Москва. Кремль. Гридница.
Иоанн вошел в это помещение, что изначально предназначалось для совместных с ближней дружиной возлияний, и едва заметно усмехнулся. Уже давно гридницу по назначению не использовали. Либо прием посланников всяких вели, либо как площадку для заседаний и совещаний использовали. Из-за чего в нее то заносили, то выносили лавки со столами. Само собой, разборные. Иначе не натаскаешься, да и как их складировать в таком количестве?
Сейчас был черед совещания. Поэтому в центре гридницы стояли столы, собранные буквой «П» и покрытые плотным зеленым сукном. Иоанн прошел и сел на стул у торца этой конструкции, поставленного так, чтобы за спиной короля просматривался его трон. А еще два красных полотнища с восставшими в оппозицию[1] золотыми львами, что спускались с потолка по обе стороны от этого официального седалища.
Трон не представлял собой ничего особенного или интересного. Просто небольшой подиум с тремя ступеньками на котором стоял дубовый стул с высокой спинкой. Без украшений. Простой, крепкий, массивный. У Иоанна просто не дошли руки нормально обеспечить себе символы власти, да и мастеров-резчиков с ювелирами подходящего уровня у него попросту не имелось. Пока во всяком случае.
Так вот. Вошел. Сел.
Следом уселся на лавки Большой совет[2], вставший при его появлении в гриднице. Раз в месяц приходилось его собирать, да проговаривать текущее положение дел. Король хотел и почаще, но сам по себе совет долго длился и требовал большого отвлечения сил. Поэтому рабочие моменты более узкого характера приходилось решать в частном порядке. Впрочем, даже раз в месяц такие сборища выглядели изрядным нововведением и прогрессом…
В конце лета 1476 года Иоанн занялся новым этапом реформ. Прежде всего — утверждение приказов. Этаких министерств в миниатюре, в которых трудилось всего-ничего работников. Не потому, что они такие умницы и гении, а потому что образованные люди были наперечет. Острейший дефицит!
Челобитный приказ ведал обращениями к королю — челобитными, вполне себе официальным инструментом, доступным даже для крестьян. Главное — написать по форме, да уплатить пошлину для регистрации челобитной. Понятное дело, что все такие обращения Иоанн лично не рассматривал, но секретарь делал из них ежемесячную бюллетень с перечнем и характером обращений.
Посольский приказ занимался делами иностранными. Заодно этим ребятам требовалось собрать со всей Руси и упорядочить акты, связанные с международными соглашениями. Причем не просто свежими, а вообще — аж с древних времен. Изыскивая документы не только в пределах державы, но и за ее пределами. Кроме того, посольский приказ ведал и внутренними делами, отвечая за отношения короля с вассалами.
Поместный приказ занимался учетом землевладений. Именно в его интересах Иоанн начал большую перепись, требуя от собственников предоставить документы, то есть, грамоты или выписки из каких-то актов, доказывающих их право на владение землей. В перспективе король планировал утвердить регулярный выход писцовых книг с описью земельных держаний по королевству. Дабы отслеживать ситуацию. Но это в очень далекой перспективе, так как для этого требовалось развернуть полноценное министерство с, как минимум, полусотней более-менее грамотных только писцов, понимающих, что они там вообще черкают.
Разрядный приказ ведал делами армии и ее подготовки, снабжения да вооружения, а также королевским арсеналом, в котором хранились «мобилизационные запасы». Внутри он делился на конный, пеший, артиллерийский и хозяйственный столы.
Разбойный приказ заведовал делами, связанными с поддержанием порядка. Он был важен, но пока еще крайне слаб. Очень уж специфические функции на нем лежали и специалистов такого толка остро не хватало. Также на него были возложена борьба с пожарами и прочими неприятностями. Понятное дело, что само собой напрашивалось разделение на, как минимум, три приказа, которые бы ведали разведкой, полицейскими делами и борьбой со всякого рода чрезвычайными ситуациями. Но… людей пока и на один подобный приказ едва-едва удалось наскрести, причем далеко не выдающихся.
Казенный приказ управлял делами собственно казны и королевских имуществ. То есть, этакое министерство двора и министерство финансов в одном лице. В будущем, конечно, его бы нужно было разделить, но пока у Иоанна просто не хватало грамотных людей даже для одного экономического ведомства.
Ну и в качестве вишенке на торте — печатный приказ, который заверял подлинность грамот, наказов, указов и так далее, как в рамках внутренних административных задач, так и по запросу частных лиц. Также он мог за «денежку малую» предоставлять частным лицам выписки из разного рода внутренней документации. Например, отчет из записей поместного приказа о совокупном землевладении того или иного лица.
Вместе с приказами Иоанн утвердил Королевский совет, в который входили главы приказов, губернаторы, выборные от городов да сословий и владетельные аристократы от графского достоинства и выше. Он должен был собираться раз в год для обсуждения ситуации в стране. Не законодательства, а именно обсуждения ситуации в целом. Просто поговорить. Этакая обратная связь с людьми на местах. Чтобы у короля прежде всего было ясное понимание происходящего. И если где что «заболит» или начнет «отваливаться» — это можно было бы заметить без особых задержек и промедлений.
Также раз в год не позднее чем за месяц до сбора, и не ранее чем за два, все участники Королевского совета должны были предоставить в королевский секретариат годовой отчет. Владетельные аристократы — по сокращенной форме, а все остальные — развернуто. Где сколько народу живет: по городам да по селам, да в каком числе. Как этот народ живет. Какой торг. Какое производство. Какая торговля. Беды где какие случались: пожары там, наводнения, эпидемии или еще что. И так далее. Эту новинку король только утвердил в 1476 году, дав отсрочку для отчетов в два года, чтобы на местах подготовились.
В связи с чудовищным дефицитом образованных людей, вопросы образования стояли очень остро. Поэтому осенью 1476 года в Москве начало действовать уже четыре 1-ых классов начальной школы и один 2-ой класс, а также артиллерийский класс. И шла активная подготовка запуска новых. На подходе был лекарский, аптекарский и судейский классы… Но даже этих учреждений не хватало. И работа в этом направлении предстояла категорически сложная, большая и крайне насыщенная.
— Ну что братцы-кролики, начнем? — Спросил, потерев уставшее лицо Иоанн, и открыл свою папку.
Повестка дня уже который месяц была одной и той же.
Прежде всего перед королевством стоял вопрос дорог. Реки — это, конечно, хорошо. Но текут они далеко не везде и не всегда так, как нужно. Поэтому требовалось строить тракты для обеспечения военной досягаемости и экономической связанности регионов.
В приоритете было строительство по меньшей меря пяти базовых королевских трактов: Москва — Смоленск — Витебск с выходом на Днепр и Западную Двину; Москва — Тверь — Новгород с выходом на Волхов и далее к Неве; Москва — Ростов — Ярославль с выходом на Волгу и далее к Северной Двине; Москва — Владимир — Нижний Новгород с выходом на слияние Волги и Оки; Москва — Калуга — Тула — Елец с выходом на Дон. По мнению Иоанна, эти пять дорог должны были решить основные логистические задачи. В том числе и в распутицу. Особенно в плане защиты на западном и северо-западном направлении, а также быстрой переброски войск на юг. Да, ее можно было осуществить по рекам, но к Днепру и Дону еще подойти надо.
Итак, дороги. Они были категорически нужны. Но как их строить?
Пока только вольнонаемными артелями, каковых, увы, было немного из-за низкой эффективности сельского хозяйства. Просто очень мало свободных рабочих рук. И эти самые руки требовались не только в дорожном строительстве. Да, дорожные артели имелись и трудились. Но на каждом направлении по одной-две, не больше. И были немногочисленны из-за чего работы шли ни шатко, ни валко.
Кроме того, столкновение с укреплениями Вильно заставило короля задуматься о создании мощной осадной артиллерии. Хотя бы штучно. Речь, понятное дело, шла не о бомбардах, популярных в те годы, а о 40-48-фунтовых длинноствольных серпентинах для пролома стен в сочетании с мортирами. Причем последние без производства гранат были бесполезны, что автоматически поднимало вопрос о чугунном литье. Которого пока еще не было. Да, им занимались, но… выполнять работу не значит ее выполнить.
Третьим весьма немаловажным вопросом было перевооружение гусар каким-нибудь огнестрельным оружием вместо луков. Анализ битвы при Вильно показал крайне низкую боевую эффективность луков в современной войне. Да, на психику они все также давили, но урона от них — слезы, особенно по мало-мальски укрытой доспехами пехоте или коннице.
Но фитильные «стволы» кавалерии не дашь. А других замков у Иоанна не имелось. Из-за чего требовалось их как можно скорее «выдумать». Строго говоря, в 1477 году нигде в мире никто не знал ничего кроме фитильной инициации выстрела. Что ни коим образом не оправдывало короля и не позволяло закрыть глаза на проблему низкой эффективности конных лучников.
Звучали даже предложения сделать их конными арбалетчиками. Но толку от этого Иоанн не видел. Ибо стреляли арбалеты редко и недостаточно продуктивно. Мощных-то всадникам не выдашь.
Конечно, можно было и луки оставить, сохранить все как есть. Но эффективность их стрелкового боя получалась чрезвычайно слабой. Против татар еще куда ни шло, ибо те имели очень слабое прикрытие доспехами. Но с татарами король ныне не воевал. Основной противник находился на западе. И пользы от этих луков оказывалось не больше, чем от баяна в стойле у козы.
В общем — боль и печаль.
В очередной раз поднимался вопрос хозяйствования в степи, что было жизненно важно для ханов. Ведь набеговая экономика стала невозможна. Да, Иоанн ее частично канализировал, направив на Литву, Польшу и юго-восточное направление. Но как-то компенсировать прекращение грабежей Руси ему требовалось. Ведь Литва с Польшей крепко оборонялись от таких набегов, а грабить нищую степь на юго-востоке дело бестолковое по определению.
Король раз за разом предлагал разводить в степи тонкорунных овец — мериносов. Всем это очень нравилось. Но была проблема. Этих овец требовалось еще как-то добыть, закупив в Бургундии. А товар это стратегический и переговоры с купцами из Фландрии шли пока безрезультатно. Из-за чего его предложение продолжало оставаться благим пожеланием на тему, как жить хорошо и богато. Но делать-то что-то все равно требовалось. Поэтому, в качестве временной меры, Иоанн предложил организовать регулярную пограничную службу степных дружин с выплатой им жалование от короля. Для чего их требовалось свести в роты и упорядочив переписать.
Ну и, наконец, те же самые ханы подняли вопрос о выплатах за полон. Ведь татары в 1476 году выводили из Великого княжества Литовского население — крестьян и посадских, угоняя их в Поволжье. И заселяли их от Минас Итиля в устье Волги до Юрьева-Камского на слиянии Волги с Камой. Где эти вынужденные переселенцы и пытались как-то обжиться.
Король положил за каждого доведенного туда человека в здравии по два «волка[3]», а за больного — один. Вне зависимости от пола и возраста. За увечного же не давали вообще ничего. Из-за чего татары угоняли на Волгу только молодых за здоровых и старались вести их осторожно. Но положил он эти монеты на словах, а на деле, как дошло дело платить, отправил на Волгу учетчиков, которые начали вести перепись населения. И уже по факту наличия переселенцев платил татарам. С ледоставом процесс этот переписи приостановился, что вызвало немало возмущения у вассалов…
— Перемрут же людишки! — Возмущался Тимур-хан. — От бескормицы и морозов. И вои мои волков не получат.
— А вы их что, без скарба и припасов гнали? Я ведь как постановил?
— Все одно — зима в степи — не для этих неженок. Перемрут с непривычки.
— И что ты хочешь от меня?
— Заплати по заявленному.
— Как я тебе могу заплатить за несчитанный и не принятый товар? Вон, под Юрьевом-Камским твои ухари заявили, что пригнали тысячу двести семнадцать человек. А сколько их там оказалось? Семьсот одиннадцать. Куда остальные делись?
— Передохли.
— А отчего они передохли? Август же был. Конец. И рыба ловилась, и какие-никакие, а запасы имелись.
— Почем мне знать? — Развел руками Тимур-хан.
— Так может твои люди тебя обманули и привели туда меньше полона?
— А если учетчики твои врут?
— Им какой в том резон? — Усмехнулся король. — Им наоборот надо завышать число полонян сверх меры, да разницу себе в карман класть. Занижать им выгоды нет. А твоим завышать — сплошная польза.
Тимур-хан нахмурился.
— И такие расхождение повсеместно. Что вызывает у меня вопрос — это ты меня дуришь или твои воины решили выставить тебя дураком передо мной?
Тишина. Все три хана молчали.
— Не хочешь ничего сказать?
— Пусть учетчики твои и далее перепись ведут. — Тихо произнес Тимур-хан. — Коли кто подохнет, то, стало быть такова судьба.
— Ты заявил, что твои ухари увели на Волгу семьдесят три тысячи двести пятнадцать человек. Да еще восемьдесят девять тысяч пятьсот девять привели твои племянники. Учетчики показывают, что слова ваши расходятся с делом в средним на две пятых. Я готов вам прямо сейчас выплатить всю сумму, но только из расчета за три пятых названного вами количества. И закрыть в этот раз глаза на эту проказу, приняв во внимание то, что твои люди просто не умеют считать. Людей считать, не деньги. С деньгами у них все в порядке. Такое решение вас устроит?
— Вполне, — охотно согласились все три хана.
— Три пятых от названного вами количества это девяносто семь тысяч шестьсот тридцать четыре человека, — прочитал по бумажке Иоанн. — Из них тридцать семь тысяч двести семь — здоровых. Что дает нам шесть тысяч семьсот сорок два рубля и один волк сверху[4]. Так? — уточнил король у казначея.
— Все верно, — кивнул глава казначейского приказа. — Из них тысяча двести рублей и семнадцать волков уже выданы.
— Вот разницу им и возмести.
— Слушаюсь…
Сумма в общем-то небольшая на фоне тех средств, которые король сумел захватить во время последней военной кампании. Но татары во время того набега неплохо пограбили. Да и фактор обмана играл немаловажную роль. Раз спустишь — потом только так вести себя и станут. Понятное дело, что даже такая сумма для них — немало, приходясь примерно по рублю на каждого участвовавшего в набеге татарина.
Но ведь не все занимались выводов людей на восток. Хорошо если тысяча, группами по двадцать-тридцать человек. Из-за чего на каждого участника такой ловли выходило уже рублей по шесть-семь. Куда как лучше. Ведь чистая прибыль одного крестьянина, что пашет на земле доброй-угожей порядка рубля в год. И, имея пятнадцать таких трудяг, поместный дворянин спустя век мог выезжать конно, бронно и оружно. Причем с двумя конями. Да, выжимал при этом помещик из крестьян все соки. Но выезжал же. А тут степной дружинник. Для него эти шесть-семь рублей и за пару лет не собрать. Поэтому в целом он должен был остаться доволен. Если, конечно, хан не зажмет слишком уж большую сумму себе. Но ведь на Москве бывают не только ханы, но и чины поменьше встречаются. Поэтому король задумал о этой выплате заявить публично. Чтобы расположить простых степных дружинников к себе в случае чего. Он-то им денег выдал, он-то молодец…
[1] Восставшими в оппозицию — то есть, друг против друга.
[2] Состоял из глав приказов, плюс приглашенных по случаю других участников.
[3] С 1475 года в Москве чеканится три монеты: векша, куна и волк. Векша — 0,8 грамм из серебра 250-ой пробы стоимостью в ¼ новгородской деньги. Куна — 1,6 грамм из серебра 500-ой пробы стоимостью в 1 новгородскую деньгу. Волк — 5,33 грамма из серебра 750-ой пробы стоимостью в 5 новгородских денег. На аверсе символ-значок монеты, над ним полукругом шло название монеты, а снизу надпись «кор. Русь». На реверсе равносторонний крест у которого в нижних четвертях парные цифры года чеканки. По краю монет шел бортик для защиты от обрезания.