– А как насчёт того, чтобы остановить время? Повернуть его вспять? Полностью отменить какие-то события из прошлого? – произнёс Мартин, и в его глазах появилось что-то тёмное и почти одержимое, но тут же уступило место привычному для него насмешливому выражению.
– Уже интересно, – с удивлением проговорил Княжевич, начиная мысленно взвешивать все возможные последствия того, что было перечислено.
– Безвременье может стать ближе, – добавил Шталь, наслаждаясь эффектом, который произвели его слова. – Весь наш мир может превратиться в сплошное Безвременье. Человечеству очень повезло, что никто не сделал этого раньше.
– Откуда ты знаешь про Безвременье? – полюбопытствовал Дарий.
Обычно те, кто выбрал специализацию в магии пространства и времени, предпочитали не распространяться об этом странном параллельном мире, в который они периодически попадали. Одним из его особенностей было то, что, оказавшись там, покинуть это место по собственной воле было невозможно, и приходилось ждать, когда незадачливых магов выкинет обратно в свой мир.
– Слышал, – отбарабанив пальцами какой-то незамысловатый мотив по поверхности стола, отозвался Мартин. – Так как? Мне удалось тебя заинтересовать?
– Как давно ты за ним охотишься?
– Я слышал об этом предмете и раньше, но какие-то определённые намётки на его местонахождение появились только недавно. Но трудностей лишь прибавилось. Конкуренция слишком большая.
– Как выглядит артефакт?
– Песочные часы, – Шталь ответил быстро, но не слишком охотно. – Теир – это их название. Небольшого размера, старинные, изящные. Похожи на множество других подобных изделий. Это всё, что я знаю.
– Уверен, что не всё. Для чего тебе понадобился я? Ты столько раз проворачивал все эти дела с артефактами и ни разу не нуждался в участии МН, – напомнил ему Княжевич.
– Не могу ли я оставить это своим небольшим секретом?
– Нет.
– Тебе так важно знать, для чего мне настолько понадобился этот артефакт, что я готов даже просить помощи у тебя?
– Именно, – ответил Дарий, облокачиваясь на стол и скрещивая пальцы. Поведение Мартина казалось ему всё более странным. Тот, несомненно, что-то скрывал, и сейчас требовалось играть по его правилам, чтобы вытащить это из него.
– Хорошо. Мне нужно вернуть к жизни одного человека. Мага, – с явной неохотой процедил Шталь.
– Вот уж не ожидал, что ты настолько к кому-то привязан, чтобы захотеть его оживить, – произнёс Княжевич. Ответ собеседника удивил его едва ли не больше, чем предыстория. Подобные стремления вовсе не в характере Мартина. – Но не думаю, что это хорошая идея. Изменение событий прошлого может иметь нежелательные последствия.
– Да что бы ты понимал! – взорвавшись резкой вспышкой гнева, Шталь поднялся из-за стола, и по невидимой стене вокруг них пробежали золотистые искры.
– Так объясни, если считаешь, что я не понимаю, – силясь оставаться невозмутимым, ответил Дарий.
Мартин опустил взгляд на стоящую перед ним бутылку, затем сел обратно. Его рука снова потянулась к стакану.
– Оживить его мне нужно лишь на некоторое время.
– С какой целью? – тут же задал вопрос Княжевич. История, казалось, начала проясняться, но запуталась ещё больше. Будь Карл Розенберг мёртвым, можно было заподозрить, что Шталь хотел бы вернуть в мир живых его, но тот находился в темнице, хотя больше и не являлся магом. Но всё же спросить стоило бы. – Это как-то связано с Розенбергом?
– Розенберг! – отозвался Мартин. – Думаешь, он по-настоящему доверял мне? Ценил то, что я для него делал? Чёрта с два! Он превратил меня в живой щит!
– Во что? – переспросил Дарий, глядя на исказившееся от ненависти лицо собеседника.
– Я был его защитой от проклятий! Думаешь, у Розенберга мало врагов? Он боялся их и воспользовался тем, что я почти постоянно находился рядом с ним.
