно знаешь, что в нашей стране пока победил только социализм. К коммунизму же мы придём в ближайшее время, — поучительным тоном напомнил нам всем замминистра и, чуть пожав плечами, спросил: — Но я не понимаю, к чему ты это?
— Это я к тому, уважаемые товарищи, что раз у нас пока не коммунизм, то деньги наша партия и правительство ещё не отменили, а, следовательно, всё наше бытие крутится вокруг заработной платы. Именно от зарплаты зависит благополучие труженика. Если работник произвёл какой-то труд, то есть сделал продукт, то он должен, имеет право и даже обязан получить за этот произведённый продукт зарплату, дабы купить себе еду, одежду и предметы необходимости. Поэтому я вас всех хочу спросить: где мои деньги?
— Саша, этот вопрос мы уже с тобой обсуждали и не раз. Такие деньги советскому человеку не положены. То, что произошло и происходит с записанными тобой и выпущенными нами пластинками, это недоразумение и недоработка.
— А мне кажется, что это не недоработка, как вы её изволили назвать, а завуалированное унижение советского гражданина! Это в министерстве финансов такое придумали? Что ж, молодцы! Нечего сказать!! Наверняка теперь после такого все наши враги будут счастливы.
— Почему? Какая взаимосвязь? — нахмурился Лебедев.
— По-моему, всё очень просто. Американец работает сам по себе и в Америке налоги не платит? — спросил я и, видя непонимание на лицах начальства, стал разъяснять. — Да платит он налоги! Поэтому все контракты его прозрачны. Так как наше творчество вызывает интерес в мире, то журналисты, сто пудов, захотят узнать всё досконально, а заодно при этом промыть все косточки всем присутствующем. Неужели вы не понимаете, что мы уже на арене и жители Земли на нас уже смотрят?! Мы находимся с вами под микроскопом. Соответственно, в любой момент информация о контракте будет слита в прессу. Представляете, как эти газетчики будут куражиться над нашим государством, когда узнают, как оно, в вашем лице, нае… гм, в смысле — обмануло, своего гражданина выплатив ему за серию мировых суперхитов 0,01 процента. Как вы думаете, что со всеми нами будет, когда в Западной прессе начнёт постоянно муссироваться этот вопрос?! Подумайте, что на это скажет наше руководство? И кстати, не надо недооценивать вероятных противников, — я хмыкнул и озвучил пришедшую на ум идею. — К тому же, наверняка, некоторые издания пойдут ещё дальше. И знаете, что они сделают? Они просто и незатейливо проведут среди своих читателей опрос, типа: «Уважаемые читатели, как вы думаете, какая система лучше: капиталистическая или социалистическая?». И приведут, как аргумент, наш контракт. Что тогда вы на это скажите?
— Это провокация! — немедленно прохрипел, ослабляя галстук, Лебедев. — Они сфальсифицируют результаты!
— Мы не можем этого допустить! — вытирая носовым платком внезапно взмокший лоб, произнёс Мячиков.
— Васин, ты что?! — схватился за голову Минаев.
— Ё*** **** ***! — ошалело смотря на меня, «культурно» высказался Кравцов и, посмотрев на своих коллег, добавил: — Да нам же п**** будет!!
— Это провокация. Они всё сфальсифицируют. Опрос будет сфальсифицирован, — устало повторил Лебедев, глядя в пол.
— Вы сами-то в это верите? Да им даже фальсифицировать ничего не надо будет. У них будет стопроцентное доказательство, в котором, чёрным по белому, будет написано, что страна, которая представляется в мире сверхдержавой, в которой всё создано на благо человека, человека своего абсолютно не ценит и обдирает как липку.
— Ты забываешься, Васин! — вскрикнув, вскочил псевдомидовец. — Ты опять говоришь антисоветчину!
— А ты мне опять тычешь, — стебанул его в ответ я.
— Товарищи, успокойтесь, — произнёс примирительно Минаев. — Давайте попробуем выработать согласованное решение и прийти к какой-то вменяемой сумме денег, чтобы, действительно, не получилось подобных ситуаций.
