Итак, имевшиеся у хелема представления о тактике боя Сеню весьма обескуражили. Но, немного пошевелив мозгами, он смекнул, что недостаток этот можно обратить себе на пользу. Ведь аванонга эти, страшные, наверняка придерживаются такой же тактики под кодовым названием «куча мала». А значит, как бы ни были сильны, если верить Хубару, но в бою могут сделать такие же ошибки, как и их противники. Вернее, не такие же. Просто ошибки, присущие этой устаревшей (с недавних пор) тактике. То есть будут действовать менее эффективно, чем хелема, если те прибегнут к другой тактике, более совершенной.
Этому Сеня и решил научить «своих» дикарей. Немного поступившись принципом не вмешиваться в естественное развитие и не ускорять его.
План сражения Сеня составил достаточно быстро. В центре строя хелема по его замыслу должны были стоять наиболее сильные воины с копьями наперевес; на флангах — мужчины с каменными топорами. Им в случае, если враги начнут давить центр, предстояло сомкнуться у них за спиной и разить с близкого расстояния. А за спинами копейщиков… да, луки и стрелы еще не изобрели. Но лучников Сеня надеялся заменить просто женщинами и… если не детьми, так хотя бы подростками с камнями.
Легко было составить этот план. Гораздо труднее — донести до хелема. Когда Сеня излагал (еще только излагал!) свои тактические соображения племени, дикари вмиг поскучнели. Оно и понятно: надеялись-то, небось, что Сейно-Мава сам все сделает, сам испепелит врагов. А тут выясняется, что предстоит драться самим.
Когда некоторые из хелема в открытую возроптали, Сене пришлось напомнить не ахти, какую свежую, но все-таки истину. Что духи, даже добрые, помогают только тем, кто сам себе помогает. Роптавшие вроде бы согласились, но факт оставался фактом: бойцами хелема были так себе. А значит, в открытом бою, скорее всего, полягут или разбегутся. При первом же серьезном натиске.
Сеня это понял и еще раз пошевелил мозгами — раздумывая, как увеличить шансы на победу. Придумать удалось следующее.
Во-первых, неплохим подспорьем в бою могла бы послужить Сенина «тойота». Нечто массивное, как мамонт, подвижное и… ну ладно, едва ли впрямь неуязвимое для первобытного оружия, будь то каменный топор или копье с опять-таки каменным наконечником. В конце концов, те же стекла можно пробить. Но уж во всяком случае, удары примитивным оружием не выведут машину из игры сразу. Чего не скажешь о живом человеке. Зато человека… да еще не одного Сеня за рулем «тойоты» успеет хотя бы покалечить.
А что — сколько народу под колесами гибнет? Десятки тысяч в год, насколько Сеня знал. И это только в России. Все локальные конфликты, над которыми регулярно проливают крокодиловы слезы политиканы и журналюги, нервно курили в сторонке. Так почему бы это печальное обстоятельство не обратить себе на пользу хоть раз?
Во-вторых, в грядущем противостоянии с аванонга могла бы помочь сама пещера хелема. Точнее, ее удачное расположение и, соответственно, незаметность. Коль Сеню не так давно застигли врасплох, когда он облизывался на улов хелема, коль выскочили, он не понял, откуда, и подобрались незаметно — то, наверное, у хелема хватит духу так же устроить засаду и так же незаметно подойти и ударить с тыла, когда появятся настоящие враги. Раз уж принимать бой на открытом пространстве они явно очковали.
Ну а в-третьих, Сеня вспомнил, что в его личном арсенале имеется кое-какое оружие, которого нет, и не могло быть у людей каменного века. Большой нож, например. Сеня оставил надежды сделать с его помощью что-то, похожее на орудия первобытных людей и просто носил нож с собой. Надеясь, что в нужный момент успеет ткнуть стальное лезвие в брюхо какому-нибудь аванонга.
Еще кому-нибудь из супостатов он рассчитывал вышибить глаз или нанести иную травму выстрелом из травматического пистолета.
Общий расклад на взгляд Сени выходил в таком случае обнадеживающим. Даже если хелема засядут, дрожа, у себя в пещере, после одного аванонга, пронзенного ножом, второго — подстреленного, и нескольких, попавших под колеса «тойоты», остальные могли банально… испугаться. Чай, не супермены; в их сверхчеловеческие возможности Сеня отнюдь не верил. Но обычная мразь рода людского, борзеющая от безнаказанности и сильная лишь слабостью и безответностью своих жертв. Как только станет ясно (думал Сеня), что где-то дают отпор, и можно даже ноги оттуда не унести, аванонга, как и пободает борзоте, предпочтет (думал Сеня) держаться от этого опасного места подальше. А значит, к хелема эти первобытные отморозки больше не сунутся.
Так думал и надеялся Сеня, в глубине души уже догадываясь, что основное бремя войны с аванонга предстоит нести ему. Но в то же время не терял надежды превратить своих соплеменников поневоле и подопечных в боеспособный отряд. Хотя бы по часу в день он тратил с ними на тренировки — чтобы приучить держать строй и согласованно наносить удары. Тратил… вздыхал и снова тратил.
Не забывал Сеня и о том, что нападения нередко имели свойство происходить внезапно. А чтобы этого не случилось, распорядился назначить у входа в пещеру вахты. Одного часового днем и двух ночью. Именно ночью, по Сениному разумению, следовало быть особенно бдительным. Ведь аванонга — те же братки, темные делишки проворачивающие. А когда еще их проворачивать, как не в темное время суток?
От дежурств, особенно ночных, хелема были не в восторге, наверное, даже в большей степени, чем от тренировок в строю. Так что Сене пришлось привлечь на свою сторону авторитет Аяга. Но и после распоряжений вождя дисциплина продолжала хромать. Хелема могли долго припираться, решая, чья очередь пришла сидеть, не сомкнув глаз у входа и высматривать в темноте ворогов. Могли без моральных терзаний уснуть на посту. Да и «косить» от участия в дежурствах тоже не чурались — не хуже юных своих потомков в каком-нибудь военкомате припоминая у себя разные недуги и недомогания.
Еще труднее, чем взрослых, было приучить к дисциплине «цветы жизни». Здесь даже авторитет вождя помог не сильно.
Поскольку нападение на Кангра и двух других охотников случилось в лесу, соваться туда стало опасно. Взрослые охотники это понимали… а вот дети, похоже, в силу возраста считали себя бессмертными. И даже мертвая голова на суку то ли не всякого впечатлила, то ли воспоминание о ней в детских мозгах не задержалось. А может, просто шило в известном месте не давало сидеть в скучной тесной пещере, гнало на свежий воздух. Если не за ягодами-грибами, так хотя бы порезвиться среди деревьев, в прятки поиграть. Ни дня не проходило, чтобы кто-нибудь из детворы не нарушил запрет и не выбрался хотя бы на опушку леса.
Радовало одно… вернее, для Сени и хелема было три повода для вымученной, но радости.
За почти десяток дней, прошедший со времени находки головы Кангра, ни один непоседливый ребенок в лесу не пропал. Да и вообще новых жертв аванонга не было. Не случилось и ночного нападения. А главное: если, оставив в лесу мертвую голову, аванонга не просто совершили жертвоприношение, но, подобно итальянской «Коза Ностре», подбрасывавшей тухлые рыбины своим жертвам, надеялись хелема запугать, то этот номер у них не прошел. Во всяком случае, того, парализующего иррационального страха, какой испытывают, например, кролики при виде змей, Сеня в «своих» дикарях не заметил.
Да, возможно, они просто верили, что Сейно-Мава их защитит. Но и Сене в данном случае было, во что верить. В то, например, что найдется среди хелема хотя бы пара-тройка отчаянных парней, способных не только ждать помощи, но и самим ринуться в бой. Тот же Суманг… не впустую же хвалился. И не факт, что изменил свое мнение даже после устрашающей речи Хубара. А найтись таких Сумангов среди хелема могло и побольше одного.
А потом гром таки грянул. И Сеня лишний раз убедился, что не все можно предусмотреть планированием и расчетом.
9
Поскольку лес был для визитов закрыт, основное бремя в деле спасения от голодной смерти легло на рыболовов. Последние (включая Сеню) по утрам теперь отчаливали заметно раньше — едва ль не с рассветом, а возвращались в сумерках. Но и этого оказалось мало. В помощь трем имеющимся рыболовецким командам был спешно выдолблен четвертый челн. На нем бороздить реку в поисках рыбы вызвались несколько охотников, которым было тягостно отсиживаться в пещере, чувствуя себя нахлебниками.
Да, опыта им явно недоставало, отчего улов выходил куда скуднее, чем у трех других команд. Но их почин стоило оценить хотя бы по желанию помочь родному племени. А опыт — дело наживное, опытными и умелыми не рождаются. И если даже Сеня, человек из двадцать первого века, приучился к ловле рыбы острогой, то уж первобытные охотники тем более должны были освоить это немудрящее ремесло. Причем быстрее.
Речь, впрочем, не о них. А о четырех более опытных рыболовах, включая Сеню. И о том, далеко не приятном, сюрпризе, что ждал их во время очередной вылазки на челне и с острогами.
— Плывет кто-то, — сообщил Макун, как самый зоркий, ненадолго отвлекшись от выслеживания резвящейся в реке рыбы и приметив что-то на водной глади, чуть ли не у горизонта.
— Кто-то? — не поняв, переспросил Сеня. И глянув в ту же сторону, прикладывая ко лбу ладонь, тоже заметил темнеющее пятнышко на фоне синеватой воды. Маячило пятнышко вдалеке, но стремительно приближалось.
Каланг и четвертый рыболов, чьего имени Сеня так и не узнал, просто молча сжали в руках остроги за неимением другого оружия. От встречи с чужаками они не ждали ничего хорошего, но стоило отдать им должное: в панику не ударились, налегать на весла, чтобы скорее удрать, не стали. Определенно, реку эту, их кормившую, хелема привыкли считать своей. И готовы были защищать свои владения.
А может, просто присутствие Сейно-Мава придало им уверенности? Сеня точно не знал, но и разочаровывать соратников ему не хотелось. Тем более что для вероятных недругов он припас кое-что посерьезнее остроги с костяным наконечником.
Нащупав за пазухой травматический пистолет, Сеня достал его из внутреннего кармана подмокшей ветровки и принялся ждать.
Ожидания, далеко не радужные, не обманули. Вскоре чужой челн приблизился достаточно, чтобы можно было его отчетливо разглядеть. И увиденное ни Сеню, ни его товарищей не порадовало.
Борта челна были вымазаны сажей, отчего издали казались черней, чем сама чернота. Что лично Сене показалось глупейшей претенциозностью, вроде «блатных» автомобильных номеров или рассуждений малолетних недоумков о смерти и наиболее красивых способах свести с нею счеты.
Только вблизи можно было заметить, что где-то черный налет был нанесен гуще, где-то жиже, с меньшим старанием. А где-то его и вовсе размыло водой, оставив ближе к днищу более светлые пятна с неровными краями.
Но все это было бы заметно, если смотреть на сам чужой челн. Однако куда больше внимание что Сени, что хелема привлекли сидевшие в суденышке люди.
Числом трое, были они, как один широкоплечие, мускулистые и с лицами, размалеванными грубыми узорами, нанесенными черной и красной краской.
«Вряд ли в каменном веке уже были секс-меньшинства, — подумал Сеня, внутренне усмехаясь, — так что это не косметика. И уж точно не хохломская роспись, а… боевая раскраска!»
Один из разрисованных качков стоял, чуть пригнувшись, с копьем, готовым к броску. Два других налегали на весла, неуклонно сокращая расстояние до челна хелема.
— Аванонга! — не сказал, а скорее, выдохнул Каланг и посмотрел на Сеню хмуро, но в то же время с нескрываемой надеждой. Получилось выражение лица — самое-то для плакатов типа «Родина-мать зовет!» или «Ты нужен Дяде Сэму».
— Что-то никто не говорил мне, что у них есть лодки, — пробормотал Сеня.
— Но никто и не говорил, что нет, — Макун даже теперь, видя врагов, не удержался от безобидной, но колкости.
— Впрочем, по фиг, — небрежно бросил Сеня, стремясь подбодрить спутников, — их трое, нас четверо, так что не ссать.
И с этими словами зарядил пистолет, а затем выстрелил в аванонга с копьем.
Увы, меткость подвела Сеню. Да и прицеливаться в утлом челне, покачиваясь на волнах, оказалось не очень-то легко. Сеня промазал… а уже в следующую секунду аванонга метнул в него копье.
Лишь в последний миг Сеня успел уклониться, почти прижавшись к днищу челна. Зато копье вонзилось аккурат в живот тому из четверки рыболовов, чье имя Сеня не знал… да, как видно, уже не узнает.
Общительностью тот не отличался. Но уж теперь отмолчаться не смог. Заорав от боли, хелема рефлекторно схватился за живот, из которого хлестала кровь… затем вцепился в торчащий из него наконечник копья, силясь выдернуть. Потянулся к копью и Макун, но трудно понять, с какой целью — то ли товарища спасти, то ли завладеть оружием.
Лично Сене было не до гаданий. Он сделал новый выстрел… на сей раз удачно! Аванонга взревел, схватившись за грудь. И, потеряв равновесие, вывалился за борт — за весьма не высокий борт.
В воду подстреленный аванонга рухнул, разбрасывая брызги. Однако, вопреки Сениным надеждам, ко дну не пошел. Вынырнул уже в следующее мгновение — голова его снова показалась над водой. И поплыл прямиком к челну хелема.
Зато теперь необходимость в прицеливании отпала. Когда аванонга подплыл к самому борту челна, Сеня поднес пистолет чуть ли не к его лицу. Нажатие на курок — и брызнула кровь, а сам аванонга, наконец, скрылся под водой. Выстрел в упор из травматики вырубал не хуже «двоечки» в исполнении Валуева или Монсона.
Нокаут!
Однако ни вздыхать с облегчением, ни хотя бы переводить дух было некогда. Челны успели сблизиться настолько, чтобы еще один из аванонга смог одним прыжком преодолеть оставшееся расстояние. Утлый челн хелема закачался под его тяжестью.
Ближе всех к аванонга оказался Каланг. Вскинул было руку с острогой… но в ближнем бою, да еще с противником крупнее рыбы от нее оказалось мало толку. Зато аванонга успел дотянуться до горла Каланга и сомкнуть на нем руки.
Рыболов захрипел… однако его противник забыл о бдительности, а зря. Макун успел вытащить копье из живота сраженного хелема и, словно по бильярдному шару кием, ударил им аванонга в спину. Тот взревел, а Макун еще и поднажал сильнее, глубже вонзая наконечник, а заодно пытаясь оттеснить противника к борту — и дальше.
На беду аванонга оказался крепким орешком. Оставив Каланга, он сумел так изловчиться, чтобы перехватить одной рукой древко копья. И даже отодвинуть его от себя, заодно оттолкнув и Макуна.
Но тут на помощь пришли Сеня и Каланг. Первый уже без всякого оружия ударил аванонга пяткой по голени, а второму хватило-таки сообразительности и проворства схватить весло и стукнуть врага по голове.
Не устояв на ногах, аванонга завалился грудью на борт. Челн накренился. Каланг и Сеня уже приготовились подхватить аванонга за ноги, чтобы выкинуть в воду, но их опередил Макун. С просто-таки звериным остервенением он снова вонзил в аванонга копье — на этот раз в бок, ближе к печени. Мстил, не иначе — не то за погибшего соплеменника, не то за всех хелема, чью жизнь так испортили эти выродки-людоеды.
Раскрашенный качок верещал, захлебываясь кровью. Но, к счастью для себя недолго.
Оставшийся из трех аванонга, видя, во что вылилась эта встреча, торопливо задвигал веслами, разворачиваясь и спеша отдалиться от челна хелема.
— Победа! — завопил Макун, видя это суетливое отступление, и выкрикнув еще что-то нечленораздельное, потряс над головой копьем. Достойным боевым трофеем.
— Если бы, — вздохнул Сеня, как бы ни хотелось ему порадоваться первому военному успеху.
Покачал головой и Каланг.
— Смотрите! — сказал он, показывая рукой, — там…
Со стороны, куда теперь отступал аванонга, двигались сразу несколько челнов с черными бортами. Похожие на россыпь угольков, они покачивались на воде и стремительно приближались.
— Отходим, — спешно распорядился Сеня, — возвращаемся. Надо предупредить остальных.
Каланг и Макун не возражали. Ни против того, что недавний новичок (даром, что Сейно-Мава) взяли командование на себя, ни, разумеется, против его предложения. И все трое схватились за весла.
10
Последние несколько метров Сеня преодолел вплавь. Не выдержал и нырнул, полагая, что челн движется с недопустимой, просто-таки раздражающей медлительностью.