Гао перебрасывается с ЯньАнь парой фраз и задаёт несколько напрашивающихся наводящих вопросов.
Которые я не просто продумал заранее, а даже более того. Ответы на них мне известны ещё оттуда; здесь это звучит откровением. Послезнание — серьёзный аргумент и фора в беседе, особенно если на момент данного разговора имеется бесконечное множество вероятностей. Но именно ты знаешь, какая дорога однозначно не является проигрышной.
Отвечая Гао, углубляюсь в массу деталей, которые, кажется, старается понять только ЯньАнь. Гао поначалу изо всех сил внимает, но потом, бросив взгляд на ЯньАнь, расслабленно откидывается на спинку и просто вежливо слушает. Не напрягаясь (поскольку именно он лично ничего не теряет в этой ситуации, в любом сценарии).
Кеша с коллегой вообще задумчиво и вежливо позёвывают, правда, не перебивая (спасибо и за это).
— В итоге, за несколько месяцев работы будем иметь… — завершаю перечислением возможных тут и сейчас вариантов. — Разработка таких прикладных решений на сегодня, если говорить о мировом рынке труда, исторически распределена между сложившимися и устоявшимися коллективами. Во главе каждого из которых стоит определённое «имя», наработанное руководителем именно в этой отрасли. Но у нас, благодаря уникальному доступу к информации, есть возможность наработать свою нишу. Это, повторюсь, если в итоге по пути генетики завод решит не идти (не озвучиваю свою «программу максимум»: убить двух птиц одним камнем за один бросок).
— А зачем тебе в этом случае нужен завод? — задумчиво роняет Кеша. О котором я думал, что он вообще не вникает. — Ты знаешь, как создать продукт. Продукт, по твоим расчётам, рентабельный. Ты рассчитал, что продукт будет востребованным и ликвидным. Ты знаешь, насколько я успел узнать тебя, как запустить разработку этого продукта, и как его потом продать…
— Да, а зачем тут нужен завод? — подхватывает Кешин коллега (уловивший, как мне кажется, из последних пятнадцати минут только итоговое Кешино резюме).
— Личности разработчиков. Я недавно, по учёбе, лично пересекался с профессором Юлдашевым. Была возможность, несколько часов свободных, оттого посмотрел его работы, спасибо интернету. Посмотрел также, в каких темах он выступал соавтором либо руководителем. — Кеша в этот момент вскидывается и демонстрирует сдержанное любопытство. Кажется, фамилия профессора ему знакома. — Но для идеологии проекта, и серьёзного к нему отношения на всех уровнях, было бы очень полезно, если б заказчиком работы выступил именно завод…
— Юлдашев знает тебя лично, но не воспримет серьёзно в таком начинании, — сходу ухватывает проблему Кеша.
— Точно, — киваю. — Скорее, правда, может не воспринять, но рисковать не хочется. И это не всё.
— Это кто Юлдашев? — Кешин коллега с запозданием поворачивается к Кеше.
— Юлдашев является академиком и у нас, и в некоторых соседних странах, включая КНР, — поясняю за Кешу на правах автора идеи. — Главное. В подобные исследования и разработки лично он, как научный руководитель, может вписаться исключительно из энтузиазма. Да, собственно, регулярно и вписывается. Как фанат от науки, материальные вопросы которого уже решены.
Кешин коллега почему-то продолжает вопросительно смотреть на Кешу.
— Ну, у миллионеров свои законы, — так же недовольно пожимает плечами Кеша вместо меня ему в ответ. — Но этот может, да… — Видимо, репутация Юлдашева даже шире, чем я думал, ты смотри. — По ряду понятных причин.
— Видимо, есть ещё какие-то недосказанные подробности? — Гао тактично вклинивается между двумя «коллегами, возвращая беседу в изначальное русло.
— Боюсь сглазить, — честно сознаюсь. — У меня есть и кое-какой личный план, и ожидания. Но я замечал много раз: как только озвучишь, казалось бы, верное начинание; то семь раз из десяти что-то идёт не так. Я не жду сейчас от завода конкретного ответа, с сопутствующими обязательствами. Лично мне важно получить принципиальное согласие сделать вместе оценку: стоит ли этим заниматься в будущем. Вернее, даже не так… Ответ на вопрос: можем ли мы начать вместе, чтоб попробовать. Если да, то перед тем, как переходить к материальным инвестициям, можно совместно потренироваться на разработке прикладной математики.
— Которую, во-первых, можно будет потом продать? — вопросом вместо меня заканчивает Кеша (снова удивляющий меня самим фактом того, что он полностью уловил все мои акценты). — А во-вторых, на практике проверить, как у нас вообще идёт эта тема? Перед тем, как тратить в неё деньги?
— Примерно, — киваю. — Ещё один нюанс. Конкретно в разработке математического аппарата, лично я участвую финансово…
— Разбогател? На народном горе? — смеётся Кеша после всего, когда мы с ним вдвоём сидим в беседке.
— Ты о чём? — не сразу улавливаю, что он имеет в виду.
— О твоём финансовом участии, — смеётся Кеша. — В вербовке Юлдашева, хы-ы-ы-ы-ыхы-хы-хы-хы…
— Деньги не большие. Куда продать конечный продукт, представляю. Даже если по частям. Тема востребованная, особенно в следующие лет десять. Где именно — уверен, что знаю. — Кратко прохожусь по ключевым пунктам своей инициативы.
— Лихо, — Кеша чуть удивлённо качает головой. — Вот так, можно сказать, почти живёшь рядом с человеком, а он оказывается…
— Ты лучше скажи, что у вас за обстановка, — перебиваю его. — И часто ли ты так со своим коллегой сор из избы…?
— Ой, да не спрашивай, — с досадой отмахивается Кеша. — Такой педрила…
— Гомосексуалист, что ли?! — в этом месте удивляюсь не на шутку.
Ибо на такого его коллега, как бы ни было, не похож.
— Если бы… Просто мудак. — Кеша явно не сильно хочет развивать тему.
Потому озвучиваю то, что считаю необходимым. Исходя из того, что мы с Кешей не чужие друг другу люди.
— Кеша, не моё дело, но вы с ним не сработаетесь.
— Ты что-то знаешь? — напрягается Кеша, требовательно глядя мне в глаза. — От Роберта?..
— Нет. Частоты мозгов у вас конфликтуют. Не смогу тебе объяснить подробно, — извиняясь, развожу руками, — но у вас такой диссонанс на уровне нейрофизиологий, что кому-то из вас вначале надо коррекцию психики сделать. А этим явно никто из вас заниматься не будет… В общем, считаю долгом сообщить о взгляде со стороны: не сработаетесь вы с ним.
— А с Робертом вы на эту тему не общаетесь? — продолжает настойчиво сверлить меня взглядом Кеша.
— Не на эту тему, — пожимаю плечами. — Вообще общаемся, но взгляд на тебя и коллегу — мой личный взгляд со стороны. И это… я тут недавно в психологии поднаторевал, пробелы устранял… У вас ещё и типичная битва за лидерство.
— Ааа, я думал, ты что-то знаешь изнутри, с другой стороны, — резко успокаивается Кеша. — Что с этим дятлом и дальше воевать будем, то понятно. Он же из того клана, что нам совсем не друг…
— А подробности будут? — спрашиваю. — Если секрет, можешь не говорить.
— Да какой секрет, — секунд через десять отвечает Кеша. — Просто не принято сор из избы выносить, и говорить об этом не-сотрудникам. Но так-то все всё знают, даже кто не в системе… В общем, если грубо и для тебя, у нас сотрудников можно поделить на оперов и всех остальных. Об отличиях можно рассказывать долго и нудно, но это нам не нужно…
— Видимо, ещё и местами секретно, — понимающе киваю.
— Кое-где да, — соглашается Кеша. — Но главное тут в другом. Опера от всех остальных отличаются, применительно к нашей теме, вот в чём: любой опер у нас через год, максимум два, ездит на своей машине. Даже если изначально пришёл голым и босым, по каким-то причинам.
— Видимо, машина — не мазда девяностого года?
— Не ниже инфинити. И не старше двух лет. — Подтверждает мои догадки Кеша. — Если речь о денежном эквиваленте. Вот в связи с такой явной привилегированностью, опера всегда относятся к другим подразделениям и людям чуть свысока. Это если не упоминать кое-какие неконтролируемые извне и сверху инструменты власти в руках… Есть, конечно, определённые тонкости, в зависимости от сектора и департамента. Например, особисты в армии — это одно. А борцы с организованной преступностью с третьего этажа местной управы — совсем другое. Но в целом…
— …опер — звучит гордо? И через год-два, ещё и небесталанно в финансовом плане? — подхватываю мысль.
— Так точно, — кивает Кеша, постукивая прутиком по кончику туфли. — Более того. Лет пятнадцать назад, бывает, в одной из областных управ сталкиваешься с опером по работе. И в другой управе — с другим. А сейчас, спустя полтора десятилетия бац — и там же та же фамилия. В том же секторе. Ты, естественно, усиленно зондировать: того мужика давно на пенсию должны были проводить, сейчас с этим строго. А это, оказывае6тся, его сын. На место отца пришёл. И это всё не исключение или разовый случай, а более чем тенденция, — Кеша компетентно прикрывает веки, утвердительно кивая.
— Похоже на передачу ленного владения по наследству, — смеюсь, вспомнив аналогию из местных учебников истории.
— А ты не смейся, — серьёзно останавливает меня Кеша. — Это оно и есть. Только слова и термины другие. А суть та же.
— Но ведь такое возможно только в одном случае? — удивляюсь. — Конкретно, если сюзерен этих ленников тот же, что и… — меня неожиданно осеняет догадка.
В свете количества лет, которые публичной личностью на своём посту является первый президент (который у власти до сих пор, только чуть другими механизмами).
— А вот тут без деталей, — хмурится Кеша. — Тут мы с тобой в дебри не полезем. Важно иное.
Глава 10
— Продолжай, — толкаю его, поскольку интересно. — Говори тогда, о чём можно.
— В зависимости от сектора и департамента, эм-м-м, гхм-м, финансовый доход опера может очень разниться, — продолжает Кеша. — Не смотря на принадлежность, на первый взгляд, к привилегированной касте. И есть мнение, что у «династий» финансовые потоки стабильны пятилетками. Если не более длительными отрезками времени, особенно в наших условиях… Но есть подразделения, в которых опера, по ряду причин, существуют исключительно на оклад и прочие выплаты государства. — Кеша явно деликатничает, старательно подбирая слова и пытаясь не сказать лишнего.
— Да я уже понял, — смеюсь. — Видимо, ориентированные на работу зарубежом. Где о дополнительных доходах нет и речи. Либо — что-то из реальной работы, относящейся к действительно государственной безопасности. А не к безопасности отдельных каст общества. В общем, там, где снижение качества работы будет критично для государства в целом.
— В данном случае, речь о первом пункте, — как-то странно смотрит на меня Кеша. — Раньше это вообще была отдельная структура. Со своими правилами, характерными только для неё. Со своим регламентом. Со своим начальником, который подчинялся Президенту напрямую. А сейчас, при втором президенте, структуры объединили. И некоторые «династии», которым тесно в своих ленных владениях, десантировались к нам. В попытках наладить доходные части семейных бюджетов, характерные для их предыдущих мест. Вот, если вкратце, и вся история. Я думал, ты в курсе. От Роберта и Елены.
— Лена вообще об этом ни словом, ни полусловом, — легкомысленно отмахиваюсь. — По-моему, она и удостоверение считает бутафорией. Нужной только для того, чтоб к вам на Хоргос без очереди мимо пограничников проезжать. Вряд ли она в курсе. А с Робертом Сергеевичем на такие темы вообще не общаюсь.
— В свою бытность психологом у нас, кое-какие серьёзные моменты мимо Лены всё же прошли, — не соглашается со мной Кеша. — Я лично наводил справки сразу после знакомства с вами. Пардон.
— Удивлён, — лениво отмахиваюсь второй раз. — Пока совместная жизнь ни на что такое не намекала… Что до тебя и твоего коллеги, то да. У вас именно методологическое неприятие друг друга. Я всё нужного слова не мог подобрать.
— У нас с ним задачи разные, — простенько пожимает плечами Кеша. — Вернее, мы видим каждый себе разные задачи. Я не разделяю его стремлений, которые где-то считаю не просто дилетантством и верхоглядством, а чем-то ближе к предательству. Он меня считает старым маразматиком, которого надо просто пережить…
— А уволить этого и взять нового ты не можешь, — предположительно завершаю мысль вслух.
— Абсолютно исключено, — кивает Кеша. — У нас совсем не так комплектация происходит. Чтоб один сотрудник сам себе народ выбирал…
— Похоже на какую-то гидру. — говорю через минуту. — Как из мифа. Даже странно слышать, что это всё реально.
— Реальнее не бывает, — хмуро смотрит в сторону пруда Кеша.
— Как насчёт «Закон один для всех»? Как насчёт нового курса Генеральной Прокуратуры и антикоррупционной службы?
— Устные декларации по большей части и освобождения «хлебных мест» «своим» людям, — легкомысленно отмахивается теперь уже Кеша. — Под видом громких процессов. Ну, на девяносто процентов так. Ты забываешь, что антикоррупционной службе в системе юстиции государства всего-ничего. Буквально несколько лет. А «династии» даже в два поколения — это сорок-пятьдесят лет в одном секторе. Плюс, закрытая система для антикоррупции семь раз из десяти, по закону. Плюс… Понимаешь, если деятельность сектора, либо сотрудника, проходит под грифами «совершенно секретно» или «государственной важности», то твоей антикоррупции уже сама тема будет выше, чем её приоритет в вертикали власти. Грубо говоря, антикоррупция гоняет районные администрации. Или, чтоб тебе понятнее, кошка в доме служит для того, чтоб гонять мышей. Крайний случай, крыс. Но никак не волкодава, который на подворье. И который её одной лапой, случись что… — Кеша уныло машет рукой второй раз, потом приободряется. — А с другой стороны, вот выйду сейчас на пенсию, женюсь, и гори оно всё конём. Как говорится, задел на пенсии я себе наработал.
— ЯньАнь сказала, что ты на ней жениться собрался, — киваю. — Я ещё удивился, ты же постарше здорово.
— Справлюсь, — весело хмыкает какой-то своей мысли Кеша. — Главное, чтоб она не передумала.
— Не должна. Она к тебе очень серьёзно относится, — не удерживаюсь, чтоб его не успокоить.
Некоторое время до описываемых событий.
За считанные дни до нового года, сержант-контрактник министерства обороны Калдыгулов лежал на козырьке какой-то горы, на высоте примерно четыре триста над уровнем моря, и таращился в горизонт. Периодически покрикивая на приданного сотрудника чуть иного ведомства. Тот норовил то поёрзать, устраиваясь поудобнее. То плюнуть вниз с козырька, задумчиво наблюдая за парящим в полёте вниз плевком. То отхлебнуть из пижонского термоса чай, наверняка с каким-то алкоголем. В общем, приданный комитетский дятел вёл себя так, как и должен был вести себя на первом выходе штабной кабинетный дятел, при этом обладавший изрядной долей самомнения (ничем не подкреплённого, в данном случае, здесь и сейчас).
Возможно, в своих кабинетных делах комитетчик был изящен и неповторим, как горный архар; но вот прямо тут, на выходе вместе с группой, он вёл себя по-скотски. Частично из-за отсутствия опыта и подготовки. Частично — просто из-за собственного козлиного характера.
Вначале о предстоящем выходе сообщил отрядный особист. По секрету, в штабе, паре друзей. У кэпа, командира группы, свои друзья в штабе тоже водились, которые, естественно, и в мыслях не имели соблюдать комитетскую секретность, особенно в отношениях со своим братом-армейцем.
Тем более, из всех подразделений, только их группа эту задачу решить и могла: ловить предстояло караван вьючных животных. Примерно до тридцати голов. Преимущественно лошади. Возможна пара верблюдов либо ишаков, но не точно (интересно, а как верблюды в горах пролезут? — подумал тогда Калдыгулов. Про ишаков он вообще не был в курсе — не имел с ними дела ранее).
Также предстояло ловить сопровождение этого каравана — от пятнадцати до двадцати человек.
Через границу этот караван ходил регулярно, данные были даже в их отряде (который вообще министерство обороны), от своей агентуры. Про караван знали многие и в Комитете, и во второй смежной с Комитетом службе, но только сейчас пришла команда этот караван "придержать", без подробностей. На вопрос кэпа, почему на полицейскую операцию посылают спецназ Министерства Обороны, а не чекистов и не МВД, паче того — не погранвойска, которым это вообще прямая обязанность, его друг в штабе, после паузы, принял мысленно какое-то решение и разродился короткой лекцией: