Окружающий мир безмолвствовал. Раз тихо, то и монстров рядом нет. Вылез из машины. Тело затекло за несколько часов непрерывного сидения в одной позе. Покрутил корпусом в разные стороны, похрустел позвоночником и отправился исследовать УАЗ. Ружье водителя оказалось неподалеку от его обезображенной мумии. Я поднял его и стряхнул пыль. Похоже, оно не сгодится. На двустволке были покорежены курки и приклада почти не осталось. У остальных бойцов дела с оружием обстояли примерно также. До последнего они не выпускали свои ружья, пока монстр не закрутился вокруг, и разорвал своими движениями и стрелка и его оружие. Загляну в салон, может там еще осталось, что-нибудь? Двери машины были открыты. В салоне было пусто. Тогда в багажнике. Ну конечно, а где еще как не в нем. За дверкой багажника открылась небольшая кладовая. Мужики точно собирались на охоту не на один день. Здесь лежал вещмешок, похожий на солдатский, с узлом наверху. Я подергал за лямки. Тяжелый и гремит, словно полный консервов. Беру. Потом рассмотрю содержимое. Пятилитровые бутыли с водой. Это вообще клад. Климат здесь превратился в Каракумы, если не хуже. Вода на вес золота. Тоже беру. А вот и подарок судьбы. На полике багажника, поверх старого покрывала, устилающего дно, лежало ружье. Старая горизонталка. И цевье, и приклад были сильно затерты. Ствол весь был в царапинах и потертостях. Никакого воронения на стволе не просматривалось. Рядом лежали две коробки с патронами. Я достал один патрон. Картонная гильза, на которой нарисован охотник с собакой. На донце гильзы выбито "16". Наверно калибр. У охотничьих ружей калибр мерится не миллиметрами, как надо, а какими-то долями дюйма. Переломил ружье и вставил патрон. Вроде отсюда, зашел в ствол как тут и был. Тоже все беру. Нужно ствол отстрелять заранее, не дай бог понадеюсь, а он меня подведет в трудную минуту. Больше в багажнике автомобиля ничего не было. Поеду прокладывать маршрут далее.
Ружье лежало на пассажирском сиденье. Его вид придавал мне некоторую уверенность. Как и положено упрощенной мужской психике. С пушкой я герой. Ружье было страшно представить, какого года выпуска. Такие сейчас уже не делают. Витиеватые курки были украшены сложной гравировкой. Металлические пластины по бокам изображали сцены охоты и дичь, типа тетерева. Сейчас никто не заморачивается подобным, не то, что раньше. Хоть и ружье, а произведение искусства. Мое любование оружием совсем отвлекло от дороги. А ведь недавно я уже получил один болезненный урок. В этот раз я просмотрел "фугас". Я ехал как по "бродвею". Степь просматривалась на километры вокруг, и опасности неоткуда было взяться внезапно. И я совсем не ожидал ее, когда у меня под ухом бахнуло. Так, что я чуть не упал под баранку. Затем бахнуло вдогонку. Вот ведь "скотина", кого он здесь ждал? Отъехавши метров на сто, остановил машину. Развернул ее передом в сторону опасности. Далеко наверно, никого не видать. Поехал потихоньку по своим следам в сторону "фугаса". Ружье взял в одну руку. Тварь не показывалась. Не похожа она была на скорохода, когда я встретил ее в первый раз. Может то был детеныш, а это взрослая особь, и носится как угорелая. Прикрыл форточку на всякий случай. Не дай бог получить прямо в ухо такой "бум". Тварь никак не обнаруживала свое присутствие. Вот где-то здесь и бахнуло. Только эта мысль пронеслась у меня в голове, как снова раздался взрыв. Снова неожиданно. Ноги сорвались с педалей и мотор заглох. Удивительно, как живое существо способно издавать такой мощный звук? Бах! Звук действительно контузил. Легкое чувство отстраненности, как после удара в лоб, стало проявляться. Мотор завелся, и я сдал назад. "Фугас" продолжал взрывать окружающую действительность, внося сумятицу в неокрепшее к такому сознание. Вот бы приручить такое существо и Геннадию Петровичу Суздальцеву в его одинокую квартиру подбросить. Это была бы достойная расплата. Сдал назад метров на десять, чтобы, наконец увидеть, откуда доносятся эти звуки. Или я частично потерял зрение, или здесь никого нет. "Фугас" себя никак не обнаруживал. Но он здесь был. И я его все же увидел. Он как хамелеон менял окраску, под окружающую среду. Тогда, когда я увидел его на дереве, он был под цвет ствола тополя. И я пытался увидеть светло-серое существо. Теперь же он был серо-коричневый, с желтыми разводьями под цвет сухой травы. Если бы он молчал, я бы так и не увидел его. Его раздувающиеся "щеки" выдавали движение на фоне замершего пейзажа. Тварь не собиралась никуда бежать, только мерно втягивала воздух, и выпускала его с необычайной скоростью, сопоставимой по звуку с взрывом гранаты. Я развернул машину водительской стороной в сторону "фугаса". Сел поудобнее, опер ружье о край открытого окна. Прицелился и выстрелил. Тварь кувыркнулась, затем приподнялась на тонких ножках, покачалась немного и упала. Через мгновение вся защитная окраска "слиняла" и превратилась в темно-серый цвет. Я достал фотоаппарат и щелкнул существо, не выходя из кабины. Вот и проверил ружье. Хотя тварь была довольно безобидной и не требовала реакции, исправность ружья и совместимость его с боеприпасами я проверил. Это еще больше вселило спокойствия в мою душу.
Когда-то, миллионы лет назад, когда первобытные люди жили в пещерах, их жизнь была в постоянной опасности. Человек не мог противопоставить дикой природе ничего более серьезного, чем свою сообразительность. Камень, заостренная палка и сообразительность против немереной силы и когтей пещерного медведя. Или тоже самое, но против гигантских клыков и молниеносной реакции саблезубого тигра. А теперь вопрос, где эти тигры и медведи? Вымерли. Не выдержали конкуренции с человеком. Но не только сообразительность позволяла человеку противостоять дикой природе. Опасность пробуждает в человеке чувство, которое мы называем "шестым" или третьим глазом. Короче, это чувство предупреждает нас о грозящей опасности. В этом пришлось убедится на собственном опыте. Атавизм, который никак не давал о себе знать в "том" мире, проявился в этом. Его наличие у меня стало столь неожиданным и необходимым, что невозможно переоценить его значимость.
На душе стало тревожно за секунду до того, как я увидел приближающиеся облачка пыли. Примерно с десяток. Они двигались прямым курсом в мою сторону. Стало быть, за мной. Разбираться каким образом они узнали, что я именно тут, было бесполезно. Уж больно загадочен этот мир, чтобы искать разумные ответы. Раз ползут ко мне, значит знают. Этого достаточно для дальнейшей стратегии. А она такова: движение и еще раз движение. Враг, похоже, настойчив в своем желание уморить последнего из могикан, то есть меня. Задача ему поставлена - убить Аркадия. Пока он не выполнит этот приказ, в его жизни будет существовать смысл и цель. А значит, мне нельзя стоять на месте. Проехал с десяток километров, лег спать. Поспал два часа, переехал еще на десяток и еще два часа можно дремцануть. А почему не тридцать сразу и шесть часов сна? Да потому что мир круглый. Сдается мне, что от его центра до краев не более десяти километров, радиус то есть. Точное его значение вычислю позже, когда замкну круг.
Пыль приближалась. Пора ехать дальше. Как ни крути, а старое ружье взяло часть стресса на себя. Как громоотвод. Я готов был напевать песенки под монотонное урчание дизеля. Может я уже обвыкся в этом мире. Человек до того приспособляемая тварь, что диву даешься. Не удивлюсь, если через неделю я уже не смогу уснуть пока не увижу ползущего по мою душу Тяни-Толкая. Однообразие выгоревшей степи резко сменилось когда я перевалил холм. На расстоянии не более километра по левой руке расположились новостройки. Одно и двухэтажные дома, сверкающие оцинкованными крышами, расположенные по строго, геометрически ровным, улицам. Улицы пока без асфальта, засыпанные желтым щебнем. Более мирной картины и не представить. Любопытство само взялось за баранку и повернуло в сторону поселка. Заезжать не буду, только краешком проеду, осмотрюсь. Изначально я планировал исследовать поселок только после того, как вновь обрету навигатор. Но внезапное появление домов внесло свои коррективы. Ладно, я только посмотреть.
Бензовоз въехал на дорогу. Как приятно после степной тряски ехать по нормальной дороге. Приблизились первые домики. Не доезжая метров ста, я остановился. Приоткрыл дверку и встал на ступеньку. Ружье было в руке, с взведенными курками. Тишина, как и везде. Как сурикат возле своей норки, я еще немного поприсматривался и поприслушивался. Тихо. Осмотрел близлежащие дома. Тот, что справа был недостроен. Стены и крыша. Ни рам, ни дверей. А огород был засажен. Грядки расположились по фен-шую. Прямоугольники грядок, борозды с торчащими сухими палками, в которых уже не опознать их принадлежность к биологическому виду. Шланги и садовый инвентарь, разбросанный по огороду. Слева, первый дом был достроен. Наверно, местными куркулями. Двухэтажный, с непроницаемым забором. Перед домом, от ворот до дороги светлая плитка. Чугунный фонарь перед воротами подчеркивал статусность хозяев дома. То, что дом пуст, было ясно, по открытым настежь воротам. Вроде, никакой опасности вокруг. Я тронул автомобиль на самом тихом ходу, чтобы при любой опасности немедленно свернуть с дороги и пуститься наутек.
Открытые ворота богатого дома показали, что находится внутри двора за глухим забором. А таил он за собой страшные события. Во дворе стоял джип. Хозяева и вправду были не бедными. Водительская дверь открыта, багажник распахнут. Через стекло было видно, что багажник полон барахла. Хозяева перед исходом пытались набить его своим богатством, к которому они привыкли и гордились, как можно плотнее. Рядом с машиной валялся телевизор с огромной диагональю. Действительно нужная вещь, когда необходимо собраться за одну секунду, и бежать куда глаза глядят. Эта запасливость и стала причиной ранней кончины местных обитателей. Их мумифицировавшиеся в сухом и жарком климате трупы, в выцветших одеждах, лежали неподалеку. Земля им пухом. Все равно никто не выжил, ни те, кто продумал свое бегство, ни их противоположности. Просто одни продали жизнь подороже, а другие за бесценок.
Далее следы присутствия монстров были повсюду. Вдоль улицы попались несколько вскрытых Тяни-Толкаями автомобилей. Кое-где торчали лианы, иссохшие на постоянном солнце, с непременной россыпью жемчужин вокруг. Некоторые из домов сгорели. И теперь смотрели на мир закопченными глазницами пустых оконных проемов. Летающих тварей пока не появлялось. Я и не заметил, как углубился внутрь поселка. Новостройки сменились более простыми домами. Со следами давнишней эксплуатации в жилом фонде. С большим количеством надворных построек, и садов. Деревья еще держались. Их глубокая корневая система могла тянуть влагу из глубоких слоев почвы. Зеленые листья яблонь и ранеток контрастировали с желтыми кустами вишни и слив. Как мне хочется съесть свежего яблочка, плотного и кисленького. Надо будет приехать сюда на разведку, потом.
Улица, по которой я ехал, изогнулась и вывела меня к оврагу. От оврага потянуло болотом, стоячей водой. И вправду, дно оврага заросло густой зеленой травой. Рогоз, осока и прочая присущая влажным местам растительность, изумрудным цветом застилали овраг. Между густыми кустами проглядывала вода. Черная жижа, затянутая ряской. За несколько дней глаз настолько отвык от всех цветов, кроме желтого, что зеленый цвет неимоверно радовал глаз. Я зачарованно любовался яркой зеленью. Машина, почти на холостых оборотах, потихоньку двигалась вдоль оврага. Неподвижное солнце, словно через линзу разогревало и испаряло жидкость со дна оврага. Видна была вертикальная инверсия разогретого влажного воздуха. Вместе с воздухом поднимался болотный аромат. Он был по-своему приятен, особенно здесь, в пересохшем мире. Без подпитки из подземных источников, овраг уже давно бы высох. А пока он сопротивлялся новой действительности, как мог. Метрах в двадцати впереди, мелькнули несколько ярких пятен. Меня заинтересовало это. Приблизившись, я увидел старых знакомых. Это были лианы, стреляющие иголками. Их было несколько, и их основания скрывались на самом дне оврага, среди густых кустов осоки. Жертвы лиан, свалились в воду и до сих пор исправно подпитывали их. Растения выглядели очень хорошо. Яркий изумрудный цвет ствола и нереально большие и красивые цветы. Цветы были нескольких оттенков, от нежно-розового до красного. Росли прямо из ствола. Если бы Господь придумал самое умиротворяющее визуальное средство, то он обязательно включил в него эти цветы. Мне вспомнились засохшие лианы в районе автомобильного кладбища. Мне стало жалко эти растения, ведь они могли бы тоже радовать своей неземной красотой. Какие же мерзкие твари эти людишки, почему они так быстро высохли и не дали другим насладится божественным зрелищем.
