Приемная оказалась в пяти минутах ходьбы – маленькая белая комната. Терминал, стул, стол. Все белое. Медицинский кретинизм. Не успел я утвердится на стуле, как в приемную колобком влетел Михаил Васильевич. В жизни от был полной противоположностью своему альтер эго в Игре. Маленький, лысоватый, подвижный живчик с лицом кукольного пупса и постоянной испариной на лбу.
– Ну, что, извращенец, как казематы? – хохотнул шеф.
– Да я спать завалился, дядь Миш. На смену же сегодня, да и Вы просили зайти.
– Это когда же ты таким рассудительным-правильным стал, а, Тёма? А провисеть в Игре до первых петухов? А припереться на смену зевая и пугая ИскИнов? Ладно, вижу мильён вопросов на твоем лице. Поэтому не буду нарушать национальную традицию, отвечу тебе наводящим вопросом. Артём Сергеевич у нас на календаре скоро что?
– Что? – тупо спросил я, опешив от напора шефа. Новый Год?
– Теплее. И?..
–..?
– Да, Тёма, в игре у тебя соображалка быстрее включается. Новый Год – это для бездельников. А скоро у нас первое января. А по традиции, с этого дня в нашей стране каждый год начинается очередная засада. Это я тебе как авторитетный администратор, сын уважаемого администратора говорю. Ну? Соображаешь?
– Честно, нет, дядя Миша.
– Дядя Миша, дядя Миша! Семьдесят лет дядя Миша! Артём, проснись, тебе сколько лет?
– Сорок восемь.
– Нет, Артём, ты дебил! У тебя пенсия по закону, когда?
– В 55.
– Уф, ты кода последний раз новости смотрел? Или хотя бы наши внутренние релизы отдела кадров? А?
– Да чего там читать. Вечная бюрократия и скукота.
– Вот что бы ты делал без своего деда и меня? Ты же работаешь и горя не знаешь. Игра – работа, работа – игра. Ну ладно, нет у тебя семьи, но о каком – то будущем думать должен?
– Да я как-то ещё… ну, в общем, не думал.
– А кто должен думать! Дед? Я? – покрасневший дядя Миша не на шутку разбушевался и стал измерять шагами маленькую приемную, периодически натыкаясь на мебель. – Не думал он. Короче. Благодаря нашему разлюбезному правительству, с первого января – ты пенсионер. Ценз опустили до 47.5 лет. А согласно ещё куче постановлений и внутреннему положению Департамента здоровья, ты ещё и подлежишь увольнению! Пропуск твой уже не действовал?
– Дда… Я думал, сбой какой.
– Дебил, сбой у него. Что бы ты без меня делал. В общем, так. Карьера медицинского техника закончена. Можешь конечно рыпнутся в Центр занятости. Но с твоей медицинской историей тебя даже в частную клинику эпиляцию делать не возьмут. В экстремальную медицину, на командировки ты и сам не пойдешь. Нахлебался уже по самые…
– А?..
– Твоей частной практики у любителей ретроконсультаций не хватит даже на деревянный аккаунт!
– Не понял, дядь Миша. Квалифицированные врачи что, совсем уже не нужны?! – начал я закипать.
– Почему не нужны, нужны. Здоровые, в возрасте от 25 до 40 лет. Кнопочки нажимать, конфликты утрясать, отчётики писать, денежку бюджетную осваивать. Бесконфликтные, бесхребетные – дальше сам придумай по списку. Короче, всё, сделал, что мог, только, сам понимаешь, никому… Иначе меня с дерьмом сожрут. Да и без него…тоже. У меня по Департаменту только в моем подчинении с января сокращение более пятисот техников. А там даже кандидаты с докторами наук встречаются! Тебя провёл вчерашним числом, как попадающего под техническое сокращение. Получишь шестимесячный оклад и годовое медобеспечение, служебным жилым модулем можешь пользоваться ещё месяц. Всё.
– Дааа… Дела, – только и смог сказать я. – Дед знает?
– Да мы с ним вот уже месяц для тебя выход ищем…
– Партизаны, блин – настроение ушло в минус. Не думал, что работа так была для меня важна. От медицины в ней давно почти ничего не осталось. Только и спасался частными консультациями немногих состоятельных клиентов, любящих «живое» обслуживание.
– Вот такие пироги, Тёма, давай, не затягивай. Ставь электронное подтверждение. Обсудить ещё успеем завтра на даче, – и Михаил Васильевич повернул монитор ко мне. Всё верно, электронное заявление, галочки где надо. Я протянул ладонь к экрану и произнес уныло: «Подтверждаю!».
