Келебран, все еще посмеиваясь, тоже приступил к своей порции, но ел без особого аппетита, видимо, был не слишком голоден. Зато по части медовухи он не отставал от Диего. Мне стало интересно, влияет ли хмель на разговорчивость нового знакомого? В том, что на дел Арьянте даже гномий самогон не действует, я уже имела возможность убедиться вчера. Быть может, красавчик с отливающими серебром волосами окажется более разговорчивым? Хотя надежда была, прямо сказать, слабенькая — болтливого спутника Диего вряд ли взял бы с собой.
Компания за соседним столиком, вдоволь наругавшись, принялась за следующую песню, о любви прекрасной юной девы к жестокому оборотню. Некоторые строки приводили меня в смущение, что, как мне показалось, веселило моих спутников. Разозлившись, я быстро прикончила рагу, одним махом допила остатки эля и откинулась к стене, скрестив руки на груди с демонстративно скучающим видом. Диего прекрасно понял намек.
— Ну что же, — сказал он с сожалением, — как бы мы ни желали дослушать сей шедевр народного творчества, но наша спутница устала. Пойдем, друг.
Вставая, Келебран бросил на стол несколько серебрушек, за которыми тут же бросился служка. Мы вышли из зала и поднялись по крутой лесенке на второй этаж.
— Я снял две комнаты, — пояснил Келебран. — Одну — для нас, другую — для Рионы. Кстати, мы уже пришли.
И он протянул мне ключ, указав на дверь.
— По-моему, мы собирались после ужина кое-что обсудить, — напомнила я.
— Мы? — переспросил Диего насмешливым тоном.
Его приятель успокаивающим движением положил ему руку на плечо.
— Риона права, ей тоже нужно знать, каким образом мы будем добираться до цели нашего путешествия.
Дел Арьянте посмотрел на меня с сомнением, но возражать не стал. Блондин между тем отпер дверь комнаты по соседству с моей и сделал приглашающий жест:
— Прошу!
Я вошла и сразу же вспыхнул огонек небольшой лампы. Его свет был неярок, но вполне достаточен для того, чтобы как следует осмотреться. Комната небольшая, но чистая, с добротно сделанной мебелью. Две кровати у противоположных стен, стол, два крепких табурета и небольшой шкаф — ничего лишнего. Узенькая дверца вела, должно быть, в умывальню. Я села на один из табуретов, Диего занял другой, а Келебран, нимало не смутившись, растянулся на кровати.
— Итак, — начал он, устроившись поудобнее и закинув руки за голову, — мне удалось раздобыть еще одну неплохую лошадь.
— Неплохую? — с нескрываемой иронией переспросила я. — Еще одну?
Меня нельзя было назвать великой лошадницей, но на неплохих лошадей те доходяги, на которых мы добрались до «Веселого гнома» никак не тянули. К моему удивлению, мужчины расхохотались.
— Риона, — немного отсмеявшись, спросил дел Арьянте, — неужели ты всерьез полагаешь, что до твоего дома я добирался пешком?
Я вспыхнула, ощутив себя невероятно глупой и наивной. Конечно же, эти двое подъехали к деревне верхом, а потом Келебран отправился поджидать Диего в заранее условленном месте, прихватив с собою лошадь приятеля.
— Так вот, — безмятежно продолжал Келебран, — лошадь для Рионы я купил, от ваших, как ты, друг мой, изволил выразиться, доходяг мы избавимся без труда, если только ты, разумеется, не захочешь остаться без убытков и вернуть себе все потраченные на них деньги до последнего медяка.
— Не то, чтобы меня это сильно радует, но я готов даже подарить их любому желающему, — сквозь зубы процедил Диего. — Кстати, у меня сложилось впечатление, что продавший их мне полугном привязался к Рионе. Во всяком случае, отзывался он о ней весьма тепло.
— Вот как? — среброволосый смотрел на меня со все возрастающим интересом. — Значит, я был прав, настаивая на ее участии в нашем походе.
Услыхав эти слова, я устремила вопрошающий взгляд на дел Арьянте. Получается, взять меня с собой было вовсе и не его идеей?
— Это действительно придумал Келебран, — буркнул Диего, правильно поняв мой взгляд и отвечая на незаданный вопрос. — Я-то полагал — и полагаю, честно признаться, до сих пор — что нам с ним попутчики не нужны. Нам не впервой работать вдвоем. Мы бы добрались до Заповедной Долины, не привлекая к себе излишнего внимания. Но отчего-то мой приятель, стоило ему услышать о разыскиваемой храмовниками Молчаливого провидице, загорелся желанием прихватить в наш поход и вас.
— У тебя еще будет возможность убедиться в том, что я прав, — мягко заметил Келебран, обращаясь к другу. — Разве чутье хоть раз подводило меня?
Похоже, этот вопрос они обсуждали уже много раз. И, поскольку дел Арьянте уже дал согласие и даже вынудил меня поехать с ними, очередное пререкание уже ничего не изменит.
— Хотя то, то Риона способна поладить с гномами, лишним точно не будет, — задумчиво произнес Диего.
Меня порядком раздражало то, что они говорили обо мне так, словно меня в комнате не было. Однако же я благоразумно не выказывала своего недовольства — с такими людьми, как дел Арьянте и его приятель ссориться выйдет себе дороже. Пусть я и не знала, кем являлся Келебран, однако же он был далеко непрост, а слабый всплеск дара и вовсе подсказывал, что блондин весьма опасен. Но повторное упоминание гномов привело меня в недоумение и я решилась спросить:
— Разве мы отправляемся не к эльфам? Причем здесь гномы?
— К эльфам, разумеется. Но просто так в Заповедную Долину не попадешь, вход в нее давно закрыт для смертных. Поэтому мы завтра выедем по Гномьему Тракту. Дорога будет достаточно легкой, ведь это широко известный торговый путь, им пользуются многие. Потому первую часть нашего путешествия можно даже счесть приятной — ночлег под крышей и горячий ужин нам обеспечены.
Я не могла бы сказать, что слова Диего меня не обрадовали (всяк порадуется легкому и приятному пути), но меня насторожило упоминание о первой половине. Раз есть первая, следовательно, подразумевается, что будет и вторая — и, похоже, она-то и окажется далеко не легкой и приятной. Думать об этом не хотелось, тем более, что избежать любой дороги, какую бы ни выбрал дел Арьянте, мне бы все равно не удалось. А вопрос с гномами прояснить следовало.
— Но Гномий Тракт именуется так вовсе не потому, что вдоль него живут гномы, — продолжала настаивать я, — а потому, что он ведет к гномам. Так причем здесь моя способность ладить с кем бы то ни было? С эльфами я вовсе не знакома, а в путешествии нам придется иметь дело в основном с людьми.
— А мы сначала заглянем к гномам, — абсолютно безмятежным тоном, словно нечто само собой разумеющееся, сообщил Келебран. — Вот тут-то, дорогая Риона, ваше умение и пригодится. Гномы, сами знаете, народ недоверчивый, любят они мало кого. Меня вот и вовсе недолюбливают.
И он усмехнулся.
— Ко мне они особой антипатии не испытывают, — добавил Диего. — Впрочем, как и симпатии. Так что, возможно, ваше присутствие действительно будет нам на пользу. Нельзя с уверенностью утверждать, что все гномы отнесутся к вам подобно вашему соседу, но вы определенно умеете произвести на этот народ впечатление. Не может ли это быть таким себе побочным эффектом вашего дара?
— Понятия не имею, — мрачно отозвалась я. — Я, видите ли, знаю о своем даре чрезвычайно мало. И, как вы могли уже догадаться, вовсе не стремлюсь узнать побольше — иначе не потрудилась бы сбегать от любезных господ храмовников.
— Ваше нежелание тесного общения с этими господами вполне понятно, — заметил Диего. — Итак, Риона, достаточно ли мы посвятили вас в свои планы?
Я твердо взглянула ему в глаза.
— Нет, не достаточно. Однако же теперь я, по крайней мере, имею представление о том, куда мы направляемся. Полагаю, о цели визита к гномам вы мне все равно не скажете?
— Вы и сами все узнаете в свое время, Риона, — улыбаясь, проговорил Келебран. — И не сердитесь на Диего, прошу вас. Он и своей-то тени не доверяет.
Сам Келебран тоже излишне доверчивым никак не выглядел, но я опять предпочла держать свои мысли при себе.
— Раз так, господа, то позвольте мне оставить вас. Утром, если не ошибаюсь, нас ожидает ранний подъем? Покойной ночи.
