И хоть художники не только зарисовали пирамиды и храмы, но еще и скопировали барельефы и иероглифы в храмах и гробницах, понять, кто и когда написал и нарисовал эти письмена, что означают тщательно изображенные, выбитые на камне фигурки львов и орлов, петли и лопаты, они не смогли.
Правда, среди трофеев французской экспедиции, впоследствии отобранных у них англичанами, была большая плоская плита черного базальта, на которой египетскими иероглифами был изображен текст, под ним тот же текст – неизвестным письмом, а внизу – перевод на греческий. Плиту назвали Розеттским камнем, по месту ее находки. Греческую надпись ученые прочли сразу, и, казалось бы, сделай один шажок, посмотри, как соответствуют иероглифы греческим словам…
Но обнаружилось, что никак не соответствуют! Иероглифы занимали четырнадцать строк, а греческая надпись – пятьдесят четыре строки! Как их сличить?
И тут вспомнили об ученом римского времени, который полторы тысячи лет тому назад изучал египетские иероглифы, беседовал со жрецами и объявил, что каждый рисунок, каждый иероглиф обозначает символ, понятие. Например, если ты видишь нарисованного льва, то и читай – «лев»! А можно истолковать этот символ, как слово «смелый».
Никаких сомнений в правоте древнего ученого, которого звали Гораполлоном, ни у кого не возникало. Ведь даже при беглом взгляде на Розеттский камень становилось ясно – то, что египтяне изображали одним иероглифом, греки записывали словом или даже несколькими словами – вчетверо длиннее.
А дальше каждый, кто хотел, расшифровывал египетские иероглифы в свое удовольствие. Что, конечно же, не имело ни малейшего отношения к действительности. А наиболее мудрые ученые вообще утверждали, что разгадать иероглифы не удастся никогда.
Но вот в маленьком французском городке Фижаре в семье книготорговца Шампольона в 1790 году родился мальчик, которого назвали Жаном. У мальчика была темная, почти коричневая, кожа – как ни у кого в семье. В школе его прозвали египтянином. В местной школе Жан учился так плохо, что старший брат, который работал в столице провинции – Гренобле, взял его к себе и отдал в лицей. И тут к двенадцати годам таланты мальчика проявились столь ярко, что великий математик Фурье встретился с ним и убедился, что Жан в самом деле уже выучил несколько ^зыков. Жан показал математику свою любимую книгу о Египте и спросил, а можно ли разгадать древние письмена. Фурье ответил, что это невозможно. И тогда мальчик сказал: «Я прочту это, когда вырасту!»
Скорее всего, так и было, потому что эту историю рассказали нам и Фурье, и старший брат Жана.
И второй факт: в двенадцать лет на деньги старшего брата Жан опубликовал свою первую книгу «История знаменитых собак».
И он уже знал, что обязательно разгадает египетские иероглифы. Вы только представьте себе – двенадцатилетний мальчик выучил все языки, которые были известны в Египте! За год он одолел арабский, халдейский и коптский языки – о двух последних вы, наверное, даже и не слыхали.
Наконец в семнадцать лет он закончил большую книгу «Египет при фараонах», в которой он свел воедино все, что было к тому времени известно о Египте.
1 сентября 1807 года семнадцатилетнего Шампольона избрали академиком Гренобльской академии наук. Такого молодого академика во Франции еще не было.
Шампольон отличался хрупким здоровьем. На экзаменах в лицее он потерял сознание. Он спешил жить, как будто чувствовал, что судьба отмерила ему короткий век. В семнадцать лет он кинулся в Париж – только там можно было найти настоящих ученых и нужные ему рукописи.
В Париже Жану пришлось нелегко – даже на еду не хватало. Брат присылал ему, сколько мог, но он и сам был беден. Промозглая парижская зима, которую Жан провел в холоде, потому что не было денег на уголь, привела к тому, что он заболел туберкулезом. Но он продолжал работать и учиться по двадцать часов в день.
Через несколько месяцев такой жизни Жан признал поражение. В Париже не выжить. И он вернулся в Гренобль, где стал профессором в тамошнем университете. Профессору было девятнадцать лет.
Шампольон не интересовался политикой и даже сделал все, чтобы не попасть в наполеоновскую армию. Но в то же время он был сторонником свободы и демократии. Это мало кому нравилось в университете – Жана считали выскочкой.
А тут еще рухнула империя Наполеона и императора сослали на остров Эльба.
В те дни Шампольон закончил коптский словарь – первый в мире научный словарь этого языка, сохранившегося в некоторых районах Египта.
И тут Наполеон вырвался из ссылки и высадился во Франции.
С каждым днем его силы росли – все те, кому была не по душе власть Бурбонов, все ветераны наполеоновских войн стекались под его знамена.
7 марта 1815 года Наполеон вошел в Гренобль и на несколько дней остановился там, чтобы передохнуть и собраться с силами.
Когда мэр Гренобля пришел к императору, тот сказал:
– Мне нужен личный секретарь. Это должен быть молодой образованный человек, который разделяет мои взгляды.
Отцы города решили, что для этой роли лучше всего подходит молодой профессор.
– Ваше величество, – произнес мэр города, – разрешите рекомендовать вам нашего академика Шамполеона.
Жан не посмел поправить мэра, перевравшего его фамилию. Он был поражен поворотом судьбы.
Наполеон увидел знамение в том, что его будущего секретаря зовут почти так же, как его самого, – он не догадался, что опытный политик, мэр Гренобля, просто слукавил.
Когда же император узнал, что молодой человек грезит Египтом, он тоже словно вернулся в дни своей молодости, в пору надежд и первых разочарований.
Два дня они провели в беседах. Наполеон обещал после победы в войне отправить Шампольона в экспедицию к пирамидам.
Стать секретарем Наполеона Шампольон все же отказался. А экспедицию в Египет император ему не устроил – война кончилась полным разгромом.
Шампольону краткая дружба с императором обошлась дорого. После реставрации Бурбонов он был лишен места и выслан из Гренобля как революционер и бонапартист. Впрочем, к этому были основания. Даже после битвы при Ватерлоо Гренобль остался верен императору, роялисты брали его штурмом, и Шампольон оказался на стенах города с оружием в руках.
Ссылка и лишение кафедры дали Жану возможность провести несколько месяцев наедине с египетскими текстами. И позволили ученому сделать решительный шаг к разгадке тайны египетской письменности.
Шампольону стало ясно, что по пути, указанному Гораполлоном, с которого до сих пор не сошел ни один исследователь, надо уйти немедленно.
И в этом заключалось основное открытие.
Как только Шампольон сделал первый шаг, дальше все стало просто. То есть для нас с вами просто, потому что мы знаем ход мысли ученого. Шампольону же пришлось двадцать лет изучать языки Востока и решать задачи шифровальщика. И, кроме него, никто до такой простой штуки не додумался.
Шампольон предположил: а вдруг иероглифы означали не картинки и не понятия, а были просто буквами?
Как это проверить?
Шампольон обратил внимание на то, что некоторые слова в египетском тексте Розеттского камня обведены овалами. Тщательно высчитав, какие слова могли им соответствовать, он сказал себе: «А что, если это имена фараонов?»
Вернее, царей и цариц Египта, ибо в эллинистические и римские времена правителей этой страны фараонами уже не называли.
«Если я прав, – рассуждал Шампольон, – то возьмем овал, который можно считать именем Птолемея. Будем считать иероглиф буквой. Тогда квадратик будет буквой «п», половинка круга – «т», веревка с петлей – буквой «о», лев – буквой «л» и так далее».
Как проверить свою правоту? Очень просто – взять овал, в котором, судя по греческому переводу, может находиться имя Клеопатры, и посмотреть, не встретятся ли там буквы из слова «Птолемей».
Первая буква Шампольону еще не встречалась. Он решил, что четверть круга – это буква «к». Следующей должна была быть буква «л». А что стояло в овале? Лев! Дальше? Дальше – тесак. А по слову «Птолемей» ученый знал, что он означал букву «е». Дальше? А дальше уже знакомая петля, которую Шампольон счел буквой «о»… Постойте! Что же получилось? «К-л-е-о…»
И вскоре Шампольон не только прочел все имена царей Египта в той надписи, но и получил основу алфавита.