— Деньги, деньги, деньги… короче говоря, от этих денег у меня уже голова болит. Мне кажется или мы просто ходим по кругу? Я тоже считаю, что нам необходимо прийти к какому-нибудь соглашению и идти дальше, — сморщился замминистра и напомнил: — У нас дел по горло, а мы не можем решить простой вопрос! Топчемся на месте.
— Это, очень и очень, не простой вопрос, товарищ Мячиков, — возразил псевдомидовец. — Напрасно Вы недооцениваете его политического значения. У нас социалистическое государство и таких заработных плат быть не может! Когда обычные труженики узнают, что за песенки платят по полмиллиона долларов, пусть даже обменянных по курсу, то кто завтра будет пахать пашню, убирать хлеб, добывать уголь, строить заводы и фабрики? Зачем?.. Да после такого вся страна ринется писать рассказики и сочинять музыку. Куда мы придём с таким подходом?
Повисла «рекламная» пауза, во время которой все присутствующие пытались придумать выход из, воистину, безвыходной ситуации.
— Тогда может быть разовая премия? — через минуту тягостных раздумий предложил Минаев, но, увидев недовольные взгляды коллег, быстро поправился, — конечно не такая большая, а намного скромнее, но всё же это смогло бы снять проблему в первом приближении.
— Хорошо, допустим, сейчас мы эту проблему снимем. Допустим, — тяжело вздохнув, сказал Лебедев. — И даже давайте допустим и то, что нас за такое решение не уволят и быть может даже не посадят, но что будет дальше, когда он, — псевдомидовиц, абсолютно бескультурно, ткнул в меня пальцем, — напишет следующие песни, которые будут пользоваться такой же популярностью? Что будет, когда выйдет фильм? Мы ему, что опять, премию будем выписывать?
— Вы ещё забыли, что мне некоторые наши издательства денег за романы должны, — встрял в разговор меркантильный пионер.
— Васин, я вот не понимаю, откуда в тебе это жлобство?! Я вновь, в очередной раз, призываю тебя встать, пока не поздно, на путь исправления!
— А это как? — не понял возможный жлоб. — Отказаться от денег?
— Товарищи… Подождите. Давайте подведём итог. Мы не можем опозорится перед всем миром и дать хотя бы малейший повод для того, чтобы капиталисты смогли нас обвинить в нечестности, скупости и обмане. Поэтому деньги мы Александру должны выплатить согласно договору все до копейки, — хлопнув ладонью по столу, в конечном итоге принял справедливое решение Мячиков.
— Как?! — обалдевая от услышанного, выдохнул Минаев.
— Клёво, — констатировал я, удовлетворённый результатом переговоров.
— Сергей Иванович, да Вы что?! Выдав такую сумму, мы непременно породим слухи! Это вызовет возмущение в народе и породит ещё большую волну слухов, — обратившись к замминистра, произнёс Лебедев. — Я думаю, этот вопрос нужно поднимать на уровне ЦК.
— Я ещё не закончил, — сказал тот и повернулся ко мне. — Саша, как мы уже не раз говорили: советский человек не может иметь таких денег, поэтому после того как ты их получишь, ты добровольно их пожертвуешь на благотворительность, — и более вкрадчиво, — И не какие возражения не принимаются.
— Да, собственно, я и не против, — легко согласился будущий меценат, с удовольствием наблюдая за, вытянувшимися в изумлении, лицами высокого начальства, которое наверняка ожидало не такой мирной реакции.
— Как это согласен? — первым отойдя от шока, спросил Лебедев. — Правда, все деньги безвозмездно пожертвуешь?
— Конечно, правда, — подтвердил пионер, — но вы должны мне будете выдать справку.
— Какую? Зачем? — попытался прояснить ситуацию замминистра.
— Обычную справку… Что, мол, Александр Сергеевич Васин, в здравом уме и при светлой памяти пожертвовал на благотворительность четыреста, мать его, тысяч, ё*** в ***, рублей, б**, и является теперь самым величайшим меценатом из всех меценатов, проживающих на советском пространстве. Поставьте, пожалуйста, на неё кучу государственных печатей и напишите там, пожалуйста, один из ваших номеров рабочего телефона.
— Васин! Да ты, что с ума что ль совсем сошёл?! — чуть ли не задохнувшись, прошептал Мячиков. — Зачем тебе такая справка?! И что ещё за советское пространство ты выдумал?
— Ну не на «постсоветском» же пространстве, — отмахнулся пионер и пояснил обалдевшей публике: — В общем смысл этой справки такой… Раз вы не хотите чтобы я был богат деньгами, то пусть я хотя бы буду богат известностью и популярностью. Вам не кажется, что это будет справедливо?
— Странно всё это, — произнёс Лебедев посмотрев на других членов комиссии и попытался прояснить ситуацию: — Скажи, что ты с ней будешь делать?
— А всё очень просто. Это справка будет служить для меня «вездеходом».
— Что это значит? Зачем тебе она?
— Ну раз вы лишаете меня денег, то как мне сыскать хлеб насущный? Питаться-то мне надо…
— А причём тут справка?
— А вот причём, — сказал и, почесав щёку, стал объяснять непонятливым товарищам, какие преференции я могу получить от данного документа. — Допустим захожу я в магазин и набираю большую тележку товаров. Потом прохожу мимо кассы и не оплачиваю покупки. Когда продавщица поднимет вой, то я ей предъявляю вами выданную «ксиву» и поясняю, что все деньги отдал на помощь кому-то, ибо самому мне помощь нафик не нужна. Она, естественно, нихрена не поймёт и вызовет милицию. Когда приедет милиция, я им дам ваш номер. Они вам звонят. Вы поднимаете трубку, вспоминаете, что денег у голодранца Васина нет потому, что вы их ему не дали и утрясёте этот вопрос сами. Отлично я придумал?
— Товарищи, да он над нами издевается?! — хохотнул Минаев, с неприязнью посмотрев на меня.
— Никаких справок мы тебе давать не будем, — сразу же открестился от этой суперидеи Лебедев.
— Ну, тогда, товарищи, я решительно не вижу причин продолжать нам с вами вести дальнейшую беседу, — сказал я, встав с топчана, добавил: — До свидания. Пойду я лучше дров ещё наколю.
— Васин, стой! — недовольно произнёс замминистра. — Что за привычка у тебя такая дурацкая, чуть что не по-твоему, сразу уходить?! Мы с тобой ещё не закончили разговор. Мы все тут сегодня собрались и нам обязательно нужно прийти к какому-то компромиссному решению!
Я вновь сел на своё место и спросил: — Какое вы предлагаете решение?
— Этот вопрос серьёзный, поэтому давай всё же, наверное, его отложим… — абсолютно нелогично начал было он.
— Да мы решение уже откладывали несколько раз! Сколько можно-то? — перебил я Мячикова. — Давно бы уже решили бы всё и согласовали раз у вас у самих полномочий не хватает. Поэтому предлагаю вам сначала найти решение, а уже потом озвучивать его мне. А то, товарищи, у нас получается какая-то маловразумительная возня, иногда перерастающая в философские дискуссии.
— Слушай Васин, ты опять забываешься! Ты ещё молод и… — решил вновь приструнить меня Лебедев, но на этот раз его перебил уже Мячиков.
— Саша, скажу прямо, мы сейчас находимся в сложном положении и принять какие-то решения можем лишь тогда, когда убедимся в том, что ты, действительно, способен снять тот фильм, что ты придумал.
— Гм… Я-то способен, но сможете ли вы обеспечить все мои хотелки вовремя? Если же вы будете помогать мне делать так как я предлагал, то уверен, что через месяц у нас будет кинематографический шедевр, — высказал своё предположение пионер, но сразу же решил вернуться к насущному: — Однако, смысла это делать я не вижу, ибо вы сначала старые — музыкальные долги закройте. А то получится так — я фильм сниму, а вы мне не то что денег, славы и почёта не дадите, но даже и путёвую справку не сможете «смастырить».
— Плохо же ты о нас думаешь, — вздохнул замминистра и пожурил, — а между тем, что я, что мои коллеги, — он кивнул в сторону ответственных товарищей, — стоим перед своим начальством за тебя горой, — кашлянул и посмотрев в глаза, — Саша, мы предлагаем тебе такой вариант… Гм… Ты сейчас едешь с нами. Говоришь, что тебе нужно для съёмок. Завтра вечером мы снимаем первые две сцены. Потом монтируем. Смотрим на результат и после этого возвращаемся к вопросу твоего гонорара. Договорились?
