Юрген сглотнул.
- Простите, это комната Лириэля Лоэнграма?
Существо расплылось в улыбке и продемонстрировало тридцать два острых крокодильих зуба.
- Да!
Никогда ещё Юргену не было так страшно, как в этот миг.
- Да, это я!
Юрген сделал ещё один шаг назад.
В эту минуту спасительным ветром в комнату ворвался златокудрый омега – облачённый, к тому же, в одно только белоснежное полотенце, делавшее его фигурку такой мягкой и уютной на вид, что Юргену нестерпимо захотелось его укусить.
- Виен Зальм! – выдохнул он. – Вы потеряли свою кредитку!
- Да? – Виен машинально принялся хлопать себя по бокам и тут только понял, в каком виде предстал перед гостем, и тихо ойкнув, очень мило покраснел. – Я сейчас…
- Где же она… Я её забыл. Сейчас принесу! Нет, лучше вы зайдите ко мне и я её вам отдам, - он подскочил к Виену и, поймав его за руки, просительно заглянул в глаза. – Пожалуйста. Я буду очень рад.
- Ну хорошо, - растерянно произнёс Виен. – Но вы же за Лири…
- Нет, нет! Я срочно должен её найти, - произнеся последние слова, Юрген ретировался в коридор.
Дверь за ним захлопнулась.
Виен посмотрел на Лириэля.
Тот пару секунд сидел неподвижно, бледный как мел.
- Ну… - растерянно произнёс Виен.
Лириэль молча поднял руку и стал один за другим срывать украшавшие его шевелюру бантики.
- Что ты делаешь, Ли?! Я так старался!
- Уйди! – почти что прокричал Лириэль и, поднявшись, направился к ванной. Оттолкнул в сторону стоявшего на дороге Виена и только дверь закрыть не успел, потому что Виен просунул свою ногу в щель.
- А как же вручение? Ли! У тебя же лучший диплом!
Лириэль молча оттолкнул его ногу, захлопнул дверь и, защёлкнув замок, сполз вдоль неё на кафельный пол.
========== Часть 4 ==========
Вечер вручения дипломов прошёл для Лири в четырёх стенах – и в тягостных размышлениях.
Тишину кельи то и дело нарушали звуки громкоговорителя, доносившиеся со двора. Вода тихо капала из плохо закрученного душа за дверью ванной, а Лири сидел и разглядывал альбом с вырезками, которые начал собирать, когда ему исполнилось одиннадцать лет.
До этого он как-то не очень хорошо осознавал, что такое брак и кто такой этот Юрген Розенкрейцер, с которым ему предстоит быть в горе и в радости, как повелели то вышние звёзды – и двое топливных магнатов.
Когда же он, наконец, поставил перед собой задачу изучить своё будущее более детально, Юргену было уже шестнадцать, и он во всю выписывал кренделя на своём тренировочном истребителе, сбегал в самоволки, шокируя тем самым почтенных родителей, и танцевал джигу под прицелами видеокамер.
Надо сказать, в шестнадцать лет Юрген Розенкрейцер не отличался ни тактом, ни воспитанием, и если бы Лириэль поставил перед собой задачу оценить его поведение со стороны, единственным оправданием богатому наследнику и будущему супругу он мог бы назвать его непреодолимую харизму – которая уже тогда действовала не только на омег, но и на хранителей правопорядка, репортеров и даже некоторых телезвёзд.
Лириэль трезво судить не хотел и не мог.
Юрген был его окошком в мир, которого сам он не видел никогда. В мир дорогих аэрокаров, брендовых костюмов и красивых людей. И он наблюдал за этим миром исподтишка, глазами Юргена Розенкрейцера, как делали это миллионы и миллионы читателей глянцевых журналов. От них всех он отличался только одним – у Лириэля Лоэнграма была надежда в этот мир попасть. Надежда стать частью жизни таинственного и обаятельного Юргена Розенкрейцера. Надежда, которая с треском рассыпалась в прах при первой же их встрече лицом к лицу.
Осознание приходило медленно, но всё же не так медленно, как приходило оно ко многим другим омегам его возраста. Как-никак, Лириэль в самом деле был – или должен был стать в этот вечер – обладателем лучшего диплома семинарии Сайликского монастыря за последние двадцать лет. Тогда, двадцать лет назад, предыдущий безупречный диплом получил Орэль Лоэнграм, урожденный Кирхенгтайм - его собственный отец.
Этот факт все прошедшие годы обучения висел над плечом у Лириэля дамокловым мечом, попросту не оставляя ему шанса для того, чтобы допустить ошибку. Любой промах заканчивался осуждающим взглядом и разочарованным поцокиванием языка: «Да… Не то что Орэль Кирхенгтайм…» Разочаровывать Лириэль не любил и потому ошибок старался не допускать. И до последних дней даже гордился немного – будто бы наблюдая за происходящим через стекло – тем, что его аттестат будет безупречен.
Теперь, когда оказалось, что для новой, надвигающейся жизни, он не более чем «урод», диплом не только не вызывал никакой радости, Лириэль попросту не понимал, зачем должен его получать.
Впрочем, постепенно, шаг за шагом, на него накатывало смирение.
Мирская жизнь была не для него – так что в этом нового? Лириэль всегда это знал. Нужно было лишь исполнить свой долг, не разочаровать родителей, которые до самой смерти так надеялись увидеть его вступление в брак – и затем можно будет вернуться в монастырь и посвятить себя служению звёздам навсегда.
Когда эта мысль достаточно прочно улеглась у Лириэля в голове – настолько прочно, чтобы прокручивая её, он мог не всхлипывать, и горло отпустил неприятный спазм, который психология наверняка объяснила бы обычной предсвадебной нервозностью омег, – Лириэль поднялся с кровати, прошёл в ванную и закрыл, наконец, набивший оскомину кран. Затем посмотрел в зеркало на своё раскрасневшееся лицо. Снова открыл кран и брызнул в него пару раз холодной водой. Промокнул полотенцем. Нащупал любимую резинку-талисман и ловкими, отточенными годами движениями заплёл влажные волосы в привычную тугую косу.
Лириэлю тут же стало спокойнее. Разодетый и причёсанный Виеном он чувствовал себя клоуном – и оказался прав. Точно так же видели его и другие. Значит, нужно было просто оставаться самим собой и не позволять себе лишних ложных надежд.
Он стянул с себя испорченную Виеном парадную рясу и, скомкав, бросил её в корзину для грязного белья. Затем вышел в спальню и достал из шкафа вторую, с накрахмаленным чёрным воротничком-стойкой, который он особенно любил. Этот плотный кусочек ткани, удерживавший его горло будто в тисках, давал ему особую уверенность, и, надев робу, Лириэль, наконец, почувствовал себя абсолютно спокойно. Он вытянул из-под воротника косичку и мотнул головой, заставляя её улечься вдоль спины. Ещё раз пригладил рукой виски, пытаясь утихомирить выбившийся из причёски наэлектризованный пушок, поправил воротник и вышел в коридор.
- Юрген, не отвлекайся! – Риза в очередной раз убрал со своей задницы настырную ладонь Юргена и переложил её себе на поясницу. – Если ты сделаешь так во время церемонии, вас дисквалифицируют и придётся повторять весь ритуал с самого начала.
- Большая потеря, - фыркнул Юрген. - Сомневаюсь, что кто-то вообще посмеет что-то сказать.
Риза вздохнул, но ответить не успел – в дверь постучали, и на сей раз не дожидаясь, пока голова очередного омеги будет просунута в щель, Риза отстранился от Юргена и крикнул: «Открыто!».
Омеги появлялись примерно раз в пятнадцать минут – заглядывали то в двери, то в окно. Стреляли глазками и, кажется, надеялись, что Юрген пригласит их на церемонию вручения.
Подобных наивных дурачков Риза не понимал никогда – с самого их знакомства ему было ясно, что Юрген давно и прочно женат. Как бы он не хулиганил на публике, Юрген никогда бы не решился пойти против воли отца. Да и не очень-то Риза стремился заключать себя в кабалу брачных обязательств. Он давно заметил, что вступая в брак, омеги глупеют, а жизнь их из красочной и разнообразной сводится к стандартному набору «Kinder, Küche, Kirche». Оказываются забыты прежние интересы и мечты, и на место их приходят дети и супруг. Если б уж Ризе в самом деле пришлось вступать в брак, то последний, кого он решил бы ввести в этот узкий круг своей новой жизни, был Юрген, с его вечными загулами и чужими запахами на одежде.
Одним словом, когда в дверь постучали, и в полумраке коридора показалась мордашка очередного омеги, Риза не только не удивился, но и не сразу распознал в нём давешнего жениха.
На сей раз Лоэнграм выглядел куда более сдержанно и серьезно и явно не собирался улепётывать при раскатистых звуках голоса альфы.
- Добрый вечер, - сказал он сухо и окинул изучающим взглядом Юргена, а затем презрительным – Ризу. – Господин Юрген, нам нужно поговорить.
Юрген хмыкнул. Спрятал руки в карманы и, сделав к омеге два шага, наклонил голову на бок, так же изучая его.
- Зачем?
- Вы прекрасно знаете зачем. Вы приехали, чтобы увести меня отсюда. Этот факт явно не слишком радует вас, но, так или иначе, нам нужно завершить этот фарс,– Лоэнграм снова покосился на Ризу и, не выдержав, вышел из роли. - Может он отсюда уйти? Вы мой жених, в конце концов!
Риза усмехнулся, тоже спрятал руки в карманы и расслабленной походкой проследовал к двери – не забыв при этом по дороге задеть Лириэля плечом.
Дверь за ним захлопнулась, и Лириэль перевёл дух. Он думал, что говорить с Юргеном теперь станет легче, но всё оказалось не так – присутствие альфы давило на него, пробуждая во всём теле какие-то несвойственные ему обычно инстинкты, желание заискивающе улыбаться и выполнять любые прихоти.
Лириэль стиснул кулаки.
- Ну, - Юрген вытащил руки из карманов и скрестил их на груди.
- Вы намерены жениться на мне или нет?
Юрген поднял бровь.
- Мне слишком часто задают этот вопрос.
Лириэль со свистом выпустил воздух через нос.
- Мне всё равно, - сказал он, хотя сердце свело судорогой, - как часто вам задают этот вопрос. Сейчас его вам задаю я.
Юрген помолчал, пытаясь отыскать какой-нибудь выход из ситуации, но в итоге вынужден был ответить:
- Да.
- Хорошо. Значит, хотите вы того или нет, вы будете участвовать со мной в церемонии посвящения.
И тут Юрген был вынужден признать:
- Я планирую это сделать, – но тут же добавил. - Иначе меня не поймёт отец.
Лириэль решительно шагнул вперёд и развёл в стороны его локти. Затем одну кисть Юргена опустил себе на талию, а другую положил на плечо.
- Значит вам лучше отрепетировать церемонию со мной.
Он сказал это ещё холодно, как и собирался провести этот разговор, и секундой раньше точно знал, что закончит фразу словами: «А потом мы с вами можем расстаться и не видеться больше никогда», - но едва его тело ощутило жар тела Юргена, все слова выветрились из головы. Сердце застучало бешено, забилось, как птица в клетке, и дышать стало тяжело, а весь мир застлал аромат сандала, смешанного с природным мускусным запахом альфы.
Там, в школе со смежным обучением, где он в последний раз видел альф, они пахли резко и неприятно. Прикосновения их были грубыми и болезненными, а лица казались уродливыми и раздражающими.
От близости Юргена Лириэлю захотелось растаять и стечь на пол ручейком, повиснуть в его руках и уронить голову на сильное плечо. Лириэль не мог понять, что означают эти чувства, так внезапно затопившие его мир целиком. Он поднял глаза, силясь сосредоточиться на лице Юргена, наискось пересечённом шрамом – Лириэль отлично помнил, откуда взялся этот шрам, хоть и не видел ещё тогда Юргена живьём. Когда в газеты просочилась новость об аварии и о том, что молодой Розенкрейцер попал в аварию и, возможно, будет изуродован навсегда, сердце Лириэля сжималось, и он едва не плакал от обиды за это красивое лицо.
Теперь лицо Юргена надломила улыбка – такая же завораживающая, как и всё остальное в нём.
- Маленький тощий омежка впервые почуял настоящего альфу, как это мило, - произнёс он вслух и, приблизив лицо к уху Лириэля, подцепил его ухо зубами, отчего плоть Лириэля под сутаной задрожала и попыталась подняться, но уткнулась в мускулистое бедро Юргена. – Скажи мне вслух, как ты этого хочешь, и, может быть, я оттрахаю тебя, Лириэль Лоэнграм. Как говорит Риза – подушка решает всё.
Лириэль резко выдохнул. Возбуждение резко схлынуло, сметённое ледяной волной злости. Он хотел что-то сказать, но губы его задрожали, а слов по-прежнему не было – так что Лириэль попросту вывернулся из рук альфы, и не думавшего его удерживать, и бросился обратно в коридор.
Риза появился через минуту после того, как в коридоре стихли его шаги.
Юрген улыбался.
- Что ты об этом думаешь? - спросил он, подходя к синтезатору и набирая на клавиатуре рецепт чёрного кофе. – Он ещё и влюбился в меня.
- Думаю, - Риза тоже подошёл к синтезатору и, выхватив из-под носа у Юргена полную чашку, сделал глоток. – Что ты доведёшь его ещё до Посвящения, и он тебя пошлёт.
Юрген хохотнул.
- Ставлю пятьсот.
Риза пожал протянутую руку, но стоило Юргену коснуться его пальцев, отдёрнул кисть:
- Мало, Юрген. Что такое для тебя пятьсот? Если в течение недели после церемонии он тебе не даст, я хочу, чтобы твоя яхта стала моей.
Юрген поколебался секунду, а затем усмехнулся и ударил его по ладони, добавив: