Однако при всем этом слова пресноводного адмирала о необходимости выйти в море и дать японцам решительное сражение отзывались в душе у Колчака. Напротив, строго логичные заявления Кедрова о невозможности принять бой и необходимости, отсиживаясь во Владивостоке, сберегать эскадру, понимались умом, но абсолютно не принимались сердцем... Вот тоже в прошлую войну, после неудачи Галлипольской операции союзников, говорили о невозможности штурма с моря Стамбула. А Колчак вот пошел и форсировал Босфор! К тому, ему ли не знать, что длительное пребывание дредноутной эскадры в неподготовленном, удаленном порту погубит флот и без помощи японцев. Нет уж, лучше сыграть вабанк!
Командующий встал, одернул мундир:
‑ Господа! России нужен лишь тот флот, что способен выйти в открытое море и дать успешное сражение противнику. Продолжение прежней, сугубо пассивной стратегии обороны считаю далее невозможным. Прошу немедленно заняться подготовкой к общему походу эскадры. Пора вернуть русскому флоту его боевую славу!
Первыми из Владивостока вышли по‑тихому одна за другой подводные лодки. В этом не было ничего необычного, в городе и на эскадре привыкли, что подлодки регулярно уходили патрулировать в море ‑ куда чаще, чем надводные корабли. Однако только очень немногие знали, что на этот раз субмарины не будут охотиться на каботажные и рыболовецкие суда у корейских или японских берегов, а терпеливо залягут на позициях у проливов, чтобы не пропустить появления крупных сил противника.
Следом за подлодками из Владивостока отправился в рейд крейсерский отряд Сибирской флотилии контр‑адмирала Георгия Старка, племянника того самого адмирала Оскара Старка, что протанцевал в 1904 году атаку японских миноносцев на Порт‑Артур. Племянник у старого адмирала был более боевым, командовал минной дивизией в последнем морском сражении на Балтике в 1917 году, когда германский дредноутный флот отбросили от Моозунда. У Старка было пять кораблей ‑ считавшийся уже устаревшим шестибашенный броненосный крейсер "Рюрик", флагман Балтийского флота в последнюю германскую войну и ветераны первой войны с Японией ‑ вовсе безбашенные "Россия", "Громобой", "Аскольд" и "Варяг". Их провожали в поход открыто и торжественно; матросы из команд шумно гуляли последние дни и ночи во владивостокских кабаках. Наконец овеянные боевой славой корабля прошли мимо бездвижной эскадры и скрылись за туманный горизонт.
Крейсерам Старка предстояло стать для японцев своего рода наживкой. У противника будет большой соблазн выслать против отряда устаревших крейсеров несколько новых кораблей. Скорей всего, это будут дредноуты, потому что от старых броненосных крейсеров наши могут и отбиться, а от броненосцев ‑ просто убегут. Разумеется, весь свой линейный флот за пятеркой русских крейсеров японцы не пошлют ‑ максимум два‑три дредноута, как англичанам хватило всего двух линейных крейсеров, чтобы покончить с эскадрой фон Шпее. А потом на перехват этого японского отряда выйдут русские линкоры. Если мы не в силах разгромить японский флот целиком, будем бить по частям.
Колчак опасался одного ‑ что японцы не отреагируют на его акцию. Но Старку, получившему приказ "громко пошуметь", это удалось на славу. У западного побережья Сахалина Старк встретил японский броненосец береговой обороны "Мисиму", бывший наш "Адмирал Сенявин", спустивший флаг после Цусимского боя. Японцы переделали корабль в ледокол, но оставили броневую цитадель и кормовую башню с двумя 10‑дюймовыми орудиями. "Мисима" шел поддерживать артогнем высадку десанта в Императорскую гавань. Десант ‑ пехотный батальон ‑ был размещен на транспорте "Сацума‑мару", который старый броненосец и конвоировал.
