Тут же… без малого четыре десятка полностью вооружённых, да ещё не откровенным дерьмом, а тем, что использовали президентские, а некоторое время и «императорские» гвардейцы.Если риск, то не просто так, а ради чего-то действительно значимого. А что могло быть значимым для тех негров, которые больше не могли и надеяться на возвращение недавних порядков? Деньги и только они! Им должен был кто-то заплатить, причём частично сейчас и частично после того, как удастся выбраться с острова, да ещё взяв их с собой. Много-много денег, чтобы перебить свойственный черномазым страх перед победителями. Получалось… Хайдеггер понимал, что деньги в Гаити - настоящие, серьёзные суммы – имелись у очень узкого круга. И все они были из числа тех, кого либо уже поймали, либо продолжали ловить.
- Убивать только явную охрану. При любом сомнении по ногам, чтоб кого важного не подстрелить.
Шёпот лейтенанта услышал как сержант Маллиган, так и Вэра Стэнк. Они и должны были донести до остальных. Точнее, доносил именно чероки, издавший несколько звуков, практически неотличимых от тех, что издавали местные ночные птахи. Отряд же. наученный грамотно ориентироваться в таких вот скрытых посланиях, знал, что надо делать, как именно устранять противника. Ждали лишь последнего сигнала, к открытию огня. Благо было из чего стрелять!
Было, ещё как было. У каждого «дикого» имелась винтовка системы «спенсер», у большей части укороченная для удобства. В здешней даже не полноценной войне, а скорее карательной операции, требовалось прежде всего удобство использования, в котором длинный ствол и соответствующая габаритность были скорее помехой. Правда вот приклад укоротить пока не получалось из-за того, что именно в нём располагался магазин с патронами. Однако… Скоро это должно было измениться. Не моментально, но уже скоро. Откуда такая уверенность? Для этого лейтенанту достаточно было всего лишь бросить взгляд на тот пистолет, что находился в его поясной кобуре. Во многом он был похож на уже давно известный «вулканик», но вот если присмотреться внимательней… Менее массивный, более удобно лежащий в руке, а ещё имеющий отъёмный магазин на восемь патронов. «Громовержец», как его назвали, это очередное порождение Спенсера и Станича, теперь позволял менять находящийся под ствольной коробкой магазин в несколько движений. Куда быстрее, чем заполнять магазин «вулканика» по одному патрону и тем более чем перезаряжать револьверы по старинке.
Револьверы! Да, теперь имелись скорозарядники, которые сильно помогали, но… Всем было понятно, что пистолет «громовержец» - это лишь изменённая и уменьшенная, под одну руку, версия винтовки. А раз пистолет показывает себя достаточно прилично, то скоро следует ожидать и нового «спенсера», в котором сменные магазины не нужно будет засовывать в полость внутри приклада. Подствольный магазин куда удобнее будет. Сменный, конечно, потому как обычный и на севере есть в «винчестерах», как они их называют.
Мысли помогали Хайдеггеру отвлечься до поры, но вместе с тем не мешали и оценивать ситуацию, ожидая наиболее подходящего мгновения для открытия огня. И он, момент, наступил. Короткий взмах рукой, крик ночной птицы, изданный Вэра, и вот, началось.
На убой стреляли лишь те солдаты, которые были действительно мастерами прицельной стрельбы. Остальные же палили по ногам, чтобы и из строя вывести, и не подстрелить случайно не того. Разделение, так сказать, обязанностей. И оно сыграло именно так, как и планировалось. Первый залп, второй… Как минимум два десятка, то есть больше половины из числа гаитянцев, упали в высокую траву либо мёртвыми, либо с простреленными конечностями. Упав же – те, которые остались в живых, вестимо – заблажили так громко, что иначе как паникой творившееся дальше и назвать то было невозможно.
Метания из стороны в сторону, брошенное оружие, мольбы и падение навзничь. Не мёртвыми падали негры, а обхватив голову руками и что-то причитая на непонятном большинству французском и испанском. К тому же эти два языка были даже не языками как таковыми, а чем-то корявым и малопристойным. Понять подобное… не всем удалось бы и при большом на то желании.
Новые выстрелы, но уже не залпами, а исключительно выборочные. Редкие. Но неизменно прицельные и действенные. Численность оставшихся невредимыми сокращалась всё сильнее и сильнее, но тут совсем уж истеричный визг, раздавшийся от кого-то, укрывшегося в небольшой ямке, заставил лейтенанта рыкнуть на подчинённых, тем самым вынуждая тех прекратить стрельбу. А визг был оч-чень содержательным:
- Здесь император! Он сдаётся!..
