– Смотрите мужики, – по второму разу начал объяснение княжич, – Косой можно накосить гораздо быстрее. Я потом осенью приеду, покажу приспособу, если её приделать, то коса при кошении будет пшеницу или рожь прямо сама в снопы укладывать.
– Дак, сейчас покажи, князь-батюшка. Ты ведь уплывёшь, а нам озимь убирать, – навострил уши Коровин.
– Вы без меня, почему сами не научились камыш косить? – строго глянул на мужиков княжич.
– Непривычно оно, косовище твоё.
– Правильно. Я вам покажу, у вас не получится, и вы косы повыбрасываете и меня будете ругать поносными словами, а я там, на Урал камне икать буду. Оно мне надо? – улыбнулся княжич.
– Твоя, правда, князь-батюшка, только ты возвращайся не бросай нас, – высказался за всех староста.
– Куда же я без вас.
Событие пятьдесят пятое
Всё, пора собираться. Волга вот-вот вскроется. Плыть-то чёрте куда, да ещё назад возвращаться. Трогаться решили с последними льдинами. На Клязьму за лодьями отправили сто сорок гребцов и два десятка кормщиков и парусных дел мастеров. Три лодьи должны были пригнать сюда к Верщилову, а на остальных четырёх вместе с Семёном Силиным, гончаром с Гжелки, отправятся на ту самую Гжелку за белой глиной (каолином) и черно-синей рудой (кобальтом), что рядом залегает, для краски. С остальными красками потом поразбираемся, в крайнем случае, ржавчину найдём.
Три лодьи, должны при первой возможности спуститься по Клязьме и прибыть сюда в Вершилово. Здесь на них грузятся сорок стрельцов с сотником, два рудознатца и подьячий. Ну, и он, их светлость княжич Пётр Пожарский. Все управляющие остаются на своих местах и продолжают ковать светлое будущее.
Сейчас перед ним в одном из классов школы сидело больше десятка его главных мастеров и управляющих. Проводилось последнее совещание перед отбытием на Урал.
– Начнём с тебя, Дуняша. Масло ореховое продолжай выпускать, но учти, что скоро станет тепло и масло может прогоркнуть, много заранее не делай и держите его в холоде, а купцов предупреждай, что до Москвы его точно не довезут, испортится. Как только рыбаки начнут сетями рыбу ловить, начинай делать эксперименты с солёной рыбой, горшков с сомами тебе понаделали, так что разливать есть куда. Только и тут про лето не забывайте. Нельзя, чтобы до покупателя продукт пришёл испорченный. Это подорвёт доверие к нашей надписи "Пурецкая волость", а этого допустить никак нельзя, лучше вообще масла тогда не продавать. Третье масло с добавлением сушеных и растёртых лепестков одуванчика и пережаренных и тоже помолотых корней лопуха делай вместе с травницами. У них же поспрошай ещё рецептов, может, что дельное присоветуют. Например, добавлять лепестки васильков или синюхи, чтобы масло и синим, стало и лекарственным. Подумайте, одним словом. С икрой помешать попробуйте солёной. Всё Дуняша, можешь быть свободна.
– Кого ещё можно быстро отпустить? Фома Андронов. Видел, что ты первую картину с медведем доделал. Молодец, продолжай. За эту картину завтра староста Коровин Игнат выдаст тебе премию в три рубля. Продолжай, хорошо у тебя получается. Теперь смотри, как закончишь все четыре картины, выставите их между храмом и кельями монашек. Только сделайте козырёк, чтобы дождь на них не лил. И покройте их на несколько раз маслом льняным. От земли, чтобы брызги от дождя не доставали, картины устанавливайте на высоте в полсажени. Когда с картинами полностью закончите, я хочу, чтобы ты, Фома, вырезал двух больших медведей стоящих на задних лапах со вскинутыми лапами и рычащими. Высотой те медведи должны быть в полторы сажени. Этих мишек нужно также очень хорошо пропитать маслом и поставить на постаменты высотой в полсажени по обеим сторонам дороги идущей из Вершилова в Нижний Новгород. Когда с этим покончишь, начинай, Фома, вырезать такого же размера двух страхолюдин, что называются динозавр. Если к моему приезду закончите, то установите их на дороге в Балахну. Если и к этому моменту мы ещё не вернёмся, то начинай делать картины, размером полсажени на полсажени. На них вырезай детей с дикими животными. Ну, например девочку кормящую белку или мальчика гладящего косулёнка. Придумаешь сам. Всё мастер Андронов, если вопросов нет, то свободен.
Фома, озадаченный таким количеством поручений попытался, что-то спросить, но передумал. Он, молча, поклонился всем в пояс и вышел. Да, загрузил Пётр мужичка.
– Так, теперь давайте с валенками разберёмся. Татьяна, смотри, скоро лето, и тёплая обувь покупаться не будет. Но ты производство не сворачивай, делай в тех, же количествах, что и сейчас. И попробуй ещё вот что. Повыбирай шерсть побелее и попробуй её ещё на солнце отбелить. Если получится, то наделай белых валенок. Попробуйте сварить шерсть с луковой шелухой, может получаться рыжие валенки. Поговорите с травницами, может быть, они какие ещё красители подскажут. Попробуйте сажей, как следует обвалять, а потом простирнуть, может чёрные получатся. С иконописцами посоветуйся, они какую-нибудь краску предложат. Всё, Татьяна, можешь идти.
– Не сумлевайся, князь батюшка, понаделаем к зиме разных цветных валенков, – бобылка поклонилась и вышла.
– Так, с кем ещё можно быстро разделаться? Давайте с сыроделами. Фёдор Сирота, для тебя у меня такой наказ. Нужно будет купить льняной ткани и пропитать её чистым хорошим воском, потом ткань размять, лишний воск, удалив и вот в эту ткань сыры обязательно перед продажей и укладкой в коробочку заворачивать очень тщательно, а то если погода будет сырая, то сыр плесневеть начнёт. Ещё попробуйте расплавить воск и прямо в него сыр окуните и сразу достаньте. Если получится, то такие сыры до моего приезда храните в подполе холодном. Сыр, он если долго лежит, то только вкуснее становится. Ну и тоже с разными травками попробуйте и с грибами. С тобой тоже пока всё.
И этот поклонившись, вышел. Народу ещё прилично осталось. Княжич осмотрел специалистов.
– Силантий Бобыль, кроликов продолжай разводить, я команду плотникам дам, они ещё тебе клеток понаделают. Договорись с купцами в Нижнем, чтобы они тебе из Владимира привезли несколько семей. Нужно чтобы с родственниками кроли не вязались. Пока не забивай подросших, а снова на племя пускай. Забивать начнём зимой, как они мех поменяют. Ты всех пацанов навостри в окрестности, пусть они тебе по неудобьям траву запасают. Плати им копеечки, какие, ну, только чтобы та трава золотой не вышла или договорись, что за сколько-то травы зимой треух кроличий сошьёте с родичем. Всё, наверное, если вопросов нет, то иди.
Проводили и Силантия.
– Савёл Буров. Летом, понимаю, золы будет поменьше, но ты продолжай заготавливать. С углежогами переговори. С тобой тоже пока всё.
И этот раскланявшись, вышел.
– Кто следующий? Анисим Фомин. Продолжай кости скупать и пережигать в золу. И вот ещё что, – вспомнил Пожарский, – ты и птичьи кости начни собирать, только пережигай их отдельно и золу складывай отдельно. И не перепутай, ради бога. И с тобой закончили. Есть ли вопросы?
Дуняшин свёкор мотнул головой, раскланялся и вышел. Народу поубавилось, но ещё хватало. Ну, теперь основные мастера начались.
– Василий Полуяров, твоя очередь, докладывай.
Главный генетик и селекционер государства Московского встал и прокашлялся.
– С чего начать Пётр Дмитриевич?
– Начни с перебираемого семенного зерна.
– Всего у крестьян в пахоте 3500 четей землицы, примерно половину засажена озимыми. Осталось под яровые 1600 четей землицы. Получатся, что нужно семенного зерна разного в сумме 800 кадей. Сейчас монашки и пацанва перебрали уже почти 1500 кадей и отобрали 570 кадей посевного зерна. До посевной ещё время есть. Успеем все 800 кадей заготовить.
– Хорошо, – похвалил агронома княжич, – Зерно это выдавать крестьянам под запись непосредственно перед посевом, а то съедят ещё часть и проверять, чтобы именно его и сажали.
– Сделаем, Пётр Дмитриевич. Теперь по лошадям…
– Подожди, Василий, а то забуду. Поговори в Нижнем с купцами, скажи, что если кто с Курляндии или от немцев зерно привезёт, то купим за две цены, – перебил агронома княжич.
– А коли, обманут и выдадут смоленскую али московскую пшеничку или рожь за немецкую? – недоверчиво покачал головой Полуяров.
– Ну, тоже ничего страшного. Поспрошай сначала на торгу, какие купцы честные, да ты и сам в этих кругах вращался.
– Хорошо, князь батюшка добудем немецкой али курляндской пшенички.
– Вот теперь давай про лошадей.
– Все кобылы, что размещены временно в Балахне, спарены с дестриэ. Оторвались ляшские жеребцы на наших кобылках. Так что все шестьдесят семь сейчас жеребые. Кормят их балахнинцы и ухаживают нормально. Крестьянских же кобылок случено с ляхами двадцать семь, тоже все сейчас жеребы. Скакуна арабского спарили с кобылкой, в коей тоже арабские кровя есть, и с ещё одной кобылкой, самой тонконогой, да шустрой. Обе тоже уже жеребы. Всё, кажись по лошадям.
– С козами, что у нас? – поторопил его Пожарский.
– Нашёл я, всю губернию объехав, трёх козлов здоровущих. Вот с ними крестьяне козочек и вяжут, когда сроки подходят. Козлы отданы на двор Андрейки Порнова, сеном и капусткой малость его снабдил. Быков насобирал огромадных по губернии я пять целых. Тоже все сейчас у Порнова. Построили ему для каждого по загону, чтоб не передрались. Вот к нему крестьяне и водят козочек и коров на случку. На результаты на следующий год посмотрим, как подрастут телята и козы. Хряков троих, каких самых больших продали, разместили у Ивана Охлобыстина. Корма ему поставил. Свиней теперь к нему водят. Вот и все новости по животине.
– Хорошо, Василий. Как трава подрастёт, лошадей у балахнинцев заберите, и нашим крестьянам раздайте. Для дестриэ же постройте отдельную конюшню и там их держите, для ухода наймите несколько человек в Нижнем или Балахне и дома им предоставьте. Всё, свободен пока. Кто следующий?
– Дозволь мне, Пётр Дмитриевич, – поднялся Вацлав Крчмар.
– Сиди, Вацлав. Только давай по тебе сначала я скажу, – остановил чеха княжич.
– Воля твоя, Пётр Дмитриевич, – Крчмар снова уселся на лавку.
– Смотри, Вацлав, давай начнём с дорог. Нужно будет, как снег растает, и дороги просохнут, расширить дороги, что из Вершилова ведут в деревеньки и починки. Нужно, чтобы на этих дорогах два воза легко разъезжались. Потом прокопать с обеих сторон канавы и отсыпать гравием. И, конечно утрамбовать на несколько раз. Когда с этими дорогами будет покончено, нужно строить такую же дорогу до Нижнего Новгорода.
– На это всё лето и уйдёт, – покивал чех.
– Нормально. Если всё это успеем, то нормально. Дальше. Как земля прогреется, начинайте заливать фундаменты и строить печи, для производства черепицы. Все дома, которые уже построены и те, что летом построят должны в зиму уйти с черепичными крышами.
– Я просчитал, нужно будет построить двадцать пять печей, – подсказал Крчмар.
– Вот двадцать пять и стройте. Дальше. Рядом стройте десяток печей для обжига извести. Что ни будь по зодчим для храма и дворца выяснилось?
– Нашёл я зодчего хорошего. Трофим Шарутин согласился по весне приехать, он в Смоленском монастыре храм большой возвёл. В прошлом годе только закончили его.
– Замечательно. Значит, сразу и печи для обжига кирпича начинайте строить и тоже не меньше двадцати пяти штук. Как земля растает, глину начинайте копать и возить и песок. Известняк завозите. Чтобы по нашей вине не было задержек у зодчего Шарутина. Рабочих сколько надо в Нижнем Новгороде нанимайте. Нужно, наверное, несколько бараков построить, чтобы было, где людей размещать. Так, теперь вот ещё что, пригласил я учёных из Европы, чтобы они наших детей наукам разным учили. Не знаю, приедут ли, но готовиться нужно. Необходимо построить четыре терема, таких как у меня. И последнее. Большое количество грузов скоро будет по Волге приходить в Вершилово. Нужно на реке под берегом дно углубить и пристань, пока деревянную построить.
– Ох, и надавал ты работы, Пётр Дмитриевич, – схватился за голову Крчмар.
