Эван искоса глянул на него, потом снова улыбнулся.
— А ты что-то заметил? Иногда я не замечаю, а иногда поднимаю забрало и отвечаю взглядом. Вот тут их и передергивает.
Джосс хихикнул.
— Понял.
Эван кивнул. Помолчал.
— Нас отучают от такого. Но, мне кажется, от этого никогда не отучишь. По крайней мере, со мной не вышло. И мне не кажется это разумным. В конце концов, прямой взгляд — это знак угрозы, даже если на тебя пялятся и без умысла. И незачем нарочно отключать одну из защитных систем организма.
Они перешли с обычного тротуара на скоростной, пронеслись через поля, загибавшиеся вверх к горизонту в нескольких милях от них. Пшеница волновалась под искусственным ветром. Но она была одновременно в шести стадиях роста — от посевов до колосьев в рост человека. Эван поднял брови.
— Дома расскажу — не поверят.
— Это все из-за гравитации.
Эван кивнул.
— Как ты думаешь, — спросил он, — из-за чего погиб мой напарник?
Джосс уставился на него, сбитый с толку внезапной сменой темы разговора.
— Думаю, — сказал он, — Лон слишком близко подобрался к причине утечки информации. Возможно, даже к виновнику. Или каким-то образом наткнулся, — Джосс немного помолчал, поскольку не был уверен в этом предположении, — на нечто куда более опасное, чем просто утечка.
— На то, чего он никак не ожидал. На то, что застало его совершенно врасплох, — медленно кивнул Эван. — Значит, его убийцы сделали это скорее всего от страха. Но теперь они начеку. И знают о нашем появлении. И у них было время, чтобы составить план, как разобраться с нами… или хотя бы начать составлять такой план.
Джосс кивнул.
— Похоже.
Он огляделся и вздохнул, когда тротуар пронес их через одну из главных разделительных диафрагм между секциями. Следующее поле представляло собой нескончаемые мили — пятьдесят или шестьдесят — кукурузы, дозревшей до молочной спелости, и это лишь в верхнем слое. На верхних уровнях были культуры, требующие наибольшего ухода, в отличие от гидропоники, выращиваемой на нижних уровнях, где производили товарные злаковые культуры.
— Меня так и подмывает, — сказал Джосс, — немного поиграть в идиота, чтобы они на нас махнули рукой, прежде чем мы начнем заниматься делом по-настоящему. Найдем утечку… но сперва надо отыскать записи Лона.
— Если они еще существуют, — откликнулся Эван.
— Да, если.
Еще милю или две они созерцали поля зеленой кукурузы.
— Я согласен с тобой, — произнес наконец Эван. — В прежние времена бывали тупые полицейские. Ну, поиграем в таких.
— Некоторое время.
Эван ухмыльнулся. Это была не обычная его ухмылка. Джосс только глянул и тут же отвел глаза, надеясь в ближайшее время больше ее не видеть.
В конце сельскохозяйственного отсека они заметили пункт пересадки и остановились, пока Джосс оглядывался, определяясь по месту. Когда он здесь учился, пересадка представляла собой простую лестницу из шести длинных многоступенчатых эскалаторов, использовавшихся для перехода с одного уровня на другой в центральной секции. Теперь же вокруг и под опорами эскалаторов возник стихийный рынок. Навесы и палатки были повсюду, прикрывая маленькие столики с ювелирными украшениями, произведениями искусства, одеждой ручной работы, едой, питьем, коврами, старьем всякого рода. Между палатками расхаживали люди, по одежде которых было сразу понятно, что это туристы. Они покупали, торговались, болтали и рассматривали товары.
— Сюда, — наконец сказал Джосс, выбирая эскалатор. Они встали на него. Пока они поднимались, Эван разглядывал пестрое сборище палаток.
— Блошиный рынок, — буркнул он.
— Да, — согласился Джосс, наклоняясь вперед и тоже глядя вниз. — Здесь по крайней мере три блохи работают по карманам.
Эван фыркнул.
— Я не в этом смысле. Просто у нас так называют рынок, где продается старое барахло, которое никто не покупает, а лишь воруют ради забавы. Здесь продают туристам именно барахло, живописные тряпки, которые они везут домой как сувениры. — Эван слегка нахмурился. — Но такие рынки — признак того, что в колонии производят мало действительно пользующихся спросом вещей.
