Гололед - Колесов Дмитрий Александрович 23 стр.


— Какой лейтенант?

— Им дали в охрану отделение разведки из ВДВ. Лейтенант Колесов.

— Как ты сказал?

— Лейтенант Колесов И.С., проверил документы.

— … … …. Кириллов, майор! Что у нас с колесами.

— ММГ ушли, наши грузятся на БМП, на них уйдем через речку. На БРДМ уйдут дозоры и передовое охранение.

— Уходи на моем БТРе, командирском, мне оставь другой, пойду заберу парней десантников.

— Ты что, Старый, еб… ся?

— Мастер, мне плевать, что будет со мной. Это семейное дело. Там племянник (на самом деле двоюродный брат, но разница в возрасте…) собрался умирать, Ванька. А за наших я спокоен, все в норме.

Я достал блокнот из планшетки, почти на бегу чиркнув пару строк приказа. Дата. Время. Подпись.

— Возьми.

— Да подотрись ты им.

— Все же возьми. Это больше для начальства, не для тебя. Все, уходите. Вон медсанбатовцев уже к мосту экскортируют.

Я не успел совсем немного, они вошли в боестолкновение с духами, когда я был километрах в трех от них. Насилуя двигатель машины, я влетел на совсем не заметную возвышенность, пересел к КПВТ и сразу открыл прикрывающий огонь метров с 1200. Духи, намек поняли и сразу расползлись по укрытиям. Выехал перед позицией отделение, закрыв их с фронта и открыл боковую дверь:

— Все быстро в машину.

И получил пулю в живот от обошедших прикрытие духов, которых кто-то тут же накрыл огнем. Повезло, если бы духи выждали, положили бы всех у БТРа. Ваньку несли, ранение в грудь и уже оказали первую помощь, когда его заносили в машину, разжал его руку и забрал РГД-5 с выдернутой чекой. Я сознание не терял, потому увидел подлетевшую БМП и подскочившего ко мне Кириллова:

— Уходите, Мастер, меня не довезете. Потроха вываливаются. Сейчас духи подтянут гранатометчиков и всех сожгут.

— Ты?

Показал ему РГД с зажатым рычагом.

— И Мастер, это люди Большого Узбека. Может у меня есть шанс. Прощай.

Он сразу оценил ситуацию и заорал:

— Все по машинам — отходим, БМП прикрывает. Прощай, Старый, парня довезу.

И я остался один, не надолго.

— Эй, шурави, еще живой? — вопрос был задан на чистом русском языке.

— И тебе доброго здоровья, Темир-ака.

Я узнал голос позвавшего, послышались осторожные шаги и рядом со мной присел на корточки мужчина неопределенного возраста от 50 до 70 лет.

— Что бросили, тебя одного, Тень?

— Почему бросили, выполнили приказ, мне что потроха по дороге раскидывать.

— Ясно, давай гранату, а то сознание вот вот потеряешь.

— Пожалуйста, Темир-ака, — и отпустив рычаг, протянул ему гранату.

Его реакции мог бы позавидовать и молодой парень — он тут же ее отбросил, за ближайшую груду камней. Взрыв и таких изощренных ругательств, я не слышал даже от старых боцманов буксиров. Дослушать не успел — потерял сознание.

Очнулся на кровати, в доме, под капельницей, живот забинтован, боль… но можно и потерпеть. У кровати сидела красивая узбечка, лет тридцати, по головному убору — вдова.

Увидев, что я пришел в себя вышла, через некоторое время зашел Большой Узбек — глава самого авторитетного махалля в городе Мазари-Шариф. В прошлом уроженец города Термез, прошедший всю Великую Отечественную войну в разведке и вернувшийся в родной город гвардии капитаном, командиром разведроты и нищим термезцем. Все, что притрофеил на фронте (рассчитывал собрать на калым невесте), продал местным баям, которые теперь назывались выборной советской властью и поднял семью из нищеты. Уже собирался осчастливить пару вдовушек, как последовало предложение перебраться через речку и стать зятем соплеменника, уважаемого и богатого человека, главы сильного рода в провинции Балх, Афганистан. У вождя не было сыновей и он рассчитывал на внуков, от одного из самых сильных мужчин округи — Темира Умид Карима.

Со временен Темир-ака перебрался в город Мазари-Шариф, построил дом, наполнил его детьми и внуками. В Термезе тоже был дом, построенный им для родственников. Большой Узбек, глава уважаемого махалля и известнейший удачливый контрабандист пяти государств: Ирана, Туркменистана, Узбекистана, Таджикистана, Китая. Война мешала его бизнесу и он был против всех воюющих, придерживаясь твердого нейтралитета.

Ни Гульбеддиин Хекматияр, ни Абдул-Рашид Дустум, ни Масуд Ахмад Шах не смогли его убедить вступить в борьбу против режима Бабрака Кармаля и неверных. И еще он ненавидел, давней ненавистью пуштунов — африди из Пешавара. Еще в первый мой срок в Афганистане, спецназ устраивал подвижные засады на шоссе Пешавар — Кабул в Хайберском проходе. Один раз уничтожили банду пуштунов из Пакистана, промышляющих заложниками. Среди захваченных ими людей был и восемнадцати летний внук Темир — ака — Муджид, студент экономического факультета Кабульского университета.

Когда Темир-ака прибыл в Кабул за внуком, он решил его определить на учебу в Ташкент, мы с ним встретились. После взаимных расшаркиваний, он прямо спросил:

— Чем я могу быть полезен офицеру СССР.

— Ни чем, это наш долг за Гитлера.

— Отец?

— Жив, заканчивал службу у Катукова в 1-ой гвардейской танковой армии.

— Может встречались.

— Вряд-ли. Вы герои-разведчики, воинская элита, а он мазута, всю войну мехводом.

— Таких в живых осталось один из десяти.

— Повезло.

— Получается и мне, и внуку моему, тоже.

С тех пор, мне приходили сообщения, на очень интересующие меня темы о пакистанских пуштунах. А в обратный адрес я отправлял, что сам о них узнавал. Обмен товаром, чисто бизнес. Об этом знал только Кириллов.

— Ну что землячок, ожил. Хорошо, тебе многое предстоит сделать и много нового узнать.

— Твоя воля, но что самое интересное?

— То, что ты чертовски везучий сукин сын. Рана страшная на внешний вид, как оказалась не сопровождалась значительными внутренними повреждениями. Ты через пару дней будешь ходить оправляться сам и вот здесь… будешь сильно удивлен.

— Что! — в ужасе простонал я. — Отрезали?

— Да лишнее, — подтвердил этот садист, — крайнюю плоть и строго по обряду. Теперь ты истинный суннит. Это тебе за гранату.

— Писец…, а что еще?

— У тебя есть жена, моя вдовая невестка Наргиз, она ухаживала за тобой всю неделю, что ты лежал без памяти. Сын привез ее из Герата.

— И то же по обряду?

— А как же, со всеми записями. Ты теперь Искандар Килич Акбай.

— А с сыном, что случилось?

— Случилась пуля, а потом смерть. Пуштунские шакалы. — заскрипел дед зубами, своими зубами.

— Что будет со мной?

— Лечись, плодись и размножайся, ты теперь правоверный. Можешь называть меня дада. Кхе, кхе… — заржал Темир-ака.

Так он наверное ржал, когда устраивал ответную пакость своим фронтовым друзьям.

Несмотря на весь комический трагизм ситуации, я должен был упасть в ноги Темир-ака. Я стал его родственником и за меня теперь может подняться вся махалля.

— Уважаемый дада, вы не скажете, где такая маленькая пачечка презренных американских сто долларовых бумажек? Они была к меня в кармане комка.

— Конечно угил. Пять тысяч ты заплатил за калым, по пятьсот за обряды. У тебя осталось четыре тысячи этих презренных, во всех отношениях, бумажек.

— Ну у вас и расценки дада. Да за пять тысяч можно заплатить калым всем семьям вашего махалля.

— Всем может быть, но не за мою невестку, — скалился старый джинн.

Поговорили, жена покормила, и сынок-муженек заснул.

Через недельку я уже начал потихоньку приводить себя в порядок, выполняя незамысловатый физкультурный комплекс. Гулял, в обязательном при доме каждого правоверного, саду. Родня Темир-ака относилась ко мне незатейливо: не корча из себя близкую родню, ровно, как к доброму гостю.

Каждый день разговаривали с Темир-ака, от него я узнал много нового о событиях на родине. Я конечно чувствовал, что жизнь разворачивается совсем в другую сторону от развитого социализма. Хорошую, плохую, лучшую, худшую — покажет только время. Но ни как не думал, что мою страну ожидает, просто, крах. А виновниками, и инициаторами этого, будут партийные верха и ни кто иной.

