— Например, какими?
— А наличие в нашей команде вампира тебя уже не удивляет? И давай оставим все эти чайные церемонии…
— Что вы хотите этим сказать?
— Перестань мне выкать. В нашей команде это не принято.
— Хорошо… Э…
— Петр Семеныч, — подсказал Мистерчук.
— Вадим, — запоздало представился Кучерявый.
— Вот и познакомились! Вечером знакомство обмоем, и все будет в ажуре! Я тебе представлю остальных членов нашей команды. Мужики отличные. Сработаемся!
— Я буду только рад! — пожал протянутую Петром Семенычем руку Вадим.
— А что насчет других членов моей команды?
— Археологов? — кивнул в сторону раскопа Мистерчук.
— Да. Что мне им говорить?
— Для них это обычная археологическая экспедиция. Во все нюансы посвящен лишь ты.
— Но они тоже подписали… о неразглашении результатов.
— Не важно! — отрубил Петр Семеныч. — В курсе только ты. Таков приказ. А приказы в военное время не обсуждают!
— Но для продуктивной работы я вынужден буду открыть хотя бы малую часть…
— Ты прав, часть информации придется открыть.
Только предварительно обговори это с майором Сидоренко. Он руководитель. Все, сколько-нибудь значимые решения только с его одобрения!
— А он что-нибудь понимает в археологии и лингвистике?
— Боюсь, что не больше моего.
— Тогда как? Как прикажете мне работать в таких условиях?
— Придется тебе вводить нас в курс дела, на уровне, так сказать школьной программы, — невозмутимо ответил Петр Семеныч. — Разжевывать прописные истины. Ничего другого я тебе предложить не могу.
— Хорошо, — вздохнув, согласился Вадим. — С чего начнем, раз уж у нас с вами нет другого выхода?
— А мы уже начали, — возразил Петр Семеныч. — Прояснили вопрос выбора места раскопок. Значит, именно здесь были найдены интересующие нас документы?
— Да, согласно отчетам из архива, их нашли где-то в этом месте.
— А почему так далеко от центра города? Я думал, что самое древнее место — именно центр.
— Этому, на мой взгляд, есть несколько объяснений. Во первых: на территории древнего Новгорода существовали одновременно три разноэтичных поселения окруженные стенами. Позднее они объединились, и их жители построили общую крепость, получившую название Новгород. Поэтому поиск общего центра несколько затруднителен. Во-вторых: мы знаем, что грамота составлена учеником волхва, жрецом, служителем некоего культа, возможно, даже богомерзким колдуном. Такие люди всегда вызывали некий страх, либо подсознательную неприязнь основного населения, и старались селиться где-нибудь на окраине…
— Чтобы, значит, глаза лишний раз не мозолить глаза простому народу, — догадался Петр Семеныч.
— Совершенно верно! — довольно отозвался Вадим. — Возможно, в то время здесь и была такая окраина. Предположительно в этом самом месте находился дом, где проживал волхв Кемийоке и его молодой ученик — Финн. Отчеты предыдущей экспедиции довольно скупы. Неизвестно при каких обстоятельствах были найдены грамоты, нет обычных при таких находках схем расположения. Нет вообще ничего. Точно известно только место. И докладная записка некоего Федора Гранина, куратора проекта от НКВД, Глебу Бокия о содержании перевода берестяной грамоты за номером 325, в которой говорилось о процедуре оживления навьев. На записке резолюция Бокия: экспедицию распустить, материалы засекретить. Так современная наука лишилась столь ценных сведений…
— Да уж, страховались красноперые будь здоров, — произнес Министр. — Небось, все участники экспедиции после этого только кайлом в лагерях и отмахивали, не помышляя больше ни о каких научных открытиях.
— Вполне возможно, — согласился Кучерявый. — Больше о них никто ничего не слышал. Страшно все это…
— Не факт, что именно в лагеря, — поспешил утешить расстроенного Вадима Мистерчук. — Может быть, они продолжили работу в 16 отделе. Под завесой строгой секретности. Да не расстраивайся ты так — времена сейчас не те! Давай-ка лучше сосредоточимся на работе!
— Может, присядем? — Кучерявый указал на брезентовые стульчики под тентом, натянутым возле самого раскопа.