Джосс на мгновение задумался.
— Стало быть…
— А тут есть таможенные льготы? Ну, закон, по которому можно вывезти сверх разрешенного, если вывозишь еще кое-что из произведенного здесь?
— Конечно, — сказал Джосс.
Эван опирался на поручни эскалатора. На одном из уровней тот раскрылся в обе стороны, чтобы позволить людям выйти.
— Что-то вроде этого было на Поясе. Жалкое зрелище. Старухи и старики — старатели, поисковики, пилоты — устроили рынок под старым потрепанным куполом на Эосе. Продавали всякий хлам вроде того, что ты видел. Или не продавали. Половину времени просто сидели там в надежде, что туристы что-то купят. — Он снова нахмурился. — «Посетите дикий и бурный мир старателей, мир последнего фронтира!» — проговорил он с горечью, подражая какому-то давным-давно прозвучавшему и явно ненавистному голосу. — «Привезите домой воспоминания о неукротимых Внешних Пределах, где настоящие мужчины…» А, да пошло все к чертям!
Джосс кивнул, глядя вверх. Ему было неуютно. Его воспоминания о Фридоме — чистые, живые, яркие — разбивались о какую-то изношенность, которая бесстыдно выпирала сейчас наружу, словно обломанные концы кости. Он видел грязные, грубо залатанные панели пола, видел грязь там, где ее прежде никогда не было, чувствовал в воздухе какое-то зловоние, словно кондиционирование не функционировало. Он был в замешательстве. Слава богу, лишь в первые минуты. Должны быть и более ухоженные сектора. Но первое впечатление — самое важное, так им говорили. Оно даже важнее, чем кажется, и надо ему доверять в такой же степени, как интуиции. У полицейских интуиция хорошо развита, хотя Джоссу всегда было трудно полагаться на свою. Один из его инструкторов говорил: «Ты слишком полагаешься на логику». Но теперь растерянность и смутное чувство беспокойства взяли верх над ней.
— Нервничаешь? — внезапно спросил он у Эвана.
— Что?
Джосс почувствовал, что краснеет. Именно это он всегда хотел научиться контролировать, правда, так и не преуспел в подобном стремлении.
— У тебя никогда не бывает предчувствий? — спросил он. Обычно его инструктор задавал ему этот вопрос.
Эван окинул его долгим взглядом, и Джосс ощутил, что краснеет все сильнее.
— Иногда бывает. Дома мы называем это хиви. Это не совсем интуиция, скорее предвидение.
— Оно когда-нибудь помогало тебе?
Эван вздохнул.
— По работе — мало. Иногда на скачках. А что говорит твоя интуиция?
Джосс покачал головой:
— Не уверен. Но мне что-то здесь не нравится.
— Мне тоже, — ответил Эван. — Мне не нравится болтаться на орбите в этой жестянке. — Джосс удивленно посмотрел на него. — Подумай, если нам придется сматываться, то у нас нет даже своего корабля. Скажу только одно — когда начнется стрельба, неплохо, чтобы в порту нас ждал шаттл.
На уровне под административными офисами на эскалатор вошло много народу.
— Я думал, что ты просто закроешься в своем сьюте и прекрасно будешь действовать и в вакууме, — сказал Джосс. — Ну, струйные рули и все такое…
Эван навис над ним — по-настоящему навис всей своей огромной массой серой стали и оружия, так что стоявшие рядом люди подались в стороны.
— Джосс, мальчик мой, — ласково прошептал он, — пусть ты и вырос при низком тяготении, пусть у тебя косточки ломкие, словно у птицы, пусть ты худосочный сопляк-новобранец, я не оставлю тебя рядом с теми подонками, которые сотворили такое с Лоном. И если бы даже ты мне нравился куда больше, я постарался бы затолкать и тебя в этот сьют. Возможно, кое-что из того, что тебе потом могло бы пригодиться, туда и не влезет. Потому, — сказал он, снова выпрямляясь и говоря уже нормальным голосом, — держи в голове расписание шаттлов, ладно?
Джосс кивнул, улыбнувшись, но в душе начал составлять для Лукреции весьма едкий рапорт.
— Выходим здесь? — с невинным видом осведомился Эван.
— Да, — ответил Джосс и пошел впереди.
Административный уровень оказался единственным местом, где Джосс не заметил признаков упадка. Здесь было просто шикарно — ковры вместо кафельных или композитных напольных панелей, гобелены или текстурированные настенные покрытия вместо формованных панелей с цветными или рельефными узорами. По всему уровню — верхнему в центральном отсеке — были широко разбросаны рабочие здания с открытой планировкой. Весь уровень представлял собой остров в небесах — в милю длиной и две мили шириной, застроенный маленькими офисными комплексами, похожими на коттеджи. Над островом куполом выгнулось черное небо, усыпанное звездами, светившими сквозь огромное окно станции.
Джосс остановил проходившего мимо гражданского служащего — человека с характерным усталым сытым лицом, по которому было ясно видно, что у его обладателя спокойная гарантированная работа, — и спросил, как пройти к офису управляющего станцией. Эван ласково посмотрел на чиновника, и тот ринулся прочь в три раза быстрее, чем до того, как Джосс остановил его.
— Должен сказать, — заметил Эван, — что я сначала заглянул бы в местное полицейское управление.
Джосс покачал головой.
— Мы начнем с самого верха и пойдем по нисходящей. — Он украдкой глянул на Эвана. — Если ты прав в своих догадках, то наш дружок, которого мы собираемся взять за жабры, может вращаться в более высоких сферах, чем подозревает или вообще догадывается полиция. И мне кажется, что как только он нас увидит, то сразу завертится.
— То есть когда увидит меня.
— И твой серый фланелевый костюм, — добавил Джосс. — Ты, дружище, прямо Красный Всадник.
— Не понял.
— Объясню потом.
Они вошли в офис управляющего станцией и увидели, что там царит паника. Офис, по крайней мере его первый этаж, занимал целиком один из маленьких коттеджей, построенных на административном острове. За столами и пультами почти никого не было. Хорошо одетые люди стояли группками и шушукались, и вид у них был весьма нервный. Когда Джосс с Эваном вошли, люди стали оборачиваться, и постепенно во всем помещении воцарилась гробовая тишина. «Вот в чем дело, — подумал Джосс. — У них кто-то внезапно умер. Готов поспорить, и часу еще не прошло. Интересно…»
Молоденький рыжий секретарь в консервативном темном деловом костюме обратился к ним с совершенно убитым видом.
— Вы пришли по поводу Джоанны Мэлори? — спросил он.
— И по этому тоже, — ответил Джосс и представился: — О’Баннион, Глиндауэр. Солнечный патруль.
— Пожалуйста, проходите.
Молодой человек направился к роскошной стеклянной комнатке с дверью. Все поворачивали головы им вслед, пока они шли через офис. Секретарь нес что-то насчет того, что вот-вот прибудет местная полиция и о их полном согласии сотрудничать… Джосс рассеянно кивал, глядя по сторонам и пытаясь определиться с первым впечатлением. Окружающие отводили глаза с виноватым видом людей подозревающих, что каким-то образом втянуты в преступление. И пускай они ничего не совершили, но могут вскрыться многие их грешки, за которые запросто выставят с работы.
Стеклянные двери пропустили их. Это был маленький офис в офисе, с двумя столами, компьютером и шкафчиком для хранения папок. Все было, по мнению Джосса, до отвращения чистенько и опрятненько. В углу кабинета стояли трое, держась как можно дальше от столов. А на полу лежал еще один человек, молча глядя в потолок, в неудобной позе, в которой живой долго пролежать не сможет. Это была хорошо одетая, холеная молодая женщина, красивая — если не считать выражения ее лица.
— Понятно, — сказал Джосс, хотя на самом деле ничего не понимал. Он знал, что уверенность или по крайней мере уверенный вид дает куда большие результаты при расследовании, чем осторожное «я не знаю». Он склонился над телом и быстро проверил пульс — никогда ведь не поймешь по виду, — затем степень окоченения, наличие трупных пятен, температуру и прочие признаки. — Минут двадцать как умерла, — глянул он на Эвана. Затем посмотрел на старшего и наиболее консервативно одетого из троих находившихся в комнате, а именно на женщину лет сорока пяти, невероятно очаровательную — с седыми волосами и холодным, почти скульптурным лицом, искаженным гневом.
— Наркотик? — спросил он.
Ее лицо стало еще более злым. Джосс не дал ей разразиться гневной тирадой, встал и протянул ей руку.
— Прошу прощения, — сказал он. — Нельзя забывать о вежливости. Джосс О’Баннион, Солнечный патруль. А это мой напарник Эван Глиндауэр.
Взгляды всех присутствующих обратились на Эвана, точнее, на его сьют. Характерное помаргивание тут же сказало Джоссу, что им не очень нравится количество вооружения этого сьюта, тем более когда оружие направлено на тебя. Джосс подумал, что если бы побольше народу реагировало вот так же, то и стрелять никогда не приходилось бы. Наверное, это хорошо, хотя почему в таком случае в Великобритании еще остались преступники, если учесть, что в период службы в БВС пушка у Эвана была в три раза больше и страшнее, чем сейчас.
— Мы ждали вас, — сказала женщина, пожимая руку Джосса. «Крепкое пожатие, — подумал Джосс. — Уверенное. Но не агрессивное. Сухие ладони». — Я Доррен Орсьерес, — представилась она, — глава службы информации Фридома.
— А, — сказал Джосс, — аварийная команда.
Раздражение на ее лице слегка улеглось.
— Боюсь, да. Тут произошло что-то совершенно непонятное.
«Да уж, когда кто-то чуть ли не в штаб-квартире корпорации падает замертво от передозировки прямо среди рабочего дня».
— Разумеется, очень хотелось бы, чтобы это расследование проводилось в режиме секретности…
«Конечно. А то туристы разбегутся», — подумал Джосс.
— Естественно. Мы намерены работать в тесном контакте с вами и местной полицией. Я не вижу пока ничего, что не позволяло бы привлечь к следствию местную полицию и передать расследование Солнечному патрулю.
Женщина слегка поморщилась, затем снова успокоилась. Джосс отметил эту реакцию. Надо над этим подумать.
— Как я понимаю, ваша медицинская служба уже побывала здесь, — сказал он.
— Они едут. Полиция тоже.
Джосс едва удержался от удивленного возгласа. Неужели в секторе Л5 медикам нужно двадцать минут, чтобы добраться до места? Еще один дурной знак.
— Вы сказали, что ожидали нас, — обратился Джосс к миссис Орсьерес.
— Да. Мы получили сведения от Космической полиции. Как я поняла, один из ваших сотрудников здесь погиб. Мы поможем вам чем сможем.
Джосс небрежно кивнул, еще более небрежно, чем она, в то же время вспоминая фотографию трупа Лона. Интересно, видела ли она этот снимок? Конечно, поскольку является главой службы информации. Как же можно с таким спокойным видом говорить о таком убийстве? Наверное, частью их бизнеса как раз и стало сокрытие преступлений или преуменьшение их количества, чтобы не пугать туристов. «Только вот пойдет ли это им на пользу, когда их самих занесет туда, куда не надо, и их там прирежут…»
Дверь отворилась, и ворвались медики — две женщины, одна молодая, другая средних лет, с шестилучевой Звездой Жизни на рукаве, и мужчина лет тридцати — все в белых обтягивающих костюмах и со встревоженными лицами. Пока один из ассистентов раскрывал носилки, старшая женщина проверила пульс и степень окоченения, затем оттянула у покойной веко и нахмурилась. Отпустила его, снова оттянула.
— Еще реагирует, — сказала она Орсьерес, затем глянула на Джосса, нахмурилась еще сильнее. — Она принимала гипер, — сообщила медичка.
— Гипер? — переспросил Эван. Его рокочущий бас, отдавшись от стенок шлема, прозвучал глухо и зловеще, хотя Эван и старался говорить потише.
Все уставились на него, словно удивленные тем, что он вообще способен разговаривать, они явно не считали его разумным существом.
«Да как он такое терпит? — подумал Джосс. — Неужели всякий, кто видит сьют, считает, что внутри доспехов сидит обезьяна?»