Похоже, ничего хорошего под открытым небом меня не ждет. Еще две стороны света на выбор – по опушке влево или вправо. Но тащиться в неизвестное, рискуя попасться на глаза еще одному небесному чудовищу, подвернуться то ли под вакуумную бомбу, то ли под огненный плевок – спасибо, может быть, в другой раз. Я шел за своим страхом.
– В заповедных…
И дремучих…
Ик!..
Наверное, городские бомжи шарахнулись бы от меня, зажимая носы и тараща слезящиеся глаза, гадая – как может человек так опуститься?.. А всего-то для этого надо – долгая прогулка по лесу, не изобильному хожеными тропами, ночевки на голой земле, местная фауна, готовая тебя сожрать, и флора, которую жрать иногда опасно, а иногда… ик… гы!..
Похожее на человека существо шло, примерно выдерживая одно направление, ожесточенно почесываясь, ругало колючки, бормотало бессвязные обрывки песен. Хлюпало простуженным носом и время от времени разражалось хохотом. Мобильник погиб во время очередного падения в ручей, нельзя было определить время.
Вчера? Или позавчера? Брусники не хватало, я попытался выяснить у своего неизвестного советчика, можно ли употреблять в пищу вот эти плоды. Получилось как в фильме – можно, только отравишься. Я и отравился.
Проблевался.
Опьянел.
– Как мало человеку надо, чтобы окончательно деградировать!.. – провозгласило существо, в очередной раз споткнувшись. – Никогда!.. Сынок, никогда не ешь эту дрянь! Иначе тебя так вштырит, что ты… ик!..
Тут я встал и резко протрезвел. Прислушался.
Еще недавно я почти с ностальгией вспоминал Питер с его людными улицами, а сейчас уже лихорадочно прячусь в колючках на краю оврага. Галлюцинации не добавлялись в список синдромов отравления крапчатыми плодами, значит, человеческие голоса мне не померещились.
Они появились как-то вдруг, словно сгустившись из сырого воздуха.
Семеро… гуманоидов брели против движения ручья. Высокие, корявые. Серо-зеленая чешуя, непропорционально широкие, словно у спортсменов в доспехах для регби, плечи, шипы на локтях и коленях.
Возможно, я расист, но мне почему-то показалось, что встреча с этими гоблинами ни к чему хорошему не приведет. Стараясь двигаться как можно тише, я попятился в глубь колючего кустарника. Увы, спешка и тишина плохо сочетаются друг с другом. Первый гоблин поднял голову, и в мою сторону уставились нечеловеческие глаза и штуковина, подозрительно напоминающая оружие. Отряд остановился.
Я понял, что они переговариваются, хотя сам не слышал ни звука. Едва заметные жесты, движение головы, взгляды пустых глаз, серых, без зрачков.
Самый здоровенный и уродливый гоблин покачал головой и сделал знак пушкой – мол, идем дальше. Уффф, пронесло…
Главарь сделал шаг и вскинул пушку, дуло смотрело мне в лицо.
Вспышка.
Сноп ярчайшего света был почти физически ощутим, толкнулся в лицо, земля поехала под ногами, и в обнимку с колючим кустом я кубарем покатился вниз, врезался в группу, сбив гоблинов с ног, как шар в боулинге сбивает кегли.
Но «кегли» резво вскочили на ноги и направили на меня свои непонятные штуковины самого зловещего вида.
Вблизи гоблины выглядели так, что Фредди Крюгер в сортире повесился, Чужой ушел в монастырь, Хищник застрелился от зависти… Тусклая серо-зеленая чешуя, серые раскосые глаза на бурых безволосых головах нечеловеческой формы, шипы на локтях и коленях…
Все, что я успел разглядеть, сидючи в ручье, а потом красные лучи взрезали полное туманного пара пространство и уперлись мне в лицо, почти ослепив. Показалось вдруг, что я нахожусь в самом центре нового голливудского боевика. Причем фантастического. «Бластеры» – всплыло название оружия.
Я двинулся, намереваясь поднять руки. Что-то свистнуло, укол был почти незаметен.
Скосив глаза, я обнаружил торчащую из левого бицепса оперенную стрелку, похожую на миниатюрный дротик для игры в «дартс».
Прежде чем мой разум осознал, что в меня стреляли, тело стало действовать. Последующие события произошли очень быстро.
Я изо всех сил рванул кистень – прячась в кустах, привычно накинул петлю на руку. Железная цепь едва не оторвала мне кисть. Гоблин, который, оказывается, наступил на гайку, не удержался на ногах и рухнул, нелепо задрав ноги. Судя по воплям, остальные удивились, обиделись и вознамерились отомстить мне за безвременно упавшего командира.
Вопрос – как поступить, если противник здорово превосходит по количеству и вооружению?
Правильный ответ – делать ноги.
Я вскочил, нарочно подняв тучу брызг, ударил аборигена слева кистенем. Что-то свистнуло мимо, удар не причинил никакого вреда, но сбил прицел. Возвратным движением стегнул гоблина справа в морду, он запоздало вскинул руку, шагнул назад и упал, споткнувшись о небольшое копье, которое я уронил в падении. Защищаясь его движением, я пнул по ноге левого – словно по камню ударил. В моей или его ноге что-то хрустнуло, гоблин упал, свист – опять мимо.
Я нагнулся подхватить копье, над головой вжикнуло, дернув волосы. В правое предплечье впилась еще одна стрелка, пальцы разжались, и копье поплыло по ручью.
От стрелок по коже быстро разбегались волны ментолового холода, мускулы становились ватными. Еще одна ударила в живот – и не пробила куртку и ремень-лозу, завязла.
Я пнул ногой по воде, обдав брызгами и ослепив, повернулся и побежал, петляя, как заяц. Что-то едва заметно кольнуло в поясницу, что-то дернуло штанину, не проткнуло.
А потом подкосились ноги, я упал в воду. Задумался. Лежать в воде было хорошо и спокойно. Лежать было очень уютно. Меня немного беспокоил тот факт, что я не умею дышать водой, но я решил подумать об этом потом и стал устраиваться поудобнее, собираясь вздремнуть на дне, но тут вода стала горячей.
Пришлось просыпаться и вскакивать. Над головой с ревом пронеслось нечто огненное – судя по реву, то был «Тополь-М». Еще один клуб огня, и снова мимо, ручей почти закипел.
В падении я загнал стрелку глубже в плечо, но даже не почувствовал этого. Поле зрения странно сузилось и «искрило» по краям, в ушах звучал шум Ниагарского водопада, я помнил только, что нужно передвигать ноги, но не понимал, зачем. Все же сделал пару шагов.
Несильно ударило в левое плечо, меня чуть шатнуло вперед, придав ускорение. Что-то мешалось в поле зрения… с трудом сфокусировав глаза, я понял, что они меня обманывают.
Потому что из моего плеча вперед торчало серое острие длиной сантиметров двадцать.
Мир погас – будто выключили.
Сознание вернулось рывком. Я приподнялся на локте, морщась от тупой боли в затекшем плече, и рявкнул спросонья:
– Эй вы, там! Не орите, дайте человеку поспать! Блин, такой сон снился…
Ко мне повернулось с полдюжины мерзких рож.
Ой…
Не сон…
Схватившись за плотную повязку, охватывающую плечо, я чуть не взвыл от боли. Я был раздет до пояса, рану закрывала повязка из пористого материала, цветом похожего на кожу. На теле, там, где впились стрелки, были такие же пластыри.
Когда в глазах перестали плавать алые круги, я сморгнул навернувшиеся слезы и уставился на кончик копья, маячившего в опасной близости от моего лица. Выражения уродливой физиономии стража я не разобрал, но понял, что он прямо-таки мечтает, чтобы я его спровоцировал.
На груди гоблина я увидел след моего удара кистенем. От серой метки по панцирю аборигена разбежалась паутинка трещин.
Рядом лежала моя куртка, вернее, то, что от нее осталось после путешествия по лесу, и ботинки. А еще мои вещи – утопленный мобильник, нож, несколько купюр и брелок-ключи-кистень.
Очень осторожно я скосил глаза туда, откуда раздавались голоса, явно решавшие мою судьбу. Язык по звучанию напоминал испанский.
– Амигос… Компадрес… Проклятие, кто-нибудь говорит по-русски? По-английски? Парле ву франсе?
Мой страж буркнул что-то угрожающее и сунул лезвие мне под нос. Жест был понятен без перевода, но я не заткнулся, а продолжал взывать, борясь с искушением взвыть.
