Я нашел там то, что искал: завернутую в прозрачную пленку сухую чешуйчатую кожу и небольшую пластину с инструкциями, написанными мелким треугольным шрифтом. Тонкая кожа не производила впечатления особо прочной, но ничего нельзя сказать заранее, пока не изготовишь голема для испытаний. Я убрал находки в сумку, а потом в первый раз нарушил завет дядюшки Вилли, гласящий, что после обнаружения образца из бункера нужно убираться как можно скорее. Вместо этого я начал снимать одну за другой оставшиеся полки и искать тайники.
По моим расчетам, этому бункеру должно быть больше двух тысяч лет. Но он сохранился хорошо, ведь до сих пор функционировал. Големы изготавливались, обновлялись, а ядро этой фабрики еще не впало в маразм.
К сожалению, тайников больше не было. Я осторожно вышел из комнаты и вновь оказался перед дилеммой: последовать мудрому совету дядюшки или прогуляться по бункеру. Я не собирался заглядывать во все комнаты подряд, что чревато, но мне жутко хотелось взглянуть на главного голема фабрики. Вилли рассказывал, что этот голем может создавать других големов в больших количествах. Вот бы захватить такого живьем! Хотя дядюшка говорил, что главный голем фабрики нежизнеспособен, если лишить его возможности выполнять свои обязанности. Мне очень хотелось перевернуть здесь и в других бункерах все вверх дном, отключить фабрики или заставить работать на меня, однако проблемой было то, что дядюшка не знал все коды и пароли. Его соратники, канувшие в Лету много веков назад, не доверяли ему.
Пока я обдумывал, надо ли нарушить мудрый завет Вилли второй раз, и посмотреть с верхних этажей на ядро бункера, в коридоре появился еще один страж. Этот был не совсем целый – половина головы отсутствовала: на меня мрачно взирал единственный глаз. Вот уж не знаю, что случилось с этим существом, но простая мысль захватила все мои чувства: примет ли дефектный страж пароль? Может, он вообще ничего не слышит?
Основное правило выживания в моем прежнем мире гласило: берегись автомобиля! В этом мире основное правило: опасайся автономных и дефектных големов! Я не стал ждать, пока страж приблизится ко мне и заспешил к выходу.
Вот тут-то стало ясно, что такое специализированный голем на своем месте. Он только казался неповоротливым, но когда решил включиться в погоню, то разом задействовал все четыре конечности, которые отталкивались от пола, стен и даже потолка.
На всякий случай я приказал Воронку произнести пароль, а сам перешел с быстрого шага на бег. Это оказалось благоразумным решением – голем ничего не услышал и не остановился.
Я отправил Воронка вперед, чтобы он не мешался, а сам продолжал бежать к выходу. Голем явно догонял, и уже перед самой лестницей, ведущей наверх, мне осталось только развернуться и принять бой.
Страж яростно атаковал, используя правую руку, усиленную бугристым наростом. Мне пришлось маневрировать в узком коридоре, чтобы не попасть под удар. К счастью, атаки голема оказались довольно стандартными. Если бы не их потрясающая скорость, то, пожалуй, я смог бы завалить бестию, но теперь мне оставалось лишь огрызаться короткими выпадами и отступать.
Лестница с каждым шагом вела меня к спасительному выходу. Если даже голем последует за мной, то окажется вне своей среды обитания и станет не столь опасным.
Дверь наружу открывалась простым нажатием, и я даже не заметил в пылу боя, кто отворил ее: я или Воронок. Мне удалось выскочить из бункера. Я даже успел со злорадством подумать, что пришло мое время и сейчас всыплю стражу по первое число, ведь к сражению на поверхности он явно не приспособлен. Однако голем не стал выходить. Он замер в проходе и стоял там, покачиваясь, пока дверь не закрылась.
Я привалился к ближайшему дереву и отдыхал, тяжело дыша. Воронок снова сел на мое плечо и мягко прикоснулся черным крылом к шлему.
Отдышавшись, я двинулся к лошади, стремясь покинуть Вигнолийский лес как можно быстрее. Здравый смысл требовал анализа случившегося боя, но выводы и так лежали на поверхности. В коридорах бункера мне не хватало защиты, скорости и силы. Без этих вещей вряд ли имеет смысл дергаться и корчить из себя героя. Но меня переполняли планы насчет того, как приобрести столь нужные мне способности или хотя бы компенсировать их чем-то другим.
Глава 9
Никер встретил меня у входа в донжон. Мой друг явно беспокоился за исход предприятия.
– Как всё прошло? – кратко спросил он.
– Могло быть и хуже, но я получил образцы. Скоро их испытаем. Как Антуан?
Мы прошли в зал, где меня уже давно дожидался завтрак. В положении барона есть много приятных сторон. Ты можешь не концентрироваться на бытовых мелочах – они разрешаются сами собой, если правильно наладить процесс.
– Антуану уже лучше, – Никер садиться за стол не стал, а просто ходил вдоль стены, иногда заглядывая в высокие и узкие окна. – О ссоре он толком ничего не может рассказать, все были пьяны, но дело выглядит так, что Праст в своем праве. Наш десятник прикончил его брата без видимых причин. Праст может мстить. Тут или дуэль, или война. Он выбрал войну, зная твою прыть на дуэлях. Никто из соседей его не осудит, ибо все правильно, по Кодексу. Граф уже знает о конфликте, но вмешиваться не будет. Он ведь не любит ни нас, ни Праста. Почему ты не хочешь наладить отношения с графом, Арт?
– В соседстве с Вигнолийским лесом есть и положительное, Никер, – я налил в кубок виноградный сок и взял с блюда булочку. – Статус всех местных баронств не определен из-за того, что никто не хочет помогать нам в борьбе с лесом. То ли мы подчиняемся графу, то ли нет… непонятно. Если я налажу с ним отношения, как ты говоришь, то он потребует с меня вассальную клятву. Этого хотелось бы избежать. Что делает Эмилия?
– Рисует, – скривился Никер. – Работает над сценой своего пленения. Она изобразила себя в виде квадратной лягушки, а нас с тобой – как овальных журавлей, пытающихся съесть лягушку. Предлагаю избавиться от нее как можно скорее.
– Еще есть новости? – я разрезал булочку надвое и положил внутрь кусок мяса так, что получился бутерброд.
– Да. Розалинда прислала план замка Праста и примерный распорядок его дня. Видимо, она совсем утратила надежду вернуть расположение своего бывшего любовника. План так себе, создает лишь общее представление. Но Роза требует большую награду за свои труды.
– Какую именно?
– Большую. Она не уточнила размер. Думаю, что она хочет, чтобы мы ее удачно выдали замуж, если совладаем с Прастом, – Никер с удивлением смотрел на мой бутерброд. – Скажи-ка, Арт, а почему дядюшка Вилли так ненавидит деймолитов?
Бутерброд получился на удивление хороший, его вкус напомнил мне о доме. Хотя я уже скучал не так сильно, как в первые дни моего пребывания в Вигнолийском замке.
– Деймолиты хотят убить нашего дядюшку.
– Но почему, Арт?
Я положил бутерброд на стол. Этот вопрос уже не раз возникал у поэта, который даже не видел дядюшку Вилли вживую. Я всегда уклонялся от прямых ответов.
– А ты как сам думаешь, Никер? Какие у тебя соображения на этот счет?
Поэт перестал ходить вперед-назад, а остановился у стола и красноречиво развел руками.
– Почти не из чего выбирать. Варианты ограничены. Почему дядюшка Вилли помогает нам? Очевидно, у него какие-то разногласия с деймолитами. Возможно, он бунтовщик или ренегат. Будем рассуждать. Деймолиты вторглись к нам много лет назад. Сначала они распространились везде, а потом почему-то ушли в горы.
Мне всегда нравилось в Никере то, что он прислушивался к голосу разума и старался быть последовательным.
– Ты на правильном пути. Но почему они ушли в горы, Никер? – улыбнулся я. – Как ты считаешь?
Поэт пожал плечами.
– Может, люди-маги перехватили инициативу. Ведь деймолиты принесли с собой хилу. Среди нас, людей, сразу появились те, кто способен ее использовать. А может быть, в стане деймолитов наметился раскол. Знаешь, словно бунт против короля и сложившегося порядка. Кто-то всегда хочет больше, чем имеет. Возможно, бунтовщики заключили с людьми союз. Тогда они тайно живут среди нас, как дядюшка Вилли, и поддерживают наших магов. Остальные деймолиты засели в горах, потому что чуют, что проиграют на открытой местности. Но, конечно, они все еще очень сильны. И, разумеется, хотят уничтожить всех бунтовщиков.
– Отличные рассуждения! Поздравляю! Они очень близки к правде! – я продолжал одобрительно улыбаться.
– Да? Я угадал? – радостно переспросил Никер.
– Ты все изложил очень логично, – я быстро закончил с первым бутербродом и принялся сооружать второй.
После завтрака я отправил двух вестовых: к Прасту, по поводу его невесты, и к моему недругу Понци. С последним мне приходилось сталкиваться несколько раз. Тщедушный завистливый человечек, он не производил впечатление великого бойца или полководца, однако был скуп и богат. Понци враждовал с Прастом много лет, и я подумал, что такая стойкая вражда к моему врагу окажется сильнее неприязни ко мне. Короче говоря, я предлагал Понци временный союз и указывал на явную экономическую выгоду: тот мог спокойно грабить земли Листа, пока виконт сидит в замке у Праста и вынашивает планы по уничтожению моей персоны.
Как-то Никер поинтересовался, почему мы поддерживаем хорошие отношения только с одним из соседей. Мой ответ был прост: без земли добряка Карла я кое-как могу обойтись, а остальные баронства – потенциальная цель. Я не собирался дружить с будущими врагами, чтобы потом неожиданно ударить в спину. Такая тактика хороша для крупных феодалов и монархов, которые не заботятся о репутации. Я же выращивал репутацию прямолинейного парня, на слово которого можно положиться и который не предаст. Вперед меня вела мечта, требующая для своей реализации обширные территории, войска, магов, деньги, а также имидж определенного рода. Впрочем, на мои планы влияла не только мечта, но и договор с Вилли, который хранился в шкатулке. Сразу после моего прибытия в Вигнолийский замок дядюшка предложил мне два варианта на выбор. Или я двадцать лет нахожусь в статусе «мальчика принеси-подай», или беру инициативу в свои руки и действую. Второй вариант пришелся мне больше по душе.
Вечером я спустился в подвал, чтобы проверить, так ли уж прочна та кожа, которую я, рискуя жизнью, раздобыл во Втором Северном. Дядюшка Вилли удивился, узнав, что по фабрике разгуливает дефектный страж, и предположил, что бункеру уже недолго осталось. По его словам, еще каких-то лет пятьсот и фабрики начнут выходить из строя одна за другой. Может быть, Вилли и рассчитывал прожить столько, но я сомневался в своих силах и полтысячи лет ждать никак не мог.
У меня с первого раза не получилось создать прочную кожу. Я пошел по стандартному пути тестирования, принятому у магов, и изготовил «полуживую» шаровидную болванку, обтянутую кожей, которую собирался проверить. Люди создали и описали бесчисленное множество болванок на самые разные случаи. Например, если требовалось разработать сустав или челюсть, достаточно изготовить лишь часть тела, чтобы посмотреть, как образец будет работать на практике. Такой подход экономит хилу.
Кожу я проверял очень просто: стрелял из плохого арбалета. Если хила никак не хотела построить тот образец, который жил в моих мыслях после того, как я изучил добытый в бункере экземпляр и ознакомился с инструкциями, то это говорило лишь об одном: мысленный образ прочной кожи был несовершенным.
Вообще же, искусство изготовления големов в этом мире выглядело очень продвинутым. Люди организовали школы, академии, университеты, где изучалась магия – творение живого из неживого с помощью хилы. Эти заведения изредка выпускали довольно сильных магов, но в целом человеческие маги были серединка на половинку. Мое преимущество перед ними заключалось в том, что, во-первых, я мыслил иначе, а во-вторых, меня учил тот, кто сам мог создавать хилу.
Вторая попытка тоже оказалась провальной, как и третья. Я стал разбираться, в чем причины неудачи, и пришел к выводу, что дело может быть в форме чешуек или в их сочленении. Мне пришлось еще раз тщательно осмотреть найденный экземпляр, но он был настолько сухой, а чешуйки настолько тесно расположенными, что никак не получалось представить, как это точно должно выглядеть на нормальном живом теле. Все закончилось тем, что я принес в подвал увеличительное стекло и несколько книг, описывающих как големов, так и обычных животных. На эти книги в свое время я потратил кучу денег, чтобы сформировать более-менее приличную библиотеку. В связи с развитием знаний в области создания големов, местные ученые очень большое внимание уделяли строению тел животных, но совершенно игнорировали всякие технические вещи.
Выяснилось, что только у рыб встречается пять видов чешуи. Еще три вида – у рептилий, и столько же у млекопитающих. В конце концов я решил комбинировать различные подходы и смотреть, что получится. Сами по себе чешуйки экспериментальной кожи казались изумительно прочными, но взятые вместе они плохо держали удар стрелы. Имело смысл попробовать воссоздать разные виды сочленений и протестировать их.
Я начал с малого: поднялся наверх и поручил повару доставлять мне по одному экземпляру каждого вида рыб, поступающих на кухню. Крестьянские мальчишки, дети прислуги, получили задание найти несколько разных ящериц, змей и черепах. Я думал даже о том, что было бы неплохо раздобыть крокодила в качестве образца.
Когда наступил вечер, вернулись оба гонца с положительными вестями. Праст написал письмо, в котором крыл меня отборнейшей бранью, но в конце добавил, что на обмен Эмилии согласен. Проныра Понци живо интересовался, сколько еще времени пробудет виконт в гостях у Праста, и не хочу ли я взять их замок в осаду. Я, конечно, хотел, но сил для этого не было.
Кодекс гласил, что один землевладелец может напасть на другого только при наличии достаточных оснований, причем основания перечислялись: убийство родственника не на дуэли, самовольный захват земли, нападение на чужого вассала на его территории и тому подобные ужасные проступки. Выходило, что Понци мог открыть военные действия против виконта, только объ явив себя моим союзником, других причин у него не было.
Я по привычке, заимствованной у дядюшки Вилли, подготовил договор. Там говорилось, что наш союз исключительно временный и длится до победы над Прастом и Листом, а Понци получает те земли виконта, которые сумеет захватить.
Мой гонец с текстом договора отбыл, когда уже совсем стемнело. Я вышел во внутренний дворик и проверил, как идут дела в кузнях.
Стоял ветреный вечер. Тучи неслись так стремительно, что не успевали толком закрывать луну. Горн работал лишь в кузне, принадлежащей Мику, и выбрасывал яркие искры вместе с дымом, малозаметным на фоне туч и темного неба. Мик больше не ругал своего подмастерье. По словам кузнеца, тот проявлял изрядную старательность.
Гвоздарь Юлий, копошащийся в соседней кузне, тоже ни на что не жаловался. Он делал вид, что заботливо смазывает свои машины, хотя несколько секунд назад тайком прикладывался к какой-то бутылке, которую спрятал в солому, завидев меня.
– Расскажи-ка, как ты додумался до таких чудесных устройств, – я подошел вплотную к одной из машин, чтобы полюбоваться ровными шестеренками, цепляющимися одна за другую.
– Я ж уже рассказывал, господин барон! – Юлий не мог стоять ровно, он вечно сгибался как вопросительный знак.
– А ты еще расскажи.
Юлий скосил глаза на солому, в которой таилась бутылка.
– Ну… я думал о гвоздях, когда помогал своему брату строить дом. У нас их было мало. Гвозди ведь дорогие. Некоторые доски связывали веревками. Держалось плохо, господин барон. А я, когда порезался о проволоку, вдруг подумал, что из нее можно понаделать гвоздей…
Я кивал, изучая длинное лицо Юлия. Его рассказ постепенно пополнялся новыми деталями, а некоторые прежние подробности там уже не помещались. Кузен превратился в брата, крыша поменяла форму, откуда-то взялись веревки. Я старался запоминать все версии изобретения машины по изготовлению гвоздей.
– И что, ты нигде не учился?
– Меня дядька обучил грамоте. Он писарем был.
– А счету?
– Счету тоже. Я умею считать, господин барон!
– Молодец! – я не поскупился на похвалу, хотя раз от разу все меньше верил Юлию. Скоро придется взять его в оборот, чтобы узнать правду.