– Ладно, Артёмий, не кисни, у пенсионеров, говорят, жизнь только начинается.
Я практически не помнил, как спустился в вестибюль на лифте, медленно спустился по ступеням к парковке энергокаров. На улице шёл снег, праздничный такой, крупный, новогодний. Редкость по нашим временам. Забыл вызвать энергокар заранее, поэтому минут десять пришлось помёрзнуть. Даже как-то легче стало. На вопрос ИскИна в машине об адресе доставки отстранено ляпнул: «Домой!». На что ИскИн задумчиво помигал светодиодами и тронувшись с парковки невозмутимо попросил уточнить. Пришлось уточнять. Ехать домой смысла никакого. Поеду-ка я к деду! Надо ситуацию обмозговать. Ехать в это время к нему на энергокаре – это, как минимум, 2 часа. Поэтому, весь в раздрае, плюнув на всё, вошёл в Игру с транспортного терминала. Ну здравствуй, Игра, я снова припёрся!
Глава седьмая
Как и напросился, отправили снова в каземат. Даже руки, после того как я подписал долговые расписки у секретаря, аккуратно связали. Только обычной веревкой, а не Путами Дракона. Штука дорогая, подотчётная.
Тюремщик в этот раз сопровождал меня в одиночестве. Тот самый, косноязычный простак, который получил от меня золотой. Спускался по каменному ходу привычно, как домой. Заботы реала отодвинулись куда-то далеко, раздражение начало стихать. Все больше распирало любопытство, что же скрывалось за обещаниями Чёрной Лилии?
– Вот, значица, пришли ваше эльфийшество, – прошамкал тюремщик, открывая скрипучую решётку. Я плюхнулся на подстилку из гнилой соломы и попытался устроится поудобнее.
– Эта, значится, ваше эльфийшество, я, это, хотелось бы получить, – тюремщик замер в подобострастном полупоклоне перед решёткой.
– Чего получить? Рожа твоя наглая! – с недоумением воззрился я на него.
– Ну как же, обещались давеча, за услугу ещё пять золотых. Получить бы, с нашим удовольствием, – тюремщик и вовсе занял уж унизительную позу, заглядывая мне в глаза. И тут я поймал себя на том, что с самого порога тюремного коридора все время вглядываюсь в камеру напротив, но ничего не могу рассмотреть, более того, совершенно ничего не слышу. День клонился к вечеру и солнце освещало тюрьму через узкие окна у потолка гораздо лучше. Камера была пуста!
– Ааа, ну, конечно, я и забыл! Я выполню своё обещание. Как звать тебя, мой новый друг?
– Эфраимом матушка назвала! – расплылся в щербатой улыбке тюремщик.
– Только вот в чём загвоздка, Эфраим. Руки у меня связаны, а деньги достать я со связанными руками не смогу.
– Так это мы с удовольствием, просовывайте, ваше эльфийшество, между прутьями, давайте! Я с радостью просунул руки, которые Эфраим ловко освободил и снова занял позицию слуги. Я кряхтя стащил второй сапог, упёр каблук в основание одного из прутьев надавил, и – вуаля, теперь окончательно лишился нормальной обуви.
– Изволь получить, Эфраим, – и я отсчитал в его потную ладошку причитающееся вознаграждение.
– Премного благодарен, эта, ваше эльфийшество! Чем могу ещё помочь, если что, завсегда, значится, так!
– А и можешь, Эфраим, – мне вдруг внезапно пришла идея. – Ты давно в этой тюрьме служишь?
– Да, почитай, четырнадцатый год пошёл, и уж пять лет, как старшим надзирателем, вот! – лицо его вновь расплылось в самодовольной улыбке.
– И, наверное, всех узников помнишь? А, Эфраим?
– Ну, эта, за всех может и не поручусь, но главных злодеев всех знаю! – гордо похлопал себя по лбу тюремщик.
– Да ладно, заливаешь, Эфраимка. Их же тут тысячи перебывало! – решил я разогреть его интерес. Ну никак не поверю!
– А проверьте, ваше эльфийшество!
– А и проверю! Даже об заклад побьюсь! На десять золотых. Здесь, в этом каземате была эльфийка. Высокородная. С татуировкой Черной Лилии. Помнишь такую?
Эфраим вдруг побледнел так, что это стало заметно даже при освещении подземелья. Его рука непроизвольно дёрнулась к вороту рубахи, и он отшатнулся от решётки.
– Чур ммменя, эта…, как не помнить, бббыла такая, – что-то поплыл мой тюремщик. Надо подбодрить, и я позвенел монетами в кулаке.
– Ну-ну. Эфраим! Рассказывай давай. Будет интересно – получишь пятьдесят золотых.
Как и во все времена, алчность победила. Озвученная сумма излечила старшего надзирателя от столбняка. На щеках вновь появился румянец, глазки заблестели, дыхание участилось.
– А я – чё, я – ни чё, ваше эльфийшество. Раз вы с пониманием. Только просьбочка у меня – вы уж меня не выдавайте, ну всё, что я расскажу – енто только для вас, со всем уважением, значица, вот.
– Не боись, Эфраим. Слово Светлого. Рассказывай!
– В общем, была такая, год назад привезли ночью. Аккурат в этот же каземат. Как раз камера напротив вашей, значица. Да охрана была не нашенская – сплошные рыцари. Они хоть и в плащах были. Да только глаз у меня намётанный, вот. Да, ещё, магов с ними целых два было, да привезли её в серебряной клети – я потом в щёлку дверную подсмотрел. А печатей на замках – о-го-го сколько, цельных пять. Значится, побитая она была ужасть, живого места не было. Так кровью и харкала. Бледная вот, как сама смерть. Но в сознании – зыркала так, ажно ноги подкашивались. Нас потом начальник тюрьмы, ну старших надзирателей, собрал и под расписочку рты открывать запретил, значица. Кормили её тоже не мы, специальный человек приставлен был. Сдаётся, тоже маг. Только, ваше эльфийшество, слава Спасителю, избавились от неё через 2 недели.
– Как избавились? Ты чего, Эфраим, заливаешь? – в растерянности я опустил руки, теребившие оторванный каблук.
– Не сумлевайтесь, Ваше эльфийшество, все честь по чести – сначала её допрашивали с пристрастием давешние маги и вроде как Отец Инквизитор с ними. Три дня, почитай, с утра до вечера. Криков было… Ну да мы привычные, значица. А потом на рассвете во двор вывели, к столбу, значится, ну, как водится, молитву и запалили. Сожгли её ваше эльфийшество. Уж год как. Вот и весь сказ.
Ни фига себе! А я с кем вчера тут?.. Блииинн!
– Эфраим! А призраки в каземате есть? – с надеждой спросил я.
– Да, есть, как не быть, ваше эльфийшество, почитай кажную ночь ходют, шелестят, вздыхают иногда воют – но это все зимой больше.
– Ну а эльфийки той призрака не видел, случаем?
– Не, не можно, ваше эльфийшество, я же сказал, её честь по чести с молитвою того, спалили, значится, дотла спалили!
– Да… – больше мне было нечего сказать, и я протянул тюремщику все оставшиеся у меня золотые и глубоко задумался.
– Премного благодарен, ваше эльфийшество, только и вы не забудьте, обещали не выдавать, а то ведь погонят со службы, а у меня детки, – так продолжая причитать Эфраим пятился от решётки, затем позвенев ключами закрыл двери в каземат и наступила звенящая тишина. Я в растерянности присел, опираясь спиной на прутья решётки.
Что ж, подытожим, задание я получил. Эльфийка была, но год назад её сожгли. Эфраиму врать не с руки. Он и так подставился. В дневнике задание сохранено. Ничего не понимаю. Накрутили разрабы, или я что-то упускаю? Ох уж мне эти ипические задания…
– Не торопился ты, сынок, ой не торопился… – шёпот эльфийки заставил меня подскочить на ноги и сердце чуть не выпрыгнуло у меня из груди.
– Мммать твою! – непроизвольно вырвалось у меня.
– Мать, мать. А ты кого ещё хотел увидеть здесь, Эскул? – эльфийка стояла, упершись в решётку напротив меня, отставив левую ногу с браслетом цепи чуть в сторону.
– Никого. Но, все же… как?!
– Сынок, сынок. А подумать? Я все же Мать эльфийского Дома. Ну хорошо, подскажу. Я – Грандмастер Магии Разума и Природы.
– Ну, конечно, – с облегчением вздохнул я. Интересно, Эраинн Мелоинн, почему они уверены, что сожгли Вас? Ведь там были не такие простаки, как тюремщик Эфраим.