Пусть сам факт этого титулования относительно Фостен-Эли Сулука вызывал у нормальных людей смех, брезгливую гримасу либо сочетание перечисленного, но факт оставался фактом. Хайдеггер сомневался, что кто-то попытается выдать себя за императора, тем самым покупая не жизнь, так отсрочку от смерти. Уже потому, что подобный «умник» рисковал получить смерть не просто, но затейливую. «Дикие» ну очень не любили, когда их пытались обманывать, а тем более какие-то там черномазые. Это было бы откровенным унижением, требующим соответствующего воздаяния.
Дальше – всё по разработанным и применяемым ещё на той войне правилам. Приказы отбросить оружие, лечь, завести руки за голову и даже не пытаться шевелиться. Любое движение – пуля, а то и сразу несколько. Кое-кто попытался дёрнуться и почти мгновенно отправился в мир иной. От пули в голову или пары-тройки в торс редко когда иной итог случается. На оставшихся тоже действует как нельзя лучше, парализуя слабых духом до расслабления мышц. Всех, порой и тех, которые лучше бы оставались сжатыми и работающими в обычном режиме.
Лучи света от доселе скрытых заслонками переносных ламп хорошо освещали местность, добавляя свой свет к естественному, лунному. Сам Билл Хайдеггер, сопровождаемый сержантом Маллиганом и Стэнком, подошёл почти вплотную к тому, кто как раз орал про сдающегося императора. Ткнув лежащего мордой вниз негра носком сапога, лейтенант процедил:
- Встать! – и, спустя несколько секунд, глядя уже в бегающие глазки гаитянца, добавил. – И кто тут как бы император Фостен I? Показывай.
- Он, господин … лейтенант. Вот он, тут. Раненый. Но только в ногу. Он совсем-совсем живой. Его можно вылечить и потом делать то, что вы только захотите.
- Чем докажешь, что это именно Фостен, а не какой-то его прихвостень или вообще слуга?
- Я всё-всё покажу, - негр жестикулировал и кланялся так усердно, что, казалось, голова его вот-вот оторвётся от излишне резких поклонов, ну а голос от избытка энтузиазма сорвётся, сменяясь надсадным хрипом. – У него за пазухой перстни, медальон, бумаги… Важные бумаги! Камни есть, много-много!
- Стэнк!
Чероки, исполняя понятный, хоть не оформившийся в конкретные слова приказ, шагнул к тоже лежащему, но тихо стонущему, держащемуся за простреленную лодыжку довольно холёному негру. Последовал быстрый, но привычно-профессиональный обыск стонущего тела. Связка каких-то бумаг в кожаном чехле, пригоршня золотых украшений, мешочек с опять же золотом и большим количеством драгоценных камней. Растрепавшая пачка британских фунтов, этой самой, пожалуй, весомой и уважаемой во всём мире валюты. Всё это Вэра передал своему командиру, вот только сопровождая следующими словами:
- Перстни Фостена не принадлежат этому человеку, лейтенант. Пальцы тоньше. Но их срывали так, что на одном кровь. Мало, капля, - бросив взгляд в сторону того, разговорчивого пленника, чероки добавил. – А этот вот руку за спину прячет. Подозрительно.
- Взять, - коротко рыкнул Хайдеггер. – И сюда его, руки хочу посмотреть.
Протестующие уже не визги. А жалобные писки вида «я тут ни при чём, моя ничего не знать, моя не убивать император» были проигнорированы. Не в этом его подозревал лейтенант «Тигров», прислушивающийся к наблюдением своего солдата из числа индейских головорезов. Он осматривал руки и почти сразу нашёл то, что и подозревал. Недавние следы того, что с пальцев были сорваны кольца или там перстни. Возможно те самые. Выбрав из пригоршни ювелирных изделий парочку тех, которые мог носить Фостен, и тот перстень, который тот точно носил, Хайдеггер с ходу произвёл «научно-практический эксперимент», насаживая золотые изделия на соответствующие пальцы подозреваемого гаитянца. И вуаля, вот он, результат! «Императорский» перстень налез на палец подозреваемого – тот самый, со свезённой кожей – как родной. Да и остальные тоже, пусть и не с первой попытки. Пальцев то свободных много, имелись, хм, варианты.
- Ну здравствуйте, Ваше Императорское Величество…
Процедив эти вроде как официальные слова, лейтенант «диких» угостил Фостена хорошей такой затрещиной, от которой тот плюхнулся на свою откормленную задницу и стал нервно икать, с ужасом взирая на «дикого», вид которого не вызывал никаких мало-мальски приятных мыслей. Правильно не вызывал, потому как следующие слова определённым образом подводили черту, хоть и гарантировали «императору» Фостену I некоторое время относительно пристойной жизни, пусть и под арестом.
- Генерал Уит будет рад такому подарку. И обязательно доставит этот бурдюк с трясущимся дерьмом в Ричмонд или другой город. Тот, где будет проходить показательный суд и показательная же казнь всех этих мнящих себя императорами, президентами, генералами… Над обычной шайкой взбесившихся ублюдков, которые только и умеют, что устраивать резню за резнёй. В кандалы его и стеречь, как стокаратовый бриллиант. Не дай бог сдохнет до того, как его приговорят и повесят у всех уважаемых людей на виду!
Наблюдая за тем, как особо ценного пленника заковывают в цепи по рукам и ногам, лейтенант Билл Хайдеггер улыбался. Он понимал, что сейчас выиграл в рулетку настоящий, большой куш. Лично пленить пусть и черномазого, но главу какого-никакого государства, которому его империя официально объявила войну – это и повышение в чинах, и орден из числа не последних вдобавок к уже имеющимся наградам. Деньги опять же… хотя происходя из небедного семейства, он не испытывал значимых затруднений. Но и золото с банкнотами лишними не будут, он ведь не единственный ребёнок в семье и даже не единственный сын. А ещё возможность продолжить карьеру. Не где-то на задворках, а в центре событий, одном из центров, куда наверняка вмешается Американская империя. Будучи офицером не просто, а из числа «Дикой стаи», Хайдеггер имел представления, пусть и относительное, о дальнейших планах. И они были… отвечающие чаяниям молодого, но преисполненного рвением бойца.
***
Март 1864 г., Ричмонд
Что может изрядно поднять настроение человеку, особенно в преддверии серьёзных переговоров с чрезвычайным и полномочным посланником Британской империи? Правильно, известие о том, что «император» Гаити Фостен I пойман и уже посажен на идущий сюда корабль вкупе с остальной сворой гаитянских негров из числа бывших руководителей их уже окончательно рухнувшего государства. Было Гаити, а вот уже и сплыло! Красота да и только.
Кстати прямо традиция какая-то образовалась, чесс слово. Это я про тот факт, что депеша с известием о случившемся попала ко мне в руки ранним-ранним утром, когда я дрых аки сурок в своей спальне, да не один, а в компании мирно спящей Вайноны. Спящей до того момента, как в дверь постучали.
Дежа-вю настоящее, больше и сказать нечего. Нечто похожее было на Кубе, перед конгрессом, только тогда Джексон брал штурмом Вашингтон. И таки взял, послав письмо аккурат из святая святых всех янки, из кабинета, где совсем недавно находился аж сам Авраам Линкольн.
Впрочем, это дела минувших дней. Сейчас же я, находясь одновременно в расслабленном и приподнятом состоянии, снова перечитывал послание из Порт-о-Пренс, попутно отмахиваясь от попыток Вайноны спереть этот самый лист бумаги. Вот на хрена она это делает? Всё равно я читал вслух, да и сама индеаночка плохим зрением ни разу не страдала, успев прочитать строки крупного и разборчивого текста.
- А теперь бывшее Гаити чем станет? Ну та часть, которая к нам отходит. Новым штатом империи или пока просто территорией?
- Для штата по любому рановато. Да и вообще есть большой и непонятно как в будущем решаемый вопрос относительно метрополии и… колоний? Или всё же территорий? Мда, любопытная ты моя, умеешь же пусть порой и случайно, но крайне дельные вопросы задавать.
- Я такая, я могу, - подбоченилась девушка. ухитрившись принять горделивую позу, даже будучи в одном пеньюаре и стоя в кровати на коленях.
Млин, а одно колено на мне, ни разу не мягкое в отличие от иных частей девичьего тела. Поморщившись, я аккуратно так постарался подвинуть девушку, но… тут эта лиса , пользуясь моментом, всё ж выхватила у меня из рук лист бумаги и откатилась в сторону. не покидая, впрочем, пределов уютной и мягкой кровати. О женщины! Воевать за нафиг не нужный трофей я даже не собирался – пускай развлекается, в очередной раз перечитывая содержание документа. Оно, кстати, было реально интересным. Де-факто прихватили практически всю верхушку, как республиканскую, так и «имперскую». Даже мертвецов среди неё было мало, меньше четверти, если переходить на цифры.
Почему все случилось столь удачно для нас? На самом деле, ответ был ни разу не сложен. Противник оказался очень уж специфичен, особенности психологии не позволяли ни сражаться как следует, ни даже умело смыться. Высокое искусство бегства – это ж не пустые слова, а суровая правда жизни. Скрываться от преследователей тоже надо уметь, причём учитывая все факторы оптом. А что с гаитянской верхушкой? Гаити – это же остров, мать вашу! Остров. То есть вода со всех сторон, а значит просто так не побегаешь, нужны для начала лодки, а затем и умение с ними управляться… ну или привлекать соображающих людей. На них же не речку переплыть, где другой берег виден и при всём желании с пути не сбиться.
Это что касается самих беглецов. А ведь, помимо них, имелись и преследователи. Умелые, давно уже натасканные на двуногую дичь, особенно чёрную. С детства, практически с молоком матери впитавшие в себя естественность этого явления иотдающиеся преследованию от всей души, вкладывая максимум сил. Вот и перекрывали все пути отхода, да и про психологию не забывали, мотивируя местное население страхом и совестью. Ну, теми монетами и определённого вида бумажками, за которую ту самую совесть принято покупать.Вот и получалось, что некоторых персон, уже связанных и с кляпами в пасти, приводили сами местные, ещё и сильно-сильно радуясь возможности заработать. Продажность, она такая. И да, никакой идеологии здесь и в помине не было. Идеология и местные... три раза «ха»!
Результат налицо. Хоть большая часть эскадры Сэммса и оставалась там, в Порт-о-Пренс, но пара кораблей возвращалась сюда, везя в трюмах немногочисленные интересные трофеи с этой скоротечной войны, а ещё материал для предстоящего открытого процесса. Того самого, на который будут приглашены представители всех европейских держав. Только вот относительно места проведения… Не уверен, что стоит поганить Ричмонд, имперскую столицу, подобным, с позволения сказать, зрелищем. Вместе с тем нужен большой город, со своей историей, куда не зазорно отправляться сильным мира сего… точнее, их полномочным представителям. Про прессу опять же забывать не следует, уж эти стервятники слетятся в таком изобилии, что мало никому не покажется.
- Вик. Ви-ик… Ты чего такой задумчивый стал? Всё ведь хорошо и новости просто прелесть. Ты же сам хотел вытащить всех этих гаитянцев во главе с Фостеном на открытое судилище.
- Хотел. И ничего в этом плане не изменилось, - произнеся это, я крепко схватил тормошащую меня Вайнону, а правая рука и вовсе скользнула под единственное полупрозрачное одеяние на девушке. – Просто мысли… от которых можно и отвлечься.
- Потом отвлечёшься!
Мда, шлепок по руке загребущей – это неожиданно. Обычно девушка только «за» подобные инициативы, а тут вдруг… Ага, ясно. Любопытство её кошачье до сих пор не удовлетворено, вот и предпочитает сначала разобраться с нуждами духовными, а потом уж к удовольствиям телесным перейти.
- Ладно, потом так потом. Сомневаюсь, что нужно всю эту негритянскую ораву во главе с их «картонным императором» тащить на суд именно в Ричмонд.
- Слишком большая честь! – фыркнула Вайнона, тоже не загоревшаяся энтузиазмом по сему поводу. – Любой портовый город подойдёт.
- Им – бесспорно. А иностранным гостям и многочисленным журналистам?
Задумалась красотка. Даже палец к губам прижала – отголосок ещё ста-арой, почти изжитой ещё до нашего знакомства привычки грызть ногти в моменты особого волнения или серьёзных раздумий. Но выглядела она сейчас очень мило. Хотелось взять и затискать, после чего перейти к совсем иным… процедурам. Держись, Вик, не позволяй естественным душевным порывам взять вверх над разумом и самоконтролем. Да и не убежит Вайнона никуда, даже из вот этой постели. Она вообще стала любительницей понежиться в предельно комфортных условиях. Женская суть всё ж берёт своё, пусть и в отдельных гранях бытия.