Иоанн поднимался по крутому склону внешней Генуэзской крепости. А за ним семенили его подчиненные, что тащили оборудование для задуманного им дела.
— Ваше Величество, — воскликнул Леонардо да Винчи, — отсюда открывается прекрасный вид!
Король улыбнулся. Как-то по-отечески.
Он все-таки сумел «выписать» себе этого гения и теперь тот служил при его дворе. Да, прибыл он особой славы не имея. Но живой, пытливый ум его Иоанн сумел занять полезным делом. Да и увлечь, чего уж там? Их беседы интриговали Леонардо невероятно. Впрочем, не одним Леонардо единым. Король самым тщательным образом расспрашивал торговцев из Фландрии, Милана и Неаполя о художниках, скульпторах, архитекторах и прочих одаренных людях. И цеплялся за имена, которые мог вспомнить, или об описания, которые выглядели достойно.
Так что, кроме Леонардо да Винчи, имевшего в Москве не только сытную службу, но и свою лабораторию, содержащуюся на средства короля, удалось много кого выцепить на взлете. Например, Иеронима Босха, который в это время только-только начинал свою карьеру… Совокупно же в 1478 году в Москве уже трудилась добрая дюжина одних только художников, которые создавали новую школу живописи — Московского реализма. Ради чего в 1477 года даже Анатомический театр открыли и занялись изучением анатомии, совместно с приглашенными скульпторами и медиками. Без особого отрыва от работ, которых те имели в изрядном количестве.
— Да, друг мой, вид прекрасный, — согласился Иоанн. — Видишь, — указал он на османский флот внизу, в бухте. — Сколько до них? Долетят твои малышки?
— Как будто долетят, — задумчиво произнес Леонардо, нахмурив лоб. — Но нужно посчитать.
— А давай вместе. Заодно сверим результат и, если он разойдется, попытаемся свериться. Чтобы точнее вышло.
— С радостью мой король! — посветлел лицом де Винчи, которого невероятно радовала эта тяга монарха Руси к науке и всему умному. А также то, что он не просто стремился приобщиться к знаниям, но и сам знал просто невероятно. Это ведь он подсказал Леонардо то, как можно посчитать расстояние до объекта, опираясь на его наблюдаемую величину. И тот с добрый месяц бегал по полю, отсчитывая шаги и фиксирую как наблюдаемый рост человека менялся в зависимости от удаления, составляя полезные в прикладном использовании таблицы…
Судак… Сугдея… Сурож… Солдайя… Сидагиос… и многое, многое иное. И все это — новая столица генуэзских владений в Крыму после 1475 года.
В том году османы высадились в Кафе, отчего та немного пострадала. А местная генуэзская крепость была взята и частично разрушена. Потом туда пришел Андрей Васильевич и сначала ее штурмовал тяжелой пехотой, утопив в крови, а потом оборонял. В результате население этого, некогда самого крупного города Крыма, едва не закончилось.
Но злоключения Кафы на этом не прекратились. Андрей Васильевич, следуя приказу своего короля, засел в Керчи, переименованной в Боспор. И начал ее отстраивать. Но людей для каменоломен у него не было. Поэтому он самым беззастенчивым образом разбирал укрепления Кафы и вообще всякие каменные ее дома. Вывозил этот камень в Керчь и пускал в дело.
Из-за чего к 1478 году в Боспоре была уже небольшая, но очень основательная крепость, построенная на английский лад. Этакий замок из Средней Англии. Ибо попались Андрею советчики из числа валлийских лучников, что послужили в таких местах ни один год. И даже начал строить второй контур стен так называемого нижнего замка для защиты будущих горожан. Но не успел — началась война. Что, впрочем, вынудило осман искать другое место для высадки, ибо Кафа в 1478 году пребывала фактически в руинах, не имела запасов, населения и любых иных возможностей принять и заселить такое войско.
И этим местом стал Судак, который в 1475 году так и не коснулась война. Из-за чего ни крепость местная генуэзская, ни ее гарнизон не пострадали. И король, пробыв на поле боя у руин Салачика сутки, и собрав трофеи, отправился именно сюда. Найдя здесь «картину маслом» самого феерического толпа.
Сверху — на замковой горе — совершенно неприступный для османских войск, стояла генуэзская крепость с горсткой защитников. Снизу — укрепленный стеной город и целый флот в бухте за ним. Тот самый, что караулил Иоанн в устье Днепра. А флот — это серьезно. В те годы ведь вели морские бои все еще абордажами. И такое количество боевых кораблей несли без всякого сомнения не меньше пяти, может быть шести или даже семи тысяч бойцов. Хорошее усиление для гарнизона.
Изящность момента заключалась в том, что османы не могли взять крепость генуэзцев и осаждали ее. Что, учитывая запасы, могло длится едва ли не годами. Генуэзцы же, доминируя над городом и бухтой ничего не могли сделать османам, так как не имели для того средств.
И тут подошел король со своей армией.
Османы, понятное дело, тут же свернули свою осаду генуэзцев, отойдя за стены. Но ситуации это не меняло.
Внизу — в городе — у османов имелся гарнизон тысяч в десять, может и в двадцать. Точно сказать нельзя. Причем прикрытый добротными каменными стенами, для взлома которых у короля не имелось средств. А со стороны моря стоял настоящий флот, что мог обеспечивать устойчивость города в осаде десятилетиями.
— Твою мать… — только и выжал из себя Иоанн, когда осознал, в какую историю влип. — Решил по-быстрому крымский вопрос…
Хорошо хоть Леонардо с его игрушками в самый последний момент взял с собой. А то бы вообще — ничем хорошим этот поход не закончился, разбившись о первую серьезную крепость…
Завершив свои расчеты да Винчи сверился с результатами короля. Они немного поспорили. Пересчитали все. И оказалось, что итальянец не допустил ошибок, а вот Иоанн слегка промахнулся, решив «округлить» и оценить все «на выпуклый глаз».
Смеркалось.
— Ну что, готов?
— Готов, — с какой-то лихорадкой в глазах произнес Леонардо.
И люди, выделенные ему в помощь, по взмаху руки, начали извлекать самодельные примитивные ракеты из специальных сундуков. Обитых изнутри промасленным войлоком, чтобы влага в них не проникала.
Ракета — громко сказано.
Это была деревянная струганая трубка, склеенная из двух половинок. На хвостовок надето сопло из жести. Внутри обычный трамбованный черный порох. Для стабилизации применялись жесткие стабилизаторы. Боевая же часть — тонкая фарфоровая скорлупа, заполненная древесным спиртом.
Общая идея какая?
Улетит такая ракета. Упадет. Разобьется боевая часть. Прольется спирт. И вспыхнет либо от еще горящего двигателя, либо от тления древесного корпуса. Так что ракеты эти небольшие выходили исключительно зажигательными и площадными. Ибо летели они довольно далеко, существенно превосходя в этом деле гладкоствольную артиллерию. Но неточно. Лучше, чем ракета Конгрива, но ненамного.
Но Иоанн с Леонардо это компенсировали с помощью залповых пусковых установок — этаких аналогов корейской хвачки. Четыре ряда по десять ракет.
Перед заряжанием ракеты готовили. Осторожно доставали из сундука, и снимая восковую пломбу с сопла, ставили туда фитиль, на три пальца выступающий за срез. После чего заряжали в пусковую установку.
Из-за чего все эти сопла оказывались на расстоянии пальца от специальной полки, куда фитили и укладывались. А зарядив линию, присыпались порохом, формирующим дорожку, и закрывались крышкой, защищающей от ветра. И так все четыре ряда.
Несмотря на все предосторожности и даже какую-то деликатность, заряжание происходило быстро из-за умеренного размера ракет. Те спокойно мог нянчить один человек. Иоанн ведь не пытался добиться максимального поражающего эффекта от каждой такой игрушки. Нет. Они же летели «куда-то туда». Поэтому он старался добиться максимальной массовости их применения. Чтобы как можно плотнее накрыть площадь. Поэтому каждая отдельная ракета несла довольно скромную боевую часть и была весьма легкой. Но благодаря более удачной геометрии, летела куда как дальше ракеты Конгрива аналогичных параметров.
И вот — готово.
Четыре ряда ракет заряжено в первой пусковой установке. Слуги Леонардо начинают заряжать вторую. Сам же де Винче начинает наводить эту западную версию хвачки.
Чуть подвинул. Поднял смоченный слюной палец, определяя ветер. Еще ногой стукнул немного разворачивая. Немного подумал. Пристукнул клин подъемного механизма, снизив возвышение. Вышел на стену. Понаблюдал с минуту. Вернулся. Еще раз пристукнул клин, уменьшая возвышение.
После чего протянул руку и взял у слуги пальник с тлеющим фитилем. Кивнул. Тот открыл окна запальных полок. И Леонардо лично запалил их последовательно. Первую, вторую, третью и самую нижнюю — четвертую.
И деру.
А то вдруг какая беда случиться?
Но не в кусты, а на стену, чтобы понаблюдать за полетом его детищ. Чуть в стороне от пускового коридора. Там, на стенах, кстати, собрались, наверное, все обитатели крепости, плюс многие представители союзной русской армии. Прежде всего артиллеристы, которым наблюдать за такими опытами было важно с профессиональной точки зрения. А также иностранные «зеваки», никогда прежде не видевшие ничего подобного. Иоанн ведь не допускал их даже до испытаний, держа эту пусковую установку в секрете.
И вот — пошло.
Первая ракета зашипела и сорвавшись с места начала разгоняться. И стремительно набирая скорость выскальзывать из соты кованных, железных направляющих, устремляясь на волю. Вторая. Третья. Четвертая.
Летели они красиво.
Этакие огромные языки свечи, что спешили куда-то по своим делам. На османском флоте в этом время почти не было личного состава. Гребцы находились в бараках на берегу. Отдыхали. А бойцы десанта располагались ближе к стенам, дабы, в случае чего, отразить штурм Иоанна, за котором числились ночные нападения.
Пусковая отстрелялась, отправив за минуту сорок ракет. Те пролетели около километра и накрыли флот, стоящий на якорях. Но не самым удачным образом. Ветер их немного отнес к берегу из-за чего, накрытие оказалось частичным.
Пять минут.
И оказалась заряжена вторая пусковая. А слуги бросились заряжать первую. Леонардо же ввел коррективы в наведение и вновь подпалив все четыре запальные полки, побежал на стену — наблюдать за этим зрелищем…
Попадания этих маленьких ракет в корабли в ночи прекрасно наблюдалось. Вот удлиненный язычок пламени влетал в деревянную конструкцию. И вспышка! Такая, синеватая, полупрозрачная. Но все одно — хорошо заметная в ночи. Разбитая боевая часть выплескивала древесный спирт, который тут же вспыхивал от раскаленной струи работающего двигателя. Спирта было немного, но для насквозь просмоленных древесины, канатов и парусов этого хватало. Где-то, конечно, такое возгорание удавалось потушить. Но в основном личного состава для подобных целей просто не хватало.
— Еще! — вопила толпа.
— Еще, — благосклонно кивал Иоанн.
И Леонардо отправлял в османский флот очередные сорок малых ракет. Из них всего несколько попадали в цель. Но… попадали. Что вело не только к пожарам, но и срыву с якорей. Где-то личные составы рубили якорные канаты, чтобы попытаться вывести горящую галеру или фрусту из плотного ордера. Где-то канаты перегорали. Однако уже через час османский флот начал хаотично дрейфовать в прибойных волнах. Отчего все его пылающие корабли выступали как брандеры, ускоряя и усиливая этот пожар.
А когда целей на воде не осталось, король велел перенести обстрел на город. Куда остатки ракет и расстреляли, спровоцировав там совершенно чудовищный пожар огромной площади, раздуваемый свежим бризом…
Ужасное зрелище! Просто ужасное!
В свое время в 1807 году англичане проделали такое же дело примерно теми же средствами с датчанами. Применив ракеты Конгрива они не только сожгли скученный и не ожидающий нападения датский флот, но и спалили сам город — Копенгаген. В этот раз что-то подобное произошло на триста с гаком лет раньше. И совсем в иных политических условиях. Но зрелищем оказалось ничуть не менее ужасным и невероятным…
Глава 6
1478 год, 29 июля, Минас-Итиль
Раннее утро.
Только-только отошел туман.
А полковник Алексей Кулаков уже стоял на стене своей крепости. Именно своей. Он здесь был всем, выступая самым старшим на многие версты окрест. С достаточно широкими полномочиями.
После того, как войска Менгли Герая вырезали населения Хаджи-Тархана, Иоанн наделил коменданта крепости большими полномочиями. Он теперь там и крепостью заведовал, и местным войском командовал, и кое-какие дипломатические задачи выполнял, и над всей округой был начальник, и за таможней присматривал. В общем — царь и Бог в одном отдельном глухом углу.
И этот подход принес свои плоды.
Да, конечно, комендант мог воровать. И, без всякого сомнения, это делал. Но конкретные прикладные задачи, сроки и ресурсы, выделяемые ему, мотивировали его прикладывать усилия и к державным вопросам. Особенно в той их части, которые были связаны с укреплением его резиденции. Ведь Минас-Итиль находился под непрерывной угрозой нападения.
Старый редут, возведенный войсками сразу после захвата Хаджи-Тархана, стал своего рода ядром укреплений. А перед ним был возведена пятилучевая «звезда» бастионной крепости. Земляная, разумеется. Основание этой пятилучевой звезды прилегало к прямоугольному редуту цитадели. И в этом месте располагались ворота — южные и северные. Аккурат между редутом и бастионами, из-за чего простреливались превосходно. И любой, кто туда сунулся бы, оказывался в огневом мешке перекрестного стрелково-артиллерийского обстрела.
Понятное дело, что не землей одной обходились. Поэтому в Минас-Итиль все эти годы с момента ее возведения, продолжали поступать и кирпичи, и древесина. Что позволило не только серьезно укрепить цитадель, но и оборудовать бруствер с бойницами в остальной крепости.
Кирпичи поступали римские, как более пригодные для долговременного строительства в южных краях. Вот из них, опираясь на старые известковые блоки, бойцы под руководством итальянского архитектора и трудились.
Гарнизон Минас-Итиля также увеличился. Ныне он состоял из четырех рот аркебузиров и сотни гусар, осуществляющих патрульно-постовую службу в округе.
А как усилилась артиллерия? О!
Теперь тут кроме батареи фальконетов на редуте имелось пять полубатарей легких бомбард на «звезде» и батарея аспидов, которыми можно было маневрировать: то ставя на редут для перекрытия речного фарватера, то выдвигая на «лучи» «звезды», для ведения контрбатарейной борьбы.
Аспидами король назвал легкие 3-фунтовые кулеврины с очень длинными стволами и заряжанием с казны. По своей сути это была попытка повторить знаменитые «Три аспида» из батареи первого русского царя. Но царства не было и не предвиделось. И образца не имелось. Поэтому мастера короля работали, ориентируясь на техническое задание заказчика и собственное разумение.
Вот и вышло нечто более впечатляющее, чем «Три аспида». Да, ствол во все те же сто калибров. Но теперь уже под ядра в три фунта, из-за чего орудие в целом вышло длиннее и тяжелее. А чтобы ствол не провисал и не слишком сильно вибрировал, король велел делать его рифленым — с ребрами жесткости. Так его и отливали. Что получилось отнюдь не каждый раз, тратя от десяти до двадцати попыток на каждого такого аспида.
Стрельбу из него вели, кстати, так называемыми обливными ядрами. То есть, чугунными шарами, которые были покрыты тонким слоем мягкого свинца. Что позволяло им очень плотно прилегать к каналу ствола. Хорошо калиброванного и геометрически выверенного.
Казенная часть аспидов представляла собой классическую П-образную рамку с прорезью, куда вставлялась сменная «кружка» с зарядом и запиралась клином.
«Кружка» — просто бронзовая зарядная камора с П-образной ручкой, из-за чего она и напоминала большую кружку. Для орудия с большим калибром — плохое решение, так как масса каморы слишком значимой получается, особенно заряженной, и оперировать ей не удобно — тяжело. А вот для таких — сойдет. Тем более, что этих камор на каждое орудие полагалось по пять штук, что позволяло при необходимости развивать очень приличную скорострельность для таких длинноствольных орудий.