— Готов к следующему заданию? — Спросила Мадам.
Я послушно закивал. Какими бы задания не были, пусть безумные и ничем неоплачиваемые, отныне я для неё сделаю всё.
— Найди в квартале персонажей Старого Рыночника и возьми у него колоду карт.
Вы получили задание «Принести колоду карт»
Старый Рыночник? Раньше я такого имени не слышал. Шурка говорил, что многие персонажи, разочаровавшись в игре, ушли на покой, и не любят, когда их донимают визитами. Старый Рыночник, похоже, из таких.
— Намёк можно какой-нибудь? Номер дома хотя бы? Название улицы? Города? Страны?
— Ищи, — безапелляционно заявила Мадам.
Хорошо, будем искать. Поспрашиваю в баре, у своих, у бармена, может, кто и подскажет.
Я указал пальцем на ром.
— Можно глоточек на дорожку?
Глава 4
Я спустился в зал. Мои танки по-прежнему тёрлись возле стойки. Судя по грустному лицу Дизеля, он уже пропил все деньги и теперь жалел, что так легко повёлся на игристое. Лучше бы тёмного взял — и дешевле, и больше получилось бы.
— Пахнет от тебя чем-то знакомым, — потянулся он ко мне носом.
— Ром, гавайский. Хозяйка угостила, — признался я.
— В следующий раз с тобой пойду, — пробурчал громила недовольно.
— Ч-чего она х-хочет? — спросил Курт.
— Надо найти Старого Рыночника и взять у него колоду карт. Знаете такого персонажа?
Дизель вздохнул, а Курт продолжил заикаться:
— З-з-з-з…
— Знаешь?
— Да.
— И?
— Ж-ж-ж-ж…
— Курт, ты когда выпьешь, вообще говорить не в состоянии. Диз, ему больше не наливать.
— А больше и нечего.
Курт постучал себя пальцев в грудь, потом начал чертить знаки на стойке.
— Н-н-н-н…
— Напишешь?
— Да.
Я окликнул бармена.
— Карандаш и бумагу.
Тот пошвырялся под стойкой и положил передо мной чёрную дощечку и мелок. Я осклабился:
— Ты бы ещё молоток с зубилом принёс.
— За чернилами иди в ратушу.
Бармен отвернулся, а я подвинул дощечку Курту.
— Пиши.
Курт начал старательно выводить буквы: «С-т-а-р-ы-й-Р-ы-н-о-ч-н-и-к-ж-и-в-ё-т…».
— Имя мог бы и опустить, — заглядывая ему через плечо, сказал я.
Курт не услышал. Склонившись к стойке и высунув язык от усердия, он водил мелком по дощечке. Писательство давалось ему с трудом, каждое новое слово начиналось там, где заканчивалось предыдущее.
— Нубов видел? — спросил я Дизеля.
— Барина? Видел, — кивнул он, и выругался по привычке. — Дерьмо.
— Они и на Мадам наехали, требовали меня отдать. Только она их послала, да ещё угрозой угостила. Крепкая тётка.
— Это потому что за ней крестовые.
Дизель с раздражением глянул, как очередная кружка из рук бармена переходит в руки поденщика и снова выругался:
— Дерьмо.
Курт продолжал выводить иероглифы. В принципе, я расшифровал их ещё до того, как он поставил точку, но ему так нравилось писать, что я не посмел лишить его этого маленького счастья. Лишь когда последняя буква была дописана и он вернул дощечку мне, я прочитал вслух:
«С-т-а-р-ы-й-Р-ы-н-о-ч-н-и-к-ж-и-в-ё-т-в-д-о-м-е-с-ж-ё-л-т-ы-м-и-о-к-н-а-м-и»
В квартале персонажей я был частым гостем. Несколько раз носил клюкву в дома добропорядочных персон, иногда прогуливался по тихим спокойным улочкам, любуясь архитектурными изысками дворовых ансамблей, но никаких жёлтых окон не видел. Где искать этот дом?
— Информация верная?
Курт кивнул.
— Спрашивать, где добыл, не стану, боюсь, до утра объяснить не успеешь, — я дёрнул Дизеля за рукав. — Ступайте в казарму, в смысле, в барак. Будет желание, сходите завтра в рейд на болота.
— А ты?
— А я буду искать Старого Рыночника.
— В барак с нами не пойдёшь?
— Это вряд ли.
Отныне, пока не решу вопрос с нубами, доступ в барак мне закрыт. Да и в другие места тоже. Придётся ходить оглядываясь, спать в подворотнях, питаться помоями. Впрочем, трактир Рыжей Мадам вполне может подойти в качестве убежища. Здесь меня нубы не тронут. Когда танки ушли, я осмотрелся и приметил столик в дальнем углу зала. Двое пьяных подёнщиков спали за ним, опустив головы на столешницу, а где спят двое, третьему всегда место сыщется. Отправляться на поиски Рыночника лучше всего утром, поэтому я с благодушным видом разместился рядом с пьяницами на стуле, прислонился головой к стене и уснул.
Мне хотелось увидеть красивый сон о закатах и рассветах, о цветущих яблонях и бескрайней морской глади, о белых лебедях на пруду, но всё это прошло мимо. Я, скорее, дремал, чем спал, и сквозь дрёму слышал многоголосое гудение пьяного зала, крики, песни, звон посуды. Мимо кто-то ходил, шуршала одежда, скрипел пол, пахло кислыми яблоками. В общем, когда рассвело и разносчицы начали уборку, я открыл глаза и зевнул.
Не выспался.
Лучины погасли, за окнами загоралась серая муть. Мои соночлежники по-прежнему дрыхли, похрюкивая и похрапывая. Тех, кто не добрался сегодня до нар в бараке, хватало и за другими столами. И под столами тоже. Разносчицы, убирая посуду, сновали между ними челноками и перекидывались сальными шутками с собравшимися на галерее девицами в кружевных колготках и открытых декольте. Там же на галерее я увидел Уголька. Она стояла рядом с куртизанками и улыбалась. Она всё ещё носила серое платье, выданное в мэрии, а вот взгляд уже был другой. Когда я поднялся и двинулся к выходу, она заметила меня и напряглась.
Удивился ли я, увидав её на втором этаже? Да, удивился. Менее всего я хотел ей судьбы ночной бабочки, и именно поэтому увёл с площади. Но получается, из одних похотливых рук я передал её в другие. Моё благородство, моё доброе дело, за которое мне ещё предстоит ответить, ушло в пустоту. Поздравьте меня, я — лох.
Я вышел на улицу, расстроенный и обиженный. Вышел открыто, не таясь, совсем позабыв, что там меня могут ждать неприятности. И они ждали. Напротив входа в «Рыжую Мадам» стояла компания нубов — шестеро молодчиков в безрукавках. Ещё четвёрка таких же подпирала плечами угол с торца здания.
Десяток на одного — неплохо. Я наклонил голову, надеясь, что в лицо они меня не знают. Увы, надежда не всегда умирает последней. Обе компании кинулись на меня одновременно. Прорываясь между ними в диком слаломе, я увернулся от растопыренных рук и через пустую площадь побежал к кварталу персонажей. Нубы устремились за мной. В предрассветной тишине их топот и дыхание у меня за спиной походили на лошадиное.
Я перемахнул торговые ряды и юркнул в узкую улочку. Топот позади не утихал. Цепкие пальцы ухватили куртку, потянули на себя. Я резко дёрнул плечом и прибавил шаг. Хриплый голос разразился проклятьями, а я подумал: хорошо, что среди преследователей не было стрелков. Но тут же что-то чиркнуло сбоку, ударилось о стену и отскочило на мостовую с металлическим лязгом. Я скосился на ходу — метательный нож. Второй вонзился в дверной косяк на уровне бедра, и задребезжал, раскачиваясь. Третий ударил под каблук, едва не лишив меня равновесия. Нубы целились по ногам, я нужен был им живой.
Сворачивая в следующий проулок, я понял, что сдаю. Чужие пальцы снова ухватили ворот куртки, но вырваться и прибавить шаг я уже не мог. Не хватало ни сил, ни дыхания. В надежде на чудо я перекинул одно очко навыков из кубышки на выносливость — и как будто воздуха свежего глотнул. Сердце забилось ровнее, из ног ушла вата. С трудом подавив желание, перекинуть ещё одно очко, я влетел под арку двухэтажного дома, перебежал сонный двор и по длинной крутой лестнице рванул на второй этаж. Застучали сапоги по ступеням. Я на мгновенье оглянулся — нубы не отставали. Я вскочил на перила, ухватился за карниз и, подтянувшись, влез на крышу.
Из-за горной гряды выглядывало солнце. Яркое, радостно-улыбчатое, оно поднималось над горными пиками и бросало тёплые лучи на город, на крепость, на вечевую башню. Тени удлинились и легли на дорогу, ведущую к деревням самосадов. Над болотами взвился жабий рёв, а над краем крыши показалась лысая голова. Я, не раздумывая, засадил ей каблуком по лбу. В ответ раздался короткий всхлип и удар тела о мостовую — один-ноль — а я, цепляясь за выступы черепицы, взобрался на конёк. До следующей крыши было метра три — не перепрыгну. Можно попробовать съехать по скату на другую сторону и спрыгнуть. Но если нубы разделились — а они, скорее всего, разделились — то внизу меня ждут крепкие объятья и верёвка.
Двое нубов взобрались на крышу. Один, мягко ступая, прошёл вдоль по водоотводу к противоположному краю, второй полез ко мне. Балансируя руками, я пробежался по коньку до конца. Рассуждать, прыгать или нет, времени не оставалось. Прыгнул. Под ногами разверзлась пропасть, и в какой-то момент я понял — всё. Но уже в следующую секунду кончики пальцев зацепились за выступ противоположной крыши. Я подтянулся, закинул ногу на причелину и выдохнул облегчённо — сумел.
Один из нубов решился прыгнуть следом за мной: разбежался, оттолкнулся, завис на мгновенье в воздухе, и с протяжным криком рухнул на камни. Два-ноль. Хорошая динамика. Если каждую минуту вниз будет падать по нубу, я очень быстро от них отделаюсь.
Однако нубы, при всей их видимой инфантильности, дураками не были. Они рассредоточились по ближайшим улочкам, обложили меня как коты кошку, и принялись ждать, когда я сам к ним слезу. В этом был резон. Когда солнце поднимется в зенит, пекло станет не выносимым, и тогда волей-неволей мне придётся спускаться. Либо я стану курицей гриль.
Рисковать и перепрыгивать на другую крышу, я не стал, побоялся. Если один раз повезло, это не значит, что повезёт дважды. Вот же ситуация: ждать нельзя, прыгать нельзя, спускаться тоже нельзя — натуральная цунгцванговщина, когда любой следующий шаг приведёт к ухудшению положения.
Оставался один выход — идти на перезагрузку. Если удачно прыгнуть вниз головой, то можно сломать шею, и тогда нубы могут сколь угодно долго скрипеть на меня зубами, но душа моя им не достанется.
Я подошёл к краю крыши и посмотрел вниз. Шароголовый нуб махнул рукой, дескать, прыгай, и захохотал. Из-за угла вынырнул его товарищ с куском брезента, они тут же его растянули, всем видом и каждым действием показывая, что разбиться насмерть мне не позволят. И это предусмотрели.
Солнце окончательно выбралось из-за гор. Стало жарко. Захлопотали ставни, скрипнуло колодезное колесо, от окна к окну полетели голоса домохозяек. Квартал персонажей просыпался. Скоро заметят нубов, заметят меня. Как они отреагируют? Разборки игроков между собой во дворах местных жителей не приветствовались, но и правилами не запрещались.
— Подёнщик, это тебя караулят? — услышал я женский голос.
Он доносился из слухового окна. Оно выглядело как вздувшаяся кровля, и поэтому я не обратил на него внимания. Но приглядевшись, я заметил достаточно широкое отверстие, в которое можно пролезть.
— Здесь я, здесь, — в отверстии показался платок.
Я подобрался ближе. Может быть, это какой-нибудь нуб с зачатками чревовещателя? Я сейчас туда сунусь, а меня поприветствуют кулаком… Преодолевая сомнения, я заглянул в окно.
Зелёный взгляд, пухлые щёчки, губки бантиком, бровки домиком. Нет, это не нуб. На вид лет двадцать пять, сложившаяся такая бюргерша в белом чепце и капоте[3]. В полутьме чердака она выглядела офигительно привлекательно. Я ухватился за внутреннюю планку и втянул себя под крышу.
— Привет.
— Привет.
Она улыбнулась жеманно и сделала шаг назад, как бы завлекая меня в темноту и приглашая заняться более интересным делом, чем скачки по крышам. Мне нужно было сбежать от нубов и выполнить задание для Рыжей Мадам, поэтому я был готов отступить с ней в самую тёмную темноту и заняться самым интересным из всех интересных дел. Но не долго.
— Красавица, не подскажешь, где найти дом с жёлтыми окнами?
Левой рукой я обхватил её за талию и потянулся губами к шее.
— Старого Рыночника ищешь?
— Ну, как бы да…
Она упёрлась руками мне в груди и попыталась оттолкнуть, изображая недотрогу. Но я-то видел, что это игра, что она хочет, чтобы я проявил силу. И я проявил. Схватка моя стала крепче, а руки наглее. Она засмеялась, запрокинула голову, я потянул зубами за шнурок, развязывая слабую петельку и освобождая её плечи и грудь от одежды. Одновременно попытался отыскать взглядом что-нибудь мягкое. Увидел сено. Ну, пусть будет…
…сено. Какое оно колючее. Кто только догадался затащить его на чердак? Притащили бы матрас, или шубу, или тулуп, на худой конец.
— Так тебе Старый Рыночник нужен? — смахивая с волос сухие травинки и поправляя чепец, спросила бюргерша, и указала на завязки платья. — Помоги.
Я взялся за оба конца шнурка и затянул их, отчего её идеальные пропорции едва не выпрыгнули из платья.
— Осторожно!
— Прошу прощения, фройляйн.
— Пойдём.
— Куда?
— Не бойся, нубам тебя не отдам. Терпеть их не могу.
Она повела меня с чердака вниз по лестнице в комнатку на первом этаже. Уютная комнатка: комод, кровать, столик под белой скатертью. Светлые стены отдают лёгкой прохладой, в углах ни паутинки. Именно о такой комнатке я всегда мечтал. Вот бы остаться здесь жить. И пусть нубы хоть гнёзда вьют снаружи, а я отсюда никогда не выйду.
Но это мечта, а главное свойство любой мечты — оставаться недосягаемой. Бюргерша сдвинула прикроватный коврик, открывая моему взору широкую западню.
— Подними.
Я взялся за железное кольцо и потянул, западня скрипнула, из щелей посыпалась пыль. Вниз уходила деревянная лестница. Я вопросительно посмотрел на бюргершу.
— Спускайся, — велела она. — Там справа факел, а на полочке огниво. Умеешь пользоваться?
Я пожал плечами.
— Никогда не пробовал.
— Ох, — всплеснула руками бюргерша. — Где вас только делают.
Она первая спустилась в подпол, сдвинула что-то, щёлкнула кресалом — сноп искр, и вспыхнул огонь. Всё просто. Факел в её руке осветил пустое помещение под полом и тёмный зев коридора.
— Где мы? — спросил я, сходя вниз по лестнице.
— В катакомбах, — ответила бюргерша. — Ты не был здесь?
В её голосе прозвучало удивление, как будто я должен знать и о катакомбах, и о том, куда они ведут.
Случайное задание «Найти вход в катакомбы» выполнено
Вы получили опыт 20 ХП
Вы получили «Перчатки вора»
Последним владельцем перчаток был Артуро де Миньон. Он оставил их на столике в кафе, прежде чём кануть в вечность. Владеть перчатками может лишь тот, кто пойдёт по следам мистера Миньона, и за это получит по единице к ловкости и выносливости.
Я открыл мешок. Обычные кожаные перчатки, потёртые, с вензелем на тыльной стороне в виде переплетенных букв АdeМ, ограничение по классу: вор, палач. Этот мистер Миньон был либо неудачник, либо скупец, но деваться некуда, мне сейчас любой плюс в плюс. Надо надевать.
— Куда ведёт этот коридор? — кивнул я на вход.
— Катакомбы тянутся под всем кварталом, — послушно зачеканила бюргерша. — Широкие проходы соответствуют улицам, узкие — переулкам. Если будешь придерживаться правильного пути, то попадёшь туда, куда тебе нужно.
— А как мне пройти к дому с жёлтыми окнами?
— Очень просто: выйдешь на улицу и по ней направо до конца. Слева последний проход будет тем, что ты ищешь.
Я представил, как топаю всеми этими тёмными улицами-переулками, и мне стало не по себе. С детства боюсь темноты. В ней кроются монстры, пауки, крысы, цель жизни которых заключается в том, чтобы укусить меня или сцапать. Б-р-р-р. Не хочу быть сцапанным пауками.
— Слушай, красавица, а сверху не удобней будет?
— Удобнее, конечно. Но там нубы. Забыл?
— Ах да, нубы. Как-то они вылетели у меня из головы.
Бюргерша сунула мне в руку факел.
— Прощай, подёнщик.
Она шустро взлетела по лесенке вверх и захлопнула западню, оставив меня один на один с неизвестностью.
Значит, придётся низом. Я поводил факелом из стороны в сторону. Освещение он давал неплохое, метров по десять в каждую сторону, правда шипел сильно и плевался смолой. Я переложил его в левую руку, в правую взял нож. Мало ли… Можно боятся монстров, прячущихся в темноте, можно не боятся их, но идти всё равно нужно. Я вошёл в переулок. Макушка почти коснулась потолка, и я почувствовал, как волосы на затылке задевают каменный свод. И тут же ко мне подкралась другая фобия — клаустро. Сердце забилось чаще, по плечам прокатилась дрожь, ощущение присутствия монстров усилилось. К счастью, пол шёл под наклоном, свод приподнялся и через несколько шагов ощущение потолка исчезло.