– На самом деле, Эскул, сложностью было создать только иллюзию мифриловой цепи у моего голема. Маг хумансов до сих пор уверен, ублюдок, что у него в сундуке лежит эта цепь, которую он якобы снял с моего обгоревшего тела. Я вложила в голема очень много жизненных сил и магии. Аутодафе вышло на славу! Кха, кха! Крики были слышны даже в это проклятом подвале…
– Эраинн, вы здесь больше года, Великий Альв! – произнес я потрясенно. – без света, еды и питья!
– Рейнджер, кха, кха, ты и представить не можешь, как много живности обитает в этих подвалах и сколько влаги скапливается по утрам на камнях этих опостылевших стен. И если ты задаешь такие вопросы, то ты плохой ученик своего деда.
– Великая Мать! Одно дело учиться выживать в лесу, другое – вот так, без надежды, без света…
– Ладно, сынок, хватит пустой болтовни! – эльфийка снова зашлась кашлем, повысив голос. Мы остановились на очень важных вещах для тебя и твоего будущего. Но всё имеет свою цену. Ты готов идти до конца?
– Я же уже дал своё согласие, Великая мать. Что ещё требуется от меня? – с недоумением пожал я плечами.
– Ты пока не знаешь самого главного. Ты решил, самонадеянный Холиен, что поймал фазана удачи за хвост и уже готов ощипывать перья? Кха, кха! Фиал у тебя. Редкая удача. Надо же. Но ведь ты бессмертный? Ведь так. Зачем тебе менять сущность? Только не лги мне, прошу, сынок, не лги! – эльфийка впилась мне в лицо взглядом и лицо её прильнуло к решётке.
– Да не собирался я менять сущность! Эраинн. Зачем? Я – Рейнджер Светлого леса последние пять лет и мне хорошо. Приключения, я сам себе хозяин, вольный эльф.
– Какой же ты придурок, Эскул. И как только тебе удалось до уровня Магистра Воды добраться? Это ведь требует изрядного ума и терпения. А ещё труда и усидчивости. И ведь очень много надо прочесть. Книг, манускриптов. И уж точно такой пройдоха, как ты, не мог не уделить внимание Кодексу Артефактов.
– Обижаете, Великая Мать. Кодекс Артефактов – настольная книга не только моего Учителя, но и в гильдии Наёмников без неё никуда. Мы её там все наизусть выучили, разве что в каталог заглядывать приходится – ценность каждого артефакта – это предмет торговли, и ошибка стоит многого: уважение товарищей, дохода, наконец! – надулся я.
– Кха, кха! Ну так напрягись, Эскул, вспомни введение к Кодексу Артефактов – свойство артефактов трансформации! Ну же? Смелей!
– Да помню я всё, как на экзамене прямо! – и я продекламировал по памяти:
«Артефакты трансформации при контакте с владельцем-донором осуществляют мгновенную привязку к его сущности, и, в случае отсутствия активации донором в течение лунного цикла, начинают поглощать жизненную энергию хозяина вплоть до самой его смерти…»
– Ну?
– Гну! – эльфийка даже опешила от моей тупости. – Артефакта, то бишь Фиала, я не касался, шкатулку не открывал, а значит и хозяином не являюсь. И вообще могу сделать что хочу, хочу – выкину, хочу – продам задорого! Вот!
– Скажи мне, отрыжка дождевого червя, – шёпот эльфийки вдруг стал пробирать меня до мозга костей, – в чём, о Великий Альв, находится Фиал?
– В шкатулке из мелорна, – я даже растерялся, – и что? Ну?
– Гну! Кха, кха! Бессмертный, ты всё же какой-то ублюдочный эльф. Что такое мелорн для всех эльфов?
– Дерево Жизни, начало и конец рода, оно объединяет всех эльфов в одну семью, где бы мы не находились, – пролепетал я строки из народного эльфийского эпоса.
– Хм, а ты не совсем конченный, бессмертный, – улыбнулась эльфийка, – ну? Осталось совсем чуть-чуть. Что же такое мёртвый кусок Дерева Жизни? Что такого из свойств он смог сохранить, насильственно умерев?..
…! Твою…в бога душу…! Это тоже артефакт! – я потерянно уткнулся лбом в прутья, – и всё что он может – проводить магические свойства. Чего? Спросите вы. Да всего, что в него положили. А я – покойник. Нет не сейчас, а аккурат через лунный месяц. Так как Фиал. Ну если я его не активирую, преспокойно начнёт пить жизненные силы из моего аватара, пока я не умру. Ну и потом, когда я радостно воскресну, всё начнётся снова. И так по кругу. Итог: удаление персонажа. Моего выпестованного, выструганного, вымученного Эскульчика. Любименького, ммать!