— Все по-старому, мистер Хьют, — ответил Рой.
— Желаю успеха, старина.
Рой хотел было спросить, когда начнется подъем, но тут вдруг луч его прожектора приобрел другой цвет, чем был до того. Всмотрелся — как будто бы что-то мутное… Это «что-то» медленно приближалось, принимало более отчетливые формы, линии…
Рой нажал затылком на кнопку, вмонтированную в шлем, и крикнул взволнованно:
— Боб, вижу гору! Приподними метров на пять… Вот так, хорошо… А то пришлось бы высоко подниматься, чтобы перевалить вершину…
Рой поводил прожектором. Луч выхватывал из темноты скалистые уступы, камни, покрытые слоем ила, выемки на склоне горы, зубчатый хребет, уходивший вправо и терявшийся в темноте. Ноги мягко коснулись горы. Ила на камнях оказалось совсем немного. Вероятно, его сносило течением. Ну, теперь надо наполнить камнями мешок…
На поверхности в это время было тревожно. Ледяной вал наступал на лебедки, на лунку неумолимой стеной. Огромные льдины грозно шевелились, поднимались на дыбы, опрокидывались, показывая свои изъеденные течениями подводные части, и с шорохом сползали на ледяное поле, край которого как бы таял от соприкосновения с валом. Образовалась еще одна трещина. Она змеей подползала к лебедкам.
Хьют приказал всем, кто свободен, вытаскивать трех водолазов.
— Надо и Бэртона вытаскивать, — слегка повысил голос Боб, чтоб Хьют, проходивший мимо, слышал.
— Вы с ума сошли? — окрысился Хьют и подбежал к лебедке. — Через десять-пятнадцать минут мы будем иметь мешок породы.
— Но трещина может пройти через лунку, и Бэртону не поздоровится. Вы же видите.
— Я вижу, что трещина с таким же успехом может пройти и между лунками, спокойнее произнес Хьют. — Будьте мужчиной, Боб. Ничего не случится. Я ручаюсь.
Боб мрачно посмотрел на Хьюта. Тот как бы невзначай положил руку на рукоятку пистолета. Джо еле сдерживался, чтобы не броситься на Хьюта. Он понимал, что стоит ему, Джо, сделать хоть одно движение, как тот уложит его на месте из своего пистолета. С Бобом он еще считается, а в негра выстрелит, не задумываясь.
Чтобы не смотреть на Хьюта, Джо взял телефонную трубку и спросил:
— Рой, скоро ты там?
— Сейчас… Кусок хороший попался… Вот так… Фу, еле отломил от скалы… Ну вот, полон мешок. Можно тащить.
— Мы вместе с тобой будем вытаскивать, — сказал радостно Джо.
— Что? — зарычал Хьют и вырвал из рук негра трубку. — Алло, Рой. Мешок мы отдельно вытащим, отпускай. Джексон тут напутал. Тебя ведь медленно надо поднимать. Приготовься к подъему. Отпустил мешок?
— Да, мистер Хьют.
— Прекрасно, Рой. Молодец. Приготовь карман для золота, Рой.
— Мерзавец, — процедил вполголоса Боб, с ненавистью глядя на Хьюта. — Еще издевается в такой момент.
— Ну, живо поднять груз, — приказал Хьют негру, доставая пистолет из кобуры. — Боб, становись к большой лебедке. Будешь поднимать Роя.
Матросы охотно выполнили команду. Боб ухватился за рукоятку большой лебедки и стал быстро вращать барабан. Трос пополз из воды. Джо в это время старался запустить электромотор, но лебедка почему-то не работала.
— В чем дело? — резко спросил Хьют, и бросил тревожный взгляд на ледяной вал, надвигавшийся на лунку. Посмотрел на трещину, змеившуюся по ледяному полю совсем недалеко. — Попробуй только не вытащить мешок, я тебя самого отправлю на дно.
— Не могу запустить мотор, мистер Хьют, . испуганно пробормотал Джо. Пропал контакт.
— Значит, надо вручную вытаскивать, черт побери! — заорал Хьют, размахивая пистолетом.
Джо бросился к рукоятке. Через пять минут работы он уже дышал, как загнанная лошадь, и еле крутил барабан лебедки. Хьют махнул пистолетом Бобу и крикнул:
— Живо к лебедке! Вдвоем быстрее поднимете.
Не успел он договорить, как раздался треск, точно выпалили из пушки, и трещина, метнувшись к лунке, разрезала ее надвое. Отколовшаяся часть льдины, на краю которой осталась большая лебедка и Боб, стала медленно отходить. Трещина росла на глазах.
— На помощь! — крикнул Боб, пытаясь передвинуть большую лебедку через трещину. Джо метнулся к нему. Хьют направил на негра пистолет и внезапно спокойным голосом, отчего приказание звучало еще более зловеще, сказал:
— Назад, старина. Считаю до трех… Вот так. Теперь ты, Боб. Живее шевелись! Надо спасать породу. О Рое мы потом позаботимся. Ну!
Боб Лосон, тяжело дыша от негодования и бессильной ярости, оторвался от лебедки и прыгнул через трещину. Она уже расширилась до метра. Метнув на Хьюта взгляд, полный ненависти, он взялся за другую рукоятку малой лебедки и принялся вращать ее, помогая негру. Хьют, насупившись, стоял в трех шагах от лебедки и не сводил с водолазов дула пистолета.
Боб и Джо не могли отвести глаз от лебедки, уплывавшей на куске льдины. Трещина ширилась очень быстро… Вот она разошлась до трех метров, до четырех… Вдруг на лебедке зазвенел звонок телефонного аппарата. Это Рой сигналил из глубины океана. Бедняга и не подозревает, что здесь творится. И помочь нельзя…
Боб глянул на Хьюта. Хьют угрожающе шевельнул дулом пистолета. Боб в отчаянии посмотрел вокруг, но все были заняты, у других лунок, у палаток, спасали имущество экспедиции — трещина прошла возле палаток.
Но вот и мешок с проклятым грузом. Хьют вцепился в мешок, точно ворон в тухлое мясо, и поволок по снегу подальше от трещины. На водолазов он перестал обращать внимание. Они уже не интересовали его.
Предоставленные самим себе, Боб и Джо не знали, что предпринять. Они замерли на краю льдины и с волнением смотрели на лебедку. Вдруг они заметили, что лебедка стала крениться. Вероятно, трос защемило в трещине на Невидимом пике и Рой не может освободить его…
Лебедка, наклонившись над краем льдины, как бы на миг застыла на месте и рухнула в зеленоватую воду. Вверх взлетел фонтан брызг, по спокойной воде полыньи прокатились небольшие волны. И опять все по-прежнему. Слышен лишь шорох льдин, трущихся одна о другую на краю ледяного поля . сжатие продолжалось. К Хьюту бежал от палаток Ленди.
Глава 6
Приступ малярии
Гарри, нажимая на упругие педали, почти не шевелил рулем. Переднее колесо и небольшой клочок шоссе перед глазами представлялись неподвижными. Шоссе было очень широкое. Оно залито асфальтом так ровно, что, глядя на его полотно, трудно было определить, быстро движется машина или медленно. И лишь когда в поле зрения попадались отдельные деревья, километровые столбы на обочине, становилась заметна огромная скорость, с которой он мчался на велосипеде.
Гарри оглянулся. Метрах в пятидесяти позади, пригнув голову к рулю и быстро работая ногами, летел русский велосипедист. На «хвост» русскому наседал зеландец. А еще дальше, образуя примерно километровый разрыв, двигалась плотная стайка велогонщиков — основная группа. Она в это время спускалась по склону холма и видна была, как на ладони. Отдельные гонщики тянулись где-то на вершине холма.
Впереди шоссе опять взбиралось на холм. Как видно, местность здесь вся холмистая: предстоял не то восьмой, не то девятый подъем. Надо нажимать, дорога пошла в гору…
Строкер сильнее сжал ручки руля и «пошел»; он уже не сидел на седле, а стоял на педалях и, вращая их, перекладывал всю тяжесть тела то на одну педаль, то на другую. Руки напряглись — к весу тела прибавилась сила рук, с которой он тянул к себе руль, упираясь ногами в педали. Велосипед завихлял, но все же Гарри на большой скорости поднялся на вершину холма. Опустившись на седло, он помчался вниз. Теперь можно расслабить руки, мускулы поясницы, живота, немного рассеяться, дать отдых глазам. В гонках выигрывает тот, кто заставляет каждый мускул тела, каждый нерв, каждую жилку работать с пользой, так сказать, на полную мощность. Ведь если утомятся глаза, например, то на восстановление силы зрения, зоркости затратится какая-то частица общего запаса энергии тела. Значит, меньше энергии остается для работы мускулов ног…
Он посмотрел по сторонам. Слева взгляду открылась зеленая долина. На одном склоне ее рассыпались домики деревушки. На высоком месте стоял ветряк электродвигателя — Гарри уже немало видал их в этой стране. На краю деревни, возле длинных строений, очень похожих на скотные дворы, высились две круглые силосные башни. В долине зеленели поля кукурузы, картофеля и льна. В самом низу долины, за речкой, извивавшейся среди лоз, трещала тракторная сенокосилка. Вдали, там, куда убегала речка, будто декорация на сцене, стояла зубчатая полоска густо зеленого леса.
Гарри опять оглянулся — русский «наступал на пятки». Нельзя допускать его ближе. Победителем второго этапа многодневных международных гонок должен быть опять он, Гарри Строкер. Иначе Томпсон останется недовольным. К финишу надо прийти первым…
Вот и город. На тротуарах, на мостовых стоят толпы горожан. Мельком Гарри видел радостные лица, слышал дружеские возгласы из толпы, свое имя, название своей страны. В эту минуту он забыл, зачем прибыл сюда, в Советский Союз. И все же…
Вечером радио и газеты всего мира известили о второй победе велогонщика Гарри Строкера, участвовавшего в международном состязании велосипедистов мира. «Гарри Строкер непобедим!» — вопили заокеанские газеты. «Наш Гарри всех оставит позади!», «Слабость русских гонщиков очевидна!» и т.д.
А на другой день вдруг все изменилось: Гарри Строкер, на которого предприимчивые дельцы ставили огромные суммы, не вышел к стартовой черте, хотя все остальные гонщики отправились дальше.
Телеграф разнес это известие раньше газет и радио. В редакциях заокеанских газет недоумевали, участники пари строили всяческие догадки, одну невероятнее другой. Кто говорил, что Строкера задавила машина, другие делали предположение, что Гарри насильно задержали, помешав ему стартовать, третьи готовы были отдать голову на отсечение, утверждая, что «красные переманили Гарри Строкера на свою сторону». И так далее.
Когда же стало известно, что Гарри Строкер слег, сраженный приступом малярии, некоторые дельцы и репортёры не поверили этому. Досужие корреспонденты стали копаться в биографии Гарри и, к своей радости — они так и писали: «с удовлетворением отмечаем…», выкопали, что Гарри никогда не болел малярией. Некоторые газеты пошли дальше — они поместили на своих страницах портрет отца Гарри, а под портретом подписи: «Он был у меня здоровым парнем». Слово «был» выделено жирным шрифтом. «Он у меня никогда не болел малярией или другими болезнями. Наверно, ему вреден русский климат». Слово «'климат» выделено жирным шрифтом. «Бедный мальчик страдал не от болезней, а от завистников. Странно, что мой мальчик заболел. Но еще удивительнее то, что он заболел именно тогда, когда стало выявляться его преимущество перед всеми другими гонщиками…»
Так или иначе, эти газеты, а вслед за ними и некоторые спортивные радиообозреватели за океаном давали понять читателям и слушателям, что, мол, в этой истории не обошлось без «руки Москвы».
А Гарри в это время лежал в больнице. Правда, он пролежал там недолго: через три дня его выписали и предложили отдохнуть месяц на одном из крымских или кавказских курортов. Гарри охотно согласился побывать на курорте.
— Где бы вы хотели отдыхать? — спросили его.
— Ну хотя бы в Айле, — ответил он. — Говорят, очень хороший курорт. С удовольствием поеду в этот город.
И ему дали путевку в один из санаториев Айлы. Свою неудачу в многодневных гонках он переживал с видимым огорчением. Однако не падал духом. Как писали газеты, в Айле он собирался не только отдыхать, — но и усиленно тренироваться.
Глава 7
Авроропольский экспресс
Перронные часы показывали 10 часов 47 минут. До отправления осталось четыре минуты. Проводники предупредили провожающих и попросили их покинуть вагоны. Знакомые, родные давали наспех последние советы отъезжающим.
У одного из вагонов стоял Захар Бессмертный . крепыш с усами запорожца, в расшитой полотняной рубашке, расстегнутой на груди, и Юрий Курганов. Юрий на голову выше Захара, стройнее и чуть моложе. На нем светлый костюм стального цвета, шелковая рубашка тоже с расстегнутым воротом. Он стоял, засунув одну руку в карман брюк. В другой был портфель коричневой кожи. Слабый ветерок, веявший под навесом перрона, чуть заметно шевелил его светлые волосы. Судя по тому, с какой надеждой он посматривал в конец перрона, откуда спешили запоздавшие пассажиры, Юрий кого-то ждал.
Захар был невозмутим. Он курил папиросу и бросал по сторонам спокойные взгляды. Под тонким полотном рубашки обрисовывались крутые, массивные плечи, широкая грудь. Утренний солнечный луч, пробившийся между крышей вагона и кромкой перронного навеса, скользил по могучей шее, щеке, играл на гладковыбритой голове.
— Пошли, — сказал он Юрию, оборачиваясь к вагону. — Скоро тронется.
— Постой, Захар, подождем еще немного, . ответил Юрий, вглядываясь вдаль.
— Может, она пошутила?
— Не болтай глупостей…
— Ну, значит, задержало что-то… О, кажется, она…
Юрий посмотрел — от перронных ворот спешила Галина Отрогова.
— До свидания, — сказал Захар девушке тотчас же, как поздоровался с ней, пожал ей руку и пошел в вагон. Но не успел поставить ногу на ступеньку, как обернулся и сказал Юрию: — Дай-ка сюда портфель… Ну, вот, теперь все в порядке. — И скрылся в тамбуре.
А Юрий и Галина стояли на перроне, держали друг друга за руки и улыбались.
— Как решила? — спросил тихо Юрий.
Видимо, Галина понимала, о чем спрашивал Юрий, потому что ответила:
— Может, приеду… А ты долго будешь на заводе?
— Не знаю, как затянется постройка «Соленоида». Будешь писать, если не приедешь?
Галина молча кивнула головой, любовным взглядом окинула лицо Юрия. Ах, как она хотела быть сейчас свободной от всех обязательств перед Томпсоном! Какую коварную штуку подстроила ей судьба: полюбить человека, против которого сама же и должна строить козни… Нет, она обязательно отделается от Томпсона…
Поезд бесшумно двинулся с места. Юрий, не отпуская руки Галины, пошел рядом с вагоном, потом ступил на подножку. Наконец, он отпустил руку девушки. Женщина-кондуктор незаметно вздохнула — она втайне позавидовала счастью двух влюбленных.
— Пиши! — крикнула Галя.
— Приезжай! — ответил Юрий.
Юрий вошел во второе купе. Там сидел Захар, какой-то незнакомый молодой человек с глазами навыкате и старик с короткой седой бородкой, белыми мохнатыми бровями и молодым голосом.
— Значит, едем полным комплектом? — весело спросил Юрий, оглядывая пассажиров.
— Нет, мое место, извините, в пятом купе, . тенорком ответил старик. Лучше, конечно, было бы сюда перебраться. Народ молодой, веселее ехать будет. Я тут полочку приглядываю.
— Пожалуйста, перебирайтесь, — радушно пригласил Юрий. — Я сейчас поговорю с проводником.
Через несколько минут все было улажено. Старику, которого звали Игнатом Ефимовичем, отдали нижнее место. Напротив разместился Захар. Юрий занял полку над Захаром.
— Ну, вот и отлично, — облегченно вздохнул Игнат Ефимович и, увидав, что в купе только Захар и Юрий, похлопал себя по груди и доверительно шепнул им: Боюсь, как бы деньги не стащили. Деньжонки-то кровные, за дом выручил. Приеду в Айлу и сразу же примусь подыскивать подходящий домишко. А то недолго и посеять…
Под обличием старика прятался Томпсон.
Моррил приказал ему выкрасть у Курганова чертежи подводной лодки «Соленоид». Судя по тем сведениям, которые удалось Галине вытянуть у Курганова, «Соленоид» был необыкновенной подводной лодкой. Во-первых, она могла пройти под водой тысячи километров, не поднимаясь на поверхность для зарядки аккумуляторов или очистки воздуха. Благодаря этому качеству лодка была пригодна для плавания в водах Арктики и Антарктики, под сплошными ледяными полями. Во-вторых, лодка имела какой-то особый, невиданный до сих пор двигатель. Он работал бесшумно, на атомной энергии. Как однажды обмолвился Курганов, этот удивительный двигатель не имел ни одной движущейся части. В-третьих, этот двигатель способен был придать подводной лодке скорость, в несколько раз превышающую скорость современной подводной лодки. Но самое важное — это то, что «Соленоид» предназначался для подводной добычи «ледовита» с Невидимого пика. И Моррил задумал во что бы то ни стало построить такую лодку, так как все попытки добыть «ледовит» с льдин с помощью водолазов не увенчались успехом. Несколько килограммов руды, добытых ценой жизни человека, оказались первыми и последними.