— И то дело! — согласился Петр Семеныч. — В ногах правды нет. Здесь была окраина древнего города? — удобно устроившись в кресле, продолжил прерванный разговор Мистерчук.
— Одного из трех городков, — поправил Вадим. — Ведь мы говорим о самых ранних этапах развития Новгорода. В летописях Новгород упоминается впервые под 859 годом. Правда, — оговорился он, — это упоминание содержится в более позднем своде. А самая древняя из построек, исследованная археологами, датируется 953 годом. Хотя никто и никогда не утверждал, что археологам удалось обнаружить вообще самую древнюю новгородскую постройку. Поэтому дата основания города до сих пор под большим вопросом! Однако берестяная грамота Финна датирована 893 годом! Возможно, наша экспедиция прольет свет на этот спорный вопрос.
— А как вообще удается определить древность находок? Я не имею ввиду грамоту…
— Я понял, — живо отозвался профессор. — Вы-таки потихоньку начинаете проявлять интерес к археологии, — заметил он.
— Так уж сложились обстоятельства. От нашей заинтересованности зависят результаты задания.
— А что касается хронологии древностей, то Новгород в этом смысле просто подарок для археолога! Прекрасная сохранность древесины позволила отказаться от традиционных датировок по комплексам вещей. Я имею ввиду широкое применение метода дендрохронологии, давшего возможность определять время построек и мостовых с точностью до одного года!
— Это как? — не понял Петр Семеныч. — Мне бы попроще, на пальцах.
— Извольте, — усмехнулся Вадим. — Есть такое понятие — древесные годовые кольца…
— Знаю, работал на лесоповале.
— Эти кольца уникальны, каждый год оставляет свою своеобразную отметину в структуре древесины. Так вот, с помощью этих колец можно с точностью до одного года определить, когда это дерево было срублено. А, следовательно, точно датировать постройку того или иного здания. А Новгородские деревянные мостовые — вообще кладезь полезной информации! Они стелились друг на друга…
— Ага, — указал пальцем Петр Семеныч, — та бревенчатая пирамида — всего лишь мостовая?
— Верно! Она росла столетие за столетием. Толщина культурного слоя в этом месте более 9 метров! Мы уже исследовали самый первый, древнейший уровень мостовой. Деревья для него были срублены в 977 году.
— Но ведь грамота от 893 года! Как такое может быть?
— Не забывайте, что на 893 год это место — окраина либо выселки! Какие мостовые на окраине? Только когда город расширился, здесь проложили мостовые.
— Так это ж почти сто лет прошло!
— Будем рыть глубже, расширим площадь раскопок. Хотя, еще не все потеряно: мы постоянно натыкаемся на следы той, засекреченной экспедиции. Возможно, находки были сделаны намного глубже первого яруса мостовой. К тому же, это территория Славенского конца — Славно, а оно в летописях носит и другое название — Холм. Скандинавские источники даже в сравнительно позднее время упорно именуют Новгород Холмгардом.
— Не вижу здесь ничего даже отдаленно напоминающего Холм, — хмыкнул Петр Семеныч. — Все вокруг ровное, словно блин на тарелочке.
— Особенности первоначального рельефа, — пояснил профессор, — этой правобережной части Новгорода, в древности были иными, чем в наши дни. Очертания этого древнего холма на Славне, покрытого теперь культурными напластованиями, хорошо прослеживаются на основании данных геологического бурения. Такие процессы — норма для любого древнего города. А раз во времена Финна холм существовал, то, следовательно, рыть нужно глубже. Выселки, на которых обитал волхв, должны были находиться у самого подножия древней возвышенности.
— Вадим Дмитриевич! — позвал профессора один из рабочих, возившихся в раскопе. — Подойдите, мы кое-что нашли!
— Ну вот, — обрадовался Кучерявый, подскочив с кресла, — не зря мы работали!
Он, перескакивая с одной приставной лестницы на другую, резво спустился на самое дно раскопа. Петр Семеныч поспешил последовать примеру профессора. Вскоре он стоял рядом с ним, разглядывая расчищенные рабочими почерневшие от земли и времени бревна. Профессор, сидя на корточках, восхищенно цокал языком, поражаясь сохранности древесины. Затем он выдернул из специального кармашка острую металлическую лопатку и сосредоточенно принялся ковыряться в щелях между бревнами.