— В азиатских странах СССР уже появились баи, — говорил хозяин дома.

— Но они всегда и были.

— Э нет, появились большие баи, которые делят страну на роды и кланы, а главное появились ханы, под чьим внимательным руководством они это делают. Ты член КПСС?

— А как иначе можно на моей должности.

— Вот представь, что партии нет, как править страной? Выборными органами? Но это может быть только прикрытием феодализма. Горбачев выпустил джинна на свободу и только реками крови его можно будет запрятать обратно. А это СССР не позволит никто в мире, все ополчаться против Союза и альтернативой для СССР будет только гибель планеты. Развал страны на республики — не отвратим. И какое место ты займешь в новом мире, мире чистогана и коррупции, которая и не снилась в СССР?

— Армия нужна в любом государстве.

— А ты будешь служить другому государству? Примешь новую присягу?

— Нет, я и так хотел по возвращению подать в отставку. Двадцать лет есть. Насмотрелся здесь на больших военных.

— Ты, что думаешь твоей пенсии хватит на жизнь в новых реалиях? Может когда нибудь потом и то вряд ли.

— Страну начнут грабить. Уже сейчас, в Афганистане, была репетиция. Ты, как думаешь, сколько горючего здесь оставили, сколько продовольствия оружия, техники? На очень многие миллионы, и из этих ресурсов очень большая часть, по пути от государства к государству, испарилась. А денежки осели в карманах больших людей, честных и преданных делу партии. Вернее их сообщников.

— Думаю ты преувеличиваешь, Темир-ака.

— Преувеличиваю? Я преуменьшаю, я это все видел на примерах Афганистана, Ирана, Ирака, Китая наконец. Ты знаешь, что бойцов вышедших из Афганистана в прессе, вашей, называют кровавыми убийцами?

— …

— А те кто отдавал приказы, как бы ни при чем, белые овечки, только не блеют. И их не тошнит от героина, что гнали через СССР в Европу. Как же, секретная операция против потенциальных врагов. А счета тоже секретные, но на предъявителя и в офшорных зонах.

— Ты много знаешь дада. — сказал я уже без юмора.

— Поживи с мое, покрутись в моем ремесле…

— Что посоветуешь, отец?

— Сейчас тебе возвращаться домой нельзя, порвут. Для всесоюзного примера, ты подходящий экземпляр. А вот когда поделятся на республики, вернешься. И среди славянских стран, будут недовольные. А то, что Россия будет приемником СССР, без вариантов. Ей нужно всех остальных, отсечь от нефти и газа и поэтому она пойдет на любые уступки в суверенитетах. А для тебя главное — вернуться сильным, а сейчас это будет становиться синонимом — богатым. И на происхождение капитала, стыдливенько, все чины закроют глаза. За взятку, разумеется.

Пол ночи я думал о словах аксакала и приходил к выводу, что он прав. От этого становилось тошно, всю жизнь служил тварям и даже не замечал этого. Шутил, смеялся, рассказывал анекдоты, но безукоризненно выполнял приказы, получал награды, звания, немалую зарплату. Как теперь жить, как тому же Ваньке я посмотрю в глаза? Когда он скажет: «Дядя Леша, что же это?». Мог бы завыть, завыл, но спецназ отучает от истерик. Обычно летально.

А после полуночи пришла Наргиз и все мысли отлетели прочь, боюсь я был груб поначалу. А затем меня закрутил этот ураган чувственного наслаждения. Да женщины востока, это… женщины. Когда проснулся к полдню, ее уже давно не было, но мне полегчало. И я подумал: «Что ты скис? Будет день, будет пища. Нужен план, вот и думай голова — богатой сделаю.»

В конце концов решил, что буду уходить в Европу. Знаю английский, серьезно изучал арабский, понимаю испанский и французский. Языковой проблемы не будет. Куда пристроиться я уже решил. Остался серьезный разговор с Темир — ака и он состоялся:

— Я решил двигать в Европу, во Францию. Зная арабский язык, всегда сойду за эмигранта из Ближнего Востока. А там видно будет.

— Как пойдешь?

— Через Иран: Мешхед, малой авиацией в в порт Бендер-Аббас, далее пристроюсь на судно идущее через Суэцкий канал. А уж в Порт-Саиде выберу судно идущее во Францию.