Дальше дело оказалось не таким простым. В овалах имена была показаны буквами, а в других местах надписей эти знаки могли означать слоги, а то и целые слова.
И снова потянулись месяцы и годы труда, прежде чем Шампольон смог уверенно сказать: «Я могу читать любой текст, написанный иероглифами».
Перед ранней смертью Шампольону улыбнулась судьба. Его ссылка закончилась, и Французская академия в июле 1828 года послала его в Египет во главе небольшой экспедиции. Полтора года Шампольон провел в Египте. Он обследовал множество храмов, скопировал немало надписей и стал знаменитым человеком, потому что слух о том, что приехал француз, который может прочесть надписи фараонов, разнесся по всей стране. К Шампольону приезжали со всех концов Египта, чтобы убедиться в том, что это правда.
А Шампольон продолжал упорно трудиться, потому что понимал: египтяне писали иероглифами несколько тысяч лет, а это значит, что письменность и сам язык за это время изменились настолько, что Клеопатра вряд ли смогла бы что-нибудь понять в надписи времен фараона Хеопса. А это усложняло стоявшую перед ним задачу в несколько раз.
Полтора года пролетели незаметно, и, когда Шампольон вернулся в Париж, здоровье его никуда не годилось. И вскоре он сгорел от чахотки, так и не успев опубликовать свой основной труд «Египетскую грамматику». Ее издали через несколько лет после смерти ученого.
Только не думайте, что после этого все принялись кричать: «Какой гений Шампольон!»
Ничего подобного. Еще лет пятьдесят находилось немало скептиков и завистников, которые считали, что Шампольон ничего не раскрыл. И только после того, как по его методу были прочитаны новые надписи, к великому ученому пришло настоящее признание.
ТОРЖЕСТВО ТОЧНОСТИ. ПИРАМИДЫ ДРЕВНЕГО ЕГИПТА
Египетские пирамиды – скопище загадок, которые не только тревожат воображение и вызывают нас потрудиться и разгадать их, но и все время рождают новые и новые тайны.
Мне порой кажется, что у каждого человека в мозгу есть отдел, который ведает таинственным, нереальным, сказочным. И сколько бы люди ни слушали, что говорят ученые, сколько бы их ни убеждали в том, что чудес не бывает, люди все равно забудут слова ученых и побегут к колдунам. Ведь ученые утверждают, что надо не верить, а думать самому и что бесплатный сыр бывает только в мышеловке.
А люди со всех ног бегут к мышеловкам и кричат при этом:
– Бесплатный сыр дают!
С чудесами света, созданными нашими далекими предками, случается нечто, объяснимое только такой особенностью нашего характера.
Стоят пирамиды в Египте.
Невероятные по размерам сооружения. То, как их и им подобные строения воздвигали, изображено на барельефах и описано на папирусах. Египетская цивилизация – одна из древнейших на Земле, но она возникла не вдруг. Прежде чем построить пирамиды, египтяне тысячи лет жили, творили, трудились в долине Нила и многому за это время научились. Ну представьте себе вашего брата программиста и переяславского князя Игоря, который воевал с половцами и попал к ним в плен. Есть между ними разница?
Так и в долине Нила за тысячу лет люди изменились очень сильно.
Затем прошло еще много тысячелетий, прежде чем люди вновь заинтересовались древностью. И то, что не очень интересовало турецких султанов и египетских беев, поразило воображение европейцев, особенно после военной кампании Наполеона Бонапарта на рубеже XIX века.
То, что человек мог приказать сотням тысяч рабов и каменотесов потратить много лет на возведение бессмысленной пирамиды, внутри которой, словно букашка в чемодане, должна была покоиться мумия фараона, – сама мысль об этом казалась бредом.
А раз возникали сомнения в том, что такое могло случиться, то появлялись сомнения и в том, а кто же построил пирамиды.