– То есть, Розенберг сделал так, чтобы обращённые на него проклятия падали на тебя? – уточнил Княжевич, пытаясь представить себе изощрённость, с которой бывший маг хладнокровно использовал жениха своей дочери, сделав из него страховку на случай проклятий со стороны недоброжелателей. – Вот так предусмотрительность. Выходит, однажды так и случилось? Ты проклят? Кто это был?
Если бы взглядом можно было испепелить, именно это и произошло бы с ним сейчас, но через несколько секунд Мартин всё же взял себя в руки и ответил:
– Один маг, который учил его и других древней запрещённой магии.
Так вот откуда Карл Розенберг узнал заклинание, которым убил Артура и едва не сделал то же самое с ним самим, когда Дарий встретился с ним на том складе.
– Однажды Розенберг отказался заплатить ему требуемую цену, и тот проклял его. Но проклятие так и не настигло Карла! На той встрече его сопровождал я.
– А затем Розенберг убил этого мага?
– Никто его не убивал! Он попал в автокатастрофу в тот же вечер. Столько лет успешно прятался от Инквизиции и МН, а с управлением не справился!
– И снять проклятие не может никто, кроме него, – констатируя факт, проговорил Княжевич. – Так артефакт нужен тебе для того, чтобы вернуть того мага к жизни и заставить его освободить тебя? А в чём именно проявляется это проклятие?
– Пока ни в чём, но однажды оно убьёт меня. Меня научили, как отсрочить его действие, но рано или поздно это перестанет помогать, – выдохнул Мартин, и его длинные пальцы, лежащие на краю стола, сжались в кулак. – Всё это должно было случиться с Карлом, а не со мной!
– Так это ты сдал Розенберга инквизиторам? – поинтересовался Дарий с внезапной догадкой. – Решил, что это будет унизительнее и страшнее для него, чем смерть? И после этого ты всё равно женился на его дочери?
– У меня не было выбора, – бросил Шталь, пожав плечами. – Слишком уж хитро устроено завещание Розенберга, а маги без своей силы долго не живут, так что скоро оно вступит в силу. К тому же, ещё одно наказание для него – знать, что его обожаемая дочка целиком и полностью в моей власти, – с усмешкой добавил он.
– Что ты собираешься делать с тем магом после того, как он снимет проклятие? Убьёшь его? – спросил Княжевич.
Мартин в ответ на это только улыбнулся – не задавай, мол, глупых вопросов.
– Зато потом ты сможешь с чистой совестью уничтожить артефакт, если получится, или запереть его в сейфах МН.
– Я должен подумать, – ответил Дарий, поднимаясь с места.
– Только не слишком долго, – ответил Шталь, разрушая барьер вокруг них и протягивая ему картонный прямоугольник визитной карточки.
Уходя, Княжевич оглянулся. В неярком освещении кафе силуэт сидящего за столиком Мартина казался особенно тёмным. Он смотрел в одну точку и выглядел задумчивым, но никто бы не усмотрел в нём даже тени уязвимости и слабости.
Говорят, что нет хуже врага, чем бывший друг и, пожалуй, так оно и есть.
Глава 11
Мы поужинали в небольшой столовой, освещённой уютным светом старинных ламп и наполненной приятными запахами стоящих в вазе цветов. Несмотря на уединённую жизнь, леди Гвендолин достаточно неплохо разбиралась в реалиях современного мира и была прекрасно осведомлена о жизни магического сообщества Британии. Но меня это мало интересовало. Все мысли были сосредоточены на событиях далёкого прошлого и на личности Вивиан Тревельян, некогда жившей в этом доме. Именно об этом мне хотелось расспросить его нынешнюю хозяйку.
Тео моего любопытства, судя по всему, не разделял. Он охотно поддерживал разговор о том, что нового у общих знакомых, и время от времени взглядом напоминал мне, чтобы я не проговорилась леди Гвендолин о случившемся с нами на холме. Я вовсе не собиралась волновать её этим рассказом, но всё же попыталась подвести разговор к интересующей меня теме, когда мы пили чай с ежевичным вареньем.
– Вы, кажется, не успели что-то рассказать мне о той даме с портрета, – проговорила я. – О леди Вивиан. Мне очень интересно побольше узнать о том, как сложилась её жизнь.
– Если тут планируется экскурс в историю, то я лучше пойду, пока не заснул прямо за столом, – произнёс Тео, зевая и поднимаясь. – С самого детства только и слушаю истории о своих предках, но никогда их не запоминаю. Благодарю за ужин, доброй ночи!
– Мальчишка! – фыркнула леди Гвендолин, когда за Тео закрылась дверь столовой. – Другой бы на его месте гордился тем, что принадлежит к столь древнему и прославленному роду. Так что ты хотела узнать о леди Вивиан, дорогая?
– Вы сказали, что она тоже практиковала магию созидания, – напомнила я, отодвигая в сторону чашку с недопитым чаем и полностью сосредотачивая своё внимание на лице сидящей напротив женщины, на котором промелькнула озадаченность.
– Да, так и есть. Но не она одна. Это достаточно распространённая специализация магии в нашей семье. Странно, что Тео ею не заинтересовался. Что же касается Вивиан Тревельян, урождённой Вивиан Шелтон, то она была одной из самых необычных личностей в истории магических семейств.
– В чём же это заключалось? – опасаясь слишком сильно надавить на рассказчицу, я всё же позволила себе слегка поторопить её, чтобы узнать больше.
– Ты ведь знаешь, что раньше такие, как мы, вынуждены были постоянно притворяться и делать вид, что они ничем не отличаются от обычных людей. Отпрысков семей магов с раннего детства учили маскироваться и не выдавать своих способностей, открытое проявление которых могло навлечь неприятности на всю семью. Что же касается Вивиан, то у неё это плохо получалось. Она была слишком яркой, заметной, храброй. Родители давали ей волю, старались развить её способности и ни в чём не давили на дочь. Они даже не стали заранее заключать договор о её помолвке, тем самым разрешив ей самостоятельно сделать выбор спутника жизни.
– Так и случилось? – поинтересовалась я.
– Да. Они познакомились в этом самом доме. Был праздник, кажется, отмечали чей-то день рождения. Среди приглашённых оказалось немало молодых людей. Вивиан озоровала и веселилась, как обычно, а познакомившись с Джоном Кристофером Тревельяном, сразу же нашла с ним общий язык. Позже они стали друзьями, а затем и поженились. Именно в нём юная мисс Шелтон обрела родственную душу, и их брак, совершившийся по любви, мог стать предметом зависти любого, кто прожил свою жизнь с почти чужим человеком, заключив союз по соглашению.
При этих словах леди Гвендолин пытливо взглянула на меня, и я смущённо опустила глаза. Разумеется, для родственницы Тео не было секретом то, что наша помолвка также стала результатом договора между Александром Владимировичем Вороничем и родителями моего так называемого жениха. Подозревала ли она, что нашего на то согласия никто и не подумал спрашивать?
– В их семье появилось двое детей, – продолжала собеседница. – Близнецы. Жить бы да радоваться, но…
– Но? – с замиранием сердца переспросила я.
– Видишь ли, когда я изучала историю рода, в моём распоряжении были только дневники самого Джона Тревельяна. Сама Вивиан записей не вела, а возможно, они попросту не сохранились. Из заметок лорда можно узнать, что однажды его жена начала вести себя странно. Она слишком боялась за него и детей, буквально не находила себе покоя. Иногда пропадала куда-то, а возвращаясь, не желала рассказывать, где была. Одно время он даже подозревал, что жена ему не верна. Но всё это искупала её любовь к семье, которую никак нельзя было счесть притворной.
– А как это было связано с магией леди Вивиан? – взволнованно спросила я, не замечая, что почти до боли вонзила ногти в ладонь.
– Ты же знаешь, что чем больше сил тратится на создание какого-либо материального предмета, тем сложнее их восполнить. Вивиан Тревельян довольно долго работала над тем, чтобы создать какую-то определённую вещь, но у неё не получалось. Она делала попытку за попыткой – едва восстановив силы, бралась за работу заново, не обращая внимания на всё ухудшавшееся здоровье. Даже места силы вроде Гластонберийского холма, на котором вы сегодня были, уже не могли помочь ей. Вивиан была полностью истощена, и её организм потерял свою способность бороться с инфекциями, а их, как тебе должно быть известно из курса истории, в те времена было немало, чего не скажешь о способах лечения.
– А как же маги-целители?
– Джон Тревельян пригласил их к жене, но было уже поздно. Когда Вивиан не стало, её детям исполнилось шестнадцать лет. Её супруг был безутешен и больше не женился.
– Он знал, какую вещь она пыталась создать?
– Нет. Известно только, что это должен был быть магический предмет. В своём дневнике он записал, что незадолго до смерти Вивиан говорила про какие-то песочные часы, которые обязательно нужно найти, но Джон не был уверен, означают ли что-то эти слова или они были сказаны в бреду.
Я вздохнула и наконец-то разжала руки. Мне казалось, что я всё ещё нахожусь там, на холме, чувствую холодные прикосновения тумана, вижу молодую женщину с густыми чёрными волосами, ощущаю её боль, читавшуюся во взгляде красивых тёмных глаз, слышу её голос. Судьба Вивиан Тревельян не могла не огорчить меня, как и то, что её супруг, дневники которого читала леди Гвендолин, очевидно, о многом не знал. Например, о том, кто был тот мужчина, которого мы видели с ней, а также о часах Теир. Несомненно, что именно о них она говорила перед своей смертью, но он так и не взялся за поиски этого предмета.
– Я бы с удовольствием проговорила с тобой до утра, но, думаю, лучше всё же прилечь и немного поспать, – заметила леди Гвендолин, и её тёплая ладонь мягко легла на моё плечо. – Мне приятно, что ты интересуешься прошлым этой семьи, Ники. Не так давно я боялась, что мне некому будет о нём поведать, но тут появилась ты, и я снова почувствовала себя хранительницей всех этих старых историй, которая может не только знать о них, но и рассказывать.
Мне оставалось только поблагодарить её и согласиться, что пора спать. Но стоило мне встать со стула и направиться к выходу из столовой, как я тут же вспомнила, что не рассчитывала остаться здесь на ночь, поэтому даже не подумала захватить с собой пижаму. Пришлось признаваться в этом леди Гвендолин и попросить хозяйку дома одолжить мне что-нибудь из её гардероба. Если она этому и удивилась, то не подала вида. Через несколько минут я получила пахнущую чистотой и лавандой белоснежную ночную рубашку, а также рекомендации о том, как правильно включать воду в ванной, чтобы не текла слишком холодная.
Совет мне пригодился, хотя настроить воду удалось далеко не сразу. Приняв душ и облачившись в одолженный мне наряд, я посмотрела на себя в старинное зеркало, кое-как пригладила ладонью мокрые волосы, отметила появившиеся на лице новые веснушки и вспомнила о том, что Шейла предлагала мне и другим избавляться от них с помощью косметических амулетов. Свет в коридоре горел тускло, уснувший дом всё ещё был наполнен негромкими шорохами и, прибавив шаг, я направилась в отведённую нам с Тео комнату.
Тео неподвижно лежал на кровати, занимавшей значительную часть спальни. Рядом с ним был небрежно брошен айпод, к ушам тянулись шнуры наушников, и судя по тому, что на моё появление Тео отреагировал далеко не сразу, он полностью погрузился в звуки любимой музыки. Кажется, я даже различила звучание одной из композиций в стиле инди-рок перед тем, как он вытащил из ушей наушники и выключил музыку.
– Какой милый балахон, Ники! – воскликнул Тео, окинув взглядом надетую на меня ночную рубашку леди Гвендолин, оставлявшую открытыми лишь пальцы рук и ног. – Решила заменить на одну ночку фамильное привидение? Тогда найди заодно и цепи. Должна же ты чем-то греметь для достоверности образа.
– Очень остроумно! – фыркнула я, рассматривая комнату. Если не принимать во внимание отсутствие второй кровати или хотя бы дивана, спальня выглядела очень уютной – деревянная мебель, обилие подушек на постели, свежие цветы, стоящие в вазе на комоде. Днём здесь, должно быть, было светло и ещё более симпатично. Комната, в которой хотелось остаться. Место, в которое приятно возвращаться и отдыхать от забот прошедшего дня.