— Простите?
— Вы мужественный человек, полковник! — мистер Шарпер потер руки, — Признаться, я всегда следил за вашими похождениями и читал все газетные статьи, живописующие ваши невероятные подвиги. Уму непостижимо, провести полгода в утлом челне, находясь меж свирепых штормов, полинезийских дикарей и кровожадных хищников! Я восхищен вашей выдержкой, вашей отвагой, вашей верой в собственные силы. Мне всегда казалось, что джентльмен, подобный вам, должен быть истым фанатиком, послом человеческой воли и глашатаем несгибаемого человеческого разума. Это правда, что в Юго-Западной Африке вы убили льва одним-единственным выстрелом из револьвера, подпустив его почти вплотную? Удивительно хладнокровие! Удивительное!
— Я… Простите…
— Иногда я жалею, что в нашей эпохе все меньше остается людей, подобных вам, полковник! Этаких, знаете, смельчаков, вечно находящихся на фронтире цивилизации, пионеров новой эры, бесстрашно утверждающих в самых опасных уголках нашей планеты торжество прогресса. Вы и ученый, и путешественник, и охотник, и мореплаватель, и талантливый журналист… Я горд приветствовать вас в Новом Бангоре, полковник Уизерс, горд протянуть руку одному из величайших людей современности!
Только тут Герти с ужасом увидел на столе мистера Шарпера знакомый картонный прямоугольник, вывалившийся из механического чрева «Лихтбрингта».
Проклятый мистер Беллигейл! Он все напутал! И передал секретарю эту дурацкую, непонятно откуда взявшуюся, бумажку! Герти мысленно застонал. Кажется, ему предстояло побороть новый виток бюрократической путаницы, уже обвившейся вокруг него тысячефунтовой южноамериканской анакондой.
— Понимаете, дело в том, что…
— Это правда, что вы семь дней шли по саване, отбиваясь от племен мурси[25], имея всего одну флягу воды и копье? Помню, еще когда прочитал об этом, сказал мистеру Беллигейлу, своему заместителю: «Этот полковник Уизерс человек непревзойденной храбрости, уникум, гордость Британии! Я бы отдал все на свете, если бы люди, подобные ему, работали в нашей канцелярии. Ваши ребята неплохо знают свою работу, но слишком уж они мрачны. Они нагоняют ужас на подданных короны, вместо того, чтоб вызывать восхищение и уважение. Неудивительно, что клерков Канцелярии сплошь и рядом именуют крысами, хоть и за глаза! Нам нужны новые люди, мой дорогой, новая кровь!» Да, сэр, именно так и сказал, слово в слово. И тут вы… Это как снег на голову! Первый в истории Нового Бангора снег!
— Извините, мистер Шарпер, но я… кхм… В некотором роде…
— Только человек, подобный вам, мог в восемьдесят шестом году найти останки печально-известной экспедиции Франклина[26], мужественно преодолевая все кошмары арктических широт! А уж схватка с белым медведем, поверьте, соразмерна подвигу Геракла. Ведь у вас, если не ошибаюсь, был из оружия лишь перочинный нож?..
— Боюсь, речь идет об ошибке, — сказал Герти решительно. Только решительность его выдержала совсем немного, и была почти мгновенно сметена, подобно крохотному ялику в бушующем Индийском океане, натиском мистера Шарпера.
Секретарь понимающе прикрыл глаза, позволив Герти перевести дыхание.
— И скромность! Разумеется! Что еще отличает английского джентльмена, если не скромность! Только не смейте утверждать, что газеты преувеличивают. Это ведь верно, что ваш батальон при Сим-Бунг-Ви[27] три дня сдерживал дикарей, истратив весь порох? Или тот метис в портовом кабаке Мельбурна! Неужели вы вышибли из него дух одним только левым хуком? Парень, говорят, весил триста фунтов[28], и сплошь мышцы!
— Мистер Шарпер! — взмолился Герти, не зная, как остановить этот угрожающий поток.
Секретарь одарил его еще одной улыбкой. Достаточно теплой, чтоб на некоторое время скрыть пугающий холодок его мерцающих зеленых глаз.
— Простите меня, полковник. Не так часто мне удается увидеть живую легенду. Представьте только мое потрясение, когда мистер Беллигейл сообщил о вашем намерении. Служить в Канцелярии!.. Мог ли я мечтать о чем-то подобном? Вы ведь обратились именно по вопросу службы, верно?
Мягкие манеры мистера Шарпера обладали свойством гипнотизировать, подавлять волю. Герти казалось, что вокруг него вьется огромный черный кот с шелковистой шерстью, но под этой шерстью явственно чувствовались бритвенно-острые когти, которые в любой момент могли выскочить подобно лезвию складного ножа. Шарпер улыбался, но глаза его оставались внимательны и холодны. Шарпер двигался мягко и плавно, как в бесконечном танце, но грациозность его была хищной, и тоже какой-то животной, подобно грациозности благодушного, но в то же время свирепого, сознающего свою силу, зверя.
— Верно, — промямлил Герти, совершенно не представляя, как разрушить эту закрутившуюся вокруг него чертовщину, — Именно по вопросу службы. Но позвольте заметить, что…
— Вот и превосходно! Господи, я чувствую себя окрыленным, словно из метрополии мне в поддержку прислали бронепалубный крейсер, — мистер Шарпер вновь мягким кошачьим движением потер руки, — С вами Канцелярия сможет работать по-настоящему. Полковник, вы даже не представляете, как ваш опыт и талант нужны нам. Сейчас в Новом Бангоре не самые простые времена. Когда-то Канцелярия была идеальным механизмом, все шестерни которой работали подобно единому целому. Но механизм, как вы, наверно, заметили, уже немного поизносился. Соединительные муфты забились маслом, валы сточились… Люди уже не испытывают к Канцелярии прежнего уважения. А ведь Канцелярия — сердце города! Однако же, с каждым годом качать кровь становится все сложнее. Все больше на нашем добром острове происходит всякого рода досадных событий, иногда самого дурного толка.
— В самом деле? — вяло уточнил Герти, ощутив, что от него требуется реплика.
— О да, — вздохнул секретарь, — Уличная преступность побила все предыдущие рекорды, того и гляди, придется отправлять в чертов Скрэпси морскую пехоту!.. Да и в других районах не лучше. В Коппертауне множатся аварии, что ни день, взрывы и пожары в цехах. Пока что это похоже на производственные случайности, но еще немного, и мне придется предположить самое худшее — саботаж!
— Ужасно.
— Если бы только это! Рыбаки — еще одна наша проблема. В последнее время они совершенно потеряли страх. О, я всегда говорил, что именно рыбаки превратят этот город в помойную яму и, можете не сомневаться, их ряды все ширятся. Про угольщиков и не говорю… Они шляются по улицам среди бела дня и плевать хотели на все наши усилия! Да, сэр, нам в Новом Бангоре как никогда нужен энергичный и бесстрашный человек вроде вас, полковник. Вы-то мигом приструните всех этих негодяев, не сомневаюсь.
— Да-да, конечно, — пробормотал Герти, чувствуя себя сбитым с толку и растерянным, подобно моряку, в мгновение ока утратившему все возможные ориентиры, компас которого показывает сущую околесицу.
Он еще мог понять, какую опасность представляют для острова заводские аварии в Коппертауне, но рыбаки? Угольщики?.. Им-то как удалось прогневать здешнюю Канцелярию?
— Но вы наведете здесь порядок, полковник. Как минимум, возьмете этого подлеца Уинтерблоссома. Пусть почувствует на своей шее вашу прославленную хватку!
— Кого? — вскинулся Герти, — Что?..
Мистер Шарпер удивленно взглянул на него.
— Ах да, вы же не знаете. Последние новости, мне донесли с четверть часа назад. Кажется, у нас в Клифе объявился психопат-убийца. Зовут его Гилберт Уинтерблоссом. Не слышали? Удивительно самоуверенный и наглый преступник. Кажется, он вознамерился затмить своего британского коллегу, Джека Потрошителя. И выбрал для этого Новый Бангор.
Герти почувствовал, как его желудок примерзает к позвоночнику.
— Как вы сказали? — пробормотал он, причем нижняя челюсть отчего-то стала заедать, как у несмазанного автоматона, — Уинтерблоссом?
— Именно так, полковник. Тело нашли в одной из подворотен Склифа, совсем свежее. Подлец вскрыл его, как студент-медик лягушку. Гадкое зрелище. Внутренностями украшены фонарные столбы, требуха свисает с решеток… Должно быть, в самом аду подобным образом украшают театральную сцену для представления, — Шарпер коротко хохотнул, — И с этим тоже придется разбираться Канцелярии. Не можем же мы доверить подобный казус полиции, согласитесь.
— Но… Позвольте… Откуда стало известно имя убийцы?
— Ах, это… Очень просто, полковник. Убийца настолько самонадеян, что не считает нужным сохранять инкогнито. Он сам представился нам, как самовлюбленный актер дьявольской пьесы. Во рту у несчастного покойника была оставлена визитная карточка некоего мистера Гилберта Натаниэля Уинтерблоссома. Как вам подобный цинизм? Что-то новое, верно?
— Ужасно, — совершенно искренне сказал Герти, внутренне мертвея подобно мумии тысячелетнего фараона, чувствуя, как отмирает каждая клеточка тела, — Просто неописуемо.
— Вот-вот! Этот психопат, судя по всему, чувствует себя весьма вольготно в моем городе. Но мы займемся им, как полагается! Я немедленно извещу всех. Полицейских, сыщиков, штатских агентов, осведомителей, кондукторов, инспекторов и офицеров. К вечеру имя этого Уинтерблоссома коснется каждого уха в Новом Бангоре. А дальше… У нас есть способы добраться до правды. Куда более эффективные, чем у полиции, полковник. Очень надежные.
Мистер Шарпер усмехнулся, и усмешка эта сверкнула в полумраке кабинета подобно мелькнувшему в подворотне бандитскому ножу. Герти б непременно шарахнулся в сторону, если бы не был парализован от головы до пят.
Все это дурной сон, твердил он себе, болезненное буйство воображения. В нормальном мире не случается подобных историй с нормальными людьми, это какой-то небрежный анекдот, воображаемая историйка из числа тех, что приятели рассказывают друг другу. Вообразите себе, был один тип, деловод из Лондона. Он отправился в Новый Бангор, это где-то в Поллинезии, и там, вообразите себе, его вздернули на виселице! Да нелепый случай, казус, имя перепутали… Ну и шуму было!
— Словом, вам будет, чем здесь заняться, полковник, — мистер Шарпер одним мягким шагом оказался возле письменного стола и стал что-то быстро писать, — Я прикажу немедленно начать оформление бумаг. Выдам вам колониальный паспорт, удостоверяющий личностью и полномочия. Кстати, о полномочиях. В каком чине вам угодно служить?
— Эммм… Честно говоря, я не задумывался об этом, — слова Герти приходилось выжимать из себя, как из высохшей губки.
— Отлично. Тогда назначим вас… Руководителем первого отдельного межведомственного комитета по специальным вопросам при юридическом аппарате территориального департамента. Как вам это?
Герти промычал что-то неразборчивое.
— Вот и превосходно. Прошу вас, держите паспорт. Сам перевод займет некоторое время. Сами понимаете, извечный канцелярит… Придется выправить спешным делом множество бумаг. Но, я думаю, через день или два мы уже сможем принять вас официально, и в новом чине. Судя по багажу, вы еще нигде не остановились?
— Признаться, нет. По прибытии сразу направился в Канцелярию.
— В этом полковник Уизерс! — мистер Шарпер одобрительно кивнул, глаза сверкнули, — Сразу рвется в бой! Что ж, если вам нужно место, могу вам посоветовать служебный пансион нашего ведомства. Бесплатный для служащих и более чем комфортно обставленный. Вам там понравится. Сейчас, обождите минуту, я выпишу вам направление.
Против этого мгновенно воспротивилось все естество Герти. Ему представился служебный пансион, полное подобие здание Канцелярии. Сумрачный, темный и пугающий, полный все тех же зловещих и бледных призраков. Проводить в их обществе дни и ночи напролет?! Герти чуть не закашлялся.
— Простите, мистер Шарпер, — торопливо сказал он, — Полагаю, я собственноручно разрешу вопрос временного жилья. Полагаю, в Новом Бангоре отыщется подходящая мне гостиница или меблированная комната.
— В этом можете не сомневаться, здесь полно гостиниц. Как вам будет угодно, полковник, как вам будет угодно. Отдыхайте после дороги, гуляйте по городу, обвыкайтесь. Канцелярия незамедлительно уведомит вас, как только бумаги будут оформлены. О, я уже предвкушаю нашу совместную работу! Кажется, в Новом Бангоре настают новые времена, а?
— Пожалуй, — кисло улыбнулся Герти, — Думаю, уже настали.
— Нужен тост! — провозгласил мистер Шарпер вдохновенно, — Да и вам не помешает промочить горло, а? Одно мгновенье! Я даже знаю, чем вас угостить.
Он распахнул изящный шкаф, в котором обнаружилась целая батарея пузатых бутылок, глядящих своими тупыми артиллерийскими стволами в потолок. Его проворные пальцы с ухоженными ногтями забарабанили по пестрым этикеткам.
— Вермут? Портвейн? Нет, не то… О, я вспомнил! Кажется, я знаю, чем могу угостить такого гостя. Я где-то читал, что вы презираете все мягкие напитки, предпочитая им неразбавленный ямайский ром. И, должен сказать, у меня случайно как раз осталась бутылка самого настоящего ямайского рома семьдесят восьмого года. Я слышал, вы пьете его неразбавленным? Вкус настоящего мужчины!
Герти выдавил из себя улыбку. Улыбка получилась вялая и жалкая, как мертвый мотылек.
— Я… Кхм, знаете ли, да. Глупая привычка.
— О, в ней нет ничего удивительного. Я слышал, только благодаря неразбавленному рому вы спаслись в той эквадорской экспедиции, когда всех вокруг разил брюшной тиф.
Мистер Шарпер плеснул рому в два стакана толстого стекла. Плеснул щедро, на три пальца. Жидкость была цвета болотной мути, и Герти мгновенно испытал изжогу, едва лишь только взял протянутый ему стакан. От одного только запаха обожгло носоглотку.
— За вас, полковник! — мистер Шарпер торжественно поднял стакан, — За ваше прошлое и будущее, и за новые великие свершения!
— И за Новый Бангор, — вставил Герти поспешно.
— Ну разумеется! За оплот Ее Величества в Тихом океане! Прозит, как говорят немцы!
Герти мужественно отхлебнул из стакана, постаравшись сделать это движение нарочито расслабленным и пренебрежительным. Эффект превзошел все его ожидания, даже самые безрадостные.
Ямайский ром ошпарил кислотой нёбо и вышиб из глаз едкие злые слезы. Потом провалился в пищевод, и Герти показалось, будто в его желудок, надсадно ворочаясь, протискивается раскаленная ядовитая змея. Прошло по меньшей мере десять секунд, прежде чем судорожное подрагивание челюстей ему удалось превратить в полноценный вздох, но и после этого в голове продолжало гудеть, как в жестяном котелке, по которому хорошенько приложились камнем. От проглоченного пойла все внутренности разом агонизировали, а в желудке, судя по всему, собрались раскаленные пары, выброс которых в окружающее пространство грозил сжечь без следа весь секретарский кабинет.
Герти никогда прежде не пил неразбавленного ямайского рома и не имел ни малейшего представления о его составе. Можно было предположить, что этот напиток состоит из равных частей осиного яда, царской водки[29], одеколона и зловонного жевательного табака.
— Ух! — Шарпер немного порозовел после выпитого, — Это вызывает уважение, полковник. Меня точно лошадь в живот лягнула. У вашего любимого напитка очень тяжелый характер.
— Я… кх… привык, знаете ли… кх-кх… — Герти отчаянно пытался не закашляться, в животе все еще тлели обжигающие уголья, глаза слезились, — Это… кх-кх… Все из-за брюшного тифа, конечно… Отличное средство.
Мистер Шарпер отставил стакан, поправил легким движением галстук.
— Может, у вас есть какие-то вопросы? Постараюсь ввести вас в курс дела. Я давно уже заметил, что в метрополии подчас царят самые невероятные представления о нашем колониальном быте. Некоторые вещи, совершенно здесь обыденные, на другом конце земли кажутся невероятными. Честное слово, я не шучу. Не стесняйтесь спрашивать, полковник.
Герти задумался. Задавать вопросов не хотелось, хотелось быстрее покинуть страшное здание и общество мистера Шарпера, выдохнуть из легких застоявшийся там канцелярский воздух, полный смертельно опасных миазмов и невидимого тлена. Хотелось отдышаться, окатить лицо чистой ледяной водой, взглянуть в собственное отражение и задать ему один-единственный вопрос: «Ну и как ты влип в это, Гилберт Уинтерблоссом?..»
Герти попытался придумать какой-нибудь важный вопрос, но в голову ничего не шло. Перхающий угольной пылью воришка, автоматон, странные типы из Канцелярии, какие-то рыбаки…