– Фриц, мне нужна ваша помощь в другом вопросе.
– Мой контакт в России? Ты хочешь сыграть на опережение?
– Да. Мы договаривались, что я куплю его, когда придёт время. Оно настало.
– Что вас интересует, Вилли?
– Готовность СССР к войне, его военно-экономический потенциал.
– Думаю, этот вопрос вы сумеете рассмотреть достаточно детально. Позвольте старику не вставать с кресла, оно чертовски удобно. В верхнем ящике стола конверт с маркой. Подайте мне его, если нетрудно.
– О, Фриц, это ведь «Желтый трескиллинг»[17]? Откуда у вас эта редкость? Я даже представить себе боюсь, сколько это стоит!
– А! Ерунда. Всё равно вы заплатите мне по двойному аукционному номиналу.
– Почему? – адмирал Канарис удивленно поднял брови вверх.
– Он страстный собиратель марок. Получив этот экземпляр, он поймёт, от кого и ответит на все ваши вопросы. А как добиться его дальнейшего сотрудничества, вы догадаетесь сами.
– Она того стоит, Фриц, я согласен.
– Мне осталось всего ничего, Вилли, так что до нашего поражения я не доживу. Не удивляйтесь. Я всё-таки аналитик, хотя чаще мне приходилось заниматься организационными вопросами. Если война с Британцами затянется – это гибель Германии. Особенно если мы решимся вторгнуться в СССР. Тогда поражение Германии – вопрос времени. Даже при благожелательном нейтралитете Острова, которым русские тоже как кость поперек горла. Это ведь была их страстная мечта – обрушить Германию на СССР, а самим вмешаться в последний момент.
– Их кузены из-за океана мечтали об этом не меньше.
– Не имеет принципиального значения. При нападении на СССР Остров останется с дубинкой у нас в тылу. Мы потеряем людей и ресурсы в этой войне, тогда нас этой дубинкой и пристукнут. Может быть сами островитяне, может быть, вместе с кузенами. Нам останется только выбрать, кто оккупируют бедную Германию.
– Фриц, скажу откровенно, я свой выбор сделал.
Глава шестая
Начало пути
– Витя, где мы сейчас?
– Час как от Киева отъехали. Вы из штаба округа вернулись такой расстроенный, да…
– Скажи, Витя, дивинтендант тут?
– Так точно.
– Давай его сначала, а потом начштаба ко мне. Уяснил?
– Так точно, товарищ комбриг… А… можно вопрос: вам врача не надо? Вам плохо было…
– Было да сплыло. Уже не больно. Выполнять!
И ординарец рванул…
Через несколько минут в купе вошел, нет, даже так, влился главный снабженец дивизии Зашкурный Матвей Тимофеевич, крупный пятидесятилетний мужчина с обрюзгшим лицом, огромной лысиной, стыдливо прикрытой тремя прядками волос, да узкими колючими глазками в тонких щелочках глаз на заплывшем от жира лице.
– Алексей Иванович! Приветствую! Как здоровьице? Вроде бы приболевши, слухи, знаете ли, слухи…
Произошел небольшой дисконнект… Это, наверное, рефлексы еще старого реципиента сказались, наложенные на мое эмоциональное восприятие… надо бы усилить линию контроля, а то… въехал по толстой морде да со всей дури… начальник снабжения сидит в недоумении и ртом воздух глотает… умник, бля, сейчас тебя буду прессовать по-другому. Чтобы не рассиживался, а то разъел харю, говнюк! Знаю, что он почти подмял под себя все начальство дивизионное, все может достать, все у него есть, все что надо и не надо, особенно для гешефтов. Настоящий куркуль. И все потому, что с самим Никитой Сергеевичем[18] в каких-то родственных связей. И, заметьте, комдив в звании комбрига ходит, а этот получил должность пару месяцев назад и уже дивинтендант! Из всего командирского состава дивизии один не застрелится и не будет расстрелян, выйдет сухим из воды. Думаю, помогут ему сухим из воды выйти.
– Что, ССССуккка, – почти змеиным шепотом давлю на оппонента, – решил, что буду и тут твои делишки прикрывать… Ублюдок. Ты вообще осознаешь, куда мы идем? На войну, блядь, на войну!
– Это… чево эта… Алексей, я ж на тебя такую телегу… бумагу… она ж тебя раздавит, я тебя раздавлю… я…
– Смотри мне в глаза! Веришь, сейчас прикажу тебя вывести и шлёпнуть? Ну!?
– Ввверю…
– Молодец. За что только не понимаешь, да?
Перепуганный интендант утвердительно мотанул головой и тут же скривился от боли, ничего, у меня тоже костяшки болят после такого удара, вроде по мягкому бил, а под салом такая кость оказалась, не всяким кирпичом пробьешь.
– Скажи, куда мы едем, в курсе?
Он кивнул головой…
– Кемска волость… – впрочем, это моя шутка ему понятна не будет…
– А знаешь, что там уже сейчас морозы под тридцать градусов? Приедем, все сорок будут. А во что бойцы одеты?
– Так не было приказа перейти на зимнюю форму. – попытался увильнуть интендант.
– Был. Сам подписал его в Житомире, как только узнал, куда нас направляют.
– Ну и что? Там что-то придумаем…
– Ну и дурак ты, Матвей Тимофеич, как есть дурак! Хоть и высоко летаешь, да ничегошеньки не знаешь…
– А что, есть ИНФОРМАЦИЯ? – Шепотом, но уже как-то осмысленно произнес дивинтендант.
– Да! САМ недоволен тем, как все началось, говорят, что в ближайшее время Духанова сковырнут.
– За что? Дела-то еще не начались толком? За что его снимать?
– Под него копают. А знаешь, кого метят на Девятую?
– Ну?
– Не нукай, не запрягал! Чуйкова[19]? Слышал? Он и мне пересчитает зубы, и тебе, а если бойцов обмороженными потеряем, так и к стенке распишет.
– Если победим – не распишет, – как-то неуверенно возразил Зашкурный.
– А если сорвем выполнение боевой задачи? Это ж не маневры, Матвей Тимофеич, это все серьезно! Это даже не поход в Польшу[20], не равняй. Финны те еще гады. Процент пролетариата низкий, сознательность куркульская, так что прогулки не получится. Ты, как на меня стучать будешь, подчеркни, не верит в сознательность финского крестьянина!
– Да вы что, да я что…
– Заткнись и слушай…
– Дык так все равно порешаем…
– С кем, с Чуйковым???
– Ну…
– Ты главного не знаешь… Говорят! – я ткнул пальцем в потолок вагона. – Что инспектировать войска будет Мехлис[21]. Как с ним будешь договариваться, гражданин дивинтендант?
– ММмммехлисссс? – вот тут пока еще товарища Зашкурного проняло всерьез. Нехорошую репутацию имел Мехлис. Очень нехорошую. С ним договориться было нельзя. Это знали все и даже не пытались. «Мехлис взяток не берет» – это такая же аксиома, как и про две параллельные прямые, которые не пересекаются. Так что в сознании Зашкурного утвердилось понятие, что Чуйков – это только полбеды. Беда – это Лев Захарович Мехлис.
Глава седьмая
В штабе 9-й армии
Есть такое большое русское слово «бардак». Это раньше оно было узко специализированным и обозначало публичный дом с веселыми девицами. Сейчас его всё чаще стали применять для обозначения текущего положения дел в той или иной области, да и в стране в целом. В штабе 9-й армии царил настоящий бардак. Все планы летели к чертям собачьим. Даже у 163-ей, где успехи были лучше всего, дела шли не так быстро, как хотелось бы. Казалось, кто там ему противостоит? Несколько отрядов финских пограничников, да наспех собранный местный шюцкор? А Он всё топчется, никак не выйдет к Суомасаалми[22]. Что-то его удар «растопыренными пальцами» получился слабоват. Финны сопротивлялись! Вот что было удивительно. Ему казалось, что будет прогулка, такая же, как польский поход. Разве можно сравнить СССР и Финляндию? Нельзя. Так почему они сразу же не сдаются?
Во всефинское восстание, как и в Териокийское[23] правительство комкор Духанов не верил. Он привык оперировать только фактами, особенно фактами, которые поставляли разведчики. А по данным разведки округа, в Финляндии наблюдался всплеск национализма, патриотического подъёма и уверенности, что «заграница нам поможет».
Требования СССР Михаил Павлович считал справедливыми и своевременными. Понимал, что согласиться на это буржуям из Финляндии будет мешать обычная человеческая жадность: слишком много средств не слишком богатая Финляндия вбухала в укрепления на перешейке, названные «Линией Маннергейма[24]». И получается, что отдав часть своей территории, финны останутся и без денег, и без защиты от СССР. И что больше будет давить их – жадность или страх, Духанов не представлял. И всё-таки в то, что финны будут сопротивляться, не верил. Поэтому и план операции был сверстан так, как будто части Красной армии пройдут победным маршем по Северной Финляндии, а как только возьмут Оулу[25] – то там устроят парад на который и вызвана кадровая «парадная» 44-я стрелковая дивизия из Киевского военного округа. Первым комдивом ее был легендарный герой Гражданской войны Николай Александрович Щорс, поэтому многие называли эту дивизию «Щорсовской», хотя официально это имя дивизия не получила.
В дверь постучались, ординарец с бледным лицом, сообщил, что прибыл Мехлис. Только Мехлис не прибыл – он ворвался в кабинет, в сопровождении еще одного военного. Как говорится, Бог послал Михаилу Павловичу Духанову[26] самого Льва Захаровича Мехлиса в сопровождении Василия Ивановича Чуйкова, тоже комкора. «Неужели будет снимать? За что?» – промелькнуло в голове Духанова. Мехлиса в войсках не любили, боялись и уважали. Духанов с ним несколько раз сталкивался по непринципиальным, как он считал, вопросам, которые были принципиальными для Мехлиса.
– Здравствуйте, Михаил Павлович, не ждали? А я тут мимо проезжал, узнал, что вам в Военный совет армии назначили товарища Чуйкова, решил составить ему компанию, заодно посмотреть, как у вас идут дела.
– Здравия желаю, Лев Захарович! Василий Иванович! Прошу, проходите, сейчас организую чайку с дороги, да и согреться…
Толковый ординарец появился через несколько минут, которые гости провели у карты.
На столе образовалось и чай, и к чаю, и чтобы согреться. Приняли «За товарища Сталина», потом «За Победу», потом «За торжество Мировой революции». Только после этого, чуть закусив, начали разговор, по существу. Во время этого разговора Духанов чувствовал себя как на раскаленной сковородке.
– Скажи, Михаил Павлович, почему твои успехи далеки от ожидаемых?
– Лев Захарович, этому несколько причин: объективные и субъективные. Объективные – это тяжелые погодные условия и бездорожье, из-за которого мы ведем действие вдоль тонких ниточек дорог.
Так, Мехлис слушает как-то грустновато, Чуйков чуть скривил губу, типа плохому танцору всегда погода мешает.
– Субъективные причины те, что я и штаб не учли эти объективные причины. Мы рассчитывали темп продвижения не менее 18–20 километров в сутки. По данным разведки, тут не было сил, которые могли бы серьезно снизить темп наступления. Сейчас стараемся откорректировать планы.
– Каким образом? – заинтересовались оба. Уже нет этой иронии. Хорошо.
– Мы считаем необходимостью, не снижать давления на остальных направлениях, чтобы не позволить противнику перебросить силы на направление главного нашего удара – вот сюда, в сторону действий 163-ей дивизии. Зеленцов, если войдет в Суомасаалми, имеет хороший шанс выйти напрямую на Оулу, и создать угрозу для финских частей, действующих против 54-й дивизии.
– Таким образом, направление 163-й становится основным? – переспросил Мехлис, что-то стараясь увидеть в карте такого, что не увидели остальные.
– Так точно. Думаю, перебросить сюда 44-ю дивизию, при успехе выйти на оперативный простор и дальше действовать по обстановке. Приоритетным считаю нанесение удара обеими дивизиями в направлении Оулу.
– Может быть, есть смысл усилить 163-ю подвижными соединениями, танками. – подал голос Чуйков.
– Василий Иванович, у меня в резерве есть только один танковый батальон, но… думаю, вы правы, передадим его в 163-ю на усиление. У них своего танкового батальона в структуре нет.
– Ну и хорошо. А я откланяюсь, Михаил Петрович, с вашего разрешения заеду в расположение Зеленцова, раз его дивизия становится столь важной. Хочу глянуть, как у него налажена работа.
Глава восьмая
Про параллельные прямые
Есть такая аксиома: параллельные прямые никогда не пересекаются. Эвклид[27], человек, живший на свежем воздухе, питавшийся экологически чистыми продуктами и ничего крепче вина не употреблявший, был, несомненно, прав. Но только в масштабах видимого мира. Мы живем в линейном времени, где день сменяет ночь, за годом идет следующий год, а попытки людей запутать хронологию выглядят мило, но нелепо. В масштабах Вселенной геометрия Эвклида оказалась ошибочной. Параллельные прямые могут пересекаться. На крепкой русской водке стало ясно, что пересекаются в одной точке, на легких наркотиках – в двух точках, соответственно тяжелые наркотики подсказывают, что даже не в двух точках, а в трех и более. Из этого следует, что понять течение времени можно только на тяжелых наркотиках (шутка).
Теория струн говорит о множестве Вселенных, которые отпочковываются от материнской матрицы, подобно саду расходящихся троп. Отсюда возникла теория бабочки, которая гласит, что стоит что-то изменить в прошлом, как неизбежно изменится будущее, типа отпочкуется новая реальность. Ерунда на постном масле! Если быв Сараево не убили эрцгерцога Фердинанда, Первая мировая война все равно бы началась, нашелся бы другой повод. Узловая теория времени говорит о том, что существуют узловые точки времени. В этих точках возможно возникновение бифуркаций и возникновение вариантов материнской матрицы. Эти точки чертовски устойчивы, их не так много. Инерция времени позволяет существование множества параллельных вариантов событий, которые в узловой точке все равно придут к единому знаменателю. Создание Единой Европы Наполеоном и Гитлером – крайне неудачные попытки обойти узловую точку 20–02. К чему они привели? Время нашло своего корректора, Россию, которая вернула течение времени в узловую точку, и течение времени стало снова линейным.
Таким образом, время напоминает пучки прутиков, перетянутые узлами в определенных местах. Эта теория легла в основу нашего проекта. Это я крепко помню. Что должен сделать я? Глобальная задача была скрыта опытным психологом в моем подсознании. Локальная – оттянуть начало Великой Отечественной войны и сделать все, чтобы потери СССР были как можно меньше. С этой точки зрения место и время воздействия выбраны достаточно удачно. Финская война убедила Гитлера в слабости СССР. Была еще одна ключевая фигура, которая помогла сделать Гитлеру роковой выбор. Вильгельм Франц Канарис. Адмирал, руководивший немецкой разведкой. Удивительно, но он был агентом влияния Великобритании. В интересах Британской империи было втягивание в войну СССР хотя бы потому, что войну на два фронта Германия не выдержала бы, в первую очередь, экономически. И тут, как ни странно, я оказываюсь в узловой точке Финской войны. Почему? 44-я дивизия была передана в состав 9-й армии. Главная задача 9-й армии была прорвать оборону финнов и выйти в район Оулу, на берег Ботнического залива, и разрезать Финляндию пополам, создав предпосылки для полного разгрома противника. Гладко было на бумаге… Да и решение штаба 9-й армии наступать сразу по четырем «главным» направлениям, нанося удары силами одной дивизии, возможно, были оправданы с точки зрения местности и практического отсутствия дорог, проходимых для техники, но с точки зрения военного искусства оставалось весьма сомнительным. Вообще, говоря о мощном наступлении Красной армии на Финляндию и ее тотальном превосходстве историки несколько лукавят. Против Финляндии на границе преимущество в живой силе было почти двукратным[28], для наступления как-то не убедительно, чтобы прорвать оборону надо иметь людей больше, особенно, если оборона хорошо подготовлена. В руководстве Красной армии было какое-то шапкозакидательское настроение, уверенность, что с маленькой Финляндией справятся «одной левой», да еще и бытовало ошибочное мнение, что финский пролетариат тут же поднимет восстание, чтобы помочь делу революционного освобождения Финляндии от гнета буржуев. Но начало двадцатого века – это время торжества национальной идеи, где интересы нации ставятся выше интересов классовой борьбы, особенно это идеологическое противостояние обострилось в середине века. Национализм стал идеологическим противоядием от пролетарского интернационализма, достаточно эффективным, как показало историческое развитие. Более чем столетнее противостояние закончилось крахом идеи интернационализма в самом конце прошлого столетия.