— Покойной ночи, — откликнулись мои спутники.
Очутившись в коридоре, я не спешила отпирать свою комнату, потоптавшись некоторое время возле двери своих попутчиков. Однако же, несмотря на все мои усилия, расслышать мне ничего не удалось. Вздохнув, я отправилась спать. Как ни крути, но Келебран был прав — всему свое время.
Устраивая плащ на вешалке в шкафу, я вспомнила о подарке дядюшки Равеля и вытащила небольшой тряпичный сверток из кармана. Что же за безделицу он подарил мне на память? Развернув мягкую ткань, я невольно залюбовалась подарком. Крупный прозрачный кристалл оплетала причудливая вязь из неизвестного мне металла. Из него же была сработанна и цепочка, на которой полагалось носить украшение. Его нельзя было назвать изящным или изысканным, но оно невольно притягивало взгляд. Чудилось, будто в глубине кристалла вспыхивают и подмигивают мне разноцветные искорки. Подивившись, отчего Равель подарил безделушку мне, а не отдал ее дочери, я надела кулон на шею и спрятала под платье. Там, где камень прикоснулся к коже, разлилось приятное тепло. Гномья работа, вспомнила я. Интересно, это просто украшение или же оно несет в себе какой-нибудь тайный смысл? Надо будет попробовать осторожно выведать у гномов.
Дневные события порядком утомили меня, потому стоило мне, умывшись и раздевшись, укутаться в одеяло, как я сразу же уснула. А наутро никак не смогла припомнить, что же именно мне снилось. Зато и проснулась я рано, и даже спустилась к завтраку немногим раньше своих спутников.
Основательно подкрепившись, мы направились к конюшне, где содержались кони постояльцев. Келебран подвел ко мне гнедую лошадь, рядом с которой та, на которой я прибыла вчера, смотрелась бы не просто доходягой, а почти что полутрупом.
— Ее зовут Песня, — пояснил мне попутчик.
— Прежний хозяин, видать, обладал фантазией, — съехидничала я, протягивая Песне кусочек сахара на раскрытой ладони.
— Не все ли равно? — пожал плечами услыхавший мои слова Диего. — Имя не имеет особого значения, главное — на ней ты не отстанешь от нас.
— Пожалуй, что так, — откликнулась я.
В молчании мы выехали на Гномий Тракт и двинулись по направлению к Горному Королевству. Спутники мои смотрели прямо перед собой и погрузились каждый в свои мысли. Я тоже с ними не заговаривала, предавшись воспоминаниям…
Детство мое прошло в предместье столицы. Небольшой домик нашей семьи стоял на чистой узкой улочке среди таких небольших нарядных домиков, крытых черепицей веселого красного цвета. Люди там жили небогатые, зато веселые и трудолюбивые. Судя по обрывочным детским воспоминаниям, можно было бы утверждать, что родилась я совсем в ином, куда более богатом доме. Да и скандалы, время от времени вспыхивающие между родителями, только подтверждали эти догадки. Мать иной раз упрекала отца в том, что он умудрился пустить по ветру почти все состояние, доставшееся ему от деда. Позднее, когда я немного повзрослела, наряжая меня в миленькие платьица, отделанные узенькими полосками кружева или же атласными лентами, несчастная женщина сокрушалась, что не может позволить себе купить для дочурки такие же наряды, в которых некогда красовалась сама. Я по малолетству своему не понимала ее слез и вздохов. Светлые платьица, надеваемые по праздникам, накладывали на меня немалые ограничения: в них нельзя было прыгать, бегать, играть в прятки с соседскими детьми. Кстати сказать, дружба наша матерью не одобрялась и не поощрялась. Неоднократно слышала я от нее, что мне негоже водиться со своими приятелями, поскольку они не принадлежат к нашему кругу. И при этих словах представлялся мне четко очерченный жирной меловой чертой круг, в котором бедная моя родительница находилась в одиночестве, поскольку у нее самой никаких друзей и вовсе не было. С соседями нашими она разговаривала неизменно вежливо, но и от слов ее, и от самого выражения лица так и веяло прохладой. Отец приходил домой поздно, а в выходные норовил улизнуть куда-нибудь под любым предлогом. В отличии от своей супруги, он обзавелся приятелями, как я впоследствии узнала, жалевшими его и из-за сварливой жены, и из-за неудач, некогда преследовавших его в азартных играх. Огромное состояние, доставшееся молодому тогда мужчине после смерти родителей, почти полностью пошло на уплату долгов. На оставшуюся скудную сумму моя семья купила тот самый домик, в котором прошло мое детство, и кое-как пыталась свести концы с концами. Соседи наши, впрочем, почитали нас за богачей, ведь у мамы оставались ее чудесные наряды и некоторые милые сердцу вещицы, перевезенные из старого дома — их мать любила слегка поглаживать, проходя мимо, и взгляд ее в такие моменты затуманивался. Помимо того, мои родители наняли прислугу. И пусть мама причитала, что иметь всего одну служанку — невыносимый позор, прочим соседям такое казалось роскошью и излишеством, ведь только лишь мой отец ходил на службу, а жена его целыми днями находилась дома и, по мнению прочих обитателей нашего квартала, вполне могла бы заниматься домашними делами и сама. Но мнение соседей маму нисколько не трогало. Прежние ее приятельницы, видимо, не захотели знаться с ней, когда она обеднела, а возможно, что и сама она разорвала с ними всяческие отношения, стыдясь своих новых жилищных условий. Новых же друзей, как я уже упоминала, она заводить не пожелала.