— Что это? — не удержался от вопроса Петр Семеныч.
— Судя по характерному расположению бревен — это крыша землянки! — пораженно воскликнул Вадим. — Неужели она сохранилась полностью? Не представляю даже, каким чудом она могла сохраниться? Так, если вершина холма с этой стороны, — бурчал профессор себе под нос, — то копать нужно здесь. Валерка! — позвал он своего помощника. — Миргородский!
— Да, Вадим Дмитриевич, — тут же отозвался он.
— Возьми несколько образцов древесины — и дуй в лабораторию! Пусть срочно делают анализ! Срочно!!! Мне нужна точная дата!
— Понял! — отрапортовал Миргородский.
— Так, Вася, — наступил черед бригадира копачей, — собирай народ! Пусть бросают все дела на других участках! Всех сюда! Фронт работ такой, — он взял заранее приготовленные колышки и отметил ими площадь в несколько десятков квадратных метров, начинающуюся от крыши предполагаемой землянки. — Снимать грунт начинайте с дальнего конца! Всю землю через сито! Не упускайте ничего! О любой находке докладывать немедля!
Спустя два часа самоотверженной работы бригады копачей и археологов, стены землянки были очищенны от грунта. Дверь и единственное маленькое оконце оказались забиты досками.
— Вот вам и доказательство, что мы на верном пути, — поцарапав лопаточкой проржавевшие гвозди, сказал Вадим. — Это следы предыдущей экспедиции. Гвозди, да и доски — современные. Видимо, когда поступило распоряжение свернуть все работы, наши предшественники постарались сохранить в неприкосновенности внутренности землянки. И перед тем, как засыпать раскоп землей, забили все досками. Не знаю, планировали они сюда вернуться или нет, но в схожей ситуации, я поступил бы точно также! Вася, гвоздодер в хозяйстве имеется?
— А то как же? — степенно отозвался бригадир. — Имеется!
— Давай, вынимай гвозди, — распорядился Вадим. — Как можно аккуратнее!
— Не волнуйтесь, Вадим Дмитриевич, все сделаем в лучшем виде!
Едва низенькие двери освободились от досок, сгорающий от нетерпения профессор, прямо-таки ворвался внутрь.
— Фонарь сюда! — закричал он через секунду.
Петр Семеныч мягко остановил одного из археологов, кинувшегося выполнять распоряжение профессора, ненавязчиво отобрал у него фонарь и вошел в землянку.
— Это просто сказка! — профессора колотила нервная дрожь. — Здесь все сохранилось… — с придыханием произнес он. Словно хозяин только вчера покинул это жилище. Оно не забилось землей, крыша выдержала тонны грунта… Здесь немного наследили наши предшественники, но это же такие мелочи!
Петр Семеныч неловко повернулся и задел головой низкую потолочную балку.
— Тесновата каморка для первого княжеского волхва! — ворчливо заметил Мистерчук, потирая ушибленное место. — Мог бы и покруче чего отгрохать!
— Не судите строго, — произнес Вадим, — люди того времени были неприхотливы и могли довольствоваться малым. К тому же, эта землянка могла быть лишь временным пристанищем. Подождем результатов анализа древесины.
— И топили здесь по черному, весь потолок в саже.
— Угу, — невнятно буркнул Вадим, забирая у Министра фонарь. — Вот и очаг! Пол земляной, — профессор вытащил из кармана цифровой диктофон и, приблизив его к самым губам, принялся бубнить. — Из мебели: стол и две широкие лавки. Столешница и лежанки сработаны из распиленных пополам бревен. Нижние части полукруглые, необработанные. Древний плотник лишь снял кору. На противоположной дверям стене, над лежанкой, висят остатки шкуры некоего животного, предположительно медведя. Лежанки также укрыты истлевшими шкурами. На столе — две грубых глиняных кружки, на полу под столом — россыпь глиняных осколков. Под потолком и на стенах висят пучки засохших трав. В углу возле лежанки — плетеный из лыка короб…
— Вадим Данилович! — в землянку протиснулся Миргородский. — Результаты анализа древесины, — он протянул профессору компьютерную распечатку.
— Давай на словах, — распорядился Вадим. — Здесь темно!
— 867 год! — выпалил помощник. — Блин, это самое древнее жилище, найденное на территории Новгорода! Поздравляю, Вадим Дмитриевич!
— Моей заслуги здесь нет, Валера, — развел руками профессор. — Мы идем по следам экспедиции столетней давности.
— Но об этом же никто не знает!
— И, тем не менее! — жестко отрубил Вадим. — Возможно, о нашей экспедиции тоже никто не узнает!
— Это как? — озадачился Миргородский.
— Вадим Дмитриевич вам позже все объяснит, — вмешался Министр.
— Это все из-за подписки? ФСБ?
— Да, ФСБ! Сейчас вы все работаете на контору, — не стал темнить Петр Семеныч. — И советую держать язык за зубами! То, чем вы сейчас занимаетесь — дело государственной важности!
Миргородский недовольно сверкнул глазами, но спорить не стал.
— Ничего, Валера, — попытался утешить его профессор. — Может быть после войны…
— Может быть, очень может быть, — буркнул Министр. — Так что там с датировкой?
— 867 год! — восторженно повторил Вадим. — Это подтверждает версию призвания Рюрика. Согласно летописи он прибыл в Новгород в 862 году. Но поселился здесь не сразу. Несколько лет он провел в так называемом Рюриковом городище, расположенном отсюда в трех километрах. Затем, он переселяется в Славенский конец, на тот момент Славно или Холмгард…
— А почему именно на эту сторону реки? Ведь кремль находится по ту сторону Волхова?
— Не забывайте, Петр Семеныч…
— Не забывай, — поправил профессора Мистерчук. — Мы же договорились!
— Да, да! — кивнул Вадим. — А по поводу выбора Рюрюком своей резиденции… Мы уже выяснили, что исходной основой Новгорода послужил союз трех древних, соседствующих друг с другом поселков-городищ, — напомнил Петру Семенычу содержание утреннего разговора профессор. — Один из этих поселков назывался Славенским. Очевидна бессмысленность такого наименования в городе, населенном лишь славянами, — пустился в объяснения профессор. Он явно оседлал любимого конька. — Однако название приобретает особый смысл, если другие территории города, наши исходные поселки, населены другими этническими группами. Согласно работам профессора Насонова, я во многом согласен с его доводами, изначальными поселками-городищами, позднее концами, были: Славенский на правом берегу Волхова; Неревский и Людин на левом берегу. Неревский — при обычной взаимозамене «м» и «н» включает в свое наименование этноним мери. В названии одной из улиц Софийской стороны — Чудинцевой заключено упоминание еще одного народа угро-финской группы — чуди. А как нам известно из летописи, именно федерация славян, кривичей, мери и чуди и призвала на княжение Рюрика. То есть Новгород, по сути — межплеменной центр. Где же должен был осесть Рюрик, выходец из южной Балтики, славян и Полабской Руси? В чужеродных ему поселках мери или чуди? Естественно, что он осел именно в Холмгарде, давно известном на его родине! К тому же он был зятем славянского посадника Гостомысла…
— Понятно, приехал к теще на блины, — усмехнулся Министр.
— Правильно, кровнородственные связи в древности были очень сильны! Валера, — профессор переключил внимание на помощника, — фотоаппарат и камеру сюда. И распорядись, чтобы протянули свет. У меня прямо руки чешутся!
— Сейчас, Вадим Дмитриевиеч! — нервная дрожь профессора передалась и ему. Очертя голову, Миргородский выскочил из землянки, на ходу отдавая распоряжения бригадиру рабочих насчет освещения.
— Вадим, как думаешь, что хранили в этой коробченке? — Мистерчук подошел к плетеному лыковому коробу, закрытому такой же плетеной крышкой и присел перед ним на корточки.
— Я думаю, что именно в нем хранились берестяные грамоты, найденные нашими предшественниками.
— Откроем?
— Скорее всего, он пуст, — пожал плечами Вадим. — Об этом должны были позаботиться товарищи с Лубянки. Они ведь изъяли грамоты…
— Так открываем или нет? — переспросил Петр Семеныч.
— Давай подождем Валерку. Отснимем все на камеру, — предложил профессор.
— Ты прав, — согласился Министр. — Так оно надежнее!