– Онисим Петрович, и до тебя очередь дошла, – обратился княжич к последнему из оставшихся управляющих Зотову.
– Слушаю, Пётр Дмитриевич.
– Тебе пока надо глину белую завозить, первые лодьи с ней придут с Гжелки, вы их разгружайте и за следующей глиной отправляйте и так до осени. Здесь же ройте песок белый, и нужно будет его обязательно промывать и просушивать, а потом в большущие кучи у печей складывать. Песка тоже много понадобится. Не меньше чем глины. Да, и поговори с кузнецами, нужно мне болотной глины зелёной, что на крицы идёт тоже немного заготовить на зиму. С тобой, похоже, тоже всё.
– А я князь батюшка, – пискнул помощник Петра по производству бумаги, мальчишка тринадцати лет.
– А ты, Игорёк, как цветы и травки пойдут, попробуй в почти готовую бумагу под пресс класть маленькие листики или лепестки цветов, по самому краю бумаги. Если будет получаться, то попроси иконописцев узор придумать, чтобы и писать можно было, и бумага красивой стала, нарядной. А будет получаться и наделай таких нарядных листов немного, десятую часть от общего количества.
Событие пятьдесят шестое
Бартос Каропа
Осталось сделать совсем немного, чтобы отплыть с лёгким сердцем. Нужно отправить подарки отцу и царю. С этого Пётр и начал следующий день. Сначала велел принести ему самую большую корзину и стал собирать подарки родне. Братьям Фёдору и Ивану Пётр выбрал валенки с рисунком богатырей, а сёстрам Ксении, Анастасии и Елене с красивыми птицами. Размер Пётр не знал, но помнил, сколько кому лет, по этому признаку выбрал пацанов на год старше и подобрал на них валенки. Затем выбрал самые красивые для матери и отца. Покончив с валенками, Пожарский сунул в корзину два горшочка с ореховым маслом и один экспериментальный сомовый горшок с маслом селёдочным. Дальше в корзину последовала пачка бумаги в двадцать листов, азбука на обычном местном языке и книга стихов на этом же языке. Даже эта большая корзина оказалась заполнена. Пришлось идти за второй. Сюда Пётр сначала положил тщательно завёрнутую икону богоматери Одигитрии, потом специально для матери сделанную Фомой шкатулку с утконосом и, наконец, несколько кружевных тарелок, особенно тщательно расписанных. Последней легла тщательно сделанная шкатулочка с ручкой для отца. Блин, сыр забыл, спохватился Пётр и послал за пикантным сыром. Ну, теперь точно всё.
Царю, посылка выглядела аналогично, только валенок было три пары, Михаилу, старице Марфе и бедующему пока у ляхов в плену будущему патриарху Филарету. На всех трёх парах был Собор Покрова́ Пресвятой Богородицы, что на Рву (Покровский собор), (Собор Василия Блаженного). Ручки тоже пришлось положить две: царю и патриарху.
Собрав гостинцы, Пётр приказал погрузить всё в сани и поехал к государеву дьяку Фёдору Фёдоровичу Пронину. Тот закончил двухгодичный срок пребывания в Нижегородской губернии и собирался в Москву за новым назначением. С ним Пётр и собирался послать подарки родне и Государю.
Фёдор Фёдорович уже паковал вещи, и отбывать собирался прямо в этот день, нужно было успеть до распутицы добраться до Москвы. Выслушав напутствия Петра, он поблагодарил того и пообещал подарки доставить в лучшем виде. Дела в губернии он уже передал новому государеву дьяку Трофиму Силычу Акинфиеву. Петру не хотелось перед дорогой встречаться с новым руководством губернии, и он решил незаметно улизнуть. Почти удалось, только на пороге он столкнулся лбами с каким-то просителем и когда тот извинился, Петру акцент товарища показался странный.
– Кто ты и как тебя звать? – строго зыркнул он на чернявого иностранца.
Оказалось, что зовут этого "немца" Бартос Каропа и он венгр. Петра вдруг осенило. Ведь венгры и вогулы, к которым он собирается, пусть дальние, но родственники и могут, пусть с трудом, но понимать друг друга.
Бартос был владельцем небольшого кабачка, сам же готовил еду и подавал на стол, одним словом в деньгах не купался.
– Сколько ты денег зарабатываешь за месяц? – спросил его княжич.
– Зачем это тебе Пётр Дмитриевич? – удивился венгр.