Ему уже виделся огромный зал, мрачный, в красно-чёрных тонах и непременно подземный, на манер тайных масонских подземелий для сборищ, только очень большой. На поверхности - особняк или замок, в верхней зале - дверь замаскированная под камин, а за ней - тайный ход вниз. И непременно - факелы чтобы вдоль по стенам полыхали. И вот в это потайное место спешат, жаждущие его творчества обездоленные местные жители. То один, то другой, появляются они из тёмных алей сада, укрывшись плащами. Особое рукопожатие - одновременно и тайный знак и незаметная передача средств (немалых) хозяину роскошного дома...
И было в этом нечто такое, что казалось даже приятнее больших тиражей. Во-первых - запретное творчество всегда слаще и продуктивнее разрешенного. Во-вторых - красиво: восседать в кресле властелинского дизайна, на возвышении, и вещать, сверкая синим взором в особо трагических местах повествования... Или героических. Это же не по сцене скакать, как последний фигляр! Не с его образом и обликом! (Стрекозиное безобразие можно и чёрным плащом прикрыть). В-третьих - жутко прибыльно, даже если платить пахарям и садовникам за картошку как за ананасы. (На этом аргументе Бутончик сдался). А еще - слава! Восторженные слушатели! Лицом к лицу! И непременно рядом с его троном - столик, на столике - бокал с чем-нибудь, чтобы промочить горло, сделав многозначительную паузу... и истуканистый слуга с серебряным кувшином наготове. Вот, демонически-прекрасный Талик берет бокал, а слушатели с нетерпением ждут продолжения рассказа, и в каждом взгляде прямо-таки читается восторженное: "Аффтар, давай исчо!"
- А если появится критик, мы его раз... - Рыкнул оборотень.
- Туда ему и дорога! - Подтвердил демон.
- Но... это же... - Бутончик в подробностях рассмотрел воображаемую мечту оборотня сделать неведомому критику "раз". У демона почему-то вышло еще и "два", и "три" с похоронами на бис.
- А ты будешь рыдать на его могиле! - Тут же утешил вампира Витольд. - Творческим личностям нужны страдания. И никаких трупов в огороде. Бормотун его испепелит. Фаерболом. - Подытожил демон, показывая, что план проработан до мелочей и даже с запасом на будущее.
Оставалось только выбрать произведение, чтобы спаси Господи, преждевременно не сорваться на собственное творчество. Чуть подправить сюжет, поменять имена - и сойдёт. Тёмные ельфы вполне сгодятся как первые слушатели и распространители информации о новом барде и его творчестве. А это означало, что в произведении опять должны появиться "ельфы", толкиенуто-ролевой антураж, любовь, злой враг и прочие непременные атрибуты. Вот только живописать главного героя-эльфа Талик не собирался. Ну не мог он переступить через себя и всё тут! Придётся уповать на эльфа второго плана. Тёмным и такого вполне хватит, особенно, если Бормотун всё-таки возьмётся за дело и магически усилит текст: так, чтобы слушатели прониклись, невзирая на то, кто там главный, а кто не очень.
- Ну... Можно начать с чего-нибудь невинного, детского. - Предложил Бутончик.
- Но классического! - Напомнил Бормотун. - Энергетика, заложенная в произведения классиками родной литературы, впитанная читателем в детстве, непременно выйдет из области свёрнутых воспоминаний и вызовет резонанс!
- Ну-ну! - Ехидно откликнулся демон. - Работку себе облегчаешь?!
- Муму. - Задумчиво откликнулся писатель Золотов.
- Муму?! Нет! - Взвыл оборотень. - Звери! Я же буду рыдать вместе с Бутончиком!
- Да... с Муму сложновато. - Развивал идею Талик. - Допустим, помещица будет злой ведьмой. Нет... ведьмы - это мелковато. Но Муму вполне может быть собакой-оборотнем.
- Только не дворнягой! - Зарычал оборотень. - На крайний случай: помесь волка с ризеншнауцером, не меньше!
- Какие шнауцеры?! - Фыркнул Талик. - Никакой достоверности. Чита... Слушатель нас не поймёт!
Бормотун поддержал:
- Да-да! Это слишком. Такое даже я не протащу никакой магией! Не пойдёт!
- Соглашайся на овчарку, пока пекинеса не подсунули! - Внес свою лепту Витольд, и оборотень притих.