Мне казалось, что мои мысли текут вполне обычным образом, что я полностью себя контролирую и отвечаю за свои поступки в каждый момент времени. Казалось, до тех пор, пока кто-то гигантский не вздохнул совсем рядом. Звук был негромкий, но настолько мощный, что стекла зазвенели в рамах. И похож он был на такой горестный вздох, словно тысячелетняя тоска владела гигантом. Но самое удивительное и страшное, что я осознал себя уже вне машины, одной рукой, державшимся за дверку, а ногами пытавшимся скользить по склону оврага. Когда, в какой момент я отключился и стал думать не свои мысли? Вопрос был без ответа. Меня подцепили и вели на смерть, да еще в таком приподнятом настроении. Я снова запрыгнул в кабину. Сердце колотилось в висках. Что если этот гигант придет сюда? Его так страшно было слышать, что я представляю каково его увидеть? Я же говорил себе, что только посмотрю с краю и все. Вот так и бывает, когда отступаешь от плана. Неслушающимися руками попытался развернуться на узкой улочке. Когда сдавал назад, под одним из колес дрогнул и осыпался в овраг грунт. Колесо просело и потеряло сцепление. Оно засвистело на больших оборотах. Машина стояла как вкопанная. Меня охватила паника. Как же я без машины, да в таком незнакомом месте. Я и пяти минут не протяну. Оставаться в неподвижной машине, результат тот же. Надо что-то предпринять. Забыв об осторожности, бросил машину и кинулся в ближайший двор. О ружье даже и не вспомнил. Не довел еще до автоматизма необходимый навык.
Во дворе на глаза сразу ничего не попалось. Я пока еще сам не знал, что ищу. Ждал подсказки от интуиции. Или правильней сказать, я был в панике и действовал неосознанно. Во дворе стоял загончик для цыплят. Его стенки были из горбыля сбитого штакетником. Верх прикрывала сетка-рабица. Моя бабушка растила в подобных загонах своих цыплят и утят. Я схватил одну из стенок и помчался назад к машине. В момент, когда я поравнялся с воротами, за мной послышался грохот. Я обернулся и обомлел. Во дворе кружился Тяни-Толкай. Он провалился через хлипкую крышу внутрь коровьей карды, и своим мощным телом ворочал железную кормушку и пустые ведра, создавая жуткий шум. Воистину, тварь с пустыми ведрами, к несчастью. Пришпорив себя, на пределе сил стартанул к машине с деревяшкой наперевес. Вставил ее под зависшее колесо, протолкнул, насколько хватило сил, и молнией залетел в кабину. Колесо буксовало и не хотело цепляться за мою подмогу. Тварь показалась в воротах, секунду поразмыслив, двинулась ко мне. Я схватил ружье. Подпустил на дистанцию, с которой не должен промахнуться и выстрелил. Хоть бы хны. Дробь отскочила от костяных пластин, не причинив ущерба. Чтоб тебя, мне некогда ждать когда, ты соизволишь подставить мне свое мягкое брюшко. Закрыл окно и принялся буксовать. Колесо дымило, но никакого эффекта не было. Стало быть, нужно прекратить бессмысленную возню и немного подумать. Вспомнилось, как отец учил выбираться из снега на малой тяге, чтоб двигатель почти глох. Для этого нужно искусно играть педалью газа и сцеплением. Мне, как паникующему новичку не удавалось правильно дозировать. Мотор заглох. Но час моей смерти, по календарю Всевышнего, еще не наступил. Тяни-Толкай своими извилистыми движениями исследовал брюхо моей машины, и по своей бестолковости залез под буксующее колесо. Не знаю, что это было, голова или хвост, теперь все равно не разобрать. Машина дернулась, почуяв сцепление, и поползла. Тварь, словно гусеница трактора, заматывалась под колесо. Шершавые острые пластины крепко держались за мою деревяшку. Машина выбралась из ловушки. И я без оглядки помчался прочь из этого гиблого места.