Рука талрака!
– А-а-а-ш-ш-с-к-р-р!
Люм закричал, но вместо крика услышал лишь сухой треск, напугавший его еще больше.
– Да заткнись ты! Мне куда противнее твоего, – раздался сбоку все тот же голос.
Что-то зашуршало, и перед Люмом появился ронг.
– Мне кажется, я все же утоп в том болоте. И сейчас гнию и разлагаюсь на самом дне твоей поганой планеты.
Люм с ужасом узнал этого ронга. Вернее, узнал это тело – свое тело. Но если он стоял сейчас перед собой, то кто же теперь сам Люм?!
Теперь и Люму показалось, что и он умер. Сбылся его самый страшный кошмар – он превратился в талрака. Точно! Умер и превратился в талрака. А ведь он давно говорил, что эти высохшие твари – мертвецы. Говорил, а над ним смеялись.
– И я! Я тоже умер!
От нахлынувших чувств Люм вскочил и почти не почувствовал боли. В голове по-прежнему царила сумятица. Не получалось выделить ни одной четкой мысли, но он точно знал, что срочно должен связаться со своим командиром. Ведь это так многое меняло. Осознание этого заполнило его целиком.
Потом он призадумался: а поверят ли ему, ведь он теперь выглядит как талрак. Потом Люм вспомнил, что он заперт в клетке наедине со своим прежним телом и последнее, что он помнит – окутывающий его белый свет. Люм запутался и плюхнулся обратно.
– Мы оба живы, хотя я и предпочел бы умереть, – ронг сел рядом, сложив под себя и руки и ноги.
– Но если я жив, то кто я теперь? – собственные слова неприятно царапали Люму слух, такими скрипучими и сухими они получались.
– Ты – дурак, каким и был. Только теперь у тебя более совершенное тело – мое тело. А вот мне не повезло – на меня нацепили твою гнилую шкуру.
Люм попробовал представить себя, как кто-то сначала срезал с него плоть, а потом натянул ее на талрака. Получилось не очень. И уж совсем не получилось представить, как кто-то сумел втиснуть его в тощее тело талрака.
– Знаешь, о чем я сейчас думаю? – Рафхат ощупывал что-то пересекавшее головогрудь его нового тела.
– Как они это сделали? Или кто они? А может, как сообщить обо всем нашим? – Люм вывалил сразу все, что занимало его самого.
– Нет. Нет, я размышляю, если я убью твое мерзкое тело, ты так и останешься жить в моем? Или мы сдохнем вместе?
– Я… я… Не надо!
– А я не сказал, что убью. Я только думаю об этом.
Талрак смолк, и Люм боялся снова заговорить с ним. Он тихонько сидел в своем углу и привыкал к новому телу. Боль понемногу отступала, и сознание прояснялось. Теперь он отчетливо видел в темноте. Сначала Люм не обратил внимания, но сейчас это стало очевидно – его новые глаза отлично видят в темноте. Он был уверен, что цари вокруг кромешная тьма, он все равно прекрасно бы видел.
Люм осторожно поднялся на ноги и попробовал сделать шаг. Отчего-то не получилось. Он недоуменно посмотрел вниз, вернее, по привычке опустил вниз руки. Пришлось напомнить себе, что теперь для этого ему надо склонить голову.
Не переставая пытаться сделать шаг, Люм увидел, что глупо барахтает в воздухе нижней парой рук. Пришлось закрыть глаза и на ощупь отыскивать у себя ноги. Ему показалось, что если он их потрогает, то это придаст ему импульс почувствовать их.
Он трогал ноги талрака. Нет, свои ноги и потихоньку проникался тем отвращением, которое только что высказывал ему Рафхат, очнувшийся, судя по всему, значительно раньше.
– А вот и я! Как самочувствие?
Люм подпрыгнул от неожиданности, даже не заметив, что внезапно обрел способность шевелить ногами. По ту сторону решетки стоял незнакомец. И дело не только в том, что Люм не знал, кто это, но он даже не предполагал, что на свете могут быть такие существа. У него была голова, руки, правда только две, ноги – все как у талрака, но в то же время он был толстый, словно ронг.
– Чего молчите-то? – незнакомец засунул что-то в рот и оттуда пошел дым.
– Я убью тебя! – Рафхат кинулся на решетку.