Утомленный моими стенаниями, гоблин размахнулся свободной рукой. Я уклонился и заорал, ударившись раненым плечом.
И снова отрубился.
В нос шибанул едкий запах, я чихнул и очнулся. И тут же пожалел об этом.
Плечо онемело, рука была как кусок мороженого мяса, очевидно, вкололи нечто обезболивающее. Главный гоблин спрятал пузырек с запахом и снова что-то у меня спросил, таким тоном в плохих американских фильмах говорят «плохие» полицейские.
– Я требую адвоката, – невольно вырвалось у меня.
Гоблин что-то профыркал неразборчиво, отвернулся.
– Пожалуй, я буду звать тебя драконидом, – сказал я ему в спину. – На гоблинов вы, ребята, не очень-то похожи, только без обид, те покрасивее будут, а дракониды – один в один, разве что без хвоста и крыльев…
Драконид замер. Медленно повернул голову, спросил что-то резким голосом. Я покачал головой и развел руками. В плече плеснула волна тупой боли.
– Не понимаю.
И снова поток непонятных слов, похожих на испанские, часто повторяемое «drako» с явной вопросительной интонацией. Я мотал головой и виновато улыбался – нихт ферштейн.
Драконид раздраженно махнул лапищей, подцепил жуткими на вид когтями себя за подбородок и… оторвал себе голову.
И под этой уродливой зеленой и бугристой башкой у него была еще одна, видимо, запасная. Темные волосы, загорелое скуластое лицо, карие глаза, смотревшие со злым насмешливым прищуром.
Человек…
И тогда я отколол вот что – встал перед ним на колени и взмолился:
– Умоляю, скажите, где я?!.
Я говорил с ними по-русски, говорил на чудовищном школьном английском, которому меня за годы так и не сумели научить, твердил несколько общеупотребительных немецких и французских фраз.
Перепробовав все известные мне слова и фразы чужих языков, даже японского, из которого я знал только «банзай», «охайо», «саенара», «оригато» и кое-какие спортивные термины, я впал в прострацию. Они не имели ни малейшего понятия о земных языках.
– Знаешь, – сообщил я Главарю, – во всех фантастических книжках всегда говорится, что герой, попадая в другой мир, тут же начинает понимать чужой язык, как родной…
Мой внимательный собеседник сочувственно покивал. Кивнул на куртку – облачайся, мол. Бормоча проклятия, я с трудом натянул мокрые лохмотья. Мобильник, заточенная пряжка, мелочь из карманов были сложены аккуратной кучкой. Я вопросительно покосился на вещи, Главарь с усмешкой покачал головой, что-то сказал, кивком подозвал одного из драконидов. Тот сложил все в свой рюкзак, напоминающий сидор. Простой крестик на простом шнурке (не люблю религиозный выпендреж) привлек всеобщее внимание.
– Credo? – потребовал от меня Главарь, но попытка общения ни к чему не привела. Я робко попытался забрать крестик… но мне не дали. Главарь перекрестился, остальные последовали примеру босса, требовательно глядящего на меня.
Что ж, мне нетрудно.
Я перекрестился… и тут же оплеуха сшибла с ног. Верховный драконид еще и пнул в живот, я скрючился, оберегая рану, но меня лишь ткнули пяткой.
Не вставай. Нога просто напрашивается на залом, но – не вставай, с твоей раной…
Главарь бранился и брызгал слюной. Кажется, я несколько раз слышал что-то вроде «heretic».
Конфликт вер. Они крестились на католический манер, а вот я – на православный. Но почему даже здесь?..
Босс поуспокоился, и к нему подошел один из драконидов, что-то сказал удивленно, демонстрируя недлинное копье. На лезвии наконечника запеклась кровь.
Моя кровь.
Голова закружилась, подкатила дурнота. Я до скрежета сжал зубы, давя тошноту и животный ужас, посмотрел в лицо драконида, прожигая в памяти каждую черточку. Простая физиономия, изрытая шрамиками угрей, немного выдающиеся вперед челюсти, два неровных шрама на подбородке.
Тебя я запомню, урод…
Почему-то вид моей крови на лезвии всех крайне озадачил. Главарь издал удивленный возглас, люди столпились, чуть не стукаясь головами, и принялись спорить. И спорили, пока Главарь не наорал на всех и отправил копьеносца, судя по нескольким выразительным жестам, сразу в несколько таких мест, попасть в которые одновременно довольно затруднительно.