Меня она обучала всему тому, чему некогда учили ее саму и что требовалось знать девушке из дворянской семьи. Мои друзья посмеивались из-за этого надо мной, но совсем беззлобно. И все же я ощущала не благодарность за даруемые мне знания, а досаду.
Первый проблеск дара проявился, когда я была совсем еще ребенком, причем я тогда даже не смогла осознать случившегося. Просто внезапно почувствовала настоятельную потребность встать с лавочки под старым деревом, где столь любила учить заданные мамой уроки. Немного посопротивлявшись неприятным ощущениям, я все-таки поднялась и отошла на пару шагов — и тот час же на лавочку с неприятным треском рухнула внезапно обломившаяся толстая ветка. Но в ту пору я была еще слишком мала, чтобы придать этому случаю какое-либо значение.
…Я настолько погрузилась в воспоминания, что не смогла сразу уловить тревожное настроение своих спутников. В реальность меня вернул резкий выкрик Диего:
— Келебран!
Светловолосый красавец приподнялся в стременах и, как мне показалось, принюхивался к дующему нам в спины ветру. Происходило что-то неладное. Сердце сжала смутная тревога, а кулон, подаренный дядюшкой Равелем, нагрелся так сильно, что, казалось, обжигал нежную кожу груди.
Наконец Келебран опустился в седло и тут же пришпорил своего коня.
— Быстрее! — донесся до меня его возглас, уносимый ветром в противоположном направлении — блондин ехал впереди меня.
Без долгих рассуждений мы с дел Арьянте тоже заставили своих лошадей перейти в галоп. Широкая дорога уже миновала укутанные искрящимся на солнце снегом поля и теперь шла через густой лес.
— Мы могли бы свернуть, — закричал Диего, догоняя товарища, — и укрыться в лесу.
— И нас быстро нашли бы по свежим следам на снегу, — в голосе Келебрана явственно ощущалась насмешка.
Я не стала спрашивать, кого они опасаются и от кого желают скрыться. У меня имелись сильные подозрения, что, даже если бы мне соизволили ответить, то этот ответ не смог бы меня порадовать и уж точно не привел бы в восторг. Да и горло от волнения перехватило так, что на крик я способна не была и мой голос никто из попутчиков не расслышал бы за свистом ветра.
Лес, столь тихий и мирный, безмолвно спящий, укрытый белым покрывалом, теперь показался мне пугающим и недобрым, а отсутствие прочих путников в поле зрения — дурным знаком. Снег на дороге был основательно утоптан, что позволяло нам продвигаться вперед довольно быстро, однако же и неведомые силы, что преследовали нас, тоже не имели никаких препятствий. Отчего-то очень важным мне показалось выехать из леса, но темные стволы вековечных деревьев по обе стороны тракта росли, казалось, все гуще, сплетаясь ветвями. Кое-где ветви эти, согнувшиеся под тяжестью снега, нависали над дорогой, закрывая от нас солнце. И стоило мне только лишь на мгновение очутиться в их тени, как меня пробрал озноб, в котором я и протряслась до самой опушки.