Может, и не египтяне вовсе – они же были такие древние и отсталые!
Может, прилетали добрые пришельцы?
Зачем же инопланетянам возводить столь громоздкие и нерациональные сооружения?
– А вот такие они, эти инопланетяне! Их хлебом не корми, дай чего-нибудь соорудить!
Но тогда зачем они проделали в пирамидах узкие длинные ходы, проложить которые было порой труднее, чем саму пирамиду выстроить? А потом еще зачем-то устроили в конце ходов погребальные камеры и втиснули туда саркофаги, точно такие же, как в других гробницах!
– А может быть, они хотели угодить древним египтянам, добренькие пришельцы…
Если же не придумывать сказок, то оказывается, что и без них пирамиды таят в себе столько загадок, что, наверное, разгадают их нескоро.
Недаром первый великий исследователь Древнего Египта, открыватель смысла иероглифов Шампольон почти двести лет назад написал, что каменщики и архитекторы, замыслившие и воздвигнувшие пирамиды, должны были «мыслить по-великански».
И потом он добавил: «По сравнению с древними египтянами мы, европейцы, все равно что лилипуты ».
А вот это нам, жителям двадцать первого века, очень обидно! «Как так! – восклицаем мы. – У нас есть телефон и компьютер… Да я на самолете за три часа до Лондона долечу!»
Ах, как обидно признавать, что мы не великаны, а всего лишь карлики с мобильными телефонами в лапках!
Как трудно признать, что пять тысяч лет назад мог родиться гений, превосходивший разумом моего соседа Печкина, у которого есть оранжевый джип «ниссан»!
В одной толстой и вроде бы мудрой книге, описывающей тайны Египта таким образом, чтобы к концу у читателя не осталось никаких сомнений в том, что египтянам их собственные достижения были не по плечу, а создал все некто таинственный и мистически одаренный (Г. Хэнкок. Следы богов. М.: Вече, 1997), автор сообщает, как он сам ночью забирался на пирамиду Хеопса. По пути он видел ямы, в которых хранились египетские ладьи. И с внутренним трепетом этот «ученый» говорит, что у египетских ладей были высокие носы, так что они могли бы выйти в открытое море. Это выдается за открытие автора.
А что бы стоило ему почитать египетские повести тех времен и вспомнить о путешествии египтян вокруг Африки по океану. Выходили египтяне в океаны, и ничего для них не было в том исключительного.
Поэтому, говоря о тайнах пирамид, о тайнах сфинкса, о тайнах Египта, я не ищу пришельцев или выходцев из-под земли. Просто я думаю о том, что египтяне были великанами мысли, а я еще не научился думать «по-великански».
Давайте теперь подойдем к египетским пирамидам, и я вам кое-что расскажу.
Египетские пирамиды стоят очень удачно – на окраине столицы Египта Каира. Но не думайте, что их там нарочно поставили, чтобы туристам было удобнее ездить к ним на такси. Ведь столицу Египта за последние пять тысяч лет много раз переносили из города в город. Правда, район нынешней столицы очень удобен – он лежит в низовьях великой реки Нил, которая испокон века поит и кормит страну, оттуда начинаются пути и в Азию, и на запад, к пустыне Сахара. Так что не раз именно сюда перемещался центр страны.
Когда вам сообщат, что до Эйфелевой башни пирамиды были самыми высокими сооружениями в мире, это еще ни о чем не говорит. И если сказать, что высота самой большой из пирамид – 137 метров и состоит она из двух с половиной миллионов (!) каменных блоков, каждый весом в несколько тонн, вы только кивнете и скажете: «Много».
Как же на самом деле понять, что это за сооружения?
Возьмем другую цифру: вес пирамиды более шести миллионов тонн.
Если взять всю территорию Москвы, то окажется, что одна пирамида весит больше, чем все дома, церкви и дворцы нашей столицы в пределах Садового кольца. Теперь вы поняли, что это за горка камней?
Беда пирамид в том, что они сужаются кверху.
Поэтому с земли они кажутся куда меньше, чем на самом деле.