Я обвёл ответственных товарищей взглядом, почесал в задумчивости нос и, прикинув, что терять мне нечего, сказал: «Я — Саша Васин, на эту заморочку пока согласен».
Глава 4
Люблю ездить на автомобиле «Волга». Сидишь на просторном заднем пассажирском сидении, смотришь в окно и размышляешь о судьбе человечества… Красота! По всей видимости, в душе я какой-нибудь бюрократ, который, вальяжно вылезая из служебного автомобиля, сразу же начинает давать всем нужные и сверх гениальные распоряжения, указания и приказы.
Ну а кто же я ещё, если, только усевшись в автомобиль, сразу же спросил: — Товарищи, попрошу внимания. Я надеюсь вы смету с моей урезанной зарплатой американцу не показывали? Ибо я не хочу, чтобы весь мир узнал о том, какие у нас в стране живут скупердяи.
— Александр! У тебя что на деньгах совсем голова повернулась? Тебя теперь в жизни только это беспокоит? — одёрнул меня Мячиков, усаживающийся рядом.
— Меня беспокоит?.. Гм, да нет, меня просто это всё бесит, — произнёс я и, дабы показать насколько сильно меня это бесит, зарычал: — Р-р-р-р-р-р!!
— Васин, я думаю тебе необходимо показаться психиатру. Моё мнение, что у тебя с головой что-то не то. Что-то не в порядке у тебя, — сморщившись, сказал Лебедев, садясь на водительское место, ибо настоящий водитель транспортного средства, в целях сохранения секретности, после небольшого совещания, был отправлен во вторую машину.
Когда же на переднее пассажирское место уселся Минаев, Лебедев просигналил, я помахал на прощание бабушке рукой и наш мини-кортеж выдвинулся в сторону Стольного града Москва.
По дороге мы особо ни о чём не разговаривали, но, когда пересекли МКАД, замминистра обратился сразу ко всем: — Мне кажется, товарищи, для того, чтобы не повторять предыдущих ошибок, нам, гм, — он на секунду запнулся, пытаясь сформулировать, — нашему юному коллеге имеет смысл показать уже отснятый материал. Поэтому давайте сейчас сразу проедем в министерство.
— Что за материал? — поинтересовался я, не понимая о чём идёт речь.
— Дело в том, Саша, что из-за твоего необдуманного демарша у нас не осталось выхода и мы дали поручения снять для демонстрационного показа первые сцены твоего сценария. Однако, нужно сказать, что получившийся результат ни нас ни американца в полной мере не удовлетворил.
— И почему?
— В тот день, когда ты у меня в кабинете демонстрировал диафильмы и читал сценарий будущей картины, все собравшиеся тогда хорошо представляли себе, как это будет и всем в общем-то всё очень понравилось. Ты так живо рассказывал и, возможно, именно это создало некий благоприятный фон для положительного мнения. Действительность же показала, что сценарий, как минимум, недоработан. И даже привнесённые снимающими режиссёрами правки всё равно показали слабость сюжетной линии.
— И что за правки были?
— Некоторые режиссёры решили добавить остроты в фильм и устроили взрывы мусорных баков.
— И почему же, по их мнению, мусорные баки могли взорваться? — не поняв, спросил я, пытаясь в это время понять всю мощь столь гениального хода.
— По идее твоего учителя, взрыв произошёл из-за, как он выразился: «Очень сильного попадания молнии».
— Учителя? Кто это? И что значит — «очень сильного попадания»? — совершенно запутался я.
— Только не надо, Васин, опять начинать набивать себе цену! — немедленно решил приструнить обнаглевшего подростка Лебедев. — Всё ты прекрасно понял!
— Неа… Увы мне, но я не знаю, что это значит.
— Товарищ Хачикян сказал, что это ваш режиссёрский жаргон, — пояснил Мячиков и резюмировал, — но, даже с этим эффектом, снял он фальшиво. О чём на просмотре не преминул высказаться американский продюсер. Так, что, сцене, взрывы тоже не помогли, — он повернулся в мою сторону. — У тебя будет один день, чтобы доказать, что сценарий пригоден. Если у тебя ничего не выйдет, фильм сворачиваем, и ты записываешь новую пластинку.