- Та-ак. Ладно... - Талик задумчиво размазал по груди комара. - Допустим, что - с овчаркой. Не маленькая такая Мумень получится. И не колдунья в сюжете будет, а повелительница Тёмных эльфов из Мензоберонзана. Во! А самым главным героем будет...
- Угу, демон Герасим! - Опошлил творческий процесс Бормотун. - Ну, и что осталось от классики? Одни имена? И персонажей маловато. Три. И всё. А где героизм? Конечно, утопить такую зверюгу - геройский поступок. А жуть где?
- А Муму станет умертвием после утопления! - Вмешался не жаловавший оборотня Бутончик. - Псом-вампиром и будет по ночам...
- Цветами прелые груши закусывать! - Вбил осиновый кол в аргументацию маг.
- Ага-а! - Радостно отозвался демон. - Кажется, у нас уже есть критик! - Щас мы его "ррраз!" и...
- Цыц! - Прервал спор Талик. - Муму не подходит. Персонажей, действительно, маловато, а если совсем всё переделать, то и до острова недалеко. Надо что-то такое взять, чтобы и сюжет был подходящий, с дракой и с любовью, и чтобы не менять всё до неузнаваемости. Думаем все! Кто из классиков нормальные боёвки писал, а?
С боёвками у классиков оказалось хуже некуда. Все дуэли отмели сразу. Это разве бой? Один пиф-паф и "погиб поэт невольник чести". Болконский с бомбой тоже не подошёл - фаербол в приличном произведении взрывается сразу и жертва не успевает ни свою жизнь как в кино посмотреть, ни выжить. Хотя Талик был не против долгострадающего обожженного фаерболом светлого эльфа, которого везут к родне на телеге... равно как не против невесты этого погорельца, которая сбежала с тёмным, пока жених поджаривался. Но уж больно нудно. Хотя, сцена с дубом для светлых ельфей - самое то. Разговор с деревом, практически. Но весь обожаемый Баськой сюжет летел в тартарары без сопутствующих психологических соплей. А магия вычурный психологизм и вовсе убивала. Конечно, проработать и доработать было можно.... Но только не для одной посиделки у костра, а для серийного чтения, вечеров на шесть. Размерчик великоват. В общем, из всех динамичных боёвок лучшей была признана Бородино. "Звучал булат, картечь визжала, рука бойцов колоть устала, и ядрам пролетать мешала гора кровавых тел...." Демон чуть его рукой не схватился за сердце от восторга!
Но, опять-таки, сложность с текстом заключалась в размере, только теперь уже поэтическом. Конечно же, стихи Талик помнил куда лучше, чем прозу. Но такие длинные помнил кусками, а допридумать сходу остальное и переделать в том же стиле было никак невозможно. С самого начала не задалось. "Скажи-ка, дядя...." И никто кроме дяди, ну, ладно. "Ведь не даром... и что-то там спаленное пожаром..." Единственное, что хорошо вписывалось в тему: "Да-а, были эльфы в наше время... Не то, что нынешнее племя. Богатыри! Не - Вы!". Правда, после такого заявления Бормотун гарантировал потерю аудитории. Хорошо, что у Талика ассоциативный ряд был богатым, а школьные годы прошли не зря:
- Песнь про царя Ивана... то есть, про Тёмного Властелина, Младшего назгула и удалого хоббита Фродо Бэггинса"!
- А сможешь? - Усомнился Витольд.
- Вполне. - Заверил Талик. - Там же вольный стиль, без рифмы, главное в ритм уложиться. Где не помню текст - там придумаю. Про то как "начали мы на старинный лад" можно пропустить и сразу перейти к пирушке в хоромах Ивана Грозного... То есть, Тёмного Властелина. Дальше пока придумывать не буду. А то всё будет слишком гладко и складно, как у писателя. Поэтому подсказывать по ходу дела должны все. Шероховатости для конспирации не помешают.
- А эльфы где? - Не унимался Бормотун.
- Да вон, костер разжигают... Ого, задумался совсем. Пора возвращаться!
- Да не ельфы, а эльфы! В тексте?! - Маг и впрямь взял на себя роль критика.
- Засуну куда-нибудь. - Текст у Талика уже сам собой начал складываться, не расплескать бы. А то, бывает, родится что-нибудь удачное, а потом сразу забывается. - Пусть молодая жена Калашникова... тьфу, Сумкинса-Бэггинса и будет эльфийкой. Светлой. Тёмным понравится!
- Да-а... Порнографию для зоофилов писать не пробовал? - Не удержался Бормотун. - Ну, ладно, писателю виднее. А ничего, что персонажей опять три: купец, его жена и опричник?
- Назгул, а не опричник! - Поправил демон. - Идея замечательная! Так этим ельфям и надо! Ха-ха, жена хоббита! - Радовался коварный. - Берем дрова и идём к костру.
- Ага, а то всё без нас съедят! - Подтвердил вечно-голодный оборотень.
К костру Талик пришёл с целой березой, которую он просто выломал, чтобы не возвращаться с пустыми руками. Его конь уже стоял на четырёх ногах. С конем опять не разобрался - откуда у него зубы? Но это успеется. Главное, чтобы публика преждевременно спать не отправилась.
Публика уважительно посмотрела на березу. А то! Демоническая мощь, это - страшно! Ободрав ветки и свалив дрова рядом с костром, Талик поинтересовался, как у них дела с ужином. Но поскольку "граф Зольников" был в их компании главным кормильцем, без него мешки не развязывали. Хорошо, что Силь уже вошел в роль верного оруженосца и обеспечил лошадей овсом. Выделив на общество окорок и по паре картофелин в мундире каждому, кроме эльфа с Баськой - эти сами справятся, будущий граф-бард занялся антуражем. Выбрав себе местечко повыше лужи, Талик пристроил седло на дерновую кочку, накрыл импровизированный трон попоной и привёл себя в порядок: прочесал пальцами ирокез, чтобы топорщился, протер рога и поправил гламурный ошейник. Взяв вместо посоха свой почти-двуручник в ножнах, он воссел на трон и задумался. Публика, конечно же, долго не вытерпела и задала ожидаемый вопрос: а что это уважаемый граф сидит далеко от костра и кушать не идёт?
Объяснять, что в такой замечательный тихий вечер дым с туманом очень удачно стелется у него под ногами, Талик не стал. Публике не обязательно знать о воздействии спецэффектов на психику. Он и так выглядел эффектней некуда - с его рогами и гребнем, да с учётом мускулатуры и огромного меча, Конан Варвар, чью позу Талик скопировал, был по сравнению с ним студентом ботанического факультета, а не варваром. Но по основной теме ответил:
- Да вот, думаю о пище духовной... Песни надоели, почитать нечего, театра нет... кино не предвидится. А в такой интеллигентной компании хотелось бы провести вечер культурно. - "Публика" согласно кивнула. Силь даже два раза. Ну, и Баська за компанию. Только остроухий конвоир нехорошо прищурился. Но Талик решил на него не отвлекаться, несмотря на то, что недавний шовинист и ретроград пристроился рядом с Силем, да еще и подкармливал его из своих запасов! - Но есть же поэзия! - Огорошил Талик аудиторию голосом ведущего научно-популярной программы. Бормотун постарался. - Я понимаю, что наши великие классики всем еще в школе надоели, а на здешней почве и вовсе не актуальны. Однако... - Последовала театральная пауза. - Можно, я полагаю, совместить прошлое с настоящим! То есть, из хорошо забытого старого сделать нечто остросовременное, злободневное! Взять хотя бы песнь о купце Калашникове... - Публика как ни старалась, но переменилась в лице. В лицах. Ельфов перекосило, как будто они ели не картошку, а лимоны с кожурой. Силь захлопал своими пушистыми ресницами, Баська тут же отложил куриную ножку, вытер руки и навострил уши - культурный, Наль хмуро-задумчиво кивнул, как бы дозволяя классику, но не в злободневном виде. - Я, конечно, не поэт, - нисколько не солгал Талик, - да и целиком наизусть всё не помню, - что опять было чистой правдой, - так что если не понравится, вы скажите... Но я рискну попробовать! - Осчастливил он ельфей, которые приготовились терпеть пытку "Песней о купце..." в качестве расплаты за ужин. - А чтобы никому не было обидно, пусть главным героем будет... хоббит. - Тёмные заинтересованно переглянулись, Баська ойкнул, Силь открыл рот от удивления, а Наль вздохнул так, как будто его приговорили к расстрелу через утопление. - Э-э... примерно вот так! - Завершил вступительную речь писатель Золотов, не давая публике очухаться и возразить:
- Не сияет на небе солнце красное,
Не любуются им тучки синие:
То за трапезой сидит во златом венце,
Сидит грозный Властелин темней Тёмного.