— В Мешхед довезу и на самолет посажу.

— А теперь, Темир — ака, скажи, что тебя тревожит и как я могу помочь.

— На вас напали, мои люди, ослушавшиеся моего приказа не нападать на шурави вообще, а тем более на выходе. У них появились друзья от Дустума, которые сейчас, здесь, пытаются диктовать свои условия для всего города. Дустум молодой шакал без чести и достоинства, то он заигрывает с Союзом, то его предает. Но это все еще не главное. Сейчас он устанавливает прямые контакты с первыми людьми Узбекистана и в свете грядущих событий, будет получать помощь напрямую, минуя центр. И тогда он вообще не будет считаться с жителями Мазари-Шариф. Я хочу, что бы он осознал, что это не так.

— Ясно. Где, сколько, как вооруженны, охрана и подходы к объекту — за тобой. Оружие покажешь, хочу выбрать. Нужен помощник.

— Пойдет мой внук, Муджид, ты его знаешь. Больше ни кто, не будет знать. Внук с опытом, не подведет.

— Тогда сегодня и начнем?

— Это будет лучше всего.

— Значит грузимся в твой джип, прощаемся и уезжаем в Мешхед, а ночью возвратимся, на время.

— Хорошо.

У Темир-ака были два Винтореза… нет слов, я ВСС не видел, в Афганистане, ни у кого. Также было четыре ПСС.

— Может у тебя есть ВАЛ?

— Нет.

И ведь не спросил, что это, как же мы прогнили. Уселись за изучение объекта операции. Двух этажный дом с садом, собак еще не завели. У ворот дежурят круглосуточно по два человека, из которых один периодически патрулирует периметр. Третий, на втором этаже ходит по круговому балкону, страхуя патрульного.

Остальные, девять человек, спят на первом этаже в пяти комнатах. Командир отдельно, остальные по два. Для двоих многовато, так и сказал аксакалу:

— Придется вам, Темир-ака, тряхнуть стариной.

— А я и не сомневался.

«Гвозди бы делать из этих людей — не было б в мире крепче гвоздей»[2].

Духа с балкона я снял, когда он пристроил автомат у стеночки и оперся на перила балкона, где и повис. Муджид проехал по проулку, а я выстрелил из Винтореза. Охранников застрелил в караулке у ворот, стреляя с двух рук, они и со стульев даже не успели привстать.

В дом попали с балкона второго этажа. На первом дада сам зарезал командира духов (похоже личное), а я двоих в соседней комнате.

В три остальные комнаты вошли все одновременно, с ПСС в руках… и все. Ничего не брали, вышли и уже окончательно уехали в Мешхед.

Интерлюдия 14

Геоцентрическая орбита планеты Зифари. Диспетчерская станция передового базирования «Восход».

Мне сразу не понравился спутник Зака, вроде и видимых причин не было. Хотя… в их паре трудно было определить кто главенствует, ну не ведут себя телохранители подобным образом. Даже если Папа нарядил его функцией жесткой опеки, все равно, что то не так. Мелькало нечто похожее… или знакомое, но зацепить возникающею мысль я не мог. А паранойя, чуть не визжала. Необходимо было переговорить с Заком, наедине.

— Вот ваш комбез…

— Меня зовут Фекр.

— … Фекр. А комбез Зака в комплекте «Луча». Пойдем Зак регистрироваться, как член экипажа.

В кабине, я спросил Зака:

— Кто это? Только не юли, нет времени. Мне проще вас прикончить. Обоих.

— Пришли к отцу вчера, после его разговора с тобой, шесть человек. Их разговора я не слышал. Отец приказал выполнять все его указания.

— Где остальные пятеро?

— Будут ждать, нашего возвращения, вместе с отцом в доме.

Я таки поймал мысль, не дающую мне покоя и теперь знал, что буду делать.

— Бери комбез, пошли.

— Этот… «телохранитель», уже ждал нас у входной аппарели «Луча», внимательно сканируя Зака. А получил прямой в голову от меня. Простенько, без затей и со вкусом.

Для цифровика, а в этом я уже не сомневался, это оказалось полной неожиданностью. Нарваться на удар от обычного человека, цифровику с шестым уровнем рукопашного боя, было выше его понимания. Попасть под ментальный удар, под мощный импульс станнера, под огонь лучевого, кинетического… любого оружия — он был готов. Просто получить в лоб и отключиться — нет.

Назад Дальше