Артиллеристы тут же зашевелились и начали укладывать сходни. А потом, сразу как им это удалось, по ним начали выкатывать фальконеты. Минуты не прошло, с того момента как головной корабль привалился к берегу, а первое 3-фунтовое орудие оказалось на берегу. И уже заряжалось. В то время как мушкетеры продолжали долбить из своих «стволов», наводя шороху. С такой небольшой дистанции пуля из мушкета действовала как «подача» из крупнокалиберного пулемета. Головы брызгами разлетались вдребезги, а руки и ноги «отстегивались», словно так всегда и было.
Бах!
Жахнул первый фальконет тяжелой картечью.
Бах!
Ударил его собрат. Отправляя смертоносные свои гостинцы на удачу.
Бах!
Начал перекличку еще один фальконет, что сгрузили с другого корабля.
А в лагере осман стремительно нарастала паника.
Люди просто не ожидали нападения. Еще вечером они чувствовали себя королями. Загнали местного правителя в угол и теперь выкуривали его, собираясь растерзать. А у того после поражения в генеральном сражении сил практически не оставалось. Поэтому османы расслабились. Какие-то заслоны вокруг крепости выставили, да и все. Атаки же извне они совершенно не ожидали. Да, Мехмед получил известие о том, что в устье Днепра был замечен Иоанн. Но там и заперт. С тех пор новых сведений не поступало. А продвижение русских войск по реке шли слишком быстро, чтобы вестовые успели сообщить о том султану. Поэтому он чувствовал себя в полной безопасности. Как и его люди.
И тут такая напасть!
Мехмед подскочил на своей походной постели и чуть с нее не свалился, когда услышал первые раскаты залпов. Поначалу ему показалось, что это Стефан решил прорываться из крепости. Но звуки доносились с другой стороны лагеря. А потом начали жахать орудия. События там развивались явно быстро. И тут он услышал незнакомую музыку, явно не сулящую ему ничего хорошего. Эти ритмичные звуки барабанов. Эти флейты…
Он выскочил из своей палатки едва одетый. Не успел он еще облачиться, отходя ото сна. И увидел метрах в двухстах от себя атакующую колонну русской пехоты. Ту самую, про которую ему столько говорили. В красных сюрко с восставшими золотыми львами. Все в этих дурацких шлемах, напоминающих огромную панамку с широкими полями. И в руках у каждого — длинная аркебуза со сверкающей иглой штыка. Барабанщики, флейтисты и знаменосец находились рядом. Вместе с командиром. И все они были упакованы в полулаты: кирасу, короткую юбку, наплечники, наручи и ожерелье. Как, впрочем, и остальные бойцы. На султана шла рота аркебузиров Первого московского полка. И выглядело это жутковато.
Эта колонна шла через бушующее море паники, которое охватило османский лагерь, словно раскаленный нож сквозь масло. Спокойно. Решительно. Казалось, что ничто не могло ее остановить. И направлялась она прямиком к шатру султана. Заметив это, перед правителем выбежали телохранители, прикрывая Мехмеда своими телами.
Сто метров.
— Первая шеренга — на колено! Первая и вторая шеренги — Па!
И фронт атакующей колонны окутался дымами. А многие из телохранителей султана опали на земли. Его и самого не пропустила пуля, зацепив в правое плечо.
— Вперед! — снова гаркнул командир роты.
И эта колонна двинулась дальше, неумолимо приближаясь.
Уххх!
Мимо пролетело ядро, ударив в шатер султана и пробив в его ткани дырку. Заодно разрушив там что-то из походной мебели.
Сорок метров.
Атакующая колонна уже совсем близко. И Мехмед не выдержал, он ринулся к ближайшему коню. Противостоять ЭТОЙ силе прямо вот здесь и сейчас он не мог. Ни он, ни его телохранители, которых, без всякого сомнения сомнут.
— Стой! — рявкнул командир роты. — В шеренгу повзводно! Становись!
И рота, все эти двести пятьдесят человек, развернулись. Буквально за двадцать пять — тридцать секунд. Мехмед за это время едва успел добежать до лошади.
— Пятый взвод — товсь! Первые четыре — на колено! Пятый — Па! Четвертый взвод — товсь! Четвертый — Па! Третий взвод…
И так пять раз. Ну, почти. Потому что те, кто дали первый сдвоенный залп фронтом колонны не успели перезарядиться. Но это было не так уж и важно. Ибо телохранители султана легли практически все. Лошадь Мехмеда также упала. Да и он сам, упав и неудачно подвернув ногу, попрыгал наутек, баюкая раненую руку.
Уххх!
Просвистело новое ядро, пробив шатер султана.
Уххх!
Пролетело еще одно.
Уххх!
И шатер рухнул, так как какое-то из них подломило опорный столб или вовсе его перебило. А вместе с упавшим шатром началось массовое бегство. Ибо шатер султана в лагере — это символ его власти. И если он пал, то значит все пропало…
Впрочем, бегство не произошло одномоментно. Так что русская пехота еще около часа бродила по лагерю разгоняя осман.
Очень хотелось броситься в погоню за Мехмедом. Но, увы, конницы у Иоанна с собой не имелось. А жаль. Очень жаль. Впрочем, не только самого султана хотелось добить, но и вообще выпустить татар… то есть гусар с сабельками, да порубить бегущих. Чем больше, тем лучше. Тут ведь в лагере тысяча, может полторы слегло. Что капля в море, по сравнению с той армией, что прибыла сюда.
Одно радовало — лагерь, а стало быть и обоз, они бросили. Значит с запасами провизии у них будут провизии. Тем более, что, продвигаясь вдоль реки, османы уже разорили все поселения. То есть, пропитания им там грабежами не раздобыть.
Кроме того, многие бежали как есть. Не у всех беглецов было оружие. Так что нестроевые потери у этой бегущей армии должны получиться очень серьезные. Даже без преследования ее. Скорее всего она, буквально за несколько дней рассосется, разбредясь по всей округе в поисках пропитания. И грабя местное население.
Беда.
Но мелкие банды, а она рассыплется именно на них, ибо так проще прокормиться, особой угрозы не представляли для местных. Ведь армия султана состояла преимущественно из азапов, то есть, крестьян — ополченцев. Которые воинами были только на словах. Ни оружия доброго, ни доспехов, ни навыков даже «при параде», а не как тут — в одних подштанниках. И обычные селяне эти банды пусть и не легко, но на вилы поднимут, в ситуации, когда нужно будет выбирать — тебе жить и твоей семье или вот этим…
Иоанн же грустно бродил на месте шатра султана и перебирал бумажки. Ему бы радоваться. Победа. Славная. Да еще вот — взял походную казну султана. Отжав «все, что нажито непосильным трудом». А ведь в январе 1477 года Патриарх уже обнес Мехмеда, забрав его казну. И не походную, а главную. И король прекрасно представлял какие трудности преодолевал султан, чтобы собрать такие крупные контингенты войск и снабдить их деньгами.
Тут-то оно понятно — самая крупная казна находилась. А ведь еще одну, поменьше, он взял в Судаке. И, без всякого сомнения, третья находилась под стенами Минас-Итиля. Плюс, возможно, у флота была своя, отдельная казна. Но там, увы, точно сказать ничего невозможно — погорели кораблики, да потонули в основной массе. А на тех, что к берегу прибило, ничего такого не обнаружили.
Как Мехмед выколачивал эти деньги Иоанн думать не хотел. Это его дело. Потому что в его руки попало серебряных акче на два с гаком миллиона флоринов. А ведь это только монетой и в походной казне. А сколько ушло на снаряжение войска? На его марш? Султан явно пытался воспользоваться моментом и поставить жирный крест на Молдавии, пока Иоанн занял. И поставил бы…
А ведь кроме армейского имущества, в виде сундуков с монетой, королю досталось и личное. Включая оружие, индивидуальные накопления, украшения и так далее. Совокупно — золотое дно. Но Иоанна это все одно не радовало. Султана-то упустил.
— И чего ты переживаешь? — спросил иеромонах Феофан, с которым король по случаю разговорился, навестив лазарет. — Ну упустил ты его. И бес с ним. Так даже лучше.
— А чем? — повел бровью Иоанн.
— Так побежит в Царьград и станет снова деньжищи тягать с народишка. Да не как обычно, а истошно топая ножками. Армия-то его вся фьюить — улетела. И денежки — тю-тю. А ты вон-он — уже на берегах Дуная. До стольного града его — рукой подать. А ежели он еще узнать, что войска его в Таврии полегли все и флот сгорел, то мню — в бесовской лихорадке станет метаться.
— И что мне с того?
— С кого он деньги-то браться станет? С народишка. А османы-то воевали ромейцев, обещая им добрую жизнь и малые налоги. Даже с джизьей их выходило заметно меньше, чем и под ромейцами, и под латинянами. А теперь что? Обманул, выходит их султан? Налоги-то — вон какие!
— Вряд ли они серьезное восстание поднимут, — покачал головой Иоанн.
— Они и так их регулярно поднимают. А тут какой повод! Тем более, что в Царьграде после событий прошлого года магометан почти и не живет. Мехмед постарался их привлечь туда, но они не едут, многие. Та резня отпугивает. Ведь султан их не защитил. И даже не покарал виновных.
— Хм… — задумался король и пнул ногой ночной горшок султана. Чистый, кстати. Он, видимо, так им ночью и не успел воспользоваться.
Подумал несколько минут. А потом улыбнулся. Да… слова иеромонаха имели смысл. Во всяком случае на год у него точно будет передышка на юге. А значит, что? Правильно. Получиться порешать дела в Ливонии…
Глава 8
1478 года, 5 сентябрь, Сучавы
Стефан проснулся с первыми выстрелами. Сон его по понятным причинам был нервный последние дни. Поэтому, звуки боя подняли его лучше всякой иной побудки. Тем более, что спал он, в ожидании штурма, чутко и не снимая доспехов.
Все его люди, что также отдыхали, тоже вскочили. Из-за чего во внутреннем дворе крепости образовалась толчея и беспорядок. Когда же князь, наконец, пробился к стене и понял, что происходит, то обомлел. Там — внизу, в лагере османов, шел бой.
— Русские! — восторженно воскликнул кто-то. — Вон! Золотой лев на крови!
Стефан пригляделся. Так и есть. Хотя, сказать точно, что там за животное было сложно. Просто что-то золотое красовалось на красных сюрко воинов. Да и по логике, ежели рассуждать, никто более сюда и не мог прийти. Поэтому он срочно начал готовить своих людей к встречной вылазке, дабы поддержать нападение. Но не успел. Все развивалось слишком быстро. Рухнул шатер Мехмеда. И османы побежали, перепуганные утренним вторжением.
Так или иначе, но он и его люди выбрались из крепости, когда король Руси, уже занимался хозяйственными делами. Лазареты там навещал, да следил, чтобы трупы убирали, дабы кое-как всюду не валялись.
— Я рад тебя приветствовать в своей державе! — радостно произнес Стефан.
— И я рад тебя видеть, — мягко улыбнувшись, ответил Иоанн. — Думал, что не успею. Беспокойный у тебя сосед.
— Беспокойный, — охотно кивнул Стефан. И пригласил короля позавтракать вместе. Чем Бог послал.
Иоанна это немного напрягло. Он еще в прошлой жизни как-то заехал в гости к своему другу-приятелю в Молдавию. Так ту неделю и не просыхал. То в подвальчике у его отца сидел, то по незнакомым людям ходил, здоровался… и принимал стаканчик-другой-третий. Вся поездка как в тумане. Всю поездку он отпивался вином, отъедал мочеными арбузами, овечьей брынзой, свежими овощами да каким-то желе, похожего на студень, которое, как говорили, делали из вина. Так что желание позавтракать «чем Бог послал» из уст молдавского аристократа всколыхнуло те воспоминание, а также то состояние здоровья, что ждало нашего героя после недельного запоя…
Впрочем, не отказался. Хоть в лице и изменился…
К счастью, ожидания короля не оправдались. Винного студня на стол не поставили. И помидоров не нашли. Их еще из Нового света не привезли. Да и моченых арбузов не употребляли в те годы в силу того, что подходящих сортов этой ягоды в XV веке еще не имелось. А вот сухого вина, самой разной брынзы и овощей вывалили вагон и маленькую тележку. И разговор начался по сути только после того, как было выпито минимум по литру на лицо.
— И как дальше жить будешь? — икнув, произнес Иоанн.
— Черт его знает? — вяло произнес Стефан. — Сил сопротивляться этому мерзавцу у меня нет. Сам видишь какой толпой идет.
— Ну… — протянул король, — в ближайшие два-три года он к тебе не ездюк… ездун… ездец… тьфу ты прости Господи. Сюда он, короче, черта с два сунется в ближайшие годы.
— Это отрадно слышать, но потом-то он все одно придет. И не только он…
— О чем ты?
— О Матьяше Корвине… да и о Казимире.
— А что там с Казимиром? Он же вроде сидит ниже травы, тише воды… ик…
— Чего стоишь? — удивленно спросил Стефан чашнику. — Наливай! Видишь кубки опустели!
— Ох… — только выдал Иоанн, который не был ни любителем, ни ценителем пьянства. Да и сухое виное ему не так чтобы и по душе приходилось. Он бы лучше меда или сладкого вина какого.
— Так он стервец покушается не только на мои земли, но и наследников моих норовит с трона подвинуть. Чтобы своих ставленников сюда посадить.
— А Матьяш?
— Да тоже самое. Все они хотят прибрать мое княжество себе к рукам.
— Слушай. А я знаю, что делать.
— Дать тебе клятву вассальную? — помрачнев спросил Стефан. — Думал о том. Торговлишка у нас добрая. Да и ты один лишь пришел ко мне на помощь. Сам пришел. Даже звать не пришлось. Но клятва…
— К черту клятву… ик… — отмахнулся Иоанн. — Давай заключим союз. Если на тебя кто нападает, то я прихожу тебе на помощь. Если на меня, то ты идешь с подмогой.
— Много ли от меня помощи будет?
— Всякое в жизни бывает, — веско заметил король, поведя осоловелым взглядом. — Так вот. Окромя этого мы заключаем с тобой и о торговле договоренности. Твои купцы ко мне могут ходить без ограничений и платежей пустых, а мои к тебе. Только за товар таможню платить, но малую — в пятую часть от полной сотни. И торговать на местах по обычаям местным, равно как и местные купцы.
— То интересно… — кивнул Стефан. — Но зачем оно?
— Чтобы торговлишку множить. Ежели сборы малые будут, то купцы охотнее товары повезут. С того на таможне и ты, и я более получим, ежели брать сразу много с меньшего числа товара. А мне в моих краях и зерно твое, и вино, и сушеные фрукты-ягоды ой как нужны. Тебе же мои товары сгодятся. Ну и общую палату мер да весов надо утвердить, чтобы путаницы в торговле не было.
— Добрая мысль, — согласился князь.
— Но это еще не все. Теперь мы подошли к главному. К наследованию. В том союзе нашем предлагаю предусмотреть право законного наследия. Дабы ежели кто полезет и умыслом каким или злодейством попытается отцовского наследства лишить детей твоих али моих, а то и нас самих, то выступать общими силами.
— А разве военные союз то не обеспечит?
— А разве военный союз защитит от бунта бояр или иной мерзости? Вот! Оттого и говорю. Я с момента подписания союзного договора стану обеспечить твои права на престол и законное наследие твоими детьми. Да с бунтами, случись они помогу расправиться. А ты мне и моим отпрыскам в том помощником станешь.
Стефан задумался.
Молча выпил кубок вина. Который тут же наполнили заново. И спросил:
— Зачем тебе это?
— Не хочу, чтобы османы лезли с Балкан. А ты и твои дети, ежели крепко и спокойно тут стоять будете, то обеспечишь покой севера.
— А сам?
— Что сам?
— Так Василевс ты ныне. Неужто не жаждешь занять Царьград? Свою законную столицу.
— Не сейчас. Мне с Ливонией дела надобно уладить. И на Балтике утвердиться. Корабли научиться строить. Флотом обзавестись. И уже потом о возвращении Константинополя христианам думать.
— А если так случиться, что бунт они великий поднимут? Бросишь их на растерзание, али вступишься?
— Я не хочу быть заложником своих слов в политике. Сам понимаешь — раз на раз не приходится. Да и как мне такой державой править? Ну вот серьезно. Мне от одного ее конца до другого придется на коне да лодке более месяца двигаться. Доехал я до Константинополя, а даны на Новгород напали. Пока я узнаю, пока туда доберусь, жители уже новый город на месте сожженного поставят.
— Много слухов ходит…
— Слухов?
— Что ты послан нам небесами для защиты веры нашей, попранной Палеологами. Проповедники ходят по городам и селам во Фракии, Молдавии, Валахии и прочих землях, да твердят о том. О пророчестве, что дескать, красные люди вернут Константинополь христианам и сбросят иго иноверцев.