Драконид, однако же, пошел всего лишь к ручью. Омыл лезвие, почистил пучком травы. Я смотрел, как моя кровь расходится в воде, и темное предчувствие захлестывало волной.
Да уж, это определенно не так называемое юмористическое фэнтези, какое в последнее время повадились строгать эпопеями. Сказка переставала быть сказкой, превращаясь в необычайную, волшебную, сказочную, но – реальность.
У меня есть Сила. Я могу призывать искорки. Могу общаться с деревьями. Могу наколдовать страхолюдную образину. Наверняка могу что-то еще.
Но ведь и меня могут сожрать бродячие коряги. Я мог отравиться теми ягодами. Мне могут пустить кровь эти дракониды.
И наверняка меня могут даже убить – совсем насмерть.
Главарь ткнул меня ногой – вставай, мол. Двое драконидов подошли вплотную, взяли в коробочку, стянули запястья эластичной лентой – хорошо еще, что впереди. И подтолкнули в спину – шагай, военнопленный…
Кажется, принцесс, волшебных откровений и просьб спасти мир в ближайшее время не предвидится…
Двое конвоировали меня в середине походного порядка. Иногда мои сбитые ноги заплетались, и тогда меня подбадривали тычком. Среди закованных в доспехи людей я казался себе пигмеем. Останки моей одежды давно высохли, страшно хотелось пить, жажда усугублялась тем, что ручей журчал всего в нескольких шагах. Пот заливал глаза, скованные руки болели, рана под тугой повязкой нестерпимо чесалась, чесались все царапины, залепленные пластырями. К тому же, кажется, наступил отходняк от крапчатых плодов, что я сдуру съел.
Однажды мы спугнули выводок хищных коряг, больше нам никто не встретился, но все вели себя так, словно находились на территории врага… Блин, а не влип ли я в какую-нибудь местную заварушку?
Попытка подать голос привела к тому, что мои конвоиры швырнули меня на камни, прикрывая своими телами, остальные мгновенно рассредоточились, водя по сторонам своими бластерами. Спецназ, да и только…
Убедившись, что опасности нет, ко мне подвалил Главарь и лениво, с оттяжкой съездил мне по зубам. Я захлебнулся матом и кровью из разбитых губ и носа.
Су-у-ука же…
То, что произошло потом, было моей данью всем голливудским боевикам, смотри подраздел «мужественное поведение Главного Героя в плену мерзких злодеев». Когда во рту набралось достаточно крови, я сочно харкнул в маску Главаря. Он отшатнулся, неловко стирая руками в перчатках кровь и сопли, потом так врезал мне под дых, что я задохнулся и обвис на руках конвоиров. В глазах поплыла кровавая муть, удары чувствовались как через толстую фуфайку.
Очнулся я уже в ручье. Вдохнул воды, ошалело вынырнул, кашляя, мотая головой, под дружный гогот «спецназовцев». Главарь, стоя на берегу, приметился пнуть мне в лицо, я довольно неуклюже закрылся здоровой рукой, и пинок снова сшиб меня в воду.
Главарь сделал недвусмысленный жест «вылезай!», когда я не послушался, конвоиры спрыгнули в ручей и после недолгой возни выкинули меня на берег. Промотивировали парой-тройкой тычков и снова потащили в неизвестность.
Почему мне кажется, что о Женевской конвенции здесь слыхом не слыхивали?
Главарь гнал команду так, словно опаздывал на собственные похороны, знай только гляди под ноги. Тычки конвоиров вселяли в меня бодрость.
Объявили привал. Все, кроме двух драконидов «на стреме», расселись, сдвинули забрала шлемов и распахнули кирасы. Интересно, у них везде мода такая, или только у подобных отрядов быстрого реагирования? Может быть, мне удастся преуспеть в этом мире как кутюрье? Что за бред лезет в голову…
Мне сунули серую плитку размером с ладонь, цветом и фактурой похожую на кусок ДСП. Остальные дракониды уже вовсю хрустели этими плитками, не забывая поглядывать по сторонам. Я куснул свой паек, скривился – по вкусу тоже то еще дерево-стружечное месиво. Нечто среднее между самой дешевой заварной лапшой и пенопластом.