– Фу! И кто только придумал, что вы принадлежите к разумным видам? – доктор Кха Грат придирчиво их осмотрел и сморщился. – Убожество вы и дикари. Оба.
– А вы тоже с другой планеты? – наконец нашел единственное объяснение Люм.
– Это ты с другой, а я с этой. Ну, или почти с этой…
– Я убью тебя во имя Талракеша! – Рафхат был уверен, что все это – результат каких-то экспериментов проклятых менкхов.
– Да срать мне на твой Талракеш. В общем так… Вожусь тут с вами второй день… Тьфу! Надоели вы мне. Сейчас пару дней придете в себя и за дело. Будете драться. Я вам кое-что приделал, а то уж больно вы убогие были. Осваивайтесь пока… Прям не знаю, и зачем вас сюда притащили, одна морока с вами… – доктор покачал головой. – По мне, так таких надо ко мне в лабораторию – крыс кормить, а не занимать мое драгоценное время. Даже пирожков покушать некогда.
Не переставая ворчать, доктор ткнул в них каким-то прибором. Поцокал языком, взглянув на показания.
– В общем так, уроды. Все у вас отлично. Просто замечательно. Да вам сам распорядитель Пракс бы позавидовал. У вас, в отличие от него, даже геморроя нет. Ну все, я пошел.
Рафхат все еще переваривал слова этого непонятного незнакомца о Талракеше. Их суть никак не укладывалась в его понимание сложившейся ситуации.
– Да, и не пробуйте ковырять нейроошейники, они напрямую подсоединены к нервной системе. Сдохнете в тот же миг. На вас мне плевать, но только представьте, как будет недоволен господин Карзог!
Доктор давно ушел, а Люм и Рафхат все еще смотрели друг на друга. Рафхат пытался понять, кто такие Пракс и Карзог, что такое геморрой, и как все это связано с менкхами.
Люм ничего не пытался понять. Он просто смотрел на свое несчастное тело, в которое вгрызлись когти нейроошейника и высматривал, что же изменил в нем этот странный и страшный инопланетянин.
5. Контакт.
Когда свет ярчайших искр, источаемых экспериментальной машиной, померк, Иван Никифорович и Аркадий Петрович обнаружили себя уже не в лаборатории, а на пятаке выжженной земли, метра четыре диаметром. Она была столь горяча, что обувь их воспламенилась, и они с криком покинули выжженный участок. На их счастье, поблизости оказалась весьма глубокая лужа, в которой они с упоением охладили ноги. И только после этого огляделись.
Без сомнения, они находились уже не в помещении лаборатории. Каким-то непонятным образом, они очутились в темном узком закоулке между двух высоких зданий, неподалеку от довольно широкой улицы. Зрение еще не совсем восстановилось, перед глазами плавали яркие пятна, но запахи Аркадий Петрович различал весьма отчетливо. Он взглянул вниз. Его обутые в тапочки ноги по щиколотку утопали в маслянисто отсвечивающей жиже. Больше всего, это напоминало помои. Да, без сомнений, это помои! Густые, склизкие и источавшие невыносимое зловоние. Мало того, эта лужа и выжженное их появлением пятно, оказались единственными, не покрытыми мусором, участками мостовой.
– Боже! Боже мой! – профессор захлебнулся восторгом, даже не заметив, что стоит в помойной яме.
– Мы… Ваш эксперимент… Мы умерли?
– Аркаша, голубчик вы мой, да вы понимаете участниками какого, знаменательнейшего в истории человечества события, нам с вами довелось стать?!
– Признаться, не совсем… этот свет… эта чернота. Мы в мире ином? В аду?!
– Ну что вы, батенька! Мы в раю! В раю, для любого ученого, – Иван Никифорович бросился на колени и принялся разгребать мусор под ногами. – Машина должна была передать энергетический импульс, а вместо этого, устройство переместило нас самих.
Сам Аркадий Петрович был настолько обескуражен, что не мог и шагу сделать. Состав местного мусора, и то, что было погребено под ним, не представлялось ему чем-то особо значимым. Он так и застыл, силясь осознать, что же произошло. Но все предположения разбивались о навязчивую какофонию, звучавшую не то у него в голове, не то разливавшуюся в этом странном месте. От сверлящих мозг звуков кружилась голова, а запах помоев вызывал сильнейшую тошноту. Аркадий Петрович решительно ничего не понимал!
В разные стороны летели бумажки, разнообразные упаковки с незнакомыми символами и выполненные из неведомых материалов, с лязгом отлетело несколько металлических предметов. Вперемежку с ними вокруг валялись объедки и очистки, но Аркаша не мог предположить, знакомы ли ему эти продукты. Вернее, мог ли он знать их до того, как все это сгнило и превратилось в единую, истекающую жижей массу, которая словно клей, сцепляла между собой остальной мусор.
Аркашу не оставляла мысль, что они упускают что-то необычайно важное. Он взглянул вверх и застыл в благоговейном восхищении.
– Господи! В человеческих ли силах создать такое?! – он боялся даже шевельнуться, чтоб не спугнуть виденье.
Именно там, сверху, видимо и процветала настоящая жизнь. Стены закоулка вздымались в невообразимую высь. Но там, наверху, все сияло тысячами огней, которые отражались от зеркальных стен, умножая эту волшебную иллюминацию. Свободное пространство было так густо наполнено жизнью, что совсем не виднелось небо. Аркаша даже не взялся бы сказать – день сейчас или ночь. Но больше всего его впечатлили летающие повозки. Без сомнений, именно летающие повозки беспрерывно чертили воздух над головой, своим мельтешением застилая высь.
– Видите! Видите! Я же вам говорил! – Иван Никифорович оторвался от мусора и тоже взглянул вверх. – Колесо – явление временное, лишь очередной этап на пути становления человечества. Будущее за волновыми технологиями!
– Итак, мы в будущем!
Надо сказать, что выпитый коньяк, все еще шумел в голове Аркадия Петровича, и от этого там не укладывались и более простые мысли. Он все еще стоял в растерянности, чуть покачиваясь и переводя взгляд с фантастических высей на зловонную лужу под ногами. Налетевший, откуда не возьмись, порыв ветра чуть трепал полы домашнего халата. Внезапно сделалось холодно. Одиночество и тоска пронзили его. Аркадий поплотнее запахнулся, пытаясь отгородиться и сберечь остатки тепла, и немного поежился, чувствуя себя ужасно неуютно.
Кто они в этом мире? Как он встретит их? Сумеют ли они вернуться домой или для них найдется место здесь?
– Приготовьтесь, друг мой, – чуть тронул его за руку профессор. – Сейчас состоится наш первый контакт.
Аркадий вскинул голову вверх и увидел, как с высоты к ним спускается одна из летающих повозок. Какой волнующий момент. Он почувствовал, как озноб пробирает его до самого основания. Кажется, он даже начал дрожать. Какой конфуз выйдет, если от волнения он и двух слов связать не сможет!
Словно фантастическая птица опустилась прямо перед ними, и, приземлившись, чуть развеяла по сторонам легкий мусор, в основном – пакеты из странного материала, похожего на прозрачную тончайшую бумагу. По краям повозки бегала яркая огненная дорожка, освещая пространство вокруг яркими желто-синими всполохами.
– Вот оно… вот оно… – возбужденно бормотал Иван Никифорович, в волнении поправляя очки.
Аркадий Петрович с тайным страхом и неясными надеждами ждал, когда же из летающей повозки выйдет человек. Ведь он сейчас олицетворял для них все человечество. Могучий, с высоким интеллектом, превосходящий их моральными качествами. Поистине, это должен был быть сверхчеловек! Аркадию стало немного неудобно за свой внешний вид, ведь как-никак, он предстанет перед потомком в домашнем халате и в тапочках, перемазанных помоями. Ну и запах же от него должен исходить!
С тихим шипением, дверца повозки поднялась верх. В этот миг Аркадий Петрович и Иван Никифорович перестали дышать.
Показался темный силуэт. От всей фигуры веяло силой и величием. Его голова казалось необычайно большой. Это подтверждало догадки о высоком интеллекте. Сколько же веков должно было пройти, чтобы черепная коробка увеличилась настолько?! Аркадий почувствовал себя пещерным человеком – грубым и примитивным, в сравнении с этим чудом эволюции.
Костюм незнакомца, черный и обтягивающий, на плечах немного отсвечивал огнями верхнего города. Отчего-то Аркадию некстати подумалось, что такие же отблески играли на поверхности той самой лужи, где он до сих пор стоял.
– Видите ли… наши слова могут показаться вам странными… но мы прибыли из другого времени, – чуть заикаясь сказал Иван Никифорович.
А дальше началось нечто невообразимое. Незнакомец коротко взмахнул какой-то палкой и шагнул к ним. В уши ударил голос, лившийся словно отовсюду, оглушающий и трескучий. Аркадий Петрович не понял ни слова. Он взглянул на Ивана Никифоровича, ведь тот в совершенстве владел пятью языками.
Незнакомец уже стоял прямо перед ними. Аркадий хотел заглянуть ему в глаза, надеясь увидеть там сходство с обычным человеком, убедиться, что развитие и эволюция не сделало их совершено разными видами.
Кривая бесовская рожа с всклокоченными волосами безумно таращилась оттуда. Аркадий в ужасе отпрянул. Но в тот же миг сообразил, что смотрит на зеркальную маску, искаженно отражавшую его собственное лицо.
Иван Никифорович протянул руку, надеясь на рукопожатие. И тут же незнакомец схватил ее и грубо швырнул профессора к повозке.
Аркадий в ужасе замер. Но в то же мгновение оказался так же прижат к повозке. Рядом стоял еще один человек нового времени. Яркие всполохи прекрасно его освещали. Сейчас отчетливо было видно, что голова кажется столь большой из-за шлема. Голубые искры время от времени вспыхивал на кончике черной дубинки, которую он держал в руках.
– Вы… вы не понимаете… – Бормотал Иван Никифорович в то время, как руки незнакомца шарили по всему его телу, обыскивая карманы.
Аркадию все больше казалось, что происходящее – лишь дурной сон, порожденный неудачным экспериментом. Он в оцепенении смотрел, как из карманов профессора достают разрозненные листки, на которых тот имел обыкновение делать заметки, ибо мысли посещали его постоянно. Как чудовища в черных костюмах, мельком взглянув на записи, бросают их на землю, и они тут же теряются в остальном мусоре. Отчаяние заполнило Аркадия. Ему хотелось плакать. Он даже не замечал, как предметы из его собственных карманов утопают в грязи.
Платок… ключ… оторванная пуговица. Лишь серебряный портсигар, с именной надписью, подаренный на день рождения, вызвал небольшой интерес, но и он полетел в помойную лужу.
А жуткий голос все продолжал громыхать. Аркаше казалось – он даже стал выделять одно слово:
– Хааш… Хааш… Хааш.
Потом что-то шлепнуло по виску. В голове кольнуло, и он ослеп, словно вновь переносимый куда-то машиной.
Но зрение вскоре вернулось. Аркадий был разочарован, обнаружив себя во все том же темном и грязном закутке. И тут он не поверил своим ушам:
– Ну и вонь от них!
– Надо же, как их без хааша прет!
Он понял! Он понял, что сказал таинственный незнакомец. Правда, смысл высказывания по-прежнему ускользал от него. Но теперь он понимал слова.
– Вы, это… когда в следующий раз развлекаться на улицу выйдете, трансляторы не забудьте, голубки, – захохотал второй, унизительно шлепнув Аркадия по заднице.
От пережитого стресса, язык у Аркадия заплетался:
– О чем вы… о чем вы говорите?
Он все еще чувствовал чужие руки, ощупывающие его. Отчего-то это взволновало его больше внезапно появившегося дара понимать чужую речь. В конце концов, они в будущем, и здесь возможно все…
– Ну, конечно! Трансляторы! – внезапно ожил Иван Никифорович, который до этого пребывал в глубокой задумчивости.
Как раз его мало беспокоили пропавшие записи, ведь они мало значили в сравнении с произошедшим и тем, что еще ожидало их.
– Полагаю, это устройство транслирует чужие мозговые волны прямо в наше сознание! Поэтому…
– Ты, смотри, у старого ублюдка озарение! Голубое! – вновь заржал один из незнакомцев.
– Шли бы вы в свое скользкое логово, хватит здесь по углам жаться, – хохотнул второй.
Летающей повозки уже и след простыл, а путешественники все еще находились под впечатлением. Слишком много всего обрушилось на них разом, и даже Иван Никифорович не мог разобрать, что к чему.