Заметив русские крейсера, "Мисима", прикрывая транспорт, стал отходить к Усиро, открыв с 50 кабельтовых огонь кормовыми орудиями. "Рюрик", идя в голове колонны, ответил из носовой башни, добившись попадания с третьего залпа. "Мисима" получил 10‑дюймовый снаряд в небронированную кормовую оконечность и потерял ход, его башня замолкла. Адмирал Старк отослал "Варяг" и "Аскольд" в догонку за уходящим транпортом, а сам с тремя броненосными крейсерами стал описывать циркуляции в 30 кабельтовых вокруг всё более кренящегося на корму японского броненосца. На "Мисиму" было передано предложение о сдачи, однако японцы ответили из 120‑мм и нескольких малокалиберных орудий, сумев пробить на "Рюрике" переднюю дымовую трубу. Старк приказал открыть огонь из 8‑дюймовых орудий. Вместе с "Рюриком" залпировали "Россия" и "Громобой", выпустив по "Мисиме" за 10 минут около восьмидесяти 203‑мм снарядов. Японский броненосец получил ужасные повреждения, его трубы упали, верхние надстройки были разворочены и охвачены пожаром. Потом на гибнущем корабле произошел сильнейший взрыв, и через мгновение ставший бесформенной руиной "Мисима" перевернулся и затонул.
"Варяг" и "Аскольд" тем временем настигли "Сацума‑мару". В ответ на винтовочный огонь с палубы транспорта, крейсера, приблизившись, выпустили торпеды. Пароход после двух взрывов переломился пополам и быстро затонул, унеся с собой бывших на нем японцев. Только немногие были взяты на спущенные с крейсеров шлюпки. С "Мисимы" не спасся никто. Среди русских оказалось лишь пятеро легкораненных и контуженных.
Радиограмма о потопление "Мисимы" попала на первые страницы газет всего мира, где горячо обсуждали первую русскую победу на море. Казалось невероятным, что после такой газетной шумихи японцы не ответят на вызов и не попытаются перехватить отряд Старка при возвращении из северной части Японского моря во Владивосток. Колчак дал Старку приказ по‑прежнему держаться у Сахалина, по возможности чаще показываясь в виду японцев. Русские крейсера перестреливались с вражескими батареями у Александровска и Дуэ, демонстративно выставляли мины на подходах к рыболовецким портам, высаживали десантные партии, которые вступали в бой с малочисленными отрядами береговой обороны японцев. Флотской контразведке было отдано распоряжение пустить через свою агентуру слух о якобы полученных крейсерами в бою повреждениях, которые не позволяют им развить максимальную скорость.
Подлодка "Кашалот", одна из русских субмарин, посланных в дальний дозор, лежала на грунте у острова Окиносима, что в восточной части Цусимского пролива. Экипаж после тяжелого перехода (четверо суток на 6 узлах ) получил приказ отдыхать и отсыпался. Командир "Кашалота" капитан 2‑го ранга Петр Сергеевич Бачманов для отдыха устроился не в своей каюте, а на центральном посту. Яркое дневное солнце, пробиваясь сверху сквозь 20‑футовую толщу воды, освещало отсек через иллюминаторы рубки густым желто‑зеленым цветом. Пользуясь этим естественным освещением, Петр Бачманов перелистывал взятые в поход книжки. Его внимание привлекло стихотворение из прихваченного в чьей‑то кают‑компании сборника в бумажном переплете. Начав со снисходительной улыбкой, Бачманов закончил чтение завороженным железной мощью стихов:
Спокойно трубку докурил до конца,
Спокойно улыбку стер с лица.
"Команда, во фронт! Офицеры, вперед!"
Сухими шагами командир идет.
И слова равняются в полный рост:
"С якоря в восемь. Курс ‑ ост.
У кого жена, брат ‑
Пишите, мы не придем назад.
Зато будет знатный кегельбан".
И старший в ответ: "Есть, капитан!"
Самый дерзкий и молодой
Смотрел на солнце над водой.
"Не все ли равно,‑ сказал он,‑ где?
Еще спокойней лежать в воде".
Адмиральским ушам простукал рассвет:
"Приказ исполнен. Спасенных нет".
Гвозди б делать из этих людей:
Крепче б не было в мире гвоздей.
Капитан‑подводник перевернул лист, чтобы посмотреть, кто автор. Николай Тихонов... Надо же, кавалерист, гусар, а так написал о моряках. Бачманов слышал об этом случае во время Моозундского сражения, последней морской битвы Великой войны. Заградитель "Припять" погиб со всем экипажем, чтобы не пропустить германский дредноутный флот к Петрограду...
Царившую на лодке тишину нарушал лишь храп из матросского кубрика да скрип песка под днищем лодки. Корпус "Кашалота", как хорошая мембрана, ловил звуки, распространявшиеся в воде на многие мили. Бачманов прислушался. Определенно шум винтов... Малые суда шумят не так. А слабый звук ‑ значит просто еще далеко до источника мощного грохота, с которым перемешивают воду огромные винты броненосных кораблей. И это явно не один такой корабль.
‑ Акустик! Тоже что ль дрыхнешь? Быстро давай пеленг! Всплываем под перископ!
Сонная перекличка разбуженных матросов, журчание откачиваемой воды в цистернах, железный скрежет, с которым лодка отрывается от морского дна, мелодичный гул ходовых электромоторов. Бачманов напряженно всматривался в окуляры поднятого перископа. На юго‑западе над морским горизонтом тянулась длинная черная туча, под которой скорее угадывались, чем были видны, неясные силуэты множества кораблей. Их длинная кильватерная колонна держала курс на север, проходя мимо Окиносимы. "Кашалот" устремился на пересечение курса обнаруженной эскадры, чтобы наблюдать за ней с более близкого расстояния.
Пять лет назад Бачманов командовал лодкой "Тюлень" на Черном море. Однажды в дозоре у Босфора он проглядел выход "Гебена". Вернее, немецкий дредноут просто провел его ловким маневром, так что Бачманов решил, что противник не покидает, а уходит в Босфор. Командир "Тюленя" не стал тогда радировать об этой встрече. "Гебен" же на следующий день напал с тыла на обстреливавшие береговые укрепления русские броненосцы и едва не потопил их по одиночке. Потом у Бачманова были боевые успехи, отправленные на дно турецкие транспорты, но шлейф памяти о той едва не ставшей роковой оплошности тянулся за ним всю прошлую войну. И не случайно, наверно, капитан демонстрировал всё более неуживчивый и вспыльчивый характер, срывая злость на нижних чинах, за что его едва не погнали с флота. Нет, на этот раз надо рассмотреть всё подробней, нельзя было вновь ошибиться!
Бачманов вел перископ вдоль вражеской линии, считая про себя корабли. Эти, большие, башенные, явно линкоры. С ними легкие крейсера и эсминцы. Вот что японцы собрали для охоты на наши старые крейсера. Не поскупились! Надо скорее радировать Колчаку!
"Кашалот" не мог передавать радиограммы из‑под воды. Необходимо было дождаться ночи, всплыть, поднять на воздушном змее многометровую антенну и потом уже устанавливать связь через эфир с далеким Владивостоком. Но ждать темноты оставалось еще полдня. Недопустимо! Бачманов проводил перископом исчезающие за горизонтом корабли вражеской эскадры. Если наши старые крейсера не успеют получить предупреждение...
‑ К всплытию! Подготовить змея!
‑ Петр Сергеевич! ‑ испугано пробормотал за спиной минный офицер. ‑ Невозможно сейчас всплывать! Японцы заметят...
‑ Заметят, нырнем! ‑ Бачманов крутил перископ, обозревая горизонт. ‑ Всплытие! Быстро! Быстро!
Вновь заработали помпы, откачивая воду из балластных цистерн. "Кашалот" вынырнул на поверхность, закачался на волнах. В горловину открытого люка хлынул свежий морской воздух. Солнечные лучи играли на струйках воды, стекающей с рубки. Бачманов поднялся на мостик и стал следить за матросами, которые раскладывали вытащенного на палубу воздушного змея. Одновременно командир "Кашалота" диктовал радисту текст сообщения:
‑ Широта тридцать четыре, долгота сто тридцать два. Замечена эскадра противника. Восемь больших башенных кораблей. Четыре трехтрубные, четыре меньшие двухтрубные. Три легких крейсера, десять эсминцев в охранении. Держат курс норд‑норд‑вест. Эскадренный ход 16 узлов.
Лодка урчала дизелями, двигаясь против ветра. Вздернутый острый форштевень резал волны, накатывавшиеся на низкий корпус лодки. Подброшенный руками матросов коробчатый змей поймал воздушную струю и воспарил в небо, вытягивая за собой звенящую проволоку радиоантенны.
Снизу донесся встревоженный голос радиста:
‑ Слышен радиотелеграф. Корабельная японская станция. Очень близко!
Бачманов сплюнул в воду.
‑ Не отвлекайся! Передавай быстрее! И пусть там подтвердят, что всё получили и поняли.
‑ Дым на ста семидесяти градусах!
Крик сигнальщика заставил Бачманова торопливо обшарить биноклем южную часть горизонта.
Эсминец! Отстал от своих и теперь бежит вдогонку. Вот невезение...
‑ Прикажите погружение? ‑ опять тот же надоедливый минный офицер.
‑ Продолжайте отправлять радиограмму! Японцы еще далеко, успеем. Полный ход!
Нырять сейчас значило потерять змея. А без него во Владивостоке радио не услышат.
Японцы заметили лодку и шли теперь на сближение. "Кашалот" уходил прочь, но преследователь стремительно сокращал дистанция, вырастая за кормой прямо на глазах. Это был небольшой эсминец устаревшего типа, с четырьмя тонкими дымовыми трубами. Бачманов зло выругался. Если бы у "Кашалота" были бы нормальные, предполагавшиеся проектом дизеля, успевали бы и радировать, и спокойно погрузиться. Впрочем, тут же поправил сам себя подводник, при мощных двигателях дальность плавания лодки из‑за расхода топлива не превышала бы тысячу миль. Нынешний поход стал бы просто невозможен! А так на нынешних слабосильных движках "Кашалот" может спокойно дойти до Цусимы, подежурить здесь несколько дней и вернуться обратно. Если только сейчас уйдет от эсминца.
За кормой лодки встал водяной столб. Следом донесся гул орудийного выстрела. Японец открыл огонь.
‑ Боевая тревога! Расчеты ‑ к орудиям!
"Кашалот" не был легкой добычей ни под водой, ни на поверхности. Над легкой мачтой взвился Андреевский флаг. Высыпавшие из люков артиллерийские расчеты бросились к двум 76‑мм пушкам ‑ кормовой и носовой. Грохнули выстрелы. Матросы‑подводники наращивали темп стрельбы. По покатой палубе звенели стаканами гильз; скатываясь за борт, они вставали в воде стоймя, образуя звенящий след в кильватере подлодки. Эсминец отвернул чуть в сторону, он шел теперь по левой раковине, стреляя из четырех орудий. Их снаряды по‑прежнему ложились с недолетами. А вот русским удалось добиться первого попадания. На силуэте эсминца расцвел пышный белый султан. Снаряд повредил паровую магистраль. Это должно было вызвать потерю хода.
‑ Радиограмма передана! ‑ долгожданное сообщение из радиорубки. ‑ Получение подтверждено!
‑ Приготовиться к погружению!
Отцепленный от антенны змей упал далеко в море. С неохотой оставив орудия, комендоры спустились по трапу внутрь лодки. Последним покинул мостик командир.
‑ Ваше благородие! ‑ вдруг трагически возопил какой‑то тщедушный матросик. ‑ Ваше благородие! Не можем люк закрыть, заело насмерть!
Похоже, действительно ‑ на смерть!
Бачманов треснул в зубы растерянного матросика и полез обратно наверх.
‑ Расчеты к орудиям! Продолжать огонь!
Приказом, полученный командиром эсминца "Асакадзе" Дзисабуро Одзава от флагмана по поводу обнаруженой русской подлодки гласил: "Слушать эфир! Во время радиопередачи субмарину не трогать. После прекращения работы радиостанции ‑ обязательно уничтожить!" Одзаво пребывал в полном недоумении, но приказы не обсуждаются! Терпеливо дождавшись, когда русские закончат пиликать морзянкой, японцы открыли огонь.
Одзава остро переживал слабость своего эскадренного миноносца. "Асакадзе" был головным в самой большой в японском флоте серии эсминцев. Тип этого корабля был разработан в разгар прошлой войны с Россией, на которую они благополучно опоздали. Небольшие миноносцы‑"асакадзе" перегрузили батареей из целых шести 76‑мм орудий. Нормальными пушками из них были только носовое и кормовое орудия, а остальные четыре ‑ короткоствольными уродцами для стрельбы на пистолетной дистанции, как дрались в 1904 году русские и японские миноносцы у Порт‑Артура. Сейчас, когда бой шел на пяти кабельтовых, абордажные трехдюймовки просто не доставали до вражеской субмарины, безнаказанно расстреливавшей японцев из своих орудий ‑ того же калибра, но куда более длинноствольных. Еще повезло, что у русских не было четырехдюймовых или шестидюймовых пушек, которыми вооружали свои подводные крейсера немцы.