Позади его стоят нАзгулы,
Супротив его всё орки да гоблины,
И пирует Властелин от безделия, - бодро начал переделывать текст Талик.
В удовольствие своё и веселие. - Неожиданно явил поэтический талант Витольд.
-...Улыбаясь, Властелин повелел тогда
Вина сладкого эльфийского
Нацедить в свой золочёный ковш
И поднесть его своим нАзгулам.
И все пили, Властелина славили.
Лишь один из них, из нАзгулов,
Удалой боец,... - Талик замялся.
- Умом тронутый, - нелепо, но в ритм влез Бутончик.
- В золотом ковше не мочил усов...
- Потому как усов нет у нАзгулов, - вставил подробность Бормотун, вероятно, из магических соображений.
- И вообще они не комплектные,
Потому как есть - они мёртвые! - Пояснил он своё решение, чем почти загнал Талика в смысловой тупик. Зачем тогда этому некомплектному будет нужна светлая эльфийка!? Но пришлось продолжать:
- Опустил он в землю очи тёмные, - .... И откуда у назгула очи, если усов и ничего прочего уже нет!?
- Очи тёмные, вставные заморские. - Выкрутился Бормотун. Где-то внутри хлопнулся в обморок Бутончик, слишком буквально представив опускание вставных очей в землю.
- Опустил головушку на широку грудь,
А в груди его была дума крепкая. - Вот, "грудь", да еще и "дума" в ней! Талик никогда не понимал, откуда она там...
- Потому в груди, что безмозглый он! - Заполнил паузу маг с характерным поэтическим подвывом и передал слово писателю:
- Вот нахмурил Властелин брови чёрные
И навел на него очи зоркие,
Словно коршун взглянул с высоты небес
На младого ворона чернокрылого,
Да не поднял глаз молодой НазгУл. - (Пришедший в себя Бутончик предъявил всем картинку валяющихся на земле глазных протезов и сбил настрой).
- Вот об землю Властелин стукнул посохом, - Подхватил инициативу Витольд.
И железный пол на полчетверти
Он победитовым пробил оконечником -- Ввинтил демон техническую подробность.
- Вот промолвил Властелин слово грозное -- Продолжил Талик и опять замялся.
- Гей ты, верный наш слуга, удалой НазгУл, - Подсказал Бормотун, забыв переделать первое слово. Зато Силь решила всплакнуть: назгул-гей, лишенный тела, это же платонически-прекрасно!
Местами текст вообще переделки не требовал. Описание жены хоббита вышло, что надо. Правда, за счёт пропусков, возникали удивительные картины и новое осмысление текста:
- Молвит слово--соловей поет;
Горят щеки ее румяные,
Как заря на небе утречком;
Косы русые, золотистые,
В ленты яркие заплетенные,
По плечам бегут, извиваются,
С грудью белою цалуются. - На этом месте уже Талик впал в ступор, поняв, что опричник в оригинальном произведении описывал Ивану Грозному свою эротическую фантазию. Ну, надо же! Описание-то выходило совершенно голым, даже если учесть случайно пропущенную фату, которой закрывалась стыдливая дама.
- Во семье родилась она Тингола,-- Влез Бормотун с эльфийской принадлежностью героини. -
Прозывается она девой Лютиэн...
Сущности скооперировались, и дальше дело пошло как по маслу. Слушали все. И пусть, мнения слушателей разделились, но успех был на лицо. На некоторых лицах - особенно был. Силь беззвучно плакала, вцепившись в остроухого, Баська демонстрировал своё неприятие вольного обращения с классикой, нервно догладывая вторую по счёту курицу, зато оба тёмных, на которых и было рассчитано повествование, застыли как два суслика и ловили каждое слово. Даже рты открыли. Бормотун и впрямь работал. По крайней мере, раньше Талик никогда не замечал, чтобы его ирокез раскачивался в такт повествованию. Наверное, это и была энергия, а ирокез транслировал её как антенна. Слегка портил общую картину главный конвоир - он откровенно потешался над тем, что можно сотворить с оригиналом при определенной резвости мысли. Да, и правда, сюжет вытворял нечто такое, с подачи разных сущностей, что писатель Золотов пару раз мысленно извинился перед покойным Лермонтовым. И разок перед Толкином.