Миша уже обживал наше купе, чемодан убран наверх, вещмешки под нижнюю полку, неподъёмная сумка с провизией на дивизию в месячном рейде по вражеским тылам под столом. Отрапортовал, даже в щёку меня чмокнул, гад, успел как-то, и смылся, чтобы в ухо не получить. Мы уселись ждать отправки, соседей, и осмыслить... И вот, что со всем этим делать при таком развороте?...
Доехали мы, в общем, без особых проблем. Нашими соседями в купе до Арзамаса оказались два кавалериста. Один невысокий плотный полковник похожий на Буденного усач со шрамом на щеке и старым орденом Красного Знамени на красной розетке и двадцатилетней медалью. Второй с двумя шпалами был ветеринарным врачом, худой и высокий в очках, как я себе и представляла книжного Паганеля. Если сначала они нас сторожились, видимо видели наших провожающих, то когда увидели, с утра Верочку без импланта, и узнали, что мы из Ленинграда взгляды обоих резко потеплели. Сосед, вот ведь, на мой наивный вопрос "сколько нам ехать", без паузы выдал "да часов двадцать, надоесть не успеет..." Ох, и вспоминала я ему эти "двадцать часов" на третьи сутки пути. И мысленно не переставала благодарить упрямую предусмотрительность Ираиды, которая собрала нам столько еды в дорогу. В начале пути возникла одна непонятка, когда вечером шла из туалета, мне дорогу преградил пьяненький капитан с лётными петлицами, с явным намерением затащить меня в шумно празднующее купе.
- Красавица! Ну, и куда ж мы так торопимся?!
- Для вас - главстаршина! Или в авиации устав не писан?
- А при чём здесь устав?
- При том, что в таком непотребном виде обращаться к младшему по званию не допустимо! Застегнулись бы... Вы роняете честь и достоинство красного командира! - И пока он переваривал мою тираду проскользнула мимо него.
- А ну, стоять! Старшина! Я приказываю! Как старший по званию!
- Не вижу здесь такого! А расхристанный пьянчужка мне приказывать не может! - И зашла в наше купе. Поезд едва двигался, поэтому слышно было прекрасно. Наши соседи оба были на месте, и полковник предвкушающе ухмылялся. Тут с рёвом медведя, которому отдавили причинное место, отъехала дверь и не знаю, что хотел сказать капитан, но схваченный за ворот тут же оказавшийся намотанным на кулак полковника, только сипел выпучивая глаза...
- Смирна-а-а! Дрянь летучая! Всё и мозги пропил?! Сокол!... Ноги не держат?!... Привести себя в порядок! Зайти и доложить! Две минуты! Пшё-о-ол!! - И вроде просто отпустил капитана, но тот вылетел в руки уже столпившихся в коридоре собутыльников. - Дверь прикрой! Воняет...
Буквально через минуту в дверь постучали и вполне стоящий на ногах застёгнутый, при ремне и в шапке капитан уже докладывал:
- Товарищ полковник! Ваши замечания устранил! Разрешите быть свободным?
- А извиняться за хамство у лётчиков не принято?
- Извините! Товарищ полковник!
- Да не передо мной, а перед главстаршиной...
- Простите! Товарищ главстаршина! - я даже не стала смотреть в его сторону, вот ведь урод пьяный!
- Идите и не нарушайте... - Я словно наяву почувствовала, что каждая его шпала в строю их ряда рояльных рубиновых клавиш на тёмно синем фоне петлиц это годы в строю и командование тысячами людей в том числе и в настоящих боях. И повешенная у двери шашка - это не для парадов, её в руке крепко держать умеют... А гудёж в нашем вагоне как отрезало и капитан мне в коридоре встречался, расходились молча, и нормальный вроде, так какого беса водку в себя льёт, если мозги отшибает?... Не понимаю я мужчин...
Вообще, наши соседи совсем не были аскетами, и вечерком ходили посидеть в ресторан или к товарищам, и приносили свежий запах водки, но вида человеческого не теряли. А уж днём были такими замечательными рассказчиками. И если полковник больше рассказывал про природные и этнические особенности мест, где ему пришлось побывать, а мотало его как товарища Сухова из замечательного фильма. То ветеринар больше рассказывал про лошадей, которых он, похоже, любит до безумия. Сейчас они ехали встречать эшелоны с присланными из Монголии лошадками...
- Представляете, им даже фураж не заготавливают, они сами из-под снега себе траву выкапывают. Маленькие вроде, мохнатые, а выносливые, двужильные. Но на рывок слабы. Вот тяжеловоз может и три тонны с места взять и тянуть даже, но не долго и кормить его нужно зерном, а не сеном. А эта может тонну и сдвинет, но лучше пудов полста, вот их тянуть будет без остановок и на сене. Тяжеловоз со своими тремя тоннами уже выдохнется через день другой, а эта так и будет свои полста пудов переть и прокормит себя сама и в снегу переночует. Вот только они ж совершенно дикие, чтоб запрячь, её поймать в табуне сначала надо. А их ещё и не подковывают, так всю жизнь без подков и бегают... Вообще намучились мы с ними первый раз... А знаете, они ведь к немцам и румынам в руки не даются. Да-да! Представляете! Как определяют? Может по запаху, но к нашим выходят, даже если где в окружение попали и коноводов убили. А говорят, животное - не разумное... Да их больше людей жалко, мы то свой крест выбирать можем... Э-э-эх...
А мы с Верочкой распевали песенку, которую Сосед мне показал:
... Дорога, дорога!
Ты знаешь так много,
О жизни совсем не простой...
("Любэ" Дорога.)
Ей очень нравилось. В своё время мама Вероники прослушала Верочку и сказала, что у ребёнка абсолютный слух и ей обязательно музыкой заниматься. И голос у неё очень хороший, не пискля детская, а почти взрослый, глубокий даже. Вот только теперь как быть с тем, что руки нет, даже не знаю, есть ли музыкальный инструмент под одну руку, как ни вспоминала, везде двумя руками играть нужно. Даже несчастный "треугольник" одной рукой держат, а второй по нему ударяют... Есть, конечно, на рояле пьесы для одной руки, но это же только ещё больше ей напоминать о её руке... Даже не знаю... А ещё песенки Никитиных "Брич-Мулла" и "Песня о королевском бутерброде". Вообще, "Брич-Мулла" вышла под впечатлением рассказов полковника о Туркестане. А вот песенку "про бутерброд" посоветовал Сосед, когда я с ним обсуждала то, что Верочка с удовольствием поёт. Песня интересна тем, что она вообще на два очень разных голоса и у более высокого довольно сложный вокал. Я, если честно, едва могу эти места пропевать, а у Верочки получилось почти сразу в рваной манере некоторые буквы петь...
... Тот час же короле-ева
Пошла к Его Вели-честву,
И как бы, между про-очим,
Сказала невпо-пад...***
В общем, немного потренироваться и можно петь на два голоса. Только инструмент всё равно нужен, а я кроме ксилофона моего не играю ни на чём. Сосед сказал, что ему под мои пальцы приноровиться сложно очень, что стучать всей рукой и отдельными пальцами на клавиши правильно нажимать, разные вещи и моторика, пока, по крайней мере он не берётся... Но вообще, это вариант занять сестрёнку. Только не хотелось бы это её основным делом ставить... Ведь даже если сейчас она распоётся, то у неё через несколько лет начнётся подростковая ломка голоса и неизвестно что в итоге получится. И всё это под ритмичный стук колёс по стыкам рельс, паровозные гудки и неспешные разговоры с редкой суматохой высадки и посадки на станциях. Приближение большой станции в вагоне событие. В Горьком мы с Верочкой пошли в вокзальный ресторан кушать. Лучше бы и не ходили. Я сразу вспомнила волшебную кормёжку в учебном отряде. Вообще, так портить продукты, это ведь далеко не каждый сможет. Одно дело недосолить немного или пережарить, а когда банальная греча превращена в нечто невообразимое, что гречу определяешь только по виду и цвету. И ведь война идёт и пища - это тоже ресурс, то, что как деньги или патроны, а тут всё или почти всё идёт на помойку...
Вот, бурчу уже... Это старикан - Сосед в голове прижился... Но выйти на морозец, ножки наши размять, а мы ведь ещё и девочки, нам нужно приготовиться, волосы поправить, одёжку в порядок привести, и чтобы всё у нас было самым-самым... Вообще, скука в поезде, это что-то запредельное. Я бы наверно нашла чем себя занять и не страдала бы сильно, но вот нужда развлекать и находить занятие для сестрёнки это задачка не для слабых... До цели нам в принципе изначально было как от Ленинграда до Москвы, но не по времени. Вначале мы ехали довольно бойко, а вот с ночи стали пропускать поезда и не встречные, а попутные, когда мы стояли или тихо тащились по какому-то отводку, а мимо неслись в нашем направлении эшелоны и поезда. Не скорый и не литерный у нас поезд, увы...
И, наконец, выгружаемся...
*- имеется ввиду старый советский анекдот: Лежат на прилавке венгерский бройлер весь такой упитанный и пышный, а рядом весь синий тощий какой-то цыплёнок за один рубль и пять копеек за килограмм. Бройлер не выдерживает и спрашивает у цыплёнка: - Милейший! И как вам вообще не совестно здесь рядом со мной, таким упитанным и красивым такому синему и страшному лежать? - Зато, я сам дошёл и своей смертью умер...
** - из "Бородино" М. Ю. Лермонтова, если кто забыл.
***- изумительная песенка. По ней ещё мультфильм сделали. А как там Татьяна Никитина восхитительно поёт! К слову, и "Брич-Мулла" ничем не хуже, хоть там и нет таких вокальных изысков.
Глава 41
17-е января. Саранск-Черемзинка
Первое мой впечатление, это пронизывающий ветер. Оказавшись на продутом перроне в пару и дыму от паровоза протаскивающего состав по соседнему пути я осознала, что так увлеклась дорогой и фактом достижения цели, что, прибыв в пункт назначения, стою и не знаю совершенно, что же теперь нам делать. Ираида дала мне адрес какой-то знакомой, но, как я поняла, это даже не её, а чья-то знакомая, то есть это от безысходности, что никого другого в этих краях она не знает, и не нашла, так, что оставим это на самый крайний случай. Вот в Оренбурге, куда мы собирались в училище, нас бы встретила и обиходила её родная тётя, младшая сестра её отца, а ещё там же живёт её двоюродная сестра по матери, с которыми по поводу нашего приезда уже даже созвонились и предупредили. Но, не сложилось... А сейчас с вокзала надо куда-то двигать, вот только, куда? Куда мне податься? Если бы я была одна, то наверно просто пешком пошла, город то не большой. А вот так с девочкой на руках? Всё! Взяла себя в руки, как Сосед говорит, холодными ладошками за тёплое Ай-Яй-Яй...
- Верочка! Ты можешь сумку взять? Она пустая почти...
- Хорошо! Мета...
- Иди за мной!
В одну руку чемодан, за спину один мешок, в другую руку второй, и меленькими шагами к зданию вокзала. Фу-у-ух! Хорошо, что здесь добрая душа скамейку поставила. А теперь быстро думаем, что нам делать!
- Мета-а...
- Да! Лапочка!
- Я в туалет хочу...
Так! Спокойно! Она ребёнок! Надо, кому-то вещи под присмотр оставить...
- Я поняла! Чуток потерпишь?
- Чуть потерплю...
- Тогда за мной! - Второй рывок со всей поклажей, уже внутри вокзала, тут вроде зала ожидания. Вот майор какой-то, лицо вроде хорошее:
- Товарищ майор! Разрешите обратиться? Главстаршина Луговых.
- Чего вы хотели?
- Вы не позволите вещи под вашим присмотром оставить, мне сестру нужно в одно место сводить?...
- А сама она не сможет сходить?
- Не сможет. Так как?
- Если не долго.
- Минут в десять уложимся...
- Добро...
Это ещё одна из проблем. Летом будет проще, одежда другая. А вот сейчас в зимнем, одна Верочка даже в туалет сходить не может. Она старается, но это физически не сделать, если вы себе представляете девичью одежду. Вот! А где здесь места сокровенные? Надо было у майора спросить, но недовольный он какой-то, спросим у других. А Верочка уже кривится, на холодном ветру резко в туалет захотелось, как замёрзла немного. Удалось всё найти и сделать. И почти не заставили ждать смурного майора.
Пришли, я его поблагодарила и усадила Верочку с вещами поблизости, а сама пошла справки наводить. Приехали мы в самую невообразимую рань. В Москве ещё четыре утра, а здесь на час раньше, а может и нет, часы я не перевела, надо будет здесь уточнить и перевести если нужно, ведь почти строго на восток ехали. Рань жуткая или ночь ещё, людей почти нет, а может здесь их вообще не много. Со всего поезда нас человек шесть вышло из всех вагонов. Народ ещё спит, даже те, у кого глаза открыты ничего толком ответить не могут. Сосед предложил найти военного коменданта, у него должна быть вся информация, не так велик город, чтобы он таких простых вещей не знал... Сосед был прав, а вот я почему-то отказалась и продолжила тыкатся по гражданским. А ведь мне ребёнка скоро кормить нужно. Вот же засада, хоть к этой тётке иди...
Наконец, нашла место сбора возчиков и попутных машин. С двумя машинами - я быстро поняла, полный облом. Обе машины грузовые и их интересует перевозка груза, а не двух девчонок. Во время метаний по площади выяснила, что нам не так уж и далеко. Сложность в том, что хоть у меня и есть домашний адрес, но будить майора как-то не очень хочется. Ведь путь к сердцу мужчины и просто хорошему к тебе отношению через его набитый желудок, а спросонья любой мужчина это даже не пустой желудок, а считайте два или даже три пустых желудка... На станции оказался кипяток, с которым мы поели остатки наших запасов, настроение сразу стало гораздо лучше. Оказалось, что через пару часов откроется камера хранения, куда мы сможем сдать вещи, чтобы с ними не таскаться первое время...
Пока сидели и ждали утра, Сосед рассказал дурацкий анекдот, про то, что Верховный Совет СССР решил переселить всех евреев в Мордовию. Но решение не приняли, потому, что так и не смогли решить - как будет называться новая республика: "Евро-Мордовская" или просто "Морда еврейская"... Дурость страшная, но смешно. И даже не название, а само то, что можно взять и переселить кого-то по национальному признаку.
Дождались открытия камеры хранения, сдали все наши вещи, я взяла только свой любимый планшет, а Верочка одну из кукол и мы пошли к нужному нам майору. Видимо комиссар, очень хорошо провентилировал наш приезд, потому, что майор встретил нас с явным облегчением, оказывается, нас ждали уже вчера, и с утра на станцию уже поехал кто-то нас встречать, но мы с ним разминулись.
Пока Верочка болтала с дежурным по штабу, проинструктированная не отвлекать и не мешать тому, во что, зная свою сестрёнку, я не очень верю, но чего уж... А я бегала и оформляла свои военные бумажки. Меня зачислили в батальон аэродромного обеспечения семьдесят третьего авиаполка, пока не расписали на конкретную должность, а временно приписали к парашютной службе. Зачислили на довольствие, взяли на все виды учёта. Снова получила втык, что не уплачены комсомольские взносы, но тут же и оформила погашение задолженности за семь месяцев и получила подписи в графе за каждый месяц. К моему удовольствию здесь никого не смущала и не шокировала моя морская форма и даже звание моё определяли без запинки, потому, что основу составляли морские лётчики моего родного Краснознамённого Балтийского флота, а один старший лейтенант даже успел до ранения повоевать на истребителе над полуостровом Ханко. Здесь вдали наша встреча была, почти, как родственника встретить. В общем, в отличие от моих предыдущих первых контактов с флотскими, здесь меня встретили удивительно хорошо, даже страшно. Мимоходом мне объяснили, чем отличаются нашивки морской авиации, что в отличие от флотских белый или серебряный вместо жёлтого или золотого цвет галуна и звезды на рукаве, а ещё, для отличия от военврачей и юристов у галуна голубой кант или